Текст книги "Уголек в пепле"

Саба Тахир
Уголек в пепле

Каши, который доказал, что мой дух сильнее страха

Sabaa Tahir

AN EMBER IN THE ASHES

Copyright © 2015 Sabaa Tahir

© Е. Шолохова, перевод на русский язык, 2015

© ООО “Издательство АСТ”, 2015

* * *

Этот дебют может поставить Сабу Тахир в один ряд с Дж. К. Ролинг.

PUBLIC RADIO INTERNATIONAL

В какой-то момент понимаешь, что не можешь закрыть эту книгу, не дочитав ее. Саба Тахир – сильный писатель, но самое главное – она замечательный рассказчик.

HUFFINCTON POST

Смесь «Голодных игр» и «Игры престолов» с щепоткой романтики в духе Ромео и Джульетты.

THE HOLLYWOOD REPORTER

«Уголек в пепле» – на вершине списка must read этого года.

MTV.COM

Я была настолько поглощена этой книгой, что даже пропустила свой рейс. Взрывной, душераздирающий, эпичный дебют. Надеюсь, мир готов для Сабы Тахир.

МЭРИ ЛУ, АВТОР БЕСТСЕЛЛЕРА «ЛЕГЕНДА»

Часть I
Облава

1: Лайя

Мой старший брат вернулся домой в самый темный час перед рассветом, когда призраки и те уже отдыхают. От него пахло сталью, углем и кузницей. Врагом.

Он ловко перепрыгнул через подоконник, беззвучно ступая босыми ногами. Следом ворвался горячий пустынный ветер, зашелестел занавесками. На пол выпал его альбом, и быстрым движением он пнул его под кровать, точно змею.

Где ты был, Дарин? В мыслях я набиралась мужества и спрашивала его об этом, и Дарин в ответ доверялся мне. Куда ты все время исчезаешь? Почему? Ведь ты так нужен Поупу и Нэн. Ты нужен мне.

Каждую ночь на протяжении почти двух лет я собираюсь спросить его об этом. И каждую ночь у меня не хватает смелости. Дарин – единственный, кто у меня остался. Я не хочу, чтобы он отдалился от меня, как от всех остальных.

Но сегодня все иначе. Я знала, что в его альбоме. Что это значит.

– Ты должна спать. – Шепот Дарина отвлек меня от тревожных раздумий. Это его почти кошачье чутье досталось ему от матери. Он зажег лампу, и я села в постели. Бесполезно притворяться спящей.

– Комендантский час давно начался, патруль уже три раза проходил. Я волновалась.

– Я знаю, как не попасться солдатам, Лайя. Это дело практики.

Он оперся подбородком о мою койку и улыбнулся ласково и насмешливо, совсем как мама. И посмотрел так, как обычно глядит, когда я просыпаюсь от кошмаров или когда у нас заканчиваются запасы зерна. Все будет хорошо, говорили его глаза. Он взял книгу с моей кровати.

– «Те, кто приходят ночью», – прочитал он название. – Жутковато. О чем она?

– Я только начала, о джиннах… – я запнулась. Умно. Очень умно. Он любит слушать истории так же, как я люблю их рассказывать. – Забудь. Где ты был? Этим утром Поуп принял с десяток пациентов, не меньше.

А мне пришлось подменять тебя, потому что он бы не справился в одиночку. И поэтому Нэн вынуждена была сама разливать джем по бутылкам. Вот только она не успела. И теперь торговец нам не заплатит, и мы будем голодать зимой. И почему, о небеса, тебя это нисколько не волнует?

Но все это я произнесла мысленно. Улыбка уже исчезла с лица Дарина.

– Я не подхожу для целительства, – сказал он. – И Поуп об этом знает.

Я хотела смолчать, но вспомнила, каким был Поуп этим утром, вспомнила его плечи, сгорбленные словно под тяжким бременем. И вновь подумала об альбоме.

– Поуп и Нэн зависят от тебя. Хотя бы поговори с ними. Уж не один месяц прошел.

Думала, он скажет, что я не понимаю. Что должна оставить его в покое. Но он лишь покачал головой, лег на свой ярус кровати и прикрыл глаза, будто не желал утруждать себя ответами.

– Я видела твои рисунки, – слова торопливо слетели с моих губ.

