Электронная библиотека » Руслан Ходяков » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Лунный плантатор"


  • Текст добавлен: 24 сентября 2014, 14:59


Автор книги: Руслан Ходяков


Жанр: Иронические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Руслан Ходяков
Лунный плантатор
Человек продавший Луну

Небольшое предисловие от автора

Вот мы и встретились, дамы и господа! Послушайте, что я вам скажу. Не спешите переворачивать страницу. Дайте автору выговорится.

С чего начинается любая история? Любая – интересная и не интересная, смешная и не очень? Любая история начинается с другой истории. Рассказанная в другое время, другим человеком, при других обстоятельствах и может быть даже на другом языке.

С чего началась эта история?

Эта история началась с того, что Родику Оболенскому в руки попал красочный, глянцевый номер журнала «People». Журнал американский. Язык, естественно, английский.

Я не в коем разе не пытаюсь привить русскому человеку заокеанские вкусы. Наоборот, пусть эти, акулы мирового империализма знают, что и мы не лыком шиты. «People» мы читаем на завтрак, после того как прочтем «Вечерку».

Вот таки дела.

Как к Родику попал этот журнал мы опустим. Мало ли как. Но если бы этого не произошло, то книги которую вы держите в руках наверняка бы не существовало. Это я буду утверждать со всей ответственностью.

Статья, которую Родион прочел в журнале называлась:

«Thomas Moor – Landlord of the Moon»

«Томас Мур – Хозяин Луны». Это в переводе. Кому интересно, тот может запросто отправиться в публичку, попросить журнал за июнь месяц и прочесть сей шедевр англоязычной журналистики в оригинале. Я же позволю себе привести сокращенный авторизованный перевод этого текста. И, да не пеняет мне потом наш грамотный читатель за посредственное знание английского.

«… Томас Мур, сорока пятилетний юрист из Арканзаса, специализирующийся на «правах собственности» в январе 1998– го года подал в окружной суд города Канзас-Сити заявление с просьбой зарегистрировать естественный спутник земли Луну в качестве «брошенной собственн о сти». Одновременно было подано еще одно заявление с требованием признать за ним, Томасом Муром, права владения Луной.

Дело в том, что согласно международной конвенции «О брошенной собственности», всякая собственность не имеющая или лишившаяся хозяина переходит к тому, кто первый предъявит на нее права.

После двухмесячного разбирательства окружной суд Ка н зас-Сити постановил закрепить за Томасом Муром право собственности на естественный спутник.

Когда корреспондент журнала спросил Томаса, что он будет делать с целой планетой, нежданно негаданно оказавшейся в его руках, тот ответил: «Подарю дочери на свадьбу!»

Более роскошного подарка трудно себе представить…»

Вот такая замечательная история.

И все бы ничего, да только Родиона Оболенского поразила та узость кругозора которую проявил на первый взгляд пронырливый американец. Уж он-то Родион Оболенский знал каким образом можно извлечь выгоду из лунного света. Каким образом можно превратить лунную дорожку в золотой ручеек. Впрочем, благодаря интересному стечению обстоятельств, это ему, Родиону, прощелыге этакому, таки удалось.

Об этом, собственно, и книга.

Предвосхищая закономерный вопрос: «Кто же он на самом деле, ваш Родик?» Я отвечу… Точнее, не отвечу ничего. Читайте сами. Единственное, что скажу – это не первая книга о «взломщике» Родионе Оболенском. Были и другие…


АВТОР

Часть первая
Писающий мальчик

Глава первая
В которой Пузырьков пьет водку, поезд катится себе прямо, а мысли Пузырькова петляют как заяц на путях в свете прожектора головного электровоза

Что есть железная дорога, – размышлял Костя Пузырьков проводник 13-го вагона поезда «Жмеринка – Санкт-Петербург». Не то, что бы размышлял, а так, перекатывал кое какие факты в своем умишке отягощенном двумястами граммами водки. – Железная дорога есть – замечательная штука, венец прогресса конца прошлого века, изумительное транспортное средство с помощью которого любой мало-мальски приличный индивидуум может доставить свое бренное, испиленное женой, измученное любовницей, изъеденное начальством тело из пункта «а» в пункт»» с наименьшими потерями веса в глазах общественности. Так было и так будет.

