Текст книги "Страна возможностей"

– Спасибо, Полина, вот и первая пятерка. Символическая, конечно. Кто еще хочет рассказать про свое лето?

Я поднимаю руку с мозолями на ладони.

Снова на заводе

2009

– Хочешь поработать для настоящей взрослой газеты? Мне кажется, это будет неплохой вклад в портфолио, – сказала мама, помешивая кофе в чашке. Я сидел за столом и ел борщ.

С недавнего времени я начал собирать портфолио, куда вкладывал свои никому не нужные статьи, которые писал для школьной и районной газет. Были там и такие шедевры журналистики, как очерк «Поговорим о лагере „Орленок“» и статья «Обращение к мэру Челябинска», в которой я рассказал о мусоре в своем районе. Текст многим местным не понравился, и какое-то время меня еще хотели поймать и избить.

– Не знаю даже. А ты вообще о чем?

– Я знаю человека, который пишет для заводской газеты. Захочешь – могу устроить встречу с редактором. Нет – как хочешь.

«Как хочешь» означало, что отказа мама не простит.

– Хорошо, можно попробовать.

– Ладно, договорились, я позвоню человеку. – И отхлебнула свой горький кофе.

В понедельник я снова пошел с мамой на завод, пытаясь стряхнуть с себя ощущение дежавю. Вошли мы на этот раз не через унылую крайнюю проходную, а через центральную – большую и чистую, и вела она на центральную площадь завода. Там были высажены деревья, с досок почета смотрели на нас сосредоточенные лица отличившихся работников, а вокруг были теперь не цеха, а отдел кадров, бухгалтерия, штаб охраны, где в душных кабинетах сидели работники печати и штампа, стучали по клавишам и выписывали документы, но не работали руками, что уже хорошо.

Мы поднялись на четвертый этаж. «Редакция» – было написано на серой двери. Мы вошли. Внутри по разным углам лежали пыльные пачки газет, щелкали из разных углов клавиши старых компьютеров, столетний дед с длинной бородой перебирал, слюнявя пальцы, страницы.

«Газета информирует читателей, ориентирует на решение перспективных задач, стоящих перед тракторостроителями. Это расширение номенклатуры выпускаемых машин, повышение качества техники на уровне европейских стандартов, организация сервисного обслуживания техники с маркой „ЧТЗ“, – можно прочитать на сайте завода о газете. – Вошло в практику освещение работы районных, городских и областных органов власти и общественных организаций. Публикации отличаются взвешенностью позиции».

Мама поздоровалась с Женей – самым важным журналистом в редакции. Его длинные волосы спадали на плечи, а лицо выражало какое-то абсолютное спокойствие, даже апатию. На вид лет тридцать, поношенные джинсы, свитер.

– Хочешь писать, значит? Хорошо. Давай я провожу тебя к главному редактору.

У главного редактора – маленькой сухой женщины с морщинистым лицом – на столе лежали кипы бумаг, блокноты, бумажки и канцелярский хлам. От нее остро пахло табаком, и голос ее был низким и сиплым.

– Почему ты хочешь быть журналистом?

– Я… не знаю. Наверное, мне просто нравится писать, ну и когда люди читают то, о чем я думаю.

– Но ведь для журналиста важно не только писать, но и правильно осветить события.

– Согласен.

– Какая журналистика тебе близка? Как ты пишешь?

– Ну, сложно сказать. Мне нравится социальная журналистика, репортажи, например, рассказывать о каких-то проблемах.

– Что значит социальная? Есть жанры строгие: заметка, репортаж, новость, очерк и так далее. Ладно, слушай, вот тебе задание: у нас послезавтра будет день открытых дверей, приходи, напишешь про это, отправишь Жене, хорошо?

– Идет.

Она вышла курить, а мама проводила меня до остановки.

– Ну как тебе?

– Очень от нее сигаретами пахнет.

* * *

День открытых дверей на заводе проводится каждый год, и еще ребенком я приходил с родителями, чтобы вместе с другими детьми попрыгать на тракторах, залезть в кабину и понажимать на кнопки. Можно было прийти и к маме на работу, где в советских кабинетах тебе разрешат посидеть за компьютером и угостят конфетами.

