Текст книги "Таежное смятение чувств. III. Полет"

Глава 3. Машенька

Небольшая тележка с напитками покатилась в обратном направлении, и Пелагея кинула на Бориса лукавый взгляд.

– Повторим? – подмигнула Краснова.

– Повторим, – подернул парень неопределенно плечом.

Покосившись на спящего Владимира и усмехнувшись, Краснова лихо опрокинула в себя стаканчик, запила водичкой из пластмассовой бутылочки, повернулась к Зимину и спросила:

– Борис, скажи, ты мне друг или не друг?

– Друг, Полюшка, друг. Если, конечно, дружба между мужчиной и женщиной на практике существует… – ответил Зимин осторожно, чувствуя скрытый подвох.

– Если ты мне друг, – выдержала необходимую паузу Пелагея, наклонилась к его уху и зашептала, – то объясни мне по-дружески, откуда всплыла новая жена Волошина, Мария Алексеевна? Только не говори мне, что ты не в курсе! Точно знаю, что без твоей Шатовой тут не обошлось! А если она знает, то и ты знаешь!

Пряча усмешку в губах, Борис поделился информацией:

– Помнишь, Полюшка, тот вечер, когда ты дежурила в больнице у Ники, а я потом подошел, и ты ушла домой…

…На званый ужин к первому секретарю райкома партии они почти успели и опоздали всего минут на двадцать. Впрочем, на их опоздание внимания никто особо и не обратил. Наумов подъехал в половине девятого. Сослался на свою занятость.

Осведомившись о здоровье дочери Шатовой, Дмитрий Юрьевич выразил Виктории Игоревне признательность за ее деятельное участие в судьбе его родной племянницы.

– Мне не хотелось бы афишировать личную заинтересованность в этом деле, – пояснил Наумов, разливая холодную водку по хрустальным рюмкам. – Сразу пойдут никому не нужные слухи. И первым их пустит лизоблюд и очковтиратель Стасов…

При упоминании фамилии хорошо им всем известного Григория Тарасовича многие за столом напряглись, а Виктория Игоревна с отчетливо слышимой ненавистью в голосе обронила:

– Будь моя воля, я бы его на галеры послала! Из-за него моя бедная Ника простыла, протянуло ее холодом в камере!

Успокоительно дотронувшись своей рукой до ее ладошки и легонько сжав ее пальчики, Дмитрий Юрьевич пообещал:

– Время придет, и он свое сполна получит. Зато у моей милой племяшки появилось свое семейное гнездышко. По моим сведениям, и товарищ Зимин не остался внакладе. Вам же, Борис Андреевич, Стасов выделил из своего резерва двухкомнатную квартиру, если я не ошибаюсь! Согласно его докладу…

– Все верно, Дмитрий Юрьевич! – кивнул Борис. – Ее оформили на мою сестру Дарью Константиновну.

Провозгласив тост за молодых, Наумов поднял рюмку, выпил. Леночка и ее жених Селиверстов осушили свои посудины до дна. Борис лихо опрокинул рюмку в себя. Шатова пригубила и поставила рюмку на стол. Встретив крайне недоуменный взгляд первого секретаря райкома партии, она с улыбкой на губах пояснила:

– Прошу прощения. Мне попросту нельзя! Я жду ребенка. Мой дорогой муж Николай Кузьмич преждевременно ушел от нас, сердце у него не выдержало нагрузки. Но вместо себя он оставил мне свою частичку, плоть от плоти своей…

Не показывая вида, Борис откровенно смеялся. Он всегда знал, что Виктория Игоревна запросто вывернется из любого неловкого положения. Свалить на умершего мужа отцовство по отношению к еще не родившемуся ребенку – находчиво и смело, хотя вовсе и не ново в исполнении Шатовой.

Насколько Зимин знал, на Николая Кузьмича в свое время возложили отцовство по отношению к Женьке. Правда, сам Шатов в это особо не верил, но факт оставался фактом…

Отведя Викторию Игоревну в сторону, Наумов завел с нею приватный разговор не для лишних ушей.