Со времен братьев Уайт и по сей день катятся себе люди в вагончиках по долинам и по взгорьям мимо городов и населенных пунктов поселкового типа, мимо больших и маленьких деревушек, воль озер и океанов, через леса и сквозь африканские джунгли. Катятся себе и в ус не дуют. Потому как усы в наше время есть не у всех, в особенности у женщин, которым, как известно, этот продукт человеческой жизнедеятельности по половому признаку не положен.

Катятся они значит себе и думают о том, что как здорово все таки устроена наша с вами жизнь, что можно вот просто так ехать сидя на нижней полке плацкартного вагона, поглядывая в окошко за которым мелькают березки, разные там тополя и осины, тщательно пережевывать вареную курицу заботливо положенную в дорогу женой, которая сейчас черте с кем и черте что делает, ехать и думать о хорошем.

О том например, что раньше все поезда были сплошь на паровой тяге, а сейчас кочегару в поезде делать нечего потому как кочегарок в поездах нынче не делают – кругом сплошное электричество. Сидит себе машинист и кнопочки нажимает. Нажал кнопочку и вот тебе пятьдесят километров в час, нажал другую – сто километров, нажал третью и полный тормоз. Ходят правда слухи, что и машинистов поездах не станет, а из начальства будут лишь спутниковые антенны и ревизоры.

Что ж, человечество далеко шагнуло за последнее время по пути технического развития, но проводники в вагонах будут всегда.

Ведь если спутниковая антенна сможет обойтись без проводника, то ревизор вряд ли. Хоть она и сама, говорят, на полупроводниках, но билеты компостировать не в состоянии, а уж левых пассажиров сажать тем более. А на леваке как известно не то, что ревизоры, вся железная дорога держится, ну и еще начальнике состава, который даже ревизоров не боится, а если боится, то не очень.

На памяти Кости Пузырькова был один такой замечательный начсос – некто Евгений Максимович по фамилии Шапка, которому сам черт был не стрелочник.

Помнится насажал как-то Евгений Максимович Шапка левых пассажиров по самые некуда – от тамбура последнего вагона по тамбур электровоза. Да так, что из обелеченых клиентов во всем поезде было человек двадцать. Насажал он, значит человек триста левых и катит их в нужном направлении, то есть куда кому надо.

А тут со следующей станции ему передают, мол встречайте ревизию, да не откуда-нибудь а из самого главка. Передают ему стало быть по связи эту замечательную новость, а он хоть бы хны. Ну выпивши был конечно, но это не главное. Главное то, что зам начальника поезда мечется в панике, боится, что Шапку за такие дела с тремястами зайцев не то, что с работы снимут а вообще в тюрьму упекут, а вместе с Шапкой и его замначальниковская голова покатится.

Мечется значит он как мышь на рельсах, а Евгений Максимович сидит себе нога за ногу и только знай коньячок и чайного стакана потягивает под видом крепкого чая с лимоном. «Не дрейфь, – говорит Шапка. – Прорвемся!» – и дает машинисту команду на следующей станции не останавливаться. Так и пролетел поезд с грохотом мимо обалдевших ревизорских морд на перроне.

По шапке с занесением в личное дело Евгений Максимович получил, но с работы его не убрали и в должности не понизили потому как денег вырученных от левых пассажиров с лихвой хватило на то, что бы сунуть кому надо и стрелки перевести. Вот такой отважный, матерый был человечище! Разве такого спутниковой антенной заменишь? И стараться нечего. Компьютеры, конечно, штука хорошая, но и думать иногда надо.

Вот ему, например, Пузырькову, обычному проводнику, никакого компьютера не надо, что бы подсчитать сколько денег он получит с этой поездки. Потому как получит он не денег, а фигу с маслом. Несмотря на то, что работает проводником на два вагона. Этот, 13– й, и соседний, 22– й. До самой Орши не то, что левого – законно обелеченного пассажира не будет. Не сезон. Вот на Одесском в это время у ребят карманы от денег лопаются по диагонали, а из Жмеринки только бабуськи к родственникам в Питер тянутся с кошелками на перевес, то есть перпендикулярно всему телу.