С тех пор мало что изменилось, разве что количество тракторов на выставке уменьшилось. Все так же дети бегают вокруг техники и дергают за рычаги. Уже не так весело, как в детстве, и писать не о чем: ну, показали технику, вот в том углу старики поют песню про «родную проходную», на сцену согнали детей из ансамбля, чтобы те перед пятью зрителями станцевали «Барыню-сударыню», еще раздают кепки и флажки с сине-желтым логотипом завода. У любого регионального журналиста – понял я еще тогда – должно быть умение, без которого он умрет с голоду: выжимать событие там, где его нет. Добывать сто строчек из пяти. Превращать день открытых дверей на заводе, что терпит непростые времена, в грандиозное событие, о котором говорят во всем мире.

Мои мысли внезапно прервал чей-то хлопок по плечу.

– О, Рома, ты ли это?

Леша, тощий парень с длинными руками, работал вместе со мной в трудовом лагере, что организовал этот же завод. Прошлым летом мы, надев желтые футболки с логотипом ЧТЗ и перчатки с пупырышками, дружным отрядом за две тысячи в месяц собирали презервативы, мусор и дерьмо в мешки. Так прошло мое лето 2008 года. И вот теперь Леша снова меня нашел.

– Какими судьбами?

– Я сюда каждый год прихожу. Ну а че, на тракторы позырить можно, с друзьями потусоваться, еще, если успеть, можно бесплатные пирожки взять. А ты чего здесь?

– Да я так, статью пишу.

– Про че?

– Про вот это все.

– Журналист, что ли?

– Получается, так.

– Ну, хорошо, писака, не буду мешать. Бывай!

В небе сгущались тучи, люди заскучали. Побродив еще немного и поняв, что скоро грянет дождь, я уехал домой. Сев за компьютер, я набросал заметку:

«1 июня одновременно с Днем защиты детей прошел праздник 77-летия ЧТЗ. В связи с этой датой был проведен уже традиционный день открытых дверей. Главная проходная редко видит такое количество людей: как и каждый год, на мероприятие пришли работники завода, их родственники и дети, готовые полазать по выставленной напоказ технике.

Всего, кстати, было выставлено 37 экспонатов, среди которых были новые блестящие бульдозеры, трубоукладчики, грузчики, экскаваторы и двигатели. Технику представляли ООО „Строммашина“, завод малых серий, ООО „Завод современных погрузчиков“. Но не только современные модели были показаны там: выставлены были представители техники, уже являющейся частью ушедшей истории, как, например, самоходная артиллерийская установка ИСУ-152 „Зверобой“, БМП-1.

Многие из выступающих, как, например, Видергольд Игорь Васильевич, отмечали тот факт, что дела завода пошли в гору по сравнению с предыдущим годом: моделей на выставке стало больше и, главное, налаживаются шефские связи. Кроме того, И. Ю. Налимовой было замечено „серьезное отношение к сотрудникам“, к их здоровью и безопасности. Не обошлось и без выступления творческих коллективов от театра ЧТЗ, дворца культуры и ЦДЮ.

Кроме всего прочего, на празднике были даны задания трудовым отрядам, приступающим к работе этим летом. Прошла торжественная церемония вручения знамени, которое было отдано отряду имени Валерия Платонова.

Хоть день открытых дверей и не стал ни для кого открытием, у меня на душе осталось довольно приятное ощущение того, что, к счастью, дела завода, на котором работают мои родные и знакомые, постепенно нормализуются».

Написал и отправил редактору. К концу недели мама принесла разворот.

– Ну, журналист, открывай на третьей странице!

В углу, в маленькой врезке, был такой текст:

ПОРАДОВАЛСЯ ЗА МАМУ

«1 июля прошел день открытых дверей на заводе ЧТЗ. Все, как обычно, радовало глаз: тут и выставка техники, и выступление творческих ансамблей. Было радостно, что на ЧТЗ работает моя мама, на заводе, где…»

– А много человек читает эту газету?