– Скажу вам прямо, Виктория Игоревна, у меня имеется женщина, вы ее уже знаете. Это Ершова, директор лагеря…

– Хороший выбор, Дмитрий Юрьевич! – кивнула Шатова, чуть наклонив голову набок. – Достойная во всех отношениях женщина! И умна, и красива! И прекрасный руководитель…

Довольно улыбнувшись, Наумов продолжил:

– Хотел я ее на должность зава сектором по культмассовому воспитанию пристроить, но если мы поженимся, то придется ей из райкома уйти. Сами понимаете, родственники не могут у нас работать под началом друг друга. Придумали конфликт интересов, строго за этим всем сейчас следят! Меня прочили в обком, но чую я, что с переводом у меня может не сложиться…

– И? – отступила Вика на один шаг назад.

– Думаю, Виктория Игоревна, что вы могли бы через Савельева попросить, чтобы Волошин Сергей Александрович пристроил мою Евгению Николаевну у себя в обкоме…

Подумав, Шатова подняла на Наумова глаза и спросила:

– А что вы могли бы предложить Волошину взамен?

– Ему нет, – ответил мгновенно первый секретарь, – а вот вам, Виктория Игоревна, я могу предложить!

– Мне? – изумилась делано Вика, хотя начинала догадываться, о чем у них может пойти речь, сопоставила в уме.

– Мой двоюродный брат случайно обмолвился, – дотронулся мужчина доверительно до женского плеча, – что вы желаете перейти на работу в политехнический институт. Могу вам поспособствовать! Мы решим ваш вопрос! Как только вы защитите диссертацию, вы возглавите учебный отдел, как вы и хотели того, Виктория…

Женские глаза на миг вспыхнули и тут же потухли. Поначалу она и не рассчитывала на то, что Наумов сам предложит ей такое. Но она же думала, что у него с Ершовой разовая интрижка, а тут дело к свадьбе идет. Ее промашка. Прокол, хоть и небольшой.

– Я, – выпрямилась Виктория Игоревна и приподняла голову, – обязательно передам, Дмитрий Юрьевич, вашу просьбу Волошину. Я лично с ним переговорю. Мы все будем вам очень признательны, если я непременно получу должность в нашем институте. Смею вас заверить, что и Евгения Николаевна непременно будет работать в обкоме на соответствующей ее уровню должности…

Как они заранее и договорились, Вика и Борис вели себя так, словно они были мало знакомы. Сидели они на разных концах стола, Зимин на Викторию Игоревну смотрел холодно и обращался к ней подчеркнуто-официально.

У Леночки даже вкралось ощущение, что она видит перед собой совершенно других людей, что это не та самая Шатова, которую она знала по пионерлагерю и не тот самый Борис, с которым училась в одной группе в политехническом институте.

– Я поеду, Зимин, а ты оставайся, – обронила Вика негромко, когда они танцевали вместе. – Я возьму твою машину, оставлю возле твоего дома. Не провожай меня…

Медленная музыка закончилась, Шатова едва заметным кивком сухо поблагодарила своего партнера, подошла к окну, возле которого стоял Наумов, минуту назад танцевавший с экономкой, женщиной тридцати пяти лет, которую все звали Машенькой, горячо поблагодарила за вечер, откланялась и ушла.

Первый секретарь райкома, почувствовав себя в отсутствие Виктории Игоревны намного свободнее, подсел к Селиверстову, налил себе и ему, пододвинул рюмку Леониду и произнес:

– Выпей, зятек, и слушай меня!

Послушно хлопнув стопочку, Селиверстов внимательно смотрел в глаза Наумова, и Дмитрий Юрьевич заговорил:

– Обидишь мою племянницу, закатаю тебя в асфальт! Узнаю, что путаешься с другими бабами, пеняй на себя…

Леня почувствовал, как холодок пробежался по его спине. Если сановитому родичу Леночки станет известно о всех его похождениях, ему несдобровать. Его вынужденное согласие на брак с Погодиной еще выйдет ему боком. Сам засунул голову в петлю…

– Ты у нас, Леонид, парень видный, девки на тебя сами штабелями вешаются! – пододвинул Наумов Селиверстову наполненную рюмку. – То, что было раньше, то в зачет тебе не идет. Заиграли страницу и перевернули. Знаю я про все твои шашни с врачихой. С этого дня про нее, Леня, ты навсегда забудь! Ты теперь у нас женатый человек. Назаренко тоже внакладе не останется. Станет она заведующей поликлиникой…

Вернулась Леночка, и Дмитрий Юрьевич мгновенно сменил тему, поднял тост за молодых, положил руку на плечо Бориса, предложил Зимину прогуляться до его кабинета.

