Текст книги "Созданы друг для друга"

Глава 3

Когда Лаура сдалась и перестала говорить о постели, Бишоп мысленно произнес благодарственную молитву. Оставалось только надеяться, что память к бывшей жене вернется очень быстро.

Она считает, что они женаты. Обычно супружеские пары наслаждаются близостью, и они с Лаурой довольно часто были близки. Сейчас Бишопа больше всего беспокоила реакция собственного тела на возможность обнять Лауру. Обнаженную. Любящую. Снова.

Как только Лаура, опустив голову, медленно исчезла в отделанном деревом холле, Бишоп запустил пальцы в волосы и огляделся. Та же мебель, тот же камин. Часто они не успевали его разжечь, потому что начинали заниматься любовью.

Через несколько мгновений он бросился к двери. Ему настоятельно хотелось выйти на воздух. Не-ет, это плохо кончится! Но и уехать он не может. По крайней мере сейчас.

Если память Лауры за воскресенье не восстановится, придется что-нибудь придумать: для себя организовать деловую поездку, а для нее… возможно, нанять медсестру. Или пусть Грейс берет все в свои руки. А пока он застрял здесь. Но это не означает, что следует сидеть сложа руки. Работать-то он может.

Бишоп забрал из машины ноутбук и недолго думая направился в свой кабинет. Мебель красного дерева, темно-красный диван, кубик Рубика… На полированном рабочем столе все еще стоит фотография Лауры. Он подошел и пальцами провел по прохладной серебристой рамке.

Черт, он был уверен, что она уничтожит эту комнату, чтобы ничто не напоминало о разводе. Тут Бишоп вспомнил о кольцах.

Они, конечно, не в больнице. Наверное, Лаура их утопила или бросила в камин – он тогда громко хлопнул дверью и уехал, как ему верилось, навсегда.

Устроившись в кресле, Бишоп связался с центральным компьютером «Бишоп скаффолдс» и с головой погрузился в спецификации и технические условия. Он не связывал себя обязательствами, пока не убеждался, что разработки его абсолютно устраивают.

Имея техническое образование, Бишоп всегда с удовольствием работал с механизмами. Нередко можно было видеть, как босс сам управляется с оборудованием, если рабочий отошел на несколько минут. На прошлой неделе, после внесения компании в каталог продаж, Бишоп больше времени, чем обычно, проводил на заводе. Он считал себя частью рабочего организма, зубчиком колеса, как и своих рабочих, которых тщательно подбирал и ценил.

Хитрая штука – поддерживать производство в Австралии. Не очень надежный, на фоне иностранных валют, австралийский доллар, низкая стоимость рабочей силы в ближайших к материку странах и проблемы качества по сравнению с более дешевыми вариантами вынуждали Бишопа постоянно быть начеку. К тому же существовала реальная угроза свертывания компании.

Вскоре после развода Бишоп потерял пару серьезных контрактов. Он никогда не терпел крупных неудач, но если ему не удалось справиться с таким серьезным делом, как брак, то, наверное, и в бизнесе может не все удаться? Наверное, пора передать компанию тому, кто лучше разбирается в делах.

Бишоп открыл несколько сообщений, но обнаружил, что сосредоточиться ему не удается. Перед мысленным взором предстала Лаура, лежащая под легким покрывалом на кровати, которую когда-то они делили на двоих. От этого видения было невозможно избавиться. Ее грудь мягко поднималась и опускалась во сне, волосы разметались по подушке… Он помнил вкус ее губ… Ему захотелось немедленно бросить все и присоединиться к ней.

Зарычав, Бишоп отодвинул ноутбук и уставился в потолок. Черт возьми, он никогда не хотел, чтобы его брак развалился. Он даже старался спасти его. Что бы там Грейс ни говорила о втором шансе, он не идиот и его не увлекает такая безумная идея. Он здесь только потому, что у него не было выбора. К Лауре вернется память, и они опять начнут жить раздельно.

Лаура проснулась с гулко бьющимся сердцем. В комнате было тихо и темно, зеленый циферблат на столе показывал четыре минуты третьего.