Дарин тотчас вскочил, лицо стало непроницаемым.

– Я не шпионила, – пояснила я. – Просто один листок оторвался. Я нашла его, когда меняла утром циновки.

– А ты сказала Нэн или Поупу? Они видели?

– Нет, но…

– Лайя, послушай.

Десять кругов ада, мне не хотелось ничего слушать! Никаких его оправданий.

– То, что ты видела, – опасно, – предостерег Дарин. – Ты не должна об этом никому рассказывать. Никогда. Потому что это угрожает не только мне, но и другим…

– Ты работаешь на Империю, Дарин? Ты служишь меченосцам?

Он промолчал. Мне показалось, что вижу ответ в его глазах, и от этого мне стало дурно. Мой брат предал собственный народ? Мой брат на стороне Империи?

Если бы он тайно хранил зерно, продавал книги или учил детей читать, я бы поняла. Я бы гордилась им за то, что он способен на поступки, на которые у меня не хватило бы смелости. Империя устраивает облавы, сажает в тюрьмы и даже убивает за подобные «преступления», но учить шестилеток грамоте – вовсе не зло в представлении моего народа, книжников. Однако то, что делал Дарин, – это плохо. Это предательство.

– Империя убила наших родителей, – прошептала я. – Нашу сестру.

Я хотела закричать на него, но слова встали в горле комом.

Меченосцы завоевали земли книжников пятьсот лет назад, и с тех пор они только и делают, что угнетают наш народ и превращают нас в рабов. Когда-то Империя книжников славилась лучшими университетами и богатейшими библиотеками в мире. Сейчас же многие книжники не смогли бы отличить школу от оружейного склада.

– Как ты мог встать на сторону меченосцев? Как, Дарин?!

– Это не то, что ты думаешь, Лайя. Я объясню все, но…

Брат внезапно осекся, и когда я спросила об обещанном объяснении, взмахнул рукой, призывая замолчать. Он повернулся к окну. Сквозь тонкие стены доносился храп Поупа. Слышалось, как ворочается во сне Нэн, как за окном печально воркуют голуби. Знакомые звуки. Домашние звуки. Но Дарин уловил что-то еще. Лицо его побледнело, в глазах мелькнул страх.

– Лайя, – молвил он. – Облава.

– Но если ты работаешь на Империю… зачем тогда солдатам устраивать на нас облаву?

– Я не работаю на Империю, – его голос звучал спокойно. Спокойнее, чем я чувствовала. – Спрячь альбом. Он им нужен. За ним они и пришли.

Затем он вышел за дверь, оставив меня одну. Я еле двигалась. Босые ноги стали вдруг ватными, руки одеревенели. Поторопись, Лайя!

Обыкновенно Империя устраивала облавы средь бела дня. Солдаты хотели, чтобы все происходило на глазах женщин и детей книжников. Чтобы соседи видели, как чьих-то отцов и братьев лишают свободы. Но какими бы ужасными ни казались дневные облавы, ночные были еще страшнее. Их устраивали тогда, когда Империя не желала оставлять свидетелей.

Я думала, явь ли это? Может, это кошмарный сон? Нет, все происходит на самом деле, Лайя. Так что шевелись!

Я кинула альбом из окна в живую изгородь. Не слишком надежное место для тайника, но у меня не было времени, чтобы найти другое. Нэн, прихрамывая, вбежала в мою комнату. Ее руки, такие уверенные, когда она перемешивала джем в чанах или заплетала мне косы, метались в отчаянии, словно обезумевшие птицы. Поторопись!

Она вытащила меня в коридор. Дарин и Поуп стояли у задней двери. Седые волосы дедушки были всклокочены и торчали словно стог сена, одежда измята, но на морщинистом лице не было и следа сна. Он что-то тихо сказал Дарину, а затем передал ему самый большой кухонный нож Нэн. Не знаю зачем – против клинков меченосцев, выкованных из серракской стали, нож был абсолютно бесполезен.

– Уходите с Дарином через задний двор, – взгляд Нэн метался от окна к окну. – Пока они не окружили дом.

Нет, нет, нет.

– Нэн, – выдохнула я, споткнувшись, когда она подтолкнула меня к Поупу.