– Расскажи-ка, Борис Андреевич, немного о себе, – протянул Наумов парню кубинскую сигару, но Зимин отказался. – Я кое-что о тебе слышал, но не привык доверять чужим словам. Хочу услышать все от тебя самого…

Пожав плечами, Зимин постарался вкратце осветить всю свою ничем не примечательную биографию. После того как отец Бориса скончался от сердечной болезни, пацана воспитывал старший брат Константин. Костя был женат на Зинаиде, у которой еще до брака с Зиминым росла дочь Даша. Костика не стало, и Зинаида с Борисом и Дашенькой бежала из города, опасаясь его бывших дружков. С каждым годом они все дальше и дальше забирались в тайгу. Прошлым годом Зимины добрались до поселка Озерный…

В гостиной Машенька непринужденно беседовала с Леночкой и Леонидом, который то и дело наполнял свою рюмку. В доме Наумова Машенька появилась совсем недавно, и ей хотелось понравиться родной племяннице Дмитрия Юрьевича. Она из кожи лезла вон, чтобы подружиться с Погодиной.

– А чем вы, Маша, занимались раньше? – включился в их разговор неожиданно Леонид, пропустивший очередную рюмку. – Или вы всю жизнь работали домработницей?

– Я после института занималась териологией или, чтобы быть точнее, хироптерологией, – пояснила Машенька, немного помявшись. – Изучала рукокрылых, таких, как летучие мыши.

– Фу, какая гадость! – поморщился кисло Леня Селиверстов и потянулся за бутылкой. – Надо срочно выпить!

Покосившись на своего жениха, Леночка покачала головой, но ничего не сказала, только прижала пальчик к губам, Леня кивнул головой и выставил перед собой повинные ладони.

– А чего вы тогда, Маша, ушли из науки? – поинтересовалась Погодина у симпатичной на вид экономки. – Надоело вам лазать по пещерам, или мало платили за изучение летучих мышей?

Видно, Леночка попала в самую болевую точку, и Маша на какое-то мгновение вся напряглась, лицо ее потяжелело, но женщина быстро взяла себя в руки, ладошкой смахнула всю свою грусть-печаль, одними губами улыбнулась и поведала:

– Тему мою закрыли друзья-недруги, выжили меня из института, пришлось искать новое место в жизни…

Когда Зимин, оставив Наумова в его рабочем кабинете, вернулся в гостиную, Селиверстов сладко спал в глубоком кресле, Маша таинственным голосом рассказывала Леночке про одну свою весьма занимательную поездку в горы…

В тот день Машенька собиралась в очередную командировку на Урал, и телефонный звонок раздался, как всегда, очень не вовремя. Девушка уже накинула на плечики лямки рюкзачка и нащупала в кармашке брюк ключи, чтобы закрыть дверь.

Времени у нее было в обрез, и Смирнова не хотела отвечать на звонок, так как до поезда у нее оставалось всего сорок минут, а еще ей следовало поймать такси. Но какой-то черт в эту минуту дернул ее за ногу, и Маша сняла трубку и громко произнесла:

– Слушаю! Алло!

– Машенька, как хорошо, что я вас застал! Машенька, вы меня должны… – зачастили на том конце провода.

По тоненькому и хрипловатому голосу в трубке Маша узнала своего бывшего научного руководителя.

– Да-да! – пробормотала Мария и кинула торопливый взгляд на часы. – Конечно, я вас помню!

– Машенька, вы у нас прекрасный специалист по рукокрылым, а тут как раз такая оказия! Тут…

Смирнова сильно спешила, и ей пришлось не очень вежливо, но перебить старика, поспешно заговорить:

– Карл Брайнович, вы меня извините, но я ужасно спешу! У меня поезд уходит через тридцать пять минут. Если вы не возражаете, я заеду к вам недели через три, когда вернусь.