Вздрогнув и ощутив ужасное одиночество, она подтянула повыше одеяло. Потом вспомнила Бишопа и улыбнулась. Ей сразу стало теплее. Лаура осторожно повернулась, протянула руку, и… тепло тут же исчезло. Постель была пустой и холодной. Почему Бишопа нет? Он беспокоится за ее состояние? Разве он не знает, что его объятия – лучшее лекарство?

Ну что ж, если не знает, значит, нужно пойти и сказать.

Завернувшись в длинный мягкий халат, Лаура вышла в холл. В кабинете Бишопа горел свет. Нахмурившись, она плотнее закуталась в халат. Он работает в два часа ночи?

Лаура остановилась в дверях. От увиденного у нее растаяло сердце. Бишоп лежал на диване, перебросив одну ногу через подлокотник, а другую поставив на пол. Левым локтем он закрывал лицо. Брюки и ботинки брошены на пол, а белая рубашка задралась, обнажив живот. По ровному дыханию женщина поняла, что спит он крепко. Знакомый жар окатил ее. Господи, как она его любит! Как хочет. И еще какое-то чувство появилось… Какое-то… трудноопределимое.

Она тосковала по мужу. Тосковала так, будто не видела его несколько лет. В груди образовалась пустота, потом возникла боль. Однако Лаура заставила себя улыбнуться. Бишоп отсутствовал всего полночи. А что она стала бы делать, если бы он оставил ее на неделю, на месяц? Надо подойти к нему, укрыть своим халатом, разбудить. Несмотря на предупреждения врача, она погладила бы его, пошептала бы на ушко, и он, сдавшись, занялся бы с ней любовью.

Бишоп негромко всхрапнул, проснулся и тут же сел, как будто во сне увидел чудовище. Он метнул взгляд на дверь, туда, где стояла Лаура. Темные волосы его растрепались, а загорелые ноги выглядели как металлические колонны. Хорошо бы провести пальцем по этому металлу, по каждому дюйму.

Оглядывая Лауру, Бишоп слегка прищурил синие глаза. Потом опустил веки. А на щеке его забилась жилка. Лаура не сомневалась, что мысленно он представляет себе все выпуклости и ложбинки ее тела, по которым так любил путешествовать.

Бишоп потер лицо и встряхнулся. Голос его со сна звучал хрипло:

– Уже поздно. Вернись в кровать.

– Если ты пойдешь со мной.

Он внимательно посмотрел на нее, потом покосился на стол:

– Через несколько минут. Мне нужно кое-что закончить.

Лаура пересекла комнату, села рядом с ним и, глядя ему в глаза, твердо сказала:

– Знаешь, нам этого не избежать.

– Чего… не избежать?

– Нам нужно поговорить.

Она положила руку на его колено. Он поспешно отодвинулся:

– Не посреди ночи.

Бишоп попытался встать, но она потянула его обратно. Он начал было сопротивляться, но, взглянув ей в глаза, уступил и медленно сел.

Лаура начала:

– Когда я узнала, что мне нужно быть осторожнее и не перенапрягаться, я почувствовала себя… другой. Родители объясняли учителям, что мне можно и чего нельзя. Однажды, когда в команде не хватало ребят, миссис Каролс настояла, чтобы я не стояла у боковой линии, а присоединилась к играющим. Узнав об этом, папа устроил скандал. Он потребовал объяснений от миссис Каролс. И от школы.

Бишоп нахмурился:

– Почему ты рассказываешь мне об этом только сейчас?

– Я хочу, чтобы ты понял: я лучше кого бы то ни было знаю, что потребуется от тебя, от меня и от всех детей, которые у нас будут.

Бишоп опустил взгляд, словно раздумывая над ее словами, и увидел, что у него на рубашке расстегнуты пуговицы. Он машинально начал их застегивать.

– Лаура, уже почти три часа…

– В младших классах иногда бывает очень одиноко. В лагере мне нельзя было бегать по пересеченной местности или ездить верхом. Дети бывают жестоки, и кое-кто смеялся у меня за спиной. Двое даже обзывали калекой.

Рука Бишопа, застегивавшая последнюю пуговицу, сжалась в кулак.

– Жаль, меня там не было.

– Но у меня были и друзья. Мы не обращали внимания на девчонок, которые ставили себя выше других. А в университете я уже понимала, что никто ничего не должен знать. Я ничем не отличалась от других. Спустя год после окончания я встретила тебя.