– Спрячьтесь в восточном конце квартала… – бабушка внезапно осеклась, не сводя взгляда с одного из окон. Сквозь изношенные занавески я уловила смутные очертания серебряного лица. Внутри все сжалось.

– Маска, – охнула Нэн. – Они привели маску. Беги, Лайя. Пока они не вошли в дом.

– Но что будет с тобой? С Поупом?

– Мы их задержим. – Поуп нежно подтолкнул меня к двери. – Храни свои секреты, любимая. Слушайся Дарина. Он о тебе позаботится. Беги.

Тень брата заслонила меня. Дверь за нами захлопнулась, и он взял меня за руку. Дарин пригнулся, растворяясь в теплой ночи, бесшумно двигаясь по сыпучему песку заднего двора с уверенностью, которой мне, к сожалению, очень недоставало. И хотя мне уже семнадцать и я достаточно взрослая, чтобы справиться со страхом, но все равно я схватилась за его руку как за спасительную соломинку.

Дарин сказал, что не работает на них. Тогда на кого он работает?

Каким-то образом он сумел подобраться близко к кузницам Серры и смог зарисовать в деталях, как делают самое ценное достояние Империи: несокрушимые изогнутые клинки, которые одним ударом способны рассечь трех человек.

Пятьсот лет назад Империя книжников пала под натиском меченосцев в первую очередь потому, что наши мечи были слишком хрупки против их превосходной стали. И за все это время мы ничуть не продвинулись в кузнечном ремесле. Меченосцы хранят свой секрет так же бережно, как скряга стережет золото. Любой, кто будет пойман поблизости от городской кузницы без уважительной причины – будь то книжник или меченосец, – рискует жизнью. Если Дарин не работал на Империю, как он смог подобраться так близко к кузницам Серры? И как меченосцы узнали о его альбоме?

В переднюю дверь постучали кулаком. Послышались грохот сапог и звон стали. Я испуганно огляделась вокруг, ожидая увидеть серебряные доспехи и красные плащи легионеров Империи, но двор был пуст. Несмотря на ночную прохладу, по шее градом катился пот. В отдалении я услышала бой барабанов, доносящийся из Блэклифа – военной академии, где обучались будущие маски. От этих звуков мой страх усилился и словно игла впился в сердце. Империя не посылает этих чудовищ с серебряными лицами на рядовую облаву.

Снова раздался стук в дверь.

– Именем Империи, – прогремел раздраженный голос. – Приказываю вам открыть дверь.

Мы с Дарином застыли точно изваяния.

– Не похоже, что это маска, – прошептал Дарин.

Маски говорят вкрадчивым шепотом, который проникает в тебя как острие меча. За то время, что понадобится легионеру постучаться и зачитать приказ, маска уже проникнет в дом, рассекая клинком любого, кто встретится на пути. Я поймала взгляд Дарина и поняла, что мы думаем об одном и том же. Если маски нет с остальными солдатами у передней двери, то где он?

– Не бойся, Лайя, – сказал Дарин. – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Мне бы хотелось ему верить, но ноги, точно кандалами, сковало страхом.

Я вспомнила семейную пару, что жили по соседству: три недели назад на них устроили облаву, увели и затем продали в рабство. «Книжные контрабандисты», – сказали меченосцы.

Спустя пять дней одного из пациентов Поупа, девяностотрехлетнего старика, который едва мог ходить, казнили в собственном доме. Ему перерезали горло от уха до уха. «Сочувствовал Ополчению».

Что солдаты сделают с Нэн и Поупом? Посадят в тюрьму? Продадут в рабство? Убьют?

Мы добрались до калитки на заднем дворе. Дарин приподнялся на цыпочки, чтобы открыть задвижку, когда его остановил шорох в переулке за забором.

За спиной вздохнул ветер, вздымая в воздух облако пыли. Дарин отодвинул меня за спину и сжал нож так крепко, что побелели костяшки пальцев. Калитка открылась с протяжным скрипом. От страха по спине побежали мурашки. Через плечо Дарина я выглянула в переулок. Ничего. Только случайный порыв ветра, тихий шорох песка да закрытые ставни в домах спящих соседей. Я вздохнула с облегчением и обошла Дарина.

И в этот момент из темноты появился человек в серебряной маске и шагнул мне навстречу.