– Через три недели… – пробормотал растерянно профессор. – Но через три недели будет страшно поздно! Ведь речь идет, Маша, о совершенно новом виде! Возможно, это прорыв в нашей с вами науке! Пока об этом знаю только я, и еще один человек в курсе. Но через три недели об этом узнает весь ученый мир, и вы не сможете записать на свой счет крупное открытие!

Затаив дыхание, Машенька закусила нижнюю губу. Ей не хотелось упускать этакую умопомрачительную возможность, но тогда плановая командировка накроется медным тазиком. А это могло грозить ей катастрофическими последствиями.

– Мой внучатый племянник увлекся спелеологией и вчера прислал мне с оказией снимки одной из пещер на Кавказе, где он сейчас отдыхает. На снимке видна группа очень странных мышей. Вы обязательно должны на них посмотреть!

– Хорошо, Карл Брайнович, я подъеду через час… – колебалась Маша всего несколько секунд и решилась.

Если она и не успеет на вечерний поезд, то возьмет себе билет на утро. Немного опоздает, никто особо и не заметит…

Старый профессор встретил Машеньку возле дверей кафедры и цепко ухватился за девичий локоть, увлек в свой кабинет, бормотал ей на ухо, настоятельно убеждал:

– Я обо всем договорился! У наших бюрократов пока выпросишь деньги, уже и надобность в том совершенно отпадет! Маша, у меня есть давний друг, он страшно интересуется экзотическими видами, он-то милостиво и согласился оплатить вашу командировку. Ехать вам, Маша, придется поездом. Билеты вам куплены. Поезд ваш отправляется утром!

– Постойте, Карл Брайнович, постойте! – запротестовала Мария. – Я же согласилась только посмотреть на ваши снимки! Может, в пещерах ничего и нет интересного!

– Уверяю вас, Маша, что все крайне интересно!

– Надеюсь…

Усадив гостью на расшатанный стульчик, старичок принялся колдовать у маленького столика, разливая по двум чашкам ароматно дымящийся напиток. Взглянув на Машеньку из-под тоненьких золоченных очков, профессор негромко произнес:

– Сейчас я угощу вас вкуснейшим кофе!

– Кофе, Карл Брайнович, подождет! – тряхнула головой Мария и заерзала на стуле. – Я должна отменить и проигнорировать важную командировку. Так что, давайте, не будем отвлекаться!

– Да-да, конечно, Маша! – держал по-прежнему в руке две чашечки профессор, рассеянно оглянулся он, направился к рабочему столу. – Вот, посмотрите! – достал ученый старичок из ящика стола несколько черно-белых фотографий.

Тщательно и не спеша Мария принялась рассматривать фото. На самом первом снимке был виден скальный обрыв со свисающими сверху побегами дикого винограда. На высоте метров двадцати в скале виднелось небольшое отверстие.

Остальные снимки, скорее всего, были сделаны в самой пещере. Качество оставляло желать лучшего. На них с трудом различались несколько десятков летучих мышей. И они, на самый первый взгляд, казались необычными. В глаза сразу бросался их цвет. Летучие мыши были светлыми, едва ли не белыми, и довольно крупными.

– Ну, что? – перетаптывался старик нетерпеливо возле Марии, заглядывал через ее плечо, шумно дышал.

– Странно, – протянула Машенька задумчиво. – Белые мыши встречаются в природе, но не на таких широтах!

– Вот-вот! – сверкнул профессор обрадованно стеклышками очков. – Маша, Машенька, поезжайте же, соберите материал! Мы на пороге сенсационного открытия!

Немного подумав, Мария согласилась и произнесла:

– Хорошо, я поеду…

– Вот и славненько! – обрадовался старичок и засунул руку во внутренний карман, достал билеты, командировочные деньги. – Вас встретит мой племянник. Он там с семьей. Его зовут Сергеем. Это он открыл пещеру. Звоните мне…

Закавказье встретило Марию небывалой для этих мест жарой. В купе было невыносимо душно, большую часть пути девушка провела в узком коридоре вагона, разглядывая в окне открывающиеся виды невообразимо красивых Кавказских гор.