И сидит он, Костя Пузырьков, на пару с бутылкой русской водки и думу думает как Чапаев перед тем как к Деникину сунуться, в том смысле что скоро надо будет к начальнику поезда идти ответ держать, почему денег нету. А ответ один. Не сезон и все тут. Да и рейс не тот, да и времена не те. Не возят уж хохлы колбасу да сало в Питер тоннами с «ридной Украины», потому как в Питере своей колбасной продукции завались по самое не хочу.

Вот раньше было время, что надо. В вагоне не продохнуть от копчено-чесночно-перечного запаха. Идешь по вагону – смотри в оба, а не то о какой ни будь замотанный в смоченную уксусом тряпку окорок споткнешься, а сверху тебя того и гляди шматом сала придавит. Красота! Есть с кого и за что денежку брать.

Дел невпроворот. То санинспекция нагрянет, то украинские пограничники, то белорусские, то свои родные россияне, то, опять же, ревизоры пожалуют. Со всем надо выпить-закусить. Всех умаслить.

А теперь что? Ничего.

По идее в поезде можно было бы всего два проводника оставить.

Заходят к примеру пограничники. Тот проводник, что в первом вагоне им говорит, разводя руками: «У нас никого нет». Проходят они через поезд, а тот проводник, что в последнем тоже разводит руками и хитро так замечает: «Ну, что? Убедились?»

Таки дела. Поэтому сидит Пузырьков, думает и водочку попивает. Не пьянства ради, а просто от скуки лютой. А за окном мелькают столбы без счета, унося мысли Пузырькова к заоблачным далям, практически к горизонту. Летят пузырьковские мысли, несутся вскачь, прыгают от одного к другому как блохи по перрону в жаркое лето… Вот к вечеру, глядишь Настюха заглянет – проводница из 1– го и если Костя к тому времени не будет лежать пьяным в щебенку, то возможно он найдет в себе силы разобраться в конструкции застежки ее бюстгальтера.

О, Проводницы! О вашей доступности слагают легенды Гомеры железных дорог – певцы вагонных сцепок и линий электропередач. Стоит только проявить к вам немного теплоты и ласки, душевной щедрости как вы уже готовы разделить свое жесткое купейное ложе с первым попавшимся командировочным ловеласом и отдаться ему в такт перестука колесных пар под вагоном рядом с дребезжащей грудой подстаканников.

А все, думаете, почему? Потому, что железная дорога – это вам не только миллионы километров рельс помноженные на десятки миллионов шпал – это особый ритм жизни которому подчиняется все, что движется в вагонах по этим самым рельсам. Причем ритм, в буквальном смысле слова.

Когда-то Косте Пузырькову попался в руки журнальчик под названием «Наука и Жизнь». Там, в одной из статей некий профессор очень грамотно доказывал влияние разных ритмов на организм человека.

Дескать если взять отдельно какой-нибудь организм и подвергнуть его разным вибрациям, то запросто, без всякой водки, можно вызвать у него печаль, радость или, что особенно поразило Пузырькова, желание интимного характера.

Смычку науки и жизни Костя мог подтвердить на собственном опыте. Практически каждая новая проводница, будь она хоть трижды строгих правил, в первый раз пришедшая работать на железную дорогу, через несколько рейсов становилась преисполненной творческого энтузиазма честной давалкой.

Да Пузырьков и сам постоянно ощущал в себе прилив энергии лишь только стоило поезду выкатится за пятикилометровую санитарную зону города. Видимо есть нечто магическое, чарующие и фрейдисткое в этом бесконечном «трах-та-да-дах-трах» доносящемся из под вагона.

Пузырьков настолько уверился в этой теории ритмов, что все своим знакомым испытывающим проблемы с противоположным полом настоятельно рекомендовал побольше путешествовать железнодорожным транспортом или вообще в проводники записаться.