У него слегка дрогнули губы.

– Той ночью я до рассвета держал тебя в объятиях и говорил, говорил…

Лаура тоже улыбнулась:

– Через восемь недель и один день ты сделал мне предложение и не отменил свадьбу, когда я рассказала о своей болезни. Не было никого счастливее меня… влюбленнее… – Она опустила глаза, потом вновь пристально посмотрела на него. – Поверь, я очень много размышляла о нашем собственном ребенке…

Бишоп прокашлялся:

– Мы поговорим об этом завтра.

Лаура потрогала повязку. Чувствуя, что может потерять сознание, она сдалась и кивнула. На сегодня достаточно. А когда муж поймет, как много значит для нее вынашивание ребенка, когда осознает, что история не обязательно повторяется, он и сам с ней согласится. Он ее любит, а любовь способна преодолеть любые препятствия.

Лаура встала и протянула руку:

– Пойдем?

Бишоп скользнул взглядом по бинтам, она усмехнулась. Если он думает, что ему удастся увильнуть, то он ошибается.

– О, мы можем остаться здесь и договорить, – заявила она.

Бишоп вздохнул:

– Твоя взяла. Но помни, тебе нельзя перенапрягаться.

Молодая женщина взяла его под руку и повела в спальню.

Подойдя к кровати, она скинула халат, а он опять принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Ей показалось, что это тянется целую вечность. Лаура скользнула под одеяло, чувствуя себя неотразимой в новой шелковой сорочке.

Уютно устроившись на подушках, она откинула одеяло и полушутливо пообещала:

– Клянусь честью, я тебя не соблазню.

Через мгновение Бишоп лег рядом. Лежа на боку и опираясь на локоть, он искал ее взгляда. Потом отвел с ее лба локон и прошептал:

– Я тоже это обещаю.

На следующее утро Бишопа разбудил шумный птичий хор. Застонав, он протер глаза, узнал комнату, с наслаждением вдохнул свежий горный воздух. А еще он узнал ангельские формы спящей рядом с ним Лауры. Она лежала на спине, и шелковистые волосы образовали нимб вокруг ее головы. Одна прядь упала ей на плечо. Сквозь шелк просвечивала розовая грудь.

Горячее желание пронзило Бишопа с головы до пят. Он инстинктивно потянулся к нежной щеке, но, слава богу, вовремя спохватился и убрал руку. Только забилась жилка на виске. Достаточно и того, что эту ночь он провел в одной постели с бывшей женой, хотя и не занимался с ней любовью. Лаура свернулась клубочком, прижалась к нему и заснула.

Стиснув зубы, Бишоп заставлял себя думать о чем угодно, только не о слабом жасминовом запахе ее кожи и шелковой сорочке. Он понятия не имел, сколько ему придется лежать с открытыми глазами, не смея прикоснуться к ней, погладить по спине, поцеловать.

Утром он боролся с теми же ощущениями. Напряжение в паху требовало немедленно позволить ладони скользнуть по великолепным линиям, а губам – отведать ее грудь, бедра…

Он представил себе, как Лаура со вздохом медленно откроет глаза, потом запустит руку в его волосы, а ее бедра будут выгибаться… Она переживет кульминацию раз, другой… И вообще они могут провести в постели весь день.

Бишоп заглушил мучительный стон. Лучше уйти, пока он не убедил себя, что его желание не только вполне естественно и необходимо, но и правильно.

Он тихо поднялся, сунул руки в рукава рубашки. Вот еще одна проблема. Что он наденет после выходных? Может быть, стоит быстренько смотаться в Бернидейл, ближайший городок?

Бишоп взглянул на часы. Магазины еще закрыты.

За его спиной заворочалась Лаура, но, когда он повернулся и посмотрел на нее, она выглядела совершенно спокойной. Желанные губы слегка улыбались. Врач советовал будить ее каждые четыре часа и задавать одни и те же вопросы, но четыре часа назад она была в совершенном порядке. И сейчас выглядела такой умиротворенной, почти здоровой, если бы не повязка…

Через несколько минут Бишоп был уже в кабинете и открывал свой ноутбук. Первым делом он проверил почту и обнаружил сообщение от Уиллиса: «Где ты, черт возьми?»