Народу на перроне оказалось немного. Машенька отказалась от всех предложений привокзальных торговок жестом руки и неторопливо двинулась по перрону, высматривая племянника Карла Брайновича, который должен был ее встретить.

Нахальный до полного безобразия молодой человек, сидевший на длинной лавочке с бутылкой лимонада в руке, приспустил вниз солнцезащитные очки и нагло принялся откровенно пожирать глазами стройные бедра девушки в коротеньких шортиках.

– Как вам не стыдно, молодой человек! – отвернулась демонстративно Мария, пошла в другую сторону, старалась она не вилять бедрами, что выходило у нее пошло и никудышно.

Каждый раз, когда кто-нибудь из мужчин позволял себе откровенные взгляды в ее сторону, Маша невольно начинала вести себя, как легкодоступная женщина. Почему оно именно так у нее всегда происходило, она и сама никак не могла для себя понять.

Чем больше Маша старалась придать самой себе отстраненный вид, тем хуже, как назло, у нее все это получалось.

А нагловатый хлыщ, явно почувствовав, что на него уже обратили внимание, резво поднялся с лавочки и уверенным шагом двинулся в ее сторону, через десяток метров догнал.

– И что такая дивная красотка делает в забытой богом глуши? – приблизился наглец и не перестал раздевать ее глазами.

– А вам какое дело? – фыркнула Маша сердито.

– Ну, если ты решишь провести этот день со мной, я мог бы тебе многое показать, – покручивал парень на пальце ключи от машины. – Тебе понравится, ты не пожалеешь!

Отворачиваясь в сторону, девушка зло прошипела:

– Обойдемся! У меня уже есть на сегодня провожатый!

– Конечно же! – подмигнул наглец ей игриво. – И самый лучший из всех провожатых! Итак, Мария, да? Я не ошибся?

– Да, Мария! – моргнула она озадаченно и посмотрела на парня. – А вы и есть Сергей? – поморщилась и вздохнула Маша.

Перед нею стоял симпатичный брюнет, на вид в пределах тридцати или тридцати пяти лет. Длинные волосы до плеч. И все в точности подходило под описание профессора.

– Он самый! Не думал, что у моего дядюшки хороший вкус на молоденьких и красивых девушек! – восхитился Серж.

– У него, черт, хороший вкус на перспективных ученых! – буркнула Мария обиженно и несколько растерянно.

Ей очень не понравилось то, что придорожный наглец и хам оказался племянником уважаемого профессора.

– И на них тоже! – подкинул молодой человек и поймал, зажал в кулаке ключи. – Поехали, Маша, смотреть пещеру!

– Прошу вас называть меня Марией! – наказала девушка строго. – И попрошу вас обращаться ко мне исключительно на «вы»!

– Нет проблем! – пожал плечами Сергей. – Прошу вас, мадам, в мой лимузин! Пригните вашу головку, будь ласка!

Согнувшись в три погибели, Машенька уселась на заднее сиденье старенького «Москвича-408». Серж плавно вырулил со стоянки и повел машину по трассе в горы. От девушки не укрылось то, что водитель, словно бы невзначай, повернул зеркальце заднего вида таким образом, чтобы все время пялиться на нее.

Ехали они минут сорок пять. Сергей успел сообщить спутнице, что прибыл он в горы со своей женой недели три назад, поселился у родственника жены в большом доме. Помимо них в доме живут хозяин и два его взрослых сына двадцати и девятнадцати лет.

– Они, хоть и малообщительные типы, но дружелюбные. Оно и понятно! Живут в глуши с отцом, света белого не видят. Сплошная скукотища! А главное – женщин нет! Видела бы ты, как они на мою жену смотрят! Словно голодные коты на миску со сметаной, – глядел в зеркальце Серж, облизнул губы, пялясь на упругую грудь Марии, плотно обтянутую дорожной футболкой. – Ты еще их увидишь…

– Я же просила на «вы»! – сверкнула Маша глазами.

Снова она с досадой поймала себя на мысли о том, что игриво отбросила волосы назад, открывая свои достоинства для обозрения.

– Да ладно, Машка! – отмахнулся молодой человек. – Все же свои! Чего нам церемонии устраивать? Приехали…

«Москвич» плавно свернул во двор большого дома, стоявшего на каменной террасе в окружении высоких и ветвистых чинар. К дому тянулись столбы с электрическими проводами.