– Не думаю, что желающих на заводе много.

– Слава богу.

Настоящие литературные чтения

Прошло еще несколько месяцев. Мы с мамой обедали, когда она вдруг спросила:

– Ты бы хотел в литературный кружок сходить? Его тот самый Женя ведет, из газеты. Обычно у него разные местные писатели собираются, но тебе, наверное, для поступления тоже будет полезно.

– Мне там нечего читать.

– Ну и ничего, сходишь послушаешь, потом что-нибудь принесешь. Я позвоню Жене, узнаю, когда там следующее собрание.

Мама взяла телефон и вышла в соседнюю комнату. Через несколько минут, улыбаясь, она сказала, что встреча будет завтра, 17.00, ДК ЧТЗ, 103 кабинет.

ДК ЧТЗ. Старое, ветхое здание тридцатых годов в стиле конструктивизма. В старинных, давно не ремонтированных коридорах пахнет пылью и плесенью. В помещениях проводят самые разные занятия: от танцев живота до ушу.

Кружок собирается в одной из таких комнат, похожей на классный кабинет. Огромные пыльные окна, старые исцарапанные столы, древний паркет. Все это появилось здесь еще задолго до моего рождения, а возможно, еще до рождения моих родителей. Во главе, как учитель, сидел Женя и курил.

– Так, ну ждем еще пять минут, пока все соберутся, и начнем.

Он отвернулся к окну и задумчиво выдохнул дым. За стеклом проезжали машины, куда-то шли люди, дождь только-только смыл с дорог пыль: было самое начало осени.

Спустя несколько минут он затушил сигарету, хлопнул по столу и обвел нас взглядом. Аудитория собралась странная: старики, странно одетые персонажи, одним словом, фрики. Каждый перебирает листы своих текстов, с жадностью смотрит на Женю.

– Ну что, всем еще раз здравствуйте. В этот раз как-то людей больше собралось, чем в прошлый, постараемся успеть всех послушать. Кто-то хочет первым выступить?

Руку поднимает долговязый парень в старом сером костюме. Жидкие черные волосы спускаются на плечи, трехдневные усики.

– Д-должен сразу п-предупредить, мой рассказ немного ж-жестокий, но, в общем, смешной. Мой рассказ называется «Алкоголик Семенов».

Алкоголик Семенов

Семенов очень долго пил. Он выпил сначала одну бутылку. Потом Семенов выпил вторую бутылку. Потом Семенов выпил третью бутылку. Потом у Семенова не осталось денег, и он пошел просить денег у своего собутыльника. Тот ему денег не дал. Так что Семенов взял первую бутылку, уже пустую, и разбил другу по голове. Друг, оттого что ему дали бутылкой по голове, умер сразу от удара бутылкой по голове. А Семенов у него денег взял и четвертую бутылку купил. Еще и уши его забрал и поменял на сухари.

Семенов вышел на улицу, и его ударили бутылкой по голове. Семенов упал на землю, ударившись своей семеновской головой об землю. Потом его начали бить ногами по голове и раздавили по земле семеновский мозг. А потом еще долго прыгали по Семенову, но уже без его головы.

Так Семенов перестал пить.

КОНЕЦ

Раздались хлипкие недоуменные аплодисменты.

– Гхм. Ну, это уже какой-то Хармс, – смущенно потирая нос, сказал Женя.

Я сидел без движения и старался не дышать.

– Кто-то еще?

Руку подняла женщина, похожая на молодую Аллу Пугачеву. Рыжая кудрявая шевелюра, кожаная косуха, лицо человека, который повидал жизнь. Она бы отлично дополнила состав группы «Комбинация».

– Да, Анна, вы хотите что-то прочесть?

Редактор уже забил пепельницу до отказа.

– Да, у меня есть стих, – басом прогудела Анна и затопала сапогами в сторону редакторского стола.

Закуривая в очередной раз, Женя тоскливо смотрел в стол и ни о чем, наверное, не думал.