2: Элиас

Дезертир умрет до рассвета.

В пыльных катакомбах Серры он петлял точно подбитый олень. Он выбился из сил. Тяжелый горячий воздух здесь насквозь пропитан запахом смерти и разложения. Судя по следам, которые я нашел, он был здесь больше часа назад. Бедолага, стражники шли за ним по пятам. Если ему повезет, то его убьют во время погони. Если нет…

Не думай об этом. Надо спрятать рюкзак и выбираться отсюда.

Я просунул мешок с водой и запасами еды в потайное отверстие в стене, с хрустом раздвигая черепа. Элен устроила бы мне взбучку, если бы увидела, как я непочтителен к мертвым. Впрочем, узнай она, почему я здесь, осквернение останков стало бы далеко не главным обвинением.

Но она не узнает. По крайней мере, пока не станет слишком поздно. Чувство вины неприятно кольнуло, но я загнал его поглубже. Элен – самый сильный человек из всех, кого знаю. Она справится и без меня.

В сотый раз я оглянулся. В туннеле все было тихо и спокойно. Дезертир увел солдат в противоположную сторону. Но видимое спокойствие – лишь иллюзия, которой, как я знал, нельзя доверять. Я работал быстро, закладывая костями тайник, чтобы скрыть все следы. Все мои чувства обострились до предела.

Остался один такой день. Всего один день паранойи, скрытности и лжи. Один день до окончания школы. И я буду свободен.

Пока я передвигал черепа, горячий воздух в склепе за моей спиной заколебался, точно медведь пробудился от зимней спячки. Сквозь зловонное дыхание туннеля проникли запахи травы и снега. У меня было лишь две секунды, чтобы отступить от тайника и опуститься на колени, изучая землю, будто в поиске следов. Она подошла со спины.

– Элиас? Что ты здесь делаешь?

– Ты разве не слышала? Ищем дезертира, – ответил я, продолжая вглядываться в пыль.

Серебряная маска, закрывающая мое лицо ото лба до подбородка, не позволяла прочесть мои эмоции. Но почти каждый день из четырнадцати лет в Военной Академии Блэклифа мы с Элен Аквиллой провели вместе, поэтому она вполне могла улавливать и то, о чем я думаю.

Она молча обошла меня, и я взглянул в ее глаза, такие же бледно-голубые, как теплые воды, омывающие южные острова. Моя маска сидела на лице как нечто чужеродное и скрывала черты так же хорошо, как и чувства. Но маска Элен вросла в нее и стала словно второй серебряной кожей. Я увидел, как она слегка нахмурилась, глядя на меня сверху вниз. Расслабься Элиас, – попытался я себя успокоить. – Ты просто ищешь дезертира.

– Он прошел не здесь, – молвила Элен. Она провела рукой по светлым волосам, заплетенным, как обычно, в тугую косу, венчающую голову словно платиновая корона. – Декс взял группу наемников с северной сторожевой башни и отправился с ними в восточную ветвь туннеля. Думаешь, они поймают его?

Наемники, хоть и не настолько хорошо обучены, как легионеры, а с масками и вовсе ни в какое сравнение не идут, все же считаются безжалостными преследователями.

– Конечно, они поймают его, – мне не удалось скрыть горечь в голосе, и Элен пристально посмотрела на меня. – Трусливый подонок, – добавил я. – Но почему ты проснулась? Не ты ведь на посту этим утром?

В этом я заранее удостоверился.

– Эти чертовы барабаны, – Элен осмотрела туннель, – разбудят любого.

Барабаны. Конечно. По случаю побега они прогремели в середине ночной смены. Все действующие силы на поиски дезертира!

Элен, должно быть, решила тоже поучаствовать в погоне. Декс, мой лейтенант, сказал бы ей, по какому направлению я ушел. Но он об этом даже не подумал.

– Я предположил, что дезертир мог пройти и этим путем, – я отвернулся от спрятанного мешка и посмотрел в сторону другого тоннеля. – Наверное, я ошибся. Мне надо догнать Декса.

– Как бы мне ни претила мысль признавать это, но обычно ты не ошибаешься, – Элен вздернула голову и улыбнулась мне.

Меня снова захлестнуло чувство вины, внутренности сжались в тугой узел. Она придет в ярость, когда узнает, что я наделал. Она никогда не простит меня. Не важно. Ты принял решение и не можешь сейчас отступить.