«Хорошо, что в доме электричество есть! – подумала с радостью Мария. – Хоть какая-то цивилизация».

– Прошу, устраивайся! – стоял Серж у открытой дверцы своего автомобиля, подчеркнуто деликатно протягивал руку. – Чувствуй себя, как дома! После обеда могу прихватить тебя с собой и показать ту самую пещеру. В знак нашего примирения…

– Спасибо тебе, Сергей! – смирилась Маша окончательно с его фамильярным тоном и перестала бороться с ним.

Прекрасно поняла она, что Сержа не исправить. Им навстречу из дома вышла молодая женщина. Она стояла на ступеньках и молча наблюдала за ними. Потертые штаны плотно облегали ее тонкие бедра. Весь вид у нее был болезненный. Очень бледная и молочного цвета кожа лица, глубоко посаженные глаза с большими темными кругами и довольно большой заостренный нос, который придавал лицу таинственно хищный вид.

– Знакомьтесь! – заговорил Сергей. – Это моя жена Марьям! А это, – подтолкнул Машу бесцеремонно вперед племянник профессора, приложившись ладонью ей прямо по упругому заду, – это тот самый ученый, которого нам прислал мой чудаковатый дядюшка.

Скосив на веселящегося балагура негодующий взгляд, Машенька спокойно и ровно произнесла:

– Мария. Мы, считай, тезки. Приятно познакомиться!

– Взаимно, – ответила ей тихо жена Сержа. – А вы так молоды для ученого! Не думала я, что вы так молоды…

– Я еще только начинающий ученый!

– Проходите в дом. Я покажу вам все…

Все это время Маша чувствовала себя крайне неуютно и неловко. Ей было стыдно за хамское поведение Сергея и за то, что сама оставила его наглость без должного внимания. А Марьям, которая все видела, казалось и вовсе не обратила на это внимания, пропустила мимо своего сознания.

– Ты чувствуй себя, как дома… не стесняйся… – остановилась Марьям у двери небольшой комнаты.

Как и ее муж, жена Сержа упорно не желала общаться на «вы». Наверное, это шло от их воспитания. Возможно, у них так и было принято. Маша пожала плечами и прикрыла дверь.

Вернулись хозяева дома. Дядя Марьям, Аслан, оказался живым и общительным человеком. Он радостно обнял гостью, словно они давно были близкими друзьями и только пребывали в долгой разлуке. За Асланом стояли и переминались его взрослые сыновья Ильяс и Алан, беззастенчиво пожирали гостью глазами.

– Я приглашаю всех на ужин! – улыбнулся Аслан.

Через двадцать минут они расположились на мягких плетеных шезлонгах вокруг большой кованой жаровни.

Хозяин дома мастерски жарил приготовленные им самим же по его собственному рецепту большие куски мяса.

– Правда, красиво? – шепнул гостье на ухо Сергей.

Действительно, Маша была буквально поражена красотой этого места. Каменную террасу за домом искусно украсили цветущими и чудно пахнущими клумбами и небольшими фонтанчиками.

Журчащая в них вода брала начало в небольшом горном ручье, протекающем вдоль дороги. Собираясь у забора, вода с шумом низвергалась с высокого обрыва, где-то сразу за оградой.

Рукотворный водопад во время падения разбивался на мелкую водянистую пыль, которую подхватывал ветер и любовно кружил над пропастью, заботливо лелея и нежно лаская.

Иногда и вся терраса из-за сильных порывов ветра орошалась водным туманом, и всех присутствующих обдавало холодком.

Впереди возвышалась высоченная гора, гордо увенчанная белой шапкой из самого настоящего снега. Серый гранит скал покрывался зелеными хвойными лесами, и где-то далеко внизу виднелось голубое озеро в окружении зеленых лугов. Рай на земле…

– За прекрасную представительницу науки, выкроившую время, чтобы посетить нашу скромную обитель! – вынес Ильяс из погреба пару бутылок, и дядя Марьям, разложив по деревянным тарелкам скворчащие жиром куски жареного мяса, произнес первый тост. – Пьем до дна! Пьем до дна…

Вне всяких сомнений, Мария была искренне растрогана. Ей казалось, что она очутилась среди своих самых близких друзей, вмиг перестала испытывать первоначальную неловкость.