А где он? Живет в деформированном времени. Женщина, которую он когда-то любил (и которая когда-то любила его), не помнит, что больше не желает находиться в его обществе. Не говоря уже о его постели.

Бишоп вышел на восточную веранду и набрал полные легкие утреннего свежего воздуха. Птицы оглушили его. Весь год он жил в центре города и забыл, как громко они щебечут. Птичий гам успокаивает и в то же время бодрит. По нему он тоже соскучился. И тоже старался выкинуть из памяти.

Бишоп нажал на мобильнике кнопку вызова заместителя. Когда Уиллис отозвался, он как раз наблюдал за собравшим иголки в щетку дикобразом.

– Ты уже в офисе? – спросил Уиллис.

Взгляд Бишопа скользил по густым ветвям эвкалиптов.

– Я далеко от офиса.

– Ты решил проблему, которая увела тебя так далеко вчера утром?

– К понедельнику все уладится.

– Хорошо. Я обещал потенциальным покупателям, что ты лично поговоришь с ними.

Бишоп, слушая Уиллиса, изучал пень, который он когда-то пытался расколоть на растопку. Когда Уиллис закончил, Бишоп рассеянно согласился:

– Отлично.

В трубке наступила тишина, потом послышалось:

– Похоже, ты не в форме.

Он возразил:

– Я в форме. Просто не думал, что все произойдет так быстро.

– Поверь, Сэм, это большая удача. Нами интересуется не кто иной, как «Клэнси энтерпрайзис».

Бишоп присвистнул:

– Они владеют половиной компаний на восточном побережье.

– Разговор идет о серьезных деньгах, и если мы действительно хотим продать им бизнес, у нас не так много времени. Они парни ушлые.

За валуном ковыляла семья уток: двое взрослых и четверо утят.

– Насколько ушлые? – поинтересовался Бишоп.

– Как говорится, «просто подпишите вот здесь, быстро».

От легкого прикосновения к плечу его сердце заколотилось в глотке. Он обернулся. Перед ним сто яла Лаура в том же розовом халате.

Она заметила телефон в его руке:

– Прости, я не поняла.

Словно из другого мира послышался голос Уиллиса:

– Сэм? Ты там?

– Все в порядке, – сказал он Лауре, думая о том, насколько свежо и молодо она выглядит, совсем так же, как в день свадьбы. Горечь, которую он видел на ее лице год назад, казалось, полностью исчезла. – Я заканчиваю. – И он снова приложил трубку к уху: – Мы потом договорим.

Уиллис вопросов не задавал, это в нем Бишопу всегда нравилось. Его заместитель знал, когда нужно надавить, а когда следует отступить.

Лаура ежилась и куталась в халат. Сейчас, конечно, весна, но в горах по утрам еще холодновато.

– Что-то срочное, если он звонит в такое время? – поинтересовалась молодая женщина.

– Ничего такого, из-за чего тебе стоило бы волноваться.

Но у нее между бровями уже пролегла морщинка, и пристальный взгляд скользнул по его лицу, по груди… Лаура покачала головой, и Бишоп сжался. Неужели она вспомнила? Может быть, сыграл свою роль тот факт, что Лаура давно не видела его здесь? Или он что-то сказал? Если проблема разрешилась, он исчезнет через две минуты.

Она склонила голову набок:

– Почему на тебе вчерашняя рубашка? Могут подумать, что тебе больше нечего надеть. – Хмурый взгляд сменился укоризненной усмешкой.

Что он мог ответить? Он больше не живет здесь и потому не держит в шкафу вещи. Если бы он вовремя заскочил в магазин и купил пару рубашек…

Остается просто показать ей пустой шкаф, и пусть сама разбирается со своей памятью.

Они направились в дом, миновали холл, потом вошли в спальню. Пока Лаура возилась с простынями, застилая кровать, Бишоп стоял перед своим бывшим шкафом.

Он взялся за ручку дверцы и потянул на себя. От того, что он обнаружил, у него подогнулись ноги и отвисла челюсть.

В шкафу висела одежда. И не чья-то чужая, а его собственная. Костюмы и рубашки, брюки и джинсы. Да, уйдя отсюда, Бишоп не взял с собой ничего. Ему хватало той одежды, что была у него в Сиднее.

Он был уверен, что после его ухода Лаура всю его одежду отдаст в благотворительный фонд или сожжет. Почему же она не избавилась от напоминаний о нем, как избавилась от него самого?

– Нужна помощь?

Голос раздался прямо у него за спиной. Туман сразу рассеялся. Лаура обняла Бишопа, он машинально откинулся назад. Она поцеловала его между лопаток. Он закрыл глаза и постарался сохранить рассудок.

– Конечно, нам лучше вообще ничего не носить, – промурлыкала Лаура и погладила его руки, бедра и…

В нем завихрились самые темные желания. В голове стало пусто. Бишоп хотел снова обладать ею. Хотел целовать ее, чувствовать…

Бишоп резко сбросил руку бывшей жены. Подавив бурлившее в крови жгучее желание, он повернулся к ней и с трудом улыбнулся:

– Ты очень убедительна.

– А тебе не терпится согласиться. – Ее взгляд тоже потемнел от желания. Она приподнялась на цыпочки и зубами легонько оттянула его нижнюю губу.

Ему показалось, что по телу прокатилась шаровая молния и запалила очень короткий фитиль. Когда же Лаура провела пальцем по его небритой скуле и приоткрыла рот, Бишоп задрожал. Тело требовало, требовало… Лава затопила его с головой.

И теперь Бишоп знал, что он – самый голодный человек на свете, что он хочет быть со своей женой. Лаура испытывала то же самое. Чувствовала то же. Она что-то мурлыкала и не могла справиться с дрожью. У него внутри бушевала геенна огненная. Когда он нашел ее грудь, этот теплый, мягкий холмик, все соображения о правильности или неправильности исчезли под давлением взаимной жажды.

Ее руки проникли к нему под рубашку, а когда он сжал пальцами ее сосок, она взяла его другую руку и положила на свой живот.

Спустя некоторое время Бишоп обнаружил, что, оказывается, у нее под халатом нет трусиков и что она ждет его.

– Займись со мной любовью, Сэм. Ты не представляешь, как я хочу этого.

Бишоп готов был забыть обо всем. Готов был опрокинуть ее на кровать и в полной мере насладиться всем, что предлагает Лаура…

Он вздрогнул, протяжно вздохнул и собрался с мыслями:

– Я… думаю, нам лучше остановиться.

– Не думай.

– Доктор сказал…

– Наплевать мне на то, что сказал доктор.

Он зарычал:

– Послушай меня. Мы не должны этого делать.

Лаура откинула голову и внимательно всмотрелась в его лицо:

– Ты боишься, что я попрошу тебя не предохраняться? Потому что хочу, чтобы мы зачали ребенка прямо сейчас?

О! Это отличная отговорка. Он вздернул подбородок:

– Давай остынем, примем душ…

У Лауры вспыхнули глаза.

– Потрясающая идея!

– Поодиночке. Нам надо поесть. Ты, наверное, проголодалась. А потом…

А что потом?

Бишоп пообещал:

– А потом мы все обсудим.

И обсудят. Если только беседа сможет убедить ее – их обоих – в том, что не стоит рисковать с беременностью.

Глава 4

Полчаса спустя Бишоп пулей вылетел из кресла, услышав донесшийся из спальни Лауры пронзительный крик. Сердце у него чуть не выскочило из груди, а волосы встали дыбом.

Что, черт возьми, случилось?

Он пронесся по главной гостиной и вылетел в холл.

Бишоп недавно принял душ и слышал, как Лаура напевала в ванной. Она любила свою ванную, хоть та и была великовата. Он решил сесть за ноутбук и разобраться с некоторыми несоответствиями в бюджете. Но вместо этого обошел дом, чтобы проверить внешний бассейн, посмотреть, свободны ли стоки и канавки, можно ли набирать воду. Дело в том, что в домашнем бассейне обнаружилась паутина. Внешний бассейн тоже был в плачевном состоянии. Никто не заходил приглядывать за ним хотя бы раз в две недели. Тут не в деньгах дело. После смерти родителей Грейс и Лаура получили хорошее наследство, да и Бишоп после развода выплачивал ей щедрое ежемесячное пособие. Кроме того, он отдал ей этот дом и землю.

Ни Лауру, ни Бишопа не пугали пауки и змеи, хотя многие из этих тварей были ядовиты. Но сейчас, услышав крик бывшей жены, он решил пересмотреть подобное отношение к ним.

Не загнала ли ее в угол ядовитая гадина? Или она опять упала? Или к ней вернулась память, а вместе с ней появилось желание убить его за вчерашний обман, за то, что он позволил ей так заблуждаться.

Они столкнулись у дверей кабинета. Лицо Лауры пылало, а загорелые ноги в коротких шортах казались соблазнительно длинными.

Она взмахнула рукой у него перед носом и опять завизжала:

– Они здесь!

Не испуганно, не сердито, а скорее… взволнованно.

– Они все время были здесь.

Бишоп схватил ее за руки:

– Эй, помедленнее. Что здесь?

– Вот!

Она пошевелила пальцами. Бриллианты, которые он два года назад сам надел на ее безымянный палец, сверкали в лучах утреннего света, проникавшего через высокое арочное окно.

– Наверное, я сняла их перед тем, как ехать в больницу. Только не помню зачем. Не могу вспомнить.

Он вздохнул с облегчением. Не упала. Никто не укусил. Слава богу! Если она не помнит, как сняла обручальные кольца…

Он пробормотал:

– Теперь это не важно.

Но, конечно, это было важно. Доктор говорил, что для возвращения памяти нужно ее очень осторожно подталкивать. По мнению Бишопа, то, что он привез Лауру сюда, как раз и должно было стать таким толчком. После последнего скандала они за целую неделю едва ли обменялись парой слов. Он сказал, что ему надо работать, а она заявила, что он может отлично устроиться в своем городском офисе. Потом, икая и рыдая, Лаура пояснила: он может собрать вещи и уезжать. Немедленно. Она больше не в силах это переносить.

– Сегодня ты свое тоже мог бы надеть, – вдруг высказалась она.

Вернувшись к действительности, Бишоп еще больше помрачнел. Она говорит о его обручальном кольце?

– Я понимаю, что в течение недели ты его носить не можешь, – продолжала Лаура. – Ты любишь копаться в машинах. Вдруг кольцо соскользнет с пальца, и произойдет какой-нибудь несчастный случай? А здесь только ты и я.

Она подпрыгнула и поцеловала его в щеку.

Больше года назад Бишоп оставил свое кольцо здесь. Точнее сказать, перед уходом швырнул его в камин. И потом представлял, как Лаура смотрит на ревущий огонь и видит плавящийся золотой ободок…

Лаура протянула ему руку. Когда она разжала кулак, на ладони ее поблескивало то самое кольцо. Сердце Бишопа заколотилось в горле. Он ошеломленно тряхнул головой. Этого не может быть!

Он осторожно взял кольцо и посмотрел на внутреннюю сторону. «Всегда и вечно».

– Где ты это нашла? – протянул он.

– Там, где всегда храню драгоценности. В шкатулке, – ответила Лаура, любуясь кольцами.

Ошеломленный, Бишоп перевел взгляд на лицо жены… бывшей жены. Шкатулка? Она вытащила кольцо из камина после того, как он ушел? Скорее всего.

– Ты его не наденешь? – поинтересовалась она.

Бишоп открыл рот… Развод свершился, что бы она ни думала. Но хоть убей, он не видел выхода.

Он неловко кивнул, поднял левую руку, и Лаура поднесла кольцо к его пальцу. На мгновение Бишоп заколебался. Не слишком ли далеко все зашло? Но вот кольцо надето, и глаза Лауры засияли еще ярче.

Грейс что-то говорила о втором шансе. Еще вчера ему эта идея показалась полным абсурдом. И все же он вернулся в этот дом, провел ночь рядом с Лаурой, а теперь еще кольцо на пальце…

Бишоп встряхнулся. Безумие. Это невозможно.

– Чем ты хочешь сегодня заняться? – спросила она.

Его взгляд переместился с кольца на ее красивое оживленное лицо. На ней был сиреневый топик с вполне умеренным вырезом, но его воображение-провокатор…

– Что ты имеешь в виду?

– Хочешь поучить меня игре в шахматы? Ты обещал.

Бишоп уже учил Лауру, и она была способной ученицей. Он даже попытался пару раз ей подыграть, но одурачить ее было трудно. Если они сейчас сядут за доску, вспомнит ли она те ходы, которые он ей показывал? Или в этой части память ее совершенно стерта?

Он привел ее в кабинет, где у него хранились шахматы.

– Что ты знаешь об этой игре?

– Есть слоны.

Он тихо рассмеялся:

– Верно.

– Первыми ходят белые.

– Тоже верно.

Возможно, она подсознательно помнит их уроки. Тогда, скорее всего, вспомнит и остальное.

Он повертел кольцо на пальце (надо же, все еще впору!) и сел за черные. Лаура взяла кресло и села на стороне белых.

Бишоп показал на фигуру, стоявшую прямо перед черным королем:

– Это пешка.

– Пешки за один ход передвигаются только на одну клетку.

– И только вперед.

– Кроме тех случаев, когда двигаются по диагонали.

– Наверное, нам пора от уроков переходить к игре.

Она засмеялась, и ее смех отозвался в нем.

– О, Сэм, это все знают.

– А что еще ты знаешь?

– Я знаю, что тура…

– Ладья.

– …может двигаться вверх, вниз и поперек. Вот это конь. Он самый симпатичный. А королева – самая сильная.

Бишоп откинулся на спинку кресла:

– Звучит не очень профессионально.

– Скажи… это в самом деле такая трудная игра, как все говорят?

– Только если ты не можешь догадаться, какой следующий ход сделает партнер.

Он-то знал, какой следующий ход будет в их игре. Знал каждый ход, каждую осечку… после того как Лаура сообщила ему, что передумала и хочет родить собственного ребенка, несмотря на проблемы со здоровьем.

Какова бы ни была проблема, Бишоп встречал ее в лоб, вырабатывал стратегию, продумывал ходы и оказывался на шаг впереди. Всегда – за исключением их брака.

Озадаченная, Лаура глядела на доску:

– А ты угадываешь ход партнера? Как это у тебя получается?

Бишоп двумя пальцами взял королеву:

– Привычка. И удача. А иногда просто случайность.

Когда посреди урока ему позвонили, Лаура решила размять ноги. Она пошла в кухню, налила воды и решила, что основы игры не так уж сложны. Как только она разберется, Бишоп, без сомнения, получит удовольствие от их соревнования.

Проводя в больнице много времени, она играла в карты с медсестрами, но чаще – с другими детьми. Ей подобрали дефибриллятор и проводили медикаментозную поддержку. Этого хватало для нормального самочувствия.

Тетя Лауры умерла внезапно и совсем молодой. После этого по требованию матери вся семья прошла медосмотр. Вот тогда и был поставлен диагноз.

Однако Лаура подозревала, что история Бишопа тоже сыграла немалую роль в том, что он заговорил об усыновлении. Он был одним из двух близнецов. Бишоп коротко изложил Лауре историю своего рождения и смерти маленького брата. Когда же она попыталась узнать подробности, он не захотел рассказывать, заявив, что слышал от родителей только это. Лаура представляла себе, как старался мальчик не омрачать жизнь и без того горевавших родителей. Приехавшие на свадьбу Арлина и Джордж Бишоп оказались очень приятными людьми. Они гордились единственным сыном и жалели, что живут не слишком близко – пять лет назад родители Бишопа переехали в Перт. Они собирались часто звонить и молодоженов просили о том же. У Лауры сложилось впечатление, что раскола между родителями и сыном нет, просто в силу обстоятельств возникло некоторое отчуждение.

Грейс и Лаура были очень близки с родителями и между собой. Сестры пережили большое горе, когда в автомобильной катастрофе погиб отец, а вскоре умерла мать. Для Лауры не было секретом, что Бишоп считает, будто она находится под большим влиянием Грейс.

Что значит – большим? Они всегда очень дружили, хотя у Грейс уже давно своя семья и дети – четырехлетний мальчик и трехлетняя девочка. Лаура знала, что она всегда желанный гость в доме сестры. Если Грейс и ворчала накануне свадьбы, так лишь потому, что считала – никто так не любит и не волнуется за Лауру, как она.

Возможно, если бы брат Бишопа был жив, Самюэл лучше понял бы ее сестру. Говорят, между близнецами существует некая связь. Возможно, он скучал по брату больше, чем ему казалось.

Лаура выпила воды со льдом, а Бишоп все еще говорил по телефону. Тогда она решила выйти на свежий воздух. Хватит ей на сегодня шахмат.

Солнце сияло, подсвечивая золотом вершины сосен и эвкалиптов. Молодая женщина сняла жакет и мимолетно поразилась, каким образом дремлющая вместе с малышом в развилке дерева коала сохраняет равновесие. За серо-зеленой массой деревьев виднелся мостик.

У нее что-то екнуло в груди. Лаура вздрогнула. Падения она не помнила, но вряд ли скоро осмелится приблизиться к нему. Она что-то попыталась рассмотреть, перегнувшись через перила моста? Или поскользнулась?

В мозгу что-то вспыхнуло, какое-то видение… Но оно быстро исчезло… Только боль осталась в легких и животе. Женщина опять вздрогнула. Лоб ее покрылся испариной. Она опять посмотрела на мост, задрожала с головы до пят и поскорее отвела глаза.

Лаура направлялась к бельведеру, когда ее перехватил Бишоп. Он был мрачен:

– Я не мог тебя найти и забеспокоился.

– Здесь так красиво, а я не знала, сколько еще ты будешь говорить по телефону. Мне показалось, звонок важный.

Руки Бишопа соскользнули с ее плеч. Он стиснул зубы, потом сказал:

– Я собираюсь продать компанию.

У Лауры остановилось дыхание. Она не поверила своим ушам. Бишоп очень гордился тем, что начал с нуля и создал фирму на пустом месте. Он даже собирался расширяться.

– А что случилось?

– Я уже давно об этом подумываю.

Продать фирму? Невозможно! Он такой талантливый и ответственный…

– У тебя финансовые проблемы?

– Я решил, что интересно было бы заняться чем-нибудь новым.

– Значит, ты еще реже будешь бывать дома? Это не важно, – поспешно добавила она. – Со мной все будет в порядке. Просто если ты… Может, стоит завести собаку? Должно же у меня быть какое-то общество.

Бишоп задумчиво кивнул:

– Думаю, это хорошая идея.

– Правда?

Он улыбнулся. Глаза его на весеннем солнце блестели как драгоценности.

– Надо будет все разузнать.

Лаура закинула руки ему на шею и поцеловала в небритую щеку. Ей нравилась эта щетина выходного дня, ощущение покалывания на губах, нравилось, как она царапается, когда муж целует ее по утрам.

– Я почему-то боялась, что ты не захочешь.

– Как ты его назовешь? – Он сунул руки в карманы и пошел мимо благоухающей лаванды к бельведеру. Белую решетку беседки украшало множество пышных и тоже ароматных ярко-алых бутонов.

– Сначала надо его – или ее – увидеть. Трудно дать имя члену семьи, пока он не появился.

Бишоп замедлил шаг. Лаура прикусила губу. Ладно, вступление не самое складное, но поговорить все равно надо.

Он присел на скамейку, она села рядом и убрала упавшую ему на лоб прядь волос.

– Я не хочу, чтобы мы боялись плохого развития событий. Лучше верить, что все будет хорошо, – сказала она.

Бишоп не смотрел на нее. Лаура помолчала немного и осторожно заговорила:

– Я знаю, как было трудно, когда умер твой брат.

– Это произошло при рождении и к нам с тобой не имеет никакого отношения.

– Я только хочу сказать… – Но, видя, каким отчужденным стал его взгляд, Лаура сочла за благо отступить. – Я знаю, что ты не любишь об этом говорить. Не стоило и начинать.

Бишоп запустил пальцы в волосы и застонал. Она попала прямо в точку. Он действительно не любил вспоминать, что у него был брат-близнец. В нем просыпались неприятные ощущения: чувство вины, беспомощности и… потери.

Но, взглянув на Лауру, на ее склоненную голову, Бишоп почувствовал, как что-то в душе его сдвинулось. Они и в самом деле ни разу не обсуждали эту тему. Если она хочет этого, черт возьми, нужно поговорить. Может, что-то пробудится в ее памяти…

– Мы были похожи как две капли, – начал Бишоп. – Но еще до рождения я развивался лучше. Другой близнец…