Элен со знанием дела провела по земле рукой, оставив след в пыли.

– Я никогда прежде не видела этот туннель.

Капля пота покатилась вниз по шее. Я постарался не обращать на это внимания.

– Здесь жара и вонь, – сказал я. – Как и в остальных туннелях.

Пойдем, – хотелось добавить мне. Но сказать это все равно что выбить себе на лбу татуировку: «Я задумал кое-что недоброе».

Я молча привалился спиной к стене, скрестив руки на груди. Поле боя – мой храм. Мысленно повторял я слова, которым научил мой дед в первую нашу встречу, когда мне было шесть лет. Он утверждал, что они обостряют ум подобно точильному камню, что заостряет лезвие. Острие меча – мой пастырь. Танец смерти – моя молитва. Смертельный удар – мое освобождение.

Элен всматривалась в мои нечеткие следы и продвигалась по ним к тайнику, куда я спрятал мешок, к черепам, заслонявшим потайное отверстие. Она явно что-то заподозрила, даже воздух между нами зазвенел от напряжения. Черт возьми!

Необходимо отвлечь ее. Элен стояла между мной и тайником, и я лениво обвел ее фигуру взглядом. Ростом она была около шести футов, буквально без двух дюймов, и на полфута ниже меня. Элен, единственная девушка-студентка Блэклифа, носила, как и все, черную облегающую форму. Ее сильное стройное тело всегда привлекало восхищенные взгляды. Лишь я смотрел на нее иначе. Для этого мы слишком долго были друзьями.

Давай же, заметь! Заметь мой плотоядный взгляд и рассердись!

Когда Элен увидела, что я уставился на нее бесстыдно и жадно, как матрос, вернувшийся в порт, она открыла рот, словно хотела одернуть меня. Но затем вновь заинтересовалась тайником.

Если она увидит мешок с припасами и догадается о моих намерениях, я пропал. Скорее всего, ей будет противна мысль о том, чтобы сдать меня, но того требует закон Империи, а Элен никогда в жизни не нарушит закон.

– Элиас…

Я приготовился соврать. Я просто хотел уехать на пару дней, Эл. Мне нужно время, чтобы подумать. Не хотел тебя беспокоить.

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ.

Барабаны.

Не задумываясь, по привычке я перевел удары в сообщение, которое они передавали: «Дезертир пойман. Всем студентам немедленно построиться во внутреннем дворе».

Сердце ухнуло вниз, внутри все сжалось. Какая-то наивная часть меня до последнего надеялась, что дезертир сумеет, по крайней мере, выбраться из города.

– Недолго за ним охотились, – произнес я. – Нам надо идти.

Я направился к главному туннелю. Следом, как я и думал, пошла Элен. Она скорее глаз себе выколет, чем не подчинится приказу. Вот уж истинный меченосец! Предана Империи больше, чем родной матери. Как все маски-отличники Академии, она слишком близко к сердцу принимала девиз Блэклифа: «Долг превыше всего до самой смерти».

Мне даже стало интересно, что бы она сказала, если бы выяснила, чем я на самом деле занимался в туннеле. Что бы почувствовала, узнай, как я ненавижу Империю. Как бы, в конце концов, поступила, если бы обнаружила, что ее лучший друг намерен дезертировать.

3: Лайя

Человек в маске вошел во двор, его большие руки были свободно опущены. Странный металл его маски покрывал лицо от лба до подбородка точно серебряная краска, на которой читалась каждая черта, от тонких бровей до твердых скул. Медная броня, облегающая каждый мускул, подчеркивала мощь его тела.

Порыв ветра взметнул черный плащ.

Маска оглядел задний двор с таким видом, будто заявился на вечеринку. Затем бледные глаза задержались на мне, скользнули по изгибам тела и остановились на лице. Взгляд безразличный и холодный, точно у рептилии.

– А ты красотка, – произнес он.

Я одернула подол сорочки, отчаянно жалея, что сейчас на мне не бесформенная юбка длиной до пят, которую я обычно ношу днем.

Маска даже не шевельнулся. Ничто в нем не выказывало его мыслей. Но я вполне могла догадаться. Дарин шагнул вперед, заслоняя меня собой, и посмотрел за забор, словно рассчитывая, как быстро можно туда добраться.