Такая она железная дорога. И случаются на ней разные чудеса.

Глава вторая
В которой Пузырьков разговаривает с призраками, обнаруживает в своем вагоне ноги неизвестного, и поддается скромному очарованию их владельца

Пузырьков смачно зевнул своим мыслям, поскреб пятерней тощую грудь сокрытую под стираной-перестираной майкой с выцветшей надписью METALLICA на которую сверху была надета сиреневая, не первой свежести форменная рубашка, для маскировки накрыл бутылку водки картонным пакетом из-под кефира и аккуратно поставил ее на батарею под столиком подальше от пытливого ока начальника состава который сам этого дела не употреблял и другим в ультимативной форме не советовал.

Понюхав пустой стакан в котором еще совсем недавно морем разливанным плескалась водка, Костя с нескрываемым сожалением ополоснул его водой из под крана и поставил в шкаф над раковиной. Повернувшись к вделаному в дверь купе зеркалу он критически осмотрел свою физиономию, сопя выдавил прыщик на подбородке, выдернул из левой ноздри несколько конкретно торчащих наружу волосинок, затем снял с верхней полки форменную фуражку, нахлобучил ее себе на нечесаный затылок, открыл дверь купе и вышел в коридор.

До неприличия пустой плацкартный вагон предстал хмельному пузырьковскому взору. Более ста погонных метров полок, обтянутых красным дерматином, окантованных потускневшим алюминием, нижних, сундукообразных и верхние, вздыбившихся к зениту, похожих на разведенные пролеты питерских мостов, тянулись в пыльные дали до следующего тамбура и дух странствий носился над всем этим.

Совершенно особый дух, пахнущий: копченой колбасой, водочныйм перегаром, нестираными носками, разлитым пивом, чесноком, луком, вареными яйцами, прокисшим лимонадом, сырыми простынями, потом, духами, одеколоном, мылом, зубной пастой, притухшей рыбой, угольной пылью, мочой, сгнившим виноградом, табаком, мокрыми тряпками, задохнувшимся от жары мороженым, пирожками, цветами, яблоками, сардельками и вчерашним супом. Все это смешалось, соединилось, слилось, взболталось, сроднилось, вспенилось, сгруппировалось, разложилось на атомы, дало реакцию и выпало в осадок в виде особого вагонного запаха – духа странствий.

Пузырьков хищно раздвинув ноздри втянул этот дух и улыбнулся, прищурив от удовольствия правый глаз.

Это был его мир. Здесь была его вотчина вверенная ему в пользование и обслуживание высоким начальством.

И пусть сегодня по плацкарте будто Мамай прошел, зато завтра будет новый рейс и потянутся пассажиры гуськом с перрона в вагон занимать указанные в билетах места, двигая тяжеленные чемоданы и коробки, толкая друг друга, чертыхаясь, извиняясь, успокаивая детей и целуя любимых на прощание.

А он, Пузырьков, вальяжный, деловой, при галстуке и сиреневой рубашке, в кителе со скрещенными молоточками на петлицах будет двигаться от купе к купе с усеянной многочисленными кармашками барсеткой для билетов в одной руке и именным компостером в другой, проверяя эти самые билеты и изымая их на предмет компостирования.

Костя повернулся к первому купе, достал из заднего кармана штанов компостер и представляя будто купе полно пассажиров немного надменно, по хозяйски, но с ноткой радушия произнес:

– Здравствуйте. Ваши билетики… Спасибо. Куда едем? К какой такой матери? А к теще, значит, на блины. Понимаю…

… – Клоц! – цокает щербатой пастью компостер…

– Сумочку уберите пожалуйста, – обращается Костя к следующему воображаемому пассажиру. – Это не сумочка, а кошелек? Все равно уберите. Можете под полку задвинуть и цепочкой к батарее приковать, что б не унесли. Куда едем?