– Так вот, я его посвятила вот этому подсолнуху. – И Анна достала двухрублевую открытку, купленную, вероятно, где-нибудь в переходе.

 
Ода подсолнуху
Как солнце ясное, ты желтый,
И черные все семена твои.
Стоишь ты в поле такой гордый
И радуешь глаза мои.
Подсолнух, я тебя люблю
И стих сей посвящаю.
 

– Что ж, Анна, спасибо, – промямлил Женя, – было очень… мило. Очень… добрые стихи, да… очень добрые. Есть комментарии?

Аудитория молчала. Я царапал ногтями стол.

– Так, ну и давайте, Елена Алексеевна, вы, кажется, хотели выступить?

Моя соседка по столу, старушка, которая все это время перебирала листы текста, напечатанные на старой желтой бумаге, встрепенулась. Целая пачка была вручную напечатана на машинке. Целый роман, который никому не нужен и который никто никогда не прочтет.

Елена Алексеевна поднялась, поправила подол платья, схватила свою рукопись и зашаркала к месту для выступающих. У стола редактора она положила пачку бумаги и разъяснила:

– Я написала роман. Этот роман о нескольких бабушках, которые отправились в санаторий отдыхать. И у них там были разные приключения…

Я закрыл глаза.

– Итак, зачитаю отрывок, – сказала она и сняла резинку, которой была обмотана рукопись. В пачке было листов семьсот.

Бабули в санатории

– Меня зовут Валя.

– А меня Нина!

– А меня Надя.

– Я – Вера, – сказала я.

– Вера, а ты не храпишь? – спросила меня с недоверием Валя.

– Нет, а ты?

– Нет!

– А вот я храплю, – сказала Вера.

Еще час мы в полной тишине слушали отрывки из неизданного романа про старух, стихи о несчастной любви и рассказы о пьянстве и работе на заводе. Потом все закончилось. Убедившись, что Женя отвлекся, я схватил рюкзак и выбежал прочь.

В маршрутке до дома снова не оказалось сидячих мест. Я стоял пригнувшись и бился головой о потолок, когда машина наезжала на кочки. За окном проносились заправки и пустыри. Один из пассажиров, похожий на Хэнка из «Царя горы», пил коньяк из маленькой бутылки и утирал ладонью капли с пасти.

– На следующей, ёбаный компот!

– Мужчина… – почти шепотом обратилась к нему сидящая рядом старушка, – тут же дети, мужчина…

– Ну я же сказал «ёбаный компот», а не «ёбаный в рот»! Ком-пот! Ёбаный компот, на следующей! – снова прокричал он.

– Да слышу я, – злобно ответил водитель.

– Ну и все, нахуй.

В стеклянных глазах мужика была пустота. Он отхлебывал коньяк и разговаривал сам с собой. Сидящие рядом с ним жена и маленький сын смотрели в окно. Они молчали, и я молчал. Еще один день в Челябинске прошел.

В столице

В сентябре родители обняли меня в последний раз и посадили на поезд. Я забросил сумку на верхнюю полку, расстелил матрас, постелил белье, поменял обувь, надел легкую одежду и лег на кровать. Глядя на верхнюю полку, где надо мной спал будущий сосед по комнате, я думал о том, какая теперь будет жизнь. Чем я буду заниматься в университете? Где бы хотел работать? До этого я почти не задумывался, где работают в Москве журналисты. Ну, Первый канал, Второй. Журналы – ну, «Русский Репортер». Да, «Русский Репортер» – это класс. А больше я ничего не знаю.

Через два дня поезд приехал в столицу. Я вышел из вагона и вдохнул воздух, собравший в себе сотни ароматов – от пота и машинного масла до беляшей и сигарет. Столица.

С соседями по плацкарту мы поймали на вокзале такси, загрузили в него свой скромный скарб и поехали в общежитие. Все были взволнованы: как мы будем жить? С кем поселимся? Как обустроим свой быт? Жизнь в общежитии мне виделась в красках: как и у всех ровесников, мое детство прошло вместе с сериалом «Универ». Когда такси наконец остановилось и мы выгрузили багаж, мы впервые увидели общагу вживую: огромное здание шестидесятых годов в виде книжки, шестнадцать этажей, на которых живут тысячи студентов. Здесь они ночуют, пьют, любят друг друга, учатся.