– Я один, парень, – маска обратился к Дарину все с той же безучастностью мертвеца. – Остальные люди у вас в доме. Можешь бежать, если хочешь. – Он отступил от ворот. – Но только если ты оставишь девчонку.

Дарин поднял нож.

– Как благородно с твоей стороны, – молвил маска.

Затем он ударил, ослепив на мгновение вспышкой меди и серебра, словно молния прорезала безоблачное небо. Я едва успела вздохнуть, а маска уже ткнул моего брата лицом в песок, прижимая коленом извивающееся тело. Нож Нэн упал в пыль. У меня вырвался крик, такой одинокий в тишине летней ночи. А спустя несколько секунд острие меча уперлось мне в горло. Я даже не видела, как маска вынул оружие.

– Тихо, – приказал он. – Руки вверх. А теперь ступайте в дом.

Одной рукой он удерживал Дарина за шею, второй – клинок, которым подталкивал меня. Мой брат хромал, лицо было разбито в кровь, глаза смотрели ошарашенно. Когда он попытался вырваться, забившись словно рыба на крючке, маска лишь крепче сжал хватку.

Задняя входная дверь распахнулась, и оттуда вышел легионер, облаченный в красный плащ.

– В доме все тихо, командир.

Маска толкнул Дарина к солдату.

– Свяжи его. Он сильный.

Затем он схватил меня за волосы, накручивая их на руку, пока я не вскрикнула.

– М-м-м, – он наклонился к моему уху, и я съежилась от страха, сковавшего горло. – Мне всегда нравились темноволосые девушки.

Я подумала, есть ли у него сестра, жена, мать. Но даже если и есть, это ровным счетом ничего не значило. Я для него не часть чьей-то семьи. Я – безликое существо, которое надо подчинить, использовать и выбросить. Маска поволок меня по коридору в гостиную с той же небрежностью, с какой охотник тащит свою добычу.

Борись, – приказала я себе. – Борись!

Но он как будто почувствовал мои слабые потуги приободрить себя, тотчас его рука сжалась, и вспышка боли пронзила голову. Я обмякла, позволив ему волочить меня дальше.

В гостиной посреди перевернутой мебели и разбитых банок с джемом плечом к плечу стояли легионеры. Теперь нам нечего предложить торговцу. Столько дней мы провели над кипящими котлами! Волосы, кожа насквозь пропахли абрикосами и корицей. Столько банок мы прокипятили, высушили, наполнили джемом и запечатали! И все зря. Все впустую.

В комнате горели лампы. В центре стояли на коленях Нэн и Поуп со связанными за спиной руками. Солдат, что держал Дарина, толкнул его к ним на пол.

– Мне связать девушку, сэр? – спросил другой солдат, указав на веревку, висевшую у него на ремне, но маска просто втиснул меня между двумя крепкими легионерами.

– Она не доставит нам неприятностей, – он сверкнул на меня глазами. – Не так ли?

Я покачала головой и сжалась, проклиная себя за трусость. Рука невольно потянулась к потускневшему браслету на предплечье, коснулась знакомых узоров. Он достался мне от матери и всегда придавал мужества. Но не в этот раз. Вот мама боролась бы. Она скорее умерла бы, чем перенесла такое унижение. Но я не могла заставить себя двинуться с места. Меня сковал страх.

Легионер вошел в комнату. На лице отразились тревога и страх.

– Его здесь нет, командир.

Маска смерил моего брата взглядом.

– Где альбом?

Дарин молча смотрел перед собой. Он дышал тихо и размеренно и больше не выглядел ошеломленным. На самом деле он был почти спокоен.

Маска сделал какой-то жест, едва заметное движение. Один из легионеров поднял Нэн за шею и пригвоздил ее хрупкое тело к стене. Она закусила губу. Ее глаза сверкали синевой. Дарин дернулся, пытаясь подняться, но другой солдат силой одернул его назад. Маска подобрал осколок разбитой банки и, высунув язык точно змей, попробовал джем.

– Досадно, что все это пропадет. – Он нежно провел по лицу Нэн краешком осколка. – Ты, верно, была когда-то красавицей. Такие глаза. – И повернулся к Дарину. – Может, мне их вырезать?