… – Клоц! – компостер снова смыкает зубки…

– Так, бабушка, что это у вас в плетеной корзинке? Кролик? Крокоди-и-и-льчик??? Внучек из Африки в подарок привез? Хороший внучек. Славный. Знает как бабусю ублажить. А ну-ка покажите! Да спрячьте фотографию! Не внучка покажите. Крокодильчика! Нннннда… Такому крокодильчику в самый раз компостером работать… Зачем он вам? Яйца нести будет? Хм…

– Клоц!

– Бабуся! Придержите крокодила!!! Мало ли, что голодный! Билет давайте! Да не крокодилу, мне давайте! Мне! Он, что у вас билетами питается?… Приятной, бабушка вам дороги.

… – Клоц! – Пузырьков делает вид, что прокомпостировал билет несуществующей бабульки и качая головой переходит в соседнее купе…

– Здравствуйте… Не-не-не! Я пить не буду! Да подождите вы сало разворачивать! Дайте на билеты ваши полюбоваться. Куда едем?

… – Клоц!…

– Добрый день… Мне привет от дяди Изи из Казатина? И ему привет. Помню. Хороший такой чело… Я ему десять рублей должен!? Не знаю никакого такого дяди! Билетик, попрошу!

… – Клоц!…

– Здравствуйте. Ваш билетик. Куда едем?

… – Клоц!…

– Билетик попрошу… Добрый день.

… – Клоц!…

– Здравствуйте!

… – Клоц!…

Коля Пузырьков все больше входил в роль. Ему уже действительно начинало казаться, что вагон полон народу. Все куда-то едут, все куда-то спешат, торопятся, вещи по полкам распихивают, колбасу на газете режут, в окно провожающим машут, в спортивные костюмы переодеваются и ноги в шлепанцы засунуть норовят. Все именно так как и должно быть в нормальном человеческом плацкартном вагоне, то есть весело и по деловому. И он, Пузырьков, парит над всем этим шумом-гамом как коршун над аравийской долиной. Проверяет, контролирует, указывает и распоряжается согласно своим полномочиям.

И если где какой непорядок или там неувязочка, он тут как тут, дите успокоит, бабуську на место определит, вечно недовольного интелегента-чистоплюя урезонит, чемоданчик под полку втиснуть поможет и заклинившее окно в один момент расклинит если надо.

Любит Костя работу проводника, надо отдать ему должное. И даже жаль, что сейчас в вагоне пусто и не к чему Косте толком приложить свои таланты. Усилия его пропадают впустую, растрачиваются на миражи почем зря…

– Обидно… Ну, ладно! – проговорил Костя, вздохнул, сдвинул на лоб фуражку, поскреб рукояткой компостера взъерошенный вспотевший затылок и окинул мутным взглядом заполненную миражами-пассажирами плацкарту.

Миражи продолжали бродить по вагону: миражи-дети прыгали с полки на полку, миражи-мамы носились с пустыми термосами и завернутыми в газету памперсами с подмоченной репутацией, миражи-отцы семейств изо всех сил изображали бурную «предстартовую» деятельность, а сами думали только о том, как побыстрее свинтить в тамбур на перекур…

Миражи перемещались из купе в купе, разговаривали, задавали Пузырькову вопросы, махали в окно руками, и время от времени, как запрограммированные, произносили сакраментальное – «когда чай будет?». Но среди всего этого многообразия миражей рожденных образовавшейся в мозгу Пузырькова пустыней иссушенной спиртовыми испарениями, Костя заметил в шестом купе один странный, мираж не мираж, а просто пару ног в черных носках торчащих с нижней полки в проход. Ноги никуда не торопились, никого не пинали, никаких особых реплик в духе Шекспира или там Гамлета не произносили, и чаю, что подозрительно, не требовали.

Пузырьков насторожился.

Персонажи рожденные пытливым Пузырьковским умом тоже насторожились, замерли кто в чем, и вопросительно посмотрели на своего создателя.

– Всем сделать ша! – сказал Костя и они растаяли.

Ноги остались торчать как небывало.

Пузырькову стало ясно, что ноги ехали зайцем. С компостером на перевес он двинулся по коридору к месту, где самым возмутительным образом нарушались «правила проезда и провоза багажа», можно сказать нагло попирались торчащими в проход необелеченными ногами.