И даже нагловатое поведение Сержа, показавшееся изначально неприемлемым и хамским, выглядело уже вполне терпимо в русле дружеских шуточек и нисколько больше не задевало.

– Пей, Маша, три рубля и девка наша! – хлопал Серж довольно ее по плечу, и она весело смеялась в ответ.

Нет, она не могла не заметить плохо скрываемой похоти в его глазах. Такие же взгляды кидали на нее сыновья Аслана, исподтишка рассматривающие гостью. Но Мария относилась к этому, как к чему-то банально и житейски неизбежному.

– Назвался груздем – полезай в кузов! – прошептала Смирнова беззвучно лишь для самой себя. – Всему виной ты сама!

Действительно, она была привлекательной и всегда отдавала себе в этом полный отчет. Стройная фигура, упругая попка и высокая грудь, приковывающая мужское внимание.

Всему этому, а также своему обалденно симпатичному личику со слегка раскосыми карими глазами она была сильно обязана своим бабушкам и прабабушкам, которые и умудрились намешать в ее крови столько самых разных национальностей, что она и сама не всегда могла их упомнить. Волею природы Маша взяла от каждой нации самые лучшие черты. Единственным качеством, которое ее тяготило, была излишняя чувственная энергия, которая не давала покоя ни ей, ни всему мужскому окружению.

Сама того не желая, Мария постоянно притягивала к себе внимание мужчин. Это и стало причиной всех ее жизненных неудач. Стольких подруг она потеряла из-за этого, столько потенциальных женихов отвернулось от нее из-за ревности к ней, которая имела под собой веские основания.

В конце концов, все сошлось к тому, что мужчины уже просто использовали ее, никогда не доводя дело до серьезных отношений. К своим двадцати трем годам Машенька давно смирилась со своей незавидной участью. Ее огромный сексуальный потенциал всегда искал себе выход, поэтому у Маши бывали приступы сильнейшего возбуждения, заканчивающиеся очередным романом. Такое случалось не так уж и часто, длилось всего день-два.

Иногда она не отказывала себе в удовольствии поласкать себя рукой или подходящим предметом. Все это было ее большой тайной, узнать которую никто и никогда не должен был. Ведь она стояла у порога всемирной известности в ученых кругах.

– Хорошо посидели! – стала понемногу располагаться на отдых после длительного застольного общения семья, в которую Маша уже практически влилась.

Серж и Марьям отправились к себе в спальню, братья, которые оказались поразительно застенчивыми, принялись за уборку террасы, Аслан гостеприимно проводил Машу в дом.

– Я надеюсь, – открыл перед нею дверь дядя Марьям, – что этот дом не останется пристанищем лишь во время вашего научного изыскания. Будем рады вас видеть в любое время года и по любому поводу. Считайте этот дом своим. В гости приезжайте!

– Спасибо вам, Аслан! Вы просто самый замечательный человек! – ответила Машенька растроганно.

Мир в ее глазах за этот день изменился к лучшему…

Тем же вечером Серж повел Марию к той самой пещере, где он заснял странных летучих мышей. С большим трудом пробирались они по крутому склону с осыпающимися камнями, приходилось постоянно хвататься за ветки кустарника, чтобы не соскользнуть и не прокатиться вниз на своей задней точке.

– Ой-ой! – начинала Машенька скользить, и Сергей, который продвигался за девушкой, поддерживал ее, хватал ее за бедра или ягодицы. – Не лапай мою задницу! – возмущалась она, но больше для вида, шутила и дурашливо хватала за нос своего провожатого. – Жену свою ночью будешь лапать…

В приближающихся серых сумерках добрались они до высокой отвесной скалы, уходящей практически вертикально вверх на сорок или пятьдесят метров. И где-то ровно посередине этой гранитной стены на сером фоне камня темнело небольшое отверстие, откуда, видно, и вылетали летучие мыши.

– Вот тут они и живут… – пояснил Серж.

Наморщив лобик, Машенька внимательно изучала местность и подходы к скале. Ничего не придумав, она вздохнула.