– Он на улице, под окошком маленькой спальни, в живой изгороди, – смогла лишь прошептать я, но солдаты услышали.

Маска кивнул, и один из легионеров исчез в прихожей. Дарин не смотрел на меня, но я почувствовала его смятение. Зачем ты просил спрятать его, – хотелось мне крикнуть. – Зачем ты вообще принес эти проклятые рисунки в наш дом?!

Легионер вернулся с альбомом. Мгновение, когда тишину нарушал лишь шелест листаемых маской страниц, казалось, растянулось до бесконечности. Если остальные рисунки были такими же, как на том листке, что я нашла, то нетрудно догадаться, что увидит маска: ножи меченосцев, мечи, ножны, кузницы, формулы, инструкции – то, что ни один книжник не должен знать, а уж тем более воспроизводить на бумаге.

– Как ты попал в Оружейный квартал, юноша? – маска поднял глаза от альбома. – Неужели Ополчение подкупило какого-нибудь рабочего-плебея, чтобы ты проник внутрь?

Я еле сдерживала рыдания. Меня раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, я испытывала облегчение от того, что Дарин не предатель. С другой – злилась на него за то, что он оказался таким дураком. Если ты связан с Ополчением книжников, тебя неминуемо ждет смертный приговор.

– Я сам пробрался, – проговорил мой брат. – Ополчение здесь ни при чем.

– Тебя видели у входа в катакомбы прошлой ночью после комендантского часа, – произнес маска со скукой в голосе. – В компании известных ополченцев-книжников.

– Прошлой ночью он пришел домой задолго до комендантского часа, – вмешался Поуп.

Ложь из уст дедушки звучала непривычно. Но это ничего не изменило. Маска не сводил глаз с моего брата. Он ни разу не моргнул, изучая лицо Дарина, словно читал его так же, как я читаю книгу.

– Тех ополченцев схватили и арестовали, – сказал маска. – Один из них перед смертью назвал твое имя. Чем ты с ними занимался?

– Они просто увязались за мной, – Дарин говорил совершенно спокойно. Как и раньше. Словно он вообще ничего не боялся. – Я никогда не встречал их прежде.

– А ведь они знали о твоем альбоме. Расскажи мне об этом. Как они о нем узнали? Что они хотели от тебя?

– Я не знаю.

Маска вдавил осколок стекла в мягкую кожу под глазом Нэн, и ее ноздри затрепетали. Струйка крови побежала по морщинке на ее щеке. Дарин резко выдохнул, только тем и выдав свое напряжение.

– Они просили мой альбом, – сказал он. – Я отказал им. Клянусь.

– А где их убежище?

– Я не видел. Они завязали мне глаза. Мы были в катакомбах.

– Где именно в катакомбах?

– Я не видел. Они завязали мне глаза.

Маска довольно долго смотрел на моего брата. Не знаю, как Дарин мог оставаться невозмутимым под этим взглядом.

– Ты готовился к этому, – нотки удивления проскользнули в голосе маски. – Прямая спина. Глубокое дыхание. Те же ответы на разные вопросы. Кто учил тебя, юноша?

Когда Дарин не ответил, маска пожал плечами.

– Несколько недель в тюрьме развяжут тебе язык.

Мы с Нэн испугано переглянулись. Если Дарин окажется в тюрьме меченосцев, мы больше никогда его не увидим. Несколько недель его будут допрашивать и пытать, а затем продадут в рабство или убьют.

– Он всего лишь мальчик, – Поуп заговорил вкрадчиво, будто с буйным пациентом. – Пожалуйста…

Сверкнула сталь, и Поуп рухнул как подкошенный. Движение маски было молниеносным – я даже не поняла, что он сделал, пока Нэн не бросилась вперед. Пока не упала на колени с пронзительным криком, полным ужаса и боли. И это сломило меня.

Поуп! Небеса, только не Поуп! – Десятки обетов пронеслись в голове. – Всегда буду слушаться, никогда не буду поступать плохо, никогда не буду жаловаться на работу, только бы Поуп остался жив!

Но Нэн рвала на себе волосы и кричала, а если бы Поуп был жив, он никогда не позволил бы ей так делать. Он не смог бы этого вынести. Спокойствие Дарина в миг улетучилось. Его лицо побелело от ужаса, который проник и до самых моих костей.

