Текст книги "Темное дело"

Саки
Темное дело

– Значит, ты прямо с похорон Аделаиды? – спросил сэр Лалуорт у своего племянника. – Полагаю, это были самые обыкновенные похороны?

– Я обо всем расскажу за ланчем, – сказал Эгберт.

– Об этом и думать забудь! Это неуважение к памяти твоей тетушки, да и к ланчу. А для начала у нас будут испанские маслины, потом борщ, потом опять маслины, ну и дичь. Запивать все это мы будем великолепным рейнским вином – не очень дорогое, но именно то, что нужно. В меню, как видишь, нет решительно ничего такого, что напоминало бы о твоей тетушке Аделаиде, а уж тем более о ее похоронах. Она была милой женщиной, но, глядя на нее, я почему-то всякий раз думал о мадрасском кэрри.[1]1
  Приправа из куркумового корня, чеснока и различных пряностей.


[Закрыть]

– Она всегда говорила, что вы человек несерьезный, – заметил Эгберт.

Сказано это было таким тоном, будто он и сам придерживался того же мнения.

– Однажды я, по-моему, просто шокировал ее, заявив, что в жизни прозрачный суп имеет несравненно большее значение, чем чистая совесть. У нее, впрочем, весьма слабо было развито чувство меры. Кстати, она сделала тебя основным наследником?

– Да, – сказал Эгберт, – и исполнителем своей воли. Именно об этом мне бы и хотелось с вами поговорить.

– Никогда не был силен в деловых вопросах, – сказал сэр Лалуорт, – и тем более не могу вести деловой разговор сейчас, когда мы вот-вот собираемся приступить к ланчу.

– Это не просто деловой разговор, – попытался было объяснить Эгберт, следуя за дядей в столовую. – Это серьезнее. Гораздо серьезное.

– В таком случае мы тем более не сможем сейчас о чем-либо говорить, – сказал сэр Лалуорт. – За борщом нельзя вести серьезный разговор. Мастерски сваренный борщ, подобный тому, что тебе вскоре предстоит испробовать, не только не способствует ведению беседы, но и вообще должен убивать всякую мысль. Вот потом, когда мы перейдем ко второй порции маслин, я вполне смогу обсудить с тобой новую книгу о поручительстве или же, если угодно, положение в Великом герцогстве Люксембургском. Но я решительно отказываюсь вести какой-либо разговор, хотя бы отдаленно напоминающий деловой, покуда мы не покончим с дичью.

В продолжение почти всего ланча Эгберт сидел погруженный в свои мысли и не произносил ни слова – так выглядит человек, сосредоточенно размышляющий о чем-то своем. Едва подали кофе, как он тотчас заговорил, совершенно игнорируя желание дяди побеседовать о положении при люксембургском дворе.

– Я, кажется, уже говорил вам, что тетушка Аделаида сделала меня исполнителем своей воли. Что до юридической стороны дела, то я уже все уладил. Мне пришлось просмотреть ее бумаги.

– Поистине тяжелый труд. Надо полагать, тебе пришлось перечитать немало семейных писем.

– Целую груду. Большинство из них оказались малоинтересными. И все-таки мне удалось обнаружить одну связку писем, что, как мне кажется, явилось неплохой наградой за внимательное чтение. Это письма ее брата Питера.

– Каноник с трагической судьбой, – сказал Лалуорт. – Тайна этой трагедии не разгадана до сих пор.

– Именно так. Судьба действительно трагическая.

– Самое простое объяснение было, пожалуй, единственно правильным, – сказал сэр Лалуорт. – Он споткнулся, поднимаясь по каменной лестнице, и, упав, разбил голову о ступеньку.

Эгберт покачал головой.

– В результате медицинской экспертизы доказано, что удар по голове был нанесен сзади. Если бы он упал сам и ударился головой о ступеньку, то угол ранения был бы совершенно иной. Это проверено с помощью манекена, которого бросали о ступень

...

конец ознакомительного фрагмента