– И как же нам туда взобраться? – моргнула Маша.

– Да нет ничего проще! На скале много уступов. Можно начать восхождение снизу, если мы раздобудем альпинистское снаряжение, – спрятал улыбку проводник и пояснил. – У Ильяса и у Алана можно спросить, у них оно должно быть. Можно и проще сделать, если скинуть с самой вершины веревочную лестницу, по которой спустимся потом к самому отверстию…

Ошарашив и сильно озадачив будущую звезду науки, балагур и весельчак замолчал, уставился на нее шальными глазами.

– А иначе никак нельзя? – замялась Машенька. – Я не особо уверена, что у меня все получится.

– Что, боишься у нас высоты? – усмехнулся Серж. – Есть, конечно, еще один способ…

В это время из отверстия в скале бесшумно выпорхнуло беловатое существо и мгновенно исчезло в кронах деревьев.

– Это оно и есть! – вскрикнула возбужденно Мария. – Белая мышь! Я сама видела! Ты не обманул, белая…

– Конечно, белая! – насупился обиженно проводник. – Я же не буду всем про это напропалую врать!

– Снизу мне трудно разобрать! Нужен бинокль! – переступала Маша нетерпеливо с ноги на ногу, словно ей хотелось быстренько сходить до туалета. – Как нам туда попасть?

– Завтра я отведу тебя туда, – пообещал Сергей, обнимая девушку за талию и прижимая к себе. – Сама потрогаешь…

Заметно темнело, и из отверстия поочередно начали вылетать одна за другой белые летучие мыши.

– Три, пять… одиннадцать! – принялась считать Маша, даже не замечая в пылу наблюдений, как проводник гладит ее ягодицы сквозь мягкую ткань штанов. – Их штук пятьдесят!

– Да-да, их много! – решил Сергей, глядя на нее, перейти в наступление и вторую свою руку положил прямо на мягкую женскую грудь, слегка сжал ее.

– Отвали ты! – оттолкнула его Маша, не сводя взгляда со скалы. – Не мешай мне!

– Да успеешь ты их еще посчитать! – заключил Серж девушку в крепкие объятия. – Лучше другим займемся…

Обнажая упругий живот спутницы, проводник вздернул легкую кофточку вверх, но в ту же самую секунду звонкая пощечина потревожила вечернюю тишину гор.

– Чтобы нам не повторяться, сразу проясню все для тебя! – проговорила Маша спокойно, но настойчиво. – Между нами ничего и никогда не будет! У тебя есть жена, а я не подзаборная шалава, которую можно вывести в лес и легко поиметь. Забудь!

– Подумаешь, какие строгости! – надулся Серж, потирая покрасневшую щеку. – И чего сразу и про шалаву? Бывает же и дружеский секс! Почему бы не сделать друг другу хорошо?

Видя, что ее не поняли, Маша нахмурилась и пояснила:

– А у меня не бывает! А хорошо пусть тебе твоя жена делает! Все, тема закрыта! Пошли назад!

– Какие мы недотроги! – бухтел себе под нос проводник, когда они спускались по насыпи вниз. – Сверкала весь вечер передо мной прелестями. Возбудила меня, а потом не дала! Стерва!

– Угомонись, дружок! – потрепала Мария дружески длинную шевелюру Сержа. – Никто тебя, поверь мне, никак не возбуждал и ничем тебя не провоцировал. Ты сам чего-то себе навыдумывал, а во всем теперь винишь меня.

– Вот возьму и не поведу тебя завтра в пещеру! – надул губы проводник. – Пускай тебя Ильяс и Алан на веревке тащат!

– На обиженных у нас воду возят! – буркнула девушка. – Давай, проедем уже эту тему! Я к вам приехала по делу…

Вернулись назад ближе к ночи. Сержа на пороге дома ожидала жена. Марьям внимательно посмотрела Марии в глаза и, тепло ей улыбнувшись, пожелала гостье спокойной ночи.

Спать Машеньке совершенно не хотелось. Прохладный ночной ветерок растрепал легкие занавески, нежно ласкал ее уставшее за день тело. Внизу шумел искусственный водопад. Все домочадцы спали мерным сном. Близилась полночь.