Нэн, шатаясь, поднялась на ноги, нетвердо шагнула к маске. Он подался навстречу, словно хотел положить ей руку на плечо. Последнее, что увидела я в глазах моей бабушки, был страх. Маска взмахнул рукой, затянутой в перчатку, оставляя тонкую алую линию поперек горла Нэн. Эта линия стала шире, налилась красным, и ее тело упало на пол с глухим стуком. Глаза Нэн все еще оставались открыты и блестели от слез, а кровь лилась из раны на ковер, который мы вместе связали прошлой зимой.

– Сэр, – сказал один из легионеров. – До рассвета остался всего час.

– Заберите мальчишку, – маска даже не взглянул на Нэн. – И сожгите это место.

Он повернулся ко мне, и я отчаянно захотела слиться с тенью на стене за моей спиной. За всю свою жизнь я никогда и ничего так не желала, хотя и прекрасно понимала, насколько это глупо. Солдаты, что стояли по обеим сторонам, обменялись усмешками, когда маска сделал шаг мне навстречу. Мы встретились взглядами, и он словно почувствовал запах моего страха как кобра, увлеченная своей добычей. Нет, пожалуйста, нет! Исчезнуть, хочу исчезнуть!

Маска моргнул, какое-то странное выражение промелькнуло в его глазах – удивление или шок, сложно сказать. Да это и не важно. Потому что в этот самый момент Дарин вдруг вскочил с пола. Пока я съежившись тряслась от страха, он распутал веревки. Он бросился на маску, вытянув руки, как хищник вытягивает когти, и вцепился ему в горло. Ярость придала ему львиную силу. В этот миг он был точь-в-точь наша мать – медовые волосы блестели, глаза сверкали, рот искривился от дикого рыка.

Маска отступил в лужу крови, которая окружала голову Нэн, Дарин повис на нем, заваливая его на пол, осыпая ударами. В первый миг легионеры оцепенели от потрясения, но вмиг пришли в себя и кинулись на него с криками и бранью. Дарин успел выхватить кинжал у маски из-за пояса прежде, чем легионеры навалились на его.

– Лайя, – крикнул Дарин. – Беги!

Нет, Лайя. Помоги ему. Борись.

Но из головы не шел холодный взгляд маски, нечеловеческая жестокость в его глазах. «Мне всегда нравились темноволосые девушки». Он изнасилует меня. А потом убьет.

Я вздрогнула и попятилась в коридор. Никто не остановил меня. Никто не заметил.

– Лайя! – кричал Дарин.

Никогда еще его голос не звучал с таким безумным отчаянием. Он приказывал мне бежать, но если бы я кричала вот так, он бы пришел на помощь. Он бы никогда меня не бросил. Я остановилась.

«Помоги ему, Лайя, – приказывал внутренний голос. – Сделай же что-нибудь!» Но его перекрывал другой, более настойчивый, более властный: «Ты не можешь спасти его. Делай, что он просит. Беги!»

Краем глаза я уловила, как вспыхнул огонь, донесся запах дыма. Один из легионеров поджег дом. Пламя поглотит его в считаные минуты.

– Свяжите его, но на этот раз как следует, и отведите в камеру для допросов.

Высвободившись из рук Дарина, маска потирал челюсть. Затем он увидел, как я пячусь в прихожую, но остался на удивление спокойным. Нехотя я взглянула ему в глаза, и он склонил голову.

– Беги, маленькая девочка, – сказал он.

Мой брат все еще сопротивлялся, и его крики пронзали меня насквозь. Я знала, что буду слышать их снова и снова, каждый час, каждый день, пока не умру или пока все не исправлю. Я знала это.

И все же я побежала.

Тесные улочки и пыльные рыночные прилавки квартала книжников проносились мимо размытыми пятнами, словно обрывки кошмарного сна. С каждым шагом мой разум призывал меня вернуться, помочь Дарину. С каждым шагом это становилось все менее и менее вероятным, пока не стало и вовсе невозможным, и тогда единственной мыслью, стучавшей в голове, было бежать.

Солдаты преследовали меня, но я выросла среди этих приземистых глинобитных домишек и поэтому быстро оторвалась от погони.