Добравшись до места нарушения Пузырьков практически сходу определил, что вышеозначенные конечности размера этак сорок третьего торчали из черных, идеально выглаженных брюк. В брюках бессовестно и безмятежно спало безбилетное тело пассажира – мужчины лет тридцати пяти, спало, подложив под голову тонкий черный чемоданчик типа «кейс», спало и видел сладкие сны в то время как в преисполненной служебного рвения душе Пузырькова с каждой секундой росло и ширилось справедливое негодование проводника обнаружившего на вверенной ему территории безбилетника.

Кроме брюк на безбилетнике была не совсем свежая, но чистая, белоснежная рубашка, расстегнутая в вороте и, ослабленный по вторую, пуговицу галстук цвета морской волны с набегающими барашками прилива.

Нельзя сказать, что физиономия безбилетника была гладко выбрита, но утверждать, что этих щек никогда не касалась бритва тоже никто бы не взялся. Такой тип растительности на мужском лице злые тещины языки называют «трехдневной щетиной», а романтично настроенные язычки их дочерей – «элегантной небритостью а-ля Брюс Виллис». (Впрочем, сосед Пузырькова по лестничной клетке, заядлый собачник по кличке «Ко-мне-Мухтар» почему то называл такой тип бритья «триминогом» и поэтому элегантной небритостью у него периодически, особенно по весне, щеголял дородный, черный как смоль ризеншнауцер, которого так и звали «Брюс». )

Таким образом про безбилетника можно было запросто сказать «элегантный молодой человек» принимая в расчет короткую, модную стрижку, точеный римский профиль лица и дорогие лакированные туфли, которые спящий аккуратно поставил на столик предусмотрительно постелив под них глянцевый номер иностранного журнала, раскрытый примерно посередине и вывернутый «наизнанку».

Журнал распластавшийся под подошвами туфель безбилетника и ему, по-видимому, принадлежавший, назывался «People» и был открыт на странице с фотографией улыбающегося, рыжего человека чудаковатой наружности. Рядом с фотографией рыжего чудака размещалась другая – детальный снимок Луны из космоса, четко отражающий все особенности лунного рельефа. На над фотографиями нависал набранный крупным кеглем заголовок: «Thomas Moor – Landlord of the Moon». Что в переводе означает: «Томас Мур – Хозяин Луны». Но это для особо грамотных товарищей умеющих читать по-английски. Костя Пузырьков по-английски читать не умел, да и личность необелеченного пассажира сейчас занимала его гораздо больше нежели все журналы мира сваленные в одну кучу.

«Ну, ща я тебе выдам!» – злорадно подумал он, вошел в купе, и, как дух возмездия нависнув над безбилетником, гаркнул:

– Ваш билет попрошу!

Незнакомец и бровью не повел. У Кости перехватило дыхание от такой степени нахальства безбилетного пассажира.

– Эй, приятель, слышь!? Билет предъяви! – громко произнес он.

Легкая, едва уловимая, тень скользнула по лицу спящего молодого человека. Словно где-то в вышине, белоголовый орлан, реющий над горами и долами в поисках добычи на долю секунды закрыл своим крылом солнце. И все.

Этого Пузырьков вытерпеть не мог. Он склонился над незнакомцем и прошипел ему прямо в лицо:

– Госпо-о-один хорош-ш-шый! Предьяви-и-ите биле-е-ет, пож-ж-жалу-у-йста-а-а!

Молодой человек, не меняя выражения лица открыл сначала один глаз потом другой, посмотрел на Пузырькова, и закрыл глаза.

– Закусывать вам надо, товарищ, – произнес он.

«Ах тааак!» – возопила обескураженная спокойствием безбилетника душа Пузырькова.

– Да я тебя сейчас… – проговорил Костя и запнулся, потому что сходу не смог придумать – что бы такого он мог сделать с этим наглецом в рубашке и брюках отказывающимся предъявить билет, поэтому Пузырьков просто грозно лязгнул компостером над самым ухом молодого человека и добавил. – Вот!!!