А порой сбрасываются с балконов, не выдержав стресса.

На входе выстроилась огромная очередь: всех этих людей с клетчатыми сумками сейчас досмотрят, проверят бумаги и отправят на оформление. Там, в холле, выстроятся три длинных ряда: в первом кабинете ставят печать, которая допустит во второй кабинет, во втором ленивая старуха поставит отметку, что ты можешь идти в третий, где тебе сделают пропуск.

– Я позову! Я сказала, выйти всем из кабинета, я позову! Вас много, я одна! – доносится из дверей.

Кто-то из будущих студентов ошарашен, кто-то заводит новые знакомства.

– Ты тоже почвовед? Круто. Откуда? Я вот из Самары приехал.

– У тебя сколько баллов было за ЕГЭ?

– Да, вступительные были жесткие…

Разное говорили в толпе. Через три часа все было кончено. Осталось только оформиться у комендантши. Она, большая крикливая женщина с завивкой, заседала на седьмом этаже: на подоконниках – фикусы, на стене – портрет Путина. По радио глухо поет Лепс. На книжных полках – Пушкин, Библия, советы для огородников. Пахнет старостью и уютом. Здесь, в общежитии, где нет ничего своего и все казенное, она умудрилась построить свое жилище и обустроить хрупкий быт, как делают пассажиры плацкартных вагонов, когда простыней отгораживаются от других.

Я сажусь за большой стол, заваленный бумагами и канцелярией. Комендантша придвигает к себе две большие папки и достает оттуда старые листы текста.

– На, читай. Правила проживания. Внимательно читай! Прочитаешь – автограф мне оставишь. И за имущество распишешься.

Я бегло пробежался по тексту. Не шуметь. Велосипеды нельзя, курить в строго отведенных для этого местах. Пить нельзя. Тебе здесь ничего не принадлежит, если что – выселим. Видели мы эти правила: как и все в России, на словах строго, а на деле ничего.

Я поставил свою подпись и расписался за имущество: стул, стол, постельное, ключи, две шторы. Я положил ручку и встал из-за стола.

– Всего доброго!

– Следующий!

В дверях стояла очередь из таких же студентов. В другой комнате, где пахло пылью и плесенью, мне выдали постельное: серая подушка, наволочка, простыня с одеялом, полотенце. Поколения до меня спали на этом, любили друг друга. Спасибо.

Бросив вещи в комнате, я рухнул на кровать, закинул руки за голову и выдохнул. Ну привет, Москва. Кто ж знал, что я проживу здесь еще шесть лет.

Там я познакомился с Аней. Дерзкая, бойкая девчонка в странном зеленом платье, больше похожем на халат.

Мы разговорились, когда вечером шли в магазин за алкоголем: тусовка была в самом разгаре, спиртное кончилось, и срочно требовалась добавка.

– Так откуда ты? – бросила она мне.

– Челябинск.

– Суровый город?

– Все это выдумки. Никакой он не суровый. Ты сама откуда?

– Чита! Если есть на свете рай, это Забайкальский край!

Я посмеялся. Следующий год мы с ней проведем вместе.

На балконе общежития мы разливаем виски по стаканам, закусывать нечем. Новые друзья рассказывают, кто откуда приехал и зачем поступил на журфак. Одна за другой уходят сигареты, бычки от которых мы сбрасываем вниз. Внезапно в глаза бьет луч яркого света, мы щуримся.

– Таак, ну что тут у нас? Пьем?

Похоже, что правила в этом общежитии работают. Двое лысых охранников смотрят на нас сверху вниз.

– Нет, просто сидим.

– Че вы нам тут сказки рассказываете. Показали быстро.

– Да ладно вам, ребят, ну че вы, в первый раз же.

– Какие мы тебе ребята? Щас вместе с нами вниз пойдете все. Либо один сейчас сознается, либо всю толпу упаковываем.

Все растерялись, не зная, что сказать. Я поднялся с пола, пошатываясь.

– Ла-ладно, я с вами… пойду. Тоже мне преступление.

Мы сели в лифт. В нем резко запахло виски и перегаром. От меня.

– Не стоило, конечно, можно было и спокойно ре-шить, – сказал я.

Они не ответили, лишь посмотрели на меня с презрением. В кармане одного зашипела рация.

– Да, это Семенов. Взяли тут одного, виски распивал. Ага, самый умный. Сейчас оформим.

Было бы печально вылететь из общежития в самый первый день. Мы вышли из подвала и спустились в подвал. Будут бить, подумал я. Или деньги заберут. Завели в одну из комнат. За столом сидел другой охранник. По телевизору показывал канал «Звезда», а на меня, пьяного, со стены холодно смотрели Путин и Шойгу.

– Молодой человек, вы читать умеете?

– Прямо сейчас плохо, но в целом умею.

– Правила читали?

– Читал.

– Подписывали?

– Подписывал.

– Ну так а чего тогда распиваем?

– Невнимательно читал.

Он со вздохом достал из ящика лист бумаги и ручку.

– Пиши объяснительную.

– Что писать?

– В центре пишешь «Объяснительная». Далее – «начальнику общежития Цысарю от такого-то». Пишешь, почему пил. Дату, подпись.

– Понял, не дурак.

Охранник усмехнулся. Позже меня вывели из комнаты и отправили обратно. Вечеринка на балконе закончилась. Я протрезвел и лег спать.

Позже в университете нам торжественно выдадут студенческие билеты и расскажут о благородном призвании журналиста. Вы недаром называетесь четвертой властью, скажут нам. Мы завороженно слушали, радовались поступлению, тому, что мы, провинциалы, учимся в двух шагах от Кремля, и еще совершенно не догадывались, что случится с журналистикой в России через считанные годы. Никто нам пока не рассказал, сколько на самом деле зарабатывают журналисты, которые в этой стране никому не нужны.

Но это будет потом, а пока все замечательно. Жизнь только начинается.

* * *

Деньги, которые мне выдали на первое время, практически сразу закончились. Родители мне помогали, каждую неделю выдавая «на карман», но и этого не хватало. Я начал искать работу: мои старшие соседи уже вовсю трудились в глянце и были знакомы с важными людьми. Меня мучила зависть. Я все время сидел в своей комнате за ноутбуком и рассылал резюме в надежде, что мой уникальный опыт работы в школьной газете заставит работодателей взять меня в штат.

Тема: вакансия, журналист, сотрудничество, 16 марта 2012

Здравствуйте! Я бы хотел предложить вам свою кандидатуру на любую должность, которую вы можете предложить студенту на безвозмездной основе с целью получить опыт. Отсутствие работы в серьезных изданиях я компенсирую энтузиазмом и ответственностью. Интересуюсь я современной культурой, архитектурой, современными трендами, по возможности стараюсь посещать выставки, пишу рецензии.

Спасибо за то, что прочли мое письмо, очень надеюсь на ответ.

А в резюме писал:

Опыт работы

Опыта работы в серьезных СМИ не имею.

Навыки

Написание и редактирование текстов; базовые знания по Adobe Premier, Photoshop, Microsoft Word.

Дополнительная информация

С 2008 по 2011 год я был занят в школьной журналистике, имел определенные достижения.

На данный момент я веду свой блог в LiveJournal.

Кому

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

[email protected]

Никто мне, конечно, не ответил. Разве что редактор журнала FHM поиздевался надо мной и правильно сделал.

– Что, – говорил он мне, – вы можете нам предложить?

Я отвечал:

– Все.

Он спрашивал:

– Что все?

На что я отвечал:

– Вообще все.

Ни на какую работу, конечно, он меня брать не хотел. Наверное, у него выдался обеденный перерыв и было очень скучно. В 2016 году, когда у всех закончатся деньги, журнал перестанет издаваться в России. Как и многие другие.

Но это тоже будет потом. Пока что медленно подступал 2012 год.