– Спокойно! – произнес тот. – Не рви сердце. – Молодой человек снова открыл глаза, на этот раз оба сразу, поднял руку, вежливо отстранил от себя проводника и сел на полке. – Оно того не стоит! – добавил он и спросил Пузырькова, глядя на его массивный компостер. – Звать то тебя как, кондуктор?

– Я не кондуктор, – сказал Костя и, повинуясь просто мистической уверенности, которая исходила от молодого человека, присел на противоположную полку. – Кондуктора в трамвае. Я проводник.

– Точно, – кивнул безбилетник. – Проводник. Конечно проводник. Как я мог проводника перепутать с кондуктором! Извини, брат! Так, что? Будем знакомится?

– Будем, – послушно кивнул головой Костя. – В смысле… То есть… – Пузырькову показалось, что он упустил, что-то важное. – Я хотел сказать… Константин! – Костя положил компостер на стол рядом с туфлями и вежливо протянул незнакомцу руку.

– Родион Оболенский, – молодой человек крепко и уверенно пожал протянутую руку. – Можно просто – Родик. Говорят, меня так мама называла. Хорошая была женщина! Правда бросила меня пяти месяцев от роду в ростовском детдоме с тех пор я ее и не видел… Но я на нее не в обиде. Разве можно обижаться на свою мать? Она мне жизнь дала. Правильно? – Родик посмотрел на Пузырькова умными серыми глазами.

– Конечно, – кивнул Костя. – Святое дело. На мать обижаться – грех. Как можно.

– А вот папа мой был…

– Турецкоподданый? – почему-то спросил Костя.

– Нет, – Родион пожал плечами. – Почему? Папа мой был профессор ботаники. Обычный совейский интеллигент. Жена, двое детей. Я третий, незаконнорожденный.

– То есть как? – спросил Костя.

– Очень просто. Моя незабвенная мамочка в далеком шестьдесят восьмом году училась в ростовском лесотехническом институте, где мой папочка читал свою ботанику. Много позже я побывал в Ростове и обнаружил в архиве этого института ведомость, где напротив предмета «ботаника», после имени и фамилии моей матери, стоит краткое слово «зачет», далее число и размашистая подпись моего папаши. Причем вторую гласную в слове «зачет» можно читать и как «е» и как «а». Я не удержался и дописал в эту графу свое имя. Получилось: Анастасия Оболенская, ботаника, двадцать восьмое, сентября шестьдесят восьмого года, зачат Родион Оболенский, точка. И подпись: Профессор, Никадим Плотников – мой папашка значит. Вот так вот, Костя, и появился на свет ваш покорный слуга. Мамина «зачатная», пардон, зачетная книжка послужила мне пропуском в этот мир, пусть не самый совершенный, но самый забавный!

Тут Родик допустил ошибку. Слово «пропуск» подействовал на Пузырькова как щелочек пальцев гипнотизера на человека пребывающего в гипнотическом трансе. Пузырьков неожиданно вспомнил для чего он приставлен к своему тринадцатому плацкартному вагону.

– А билет? – выпалил он и его рука рефлекторно потянулась к лежащему на столике компостеру.

– Что, билет? – Родик как ни в чем небывало посмотрел на проводника. – Какой билет?

– Как, какой билет? – Костя взял со стола компостер и ехидно помахал ими перед лицом Родика. – Такой билет! Твой билет! Подтверждающий твое право на проезд в моем вагоне!

– Ах, билееет! – Родион улыбнулся и стал хлопать себя по нагрудным карманам рубашки, бросая по сторонам взгляды, словно его билет лежит где-то на видном месте. – Сейчас, мастер, все будет! Что я не понимаю, что ли? У тебя своя служба, у меня… – взгляд Родика вдруг остановился на собственных носках. – Фиуууу! – присвистнул он. – Вот это да! – Родик протянул руку и потрогал большой палец правой ноги кончик которого проглядывал в самую что ни на есть банальную дырку.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 | Следующая
  • 3.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации