Текст книги "Постарайся простить"

Сандра Мартон
Постарайся простить

Глава 1

Свадебная церемония в маленькой церкви в Нижнем Манхэттене, а потом прием в особняке Орсини… Это был долгий день, и Николо Орсини был готов уехать.

Дома, в постели, его ждала женщина. Он оставил ее там, когда в десять часов утра покидал свою трехэтажную квартиру, расположенную рядом с Центральным парком.

– Тебе обязательно нужно идти, Никки? – спросила она, надув губки, столь же сексуальные, как и все ее роскошное тело.

Ник у зеркала повязывал галстук. Бросив на свое отражение последний взгляд и удостоверившись, что все в порядке: смокинг, сшитый на заказ, сидит идеально, шелковая рубашка белоснежна, туфли начищены до блеска – он подошел к кровати, поцеловал женщину в волосы и коротко сказал:

– Да.

Не каждый день женится родной брат. Конечно, этого он ей не сказал. Просто сообщил, что идет на свадьбу. Уже одного этого слова было достаточно, чтобы в ее голубых глазах вспыхнули искорки интереса, а если бы она еще узнала, что женится его брат…

Семья Орсини и свадьбы – это не те темы, которые он обсуждал с женщинами, ибо они немедленно зароняли в их голову ненужные мысли.

– Я позвоню, – бросил Ник напоследок, и женщина снова капризно надула губки.

Однако этот жест вызвал у него не приятное волнение, а раздражение. Тем не менее он предложил женщине остаться в квартире до его возвращения.

Ник поднес к губам бокал с шампанским и снова вспомнил сегодняшнее утро.

Черт! Он надеялся, что женщина все-таки убралась восвояси.

Он ничего не имел против красивых женщин в своей постели, но его интерес конкретно к этой особе явно угас, а женская истерика, как правило сопровождающая конец романа, было последним, что ему требовалось на исходе столь изматывающего дня.

Как бы сильно Ник ни любил своих братьев, сестер, мать, невесток и маленького племянника, он ужасно уставал от семейных сборищ.

В любом случае ему пора уходить.

С застекленной веранды Ник окинул взглядом сад. Кусты, которые его сестра Изабелла посадила пару лет назад, были в цвету, несмотря на конец осени. За кустами высились высокие каменные стены, надежно ограждавшие дом от улиц его детства. Конечно, они очень изменились, и он почти не узнавал их. «Маленькая Италия», бывшая домом для многих поколений итальянских иммигрантов, стремительно превращалась в Гринвич-Виллидж.[1]1
  Гринвич-Виллидж – один из самых богатых и популярных районов Манхэттена.


[Закрыть]

Модные магазины, дорогие рестораны, художественные галереи… Прогресс, мрачно подумал Ник и выпил еще шампанского. Ему претило наблюдать все это. Он вырос на этих улицах, пусть даже не все его воспоминания были теплыми и радостными. Если твой отец – глава мощного преступного синдиката, невольно слишком рано начинаешь осознавать, что твоя жизнь отличается от жизни сверстников. Он понял это в девять или десять лет, когда узнал, кем является Чезаре Орсини. И возненавидел отца.

Но его связь с матерью и сестрами всегда оставалась крепкой. Что же касается братьев…

Ник улыбнулся.

Их связь была чем-то большим, чем просто кровное родство. Они дрались, как волчата, нещадно дразнили друг друга, и тут же вместе, дружно бросались на сверстников, решивших повеселиться, отлупив сыновей дона. В юности их пути резко разошлись, но только для того, чтобы снова сойтись. И теперь их братская связь стала куда крепче – они основали инвестиционную компанию, которая сделала всех их богатыми и могущественными. Они преуспели, но честным путем, без всей той мерзости, которой была наполнена жизнь Чезаре.

Они были словно частью друг друга – Рафаэль, Данте, Фалько и он, Ник. Близкие по возрасту, по темпераменту и очень похожие внешне.

Неужели теперь все изменится? Безусловно. Как же не измениться, если братья женятся один за другим!

Ник залпом допил шампанское и направился к бару. Бармен вежливо улыбнулся, открыл очередную бутылку «Дон Периньон» и налил золотистую жидкость в бокал.

– Спасибо, – поблагодарил Ник.

Невероятно, подумал он, наблюдая, как его брат Райф танцует с женой Кьярой. Его братья женаты! Ник никак не мог осознать это. Сначала Райф, потом Данте, а теперь и Фалько.

– Когда-нибудь и ты женишься, – сказал вчера Райф, когда они вчетвером отмечали предстоящую свадьбу Фалько в принадлежавшем им баре в Сохо.

– Только не я, – со смехом парировал Ник.

– Да-да, мой дорогой. И ты тоже, – сказал Данте.

– Поверь мне, – добавил Фалько. – Когда меньше всего ожидаешь этого, ты встретишь женщину, которая возьмет твое бедное сердце в свои нежные ручки.

Братья рассмеялись, и Ник решил не спорить больше.

Зачем говорить им, что это с ним уже однажды произошло, и – о, дьявол! – он не намерен снова попадать в этот ад.

Вполне возможно, что его братья окажутся в числе тех, кому повезет в браке, ведь их жены выглядят такими очаровательными. Но кто может знать наверняка? Ведь женщины хитры и коварны, они могут продать лед эскимосу, если захотят.

Ник нахмурился и поставил бокал с шампанским на стойку.

– Виски, – попросил он бармена, – двойной.

– Извините, сэр. Виски нет.

– Вы шутите?

– Нет, мистер Орсини. – Бармен, совсем молодой парень, испуганно сглотнул. – Я извиняюсь, сэр.

– К чему мне твои извинения…

На скулах Ника перекатились желваки. Ну что он прицепился к парню? Это же не его вина, что сегодня в баре только шампанское стоимостью две, нет, три сотни долларов за бутылку. Наверняка идея Чезаре. Папаша решил, что дорогое шампанское больше соответствует его имиджу.

Впрочем, вряд ли. Вполне возможно, Фалько сам оплатил свадебное торжество, как сделали это раньше Райф и Данте. Это было непременным условием их согласия на то, чтобы торжество проводилось здесь – в месте, которое их мать упорно именует родительским домом. Изабелла занималась цветами, Анна – едой и напитками. Значит, ему нужно оторвать голову сестрице, а не бедному бармену.

– Извините, – сказал он парню, – просто я сыт шампанским по горло.

– Как я свадьбами. – Бармен улыбнулся. – Вчера обслуживал одну свадьбу днем, одну вечером, и вот теперь сегодня здесь. Когда я буду жениться, никаких торжеств!

Ник поднял вновь наполненный бокал в шутливом приветствии. Впрочем, ему хотелось спросить: «Черт, парень! А зачем вообще жениться?»

Хотя… Ник знал ответ на этот вопрос. В жизни мужчины наступает момент, когда он осознает, что должен оставить след на земле, и стремится к тому, чтобы дать детям свое имя.

О да! Ему тоже придется когда-нибудь жениться.

Но он никогда не позволит выбранной им женщине дурачить его иллюзией любви.

Ник открыл дверь и вышел в патио. Небо потемнело, обещали дождь, но он не обращал внимания на погоду, продолжая размышлять.

Когда наступит его время, он подойдет к выбору женщины логически, с холодной головой. Она должна будет без проблем войти в его жизнь – никаких требований, кроме положенных ей по статусу заботы и поддержки с его стороны. Он же потребует уважения к себе, и это будет его единственным условием.

Принимать эмоциональные решения – большая ошибка.

Раз, всего один раз в жизни, поддавшись эмоциям, он едва не совершил ее.

Хорошо, что у него хватило ума никому о ней не рассказывать. Даже братьям. Поначалу все было слишком хорошо, слишком «особенно», и поэтому он промолчал. А потом стало плохо, и он замкнулся в себе. Во всяком случае, Ник был избавлен от выслушивания сочувственных слов типа «Да, парень, нам жаль, что все так получилось…». И дело не в том, что братья были бы неискренни, просто иногда мужчине бывает стыдно. Стыдно узнать, что его использовали.

Это произошло четыре года назад. Во время командировки в Сиэтл он познакомился с женщиной. Она была умной, она была веселой, и еще она была красивой. Ее семья была весьма знатной и родовитой по американским меркам, но она предпочла идти своим путем и работала финансовым директором в одном небольшом частном банке, который Ник как раз намеревался купить.

Женщина оказалась в его постели в первый же вечер. Тогда он еще не знал, что все дело было в покупке банка. Желая как можно дольше удерживать эту женщину рядом с собой, Ник на уик-энды летал в Сиэтл, иногда она прилетала в Нью-Йорк.

Их связь длилась уже месяц, когда он решил рассказать ей о своем отце. Ник никогда не делал этого раньше, но в случае с этой женщиной все было по-другому.

И вот однажды ночью, обнимая ее в постели, он признался:

– Мой отец – Чезаре Орсини. – Когда же она никак не отреагировала, Ник пояснил: – Тот самый Чезаре Орсини. Крестный отец известной famiglia. Мафиози.

– Я знаю, Никки, – промурлыкала женщина с сексуальной улыбкой. – Меня это та-а-ак возбуждает.

Это признание должно было насторожить его. Но та часть его анатомии, которая управляла действиями Ника в тот момент, не восприняла тревожных сигналов.

Тем временем наступили праздники, и Ник пригласил ее провести долгий уик-энд вместе с ним. Она отказалась, сославшись на то, что должна уехать в Орегон к больной бабушке, и с улыбкой пообещала рассказать бабушке о том, что встретила замечательного мужчину.

Ник сказал, что все понимает и одобряет ее желание навестить больную бабушку. Она собиралась улететь в Орегон в субботу утром, а в пятницу вечером Нику пришла в голову идея полететь вместе с ней. Ему хотелось познакомиться с ее бабушкой и сказать той, как много значит для него ее внучка.

И Ник решил преподнести сюрприз.

Он прилетел в Сиэтл на личном самолете, взял напрокат машину и приехал к ней. Открыв дверь ключом, который она сама ему дала, Ник вошел в дом.

То, что он увидел…

Его возлюбленная лежала в постели со своим боссом, владельцем банка, и они со смехом обсуждали тот факт, что Николо Орсини непременно выложит за банк сумму, намного превосходящую его реальную стоимость.

– Орсини и ты, малышка… Это же классика: принцесса и конюх…

Тонкий хрустальный бокал треснул в руках Ника.

– Merda! Дерьмо!

Заметив, что поранился, он достал из кармана носовой платок и приложил его к ранке…

– Эй, парень! Шампанское не такое уж плохое. – Насмешливый голос принадлежал его брату Райфу. Тот стоял рядом, держа в обеих руках по бутылке пива «Хайнекен». Ник аж застонал от предвкушения и протянул руку.

– Ты просто волшебник! Где ты это раздобыл?

– Не задавай вопросов и не услышишь лжи в ответ. – Райф нахмурился, глядя на окровавленный платок в руке брата. – Как тебя угораздило?

Ник пожал плечами.

– Не рассчитал силу, – с усмешкой ответил он и поднял в приветствии свою бутылку пива. – За маленькие чудеса, – сказал он. – Такие, как, например, появление брата с бутылкой пива в самый нужный момент.

– Я решил, что нужно что-то делать – у тебя была такая кислая физиономия…

– У меня? А-а, наверное, в этот момент я думал об этой швейцарской сделке.

– Забудь о делах, – сказал Данте, присоединяясь к ним. В руках у него тоже оказалась бутылка пива. – Габи говорит, что вон та девушка… из фирмы по обслуживанию приемов… глаз с тебя не спускает.

Ник досадливо отмахнулся – снова братья взялись за свое.

А те громко расхохотались. Они поболтали еще немного. А потом жених и невеста стали прощаться с гостями.

Наконец-то он сможет убраться отсюда!

Ник выдержал родственные объятия и поцелуи, пообещал матери приехать на обед… Слава богу, отца поблизости не наблюдалось. Ник уже пробирался к выходу, как вдруг…

– Николо!

Черт возьми! Вспомни дьявола, и он тут как тут.

– Уже уходишь, сынок? Так скоро? – Чезаре, в смокинге от Армани, широко улыбался.

– Да, – холодно и коротко, как всегда, ответил Ник.

– Прямо сказано. Это мне по сердцу.

– У тебя нет сердца, отец.

– А ты еще и шустрый. Мне это тоже нравится.

– Прости, отец, но я должен идти…

– Ты разве забыл, что мы должны были встретиться еще в день свадьбы Данте?

Забыл?! Чезаре загнал тогда его и Фалько в угол. Томясь под дверью кабинета, где отец разговаривал с Фалько, Ник постепенно пришел в ярость. Какого черта он здесь топчется, как покорный слуга в ожидании зова хозяина? И ушел.

Впрочем, Ник знал, о чем хотел поговорить с ним Чезаре. Сообщить комбинации кодов сейфов, имена адвокатов, бухгалтеров, политиков… Одним словом, все, что должны знать сыновья дона на случай его смерти.

– Пять минут, – коротко бросил Ник. – Ты прекрасно знаешь, отец, что мне заранее неинтересно все, что ты можешь сказать.

Фреддо, телохранитель Чезаре, сделал шаг вперед, но тот повелительно махнул рукой, приказывая ему оставаться на месте, открыл дверь кабинета и пропустил Ника вперед.

– Может быть, Николо, мне удастся поколебать твою самоуверенность.

Десять минут спустя Ник во все глаза смотрел на отца.

– Я правильно понял – ты хочешь вложить деньги в винодельню? В винодельню Антонини во Флоренции?

– В Тоскане, Николо. Тоскана – это провинция, а Флоренция – ее столица.

– Урок географии закончен? Итак, ты решил вложить деньги в винодельню…

– Я еще не заключил контракт, но… да, я решил сделать инвестиции в винодельню принца.

– Принца? – Ник делано засмеялся. – Похоже на название фильма «Принц и дон», фарс в двух частях.

– Я рад, что тебе весело, – холодно заметил Чезаре.

– И как ты собираешься это провернуть? Сделать предложение, от которого принц не сможет отказаться?

Лицо Чезаре посуровело.

– Не забывай, с кем говоришь, сынок!

– Или что? – Ник наклонился над столом, опершись на ладони и приблизив лицо к отцу. – Я не боюсь тебя, отец. Перестал бояться еще двадцать лет назад, когда узнал, кто ты.

– Да, ты никогда меня не боялся и не уважал, как сын должен уважать отца.

– Я ничего тебе не должен. А уважение, которое ты ждешь от меня…

– Мы теряем время. Все, что мне нужно сейчас от тебя, – это твоя профессиональная оценка.

Ник выпрямился и сложил руки на груди.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу знать реальную стоимость винодельни. И прошу тебя сделать финансовую оценку.

Ник отрицательно покачал головой:

– Я оцениваю банки, отец, а не виноградники.

– Ты оцениваешь активы. Разве не на этом специализируется ваша с братьями компания?

– Как чудесно! – Губы Ника искривила саркастическая усмешка. – Ты, оказывается, заметил, что твои сыновья имеют собственное дело.

– Я прежде всего бизнесмен, Николо. – В ответ Ник непочтительно фыркнул, и глаза Чезаре опасно сузились. – Я бизнесмен, – повторил он. – А ты эксперт по финансовым приобретениям. Принц предложил мне десять процентов на пять миллионов евро. Я хочу знать, насколько это приемлемо. Принесет ли мне вложение прибыль, или я все потеряю, потому что дело принца на грани краха?

Чезаре взял со стола конверт и потряс им.

– Он приводит тут цифры и факты, но разве я понимаю, что они значат? Мне нужно твое мнение, твое экспертное заключение.

– Пошли туда бухгалтера, – с натянутой улыбкой посоветовал Ник. – Одного из своих приспешников, ловко подделывающих счета.

– Главный вопрос, – невозмутимо продолжал Чезаре, будто не заметив издевки, – зачем принцу мои деньги? Он говорит, что для расширения дела, но так ли это? Винодельня принадлежит его семье уже пять сотен лет, и вдруг сейчас ему понадобились внешние инвесторы. На эти вопросы нужны ответы, Николо, а кто мне скажет правду, если не мой сын?

– Хорошая попытка, – холодно прокомментировал Ник, – но не поздновато ли ты вдруг вспомнил о своем отцовстве?

– Я делаю это не для себя. – Чезаре поднялся. – Для твоей матери.

Ник расхохотался.

– Отлично! «Я делаю это ради твоей матери». Отлично, отец! Оказывается, это маме захотелось вложить деньги в итальянскую винодельню… Этот номер не пройдет.

– Есть вещи, касающиеся нас с твоей матерью, о которых ты не имеешь представления.

– Это точно. Для начала – я не представляю, почему она вышла за тебя замуж!

– Она вышла за меня замуж потому же, почему я женился на ней. – Голос Чезаре, обычно резкий, неожиданно смягчился. – Потому что мы любили друг друга.

– Конечно, – произнес Ник с сарказмом. – Ты и она…

– Мы сбежали. Ты знал об этом? Она была помолвлена с самым богатым человеком в нашей деревне.

Ник не смог скрыть удивления, и это не прошло мимо внимания Чезаре.

– Этот человек – отец жены Райфа, Кьяры.

– Отец Кьяры? Моя мать была с ним помолвлена?

– Твой брат знает об этом, но решил хранить секрет. Да, мы с Софией сбежали. – На лице Чезаре появились несвойственные ему мягкость и теплота. – Мы отправились в Тоскану.

Ник все не мог переварить услышанное – его отец и мать, влюбленные друг в друга настолько, что решились на побег…

– Почему Тоскана? Ведь вы оба сицилийцы?

– В Тоскане очень красиво, хотя и не так, как на Сицилии, конечно. Многие итальянцы считают Тоскану культурным сердцем страны, а Сицилию и сицилийцев…

Чезаре оборвал себя почти на полуслове Ник почувствовал, как история родителей захватывает его.

– А почему вы эмигрировали в Америку?

Левый глаз Чезаре задергался.

– Я не умел ничего, кроме того, чему научился мальчишкой, – ответил он. – Эти навыки ценились на Сицилии и, как оказалось, здесь, в Америке. А я не хотел, чтобы София прозябала в бедности…

Ник в яростном порыве перегнулся через стол к отцу.

– Как ты смеешь оправдывать именем матери все то, что делал?

– Я делал то, что должен был делать, – спокойно ответил Чезаре. Тут его голос снова потеплел. – Но если бы я смог подарить Софии… немного земли Тосканы! То единственное, о чем она когда-либо просила меня.

Понятно, к чему была эта трогательная история… А вдруг все рассказанное отцом правда?

– Ладно, – принял решение Ник. – Я посвящу этому делу два дня, и ни часом больше.

Чезаре протянул ему конверт.

– Все, что тебе будет нужно, ты найдешь здесь, Николо. Mille grazie, – поблагодарил он по-итальянски.

– Не стоит меня благодарить. Скажи спасибо своей жене, сорок лет назад сбежавшей с недостойным ее мужчиной.

Ник взял конверт и вышел из кабинета.

– Два дня, Алессия, – сказал принц Витторио Антонини. – Это все, о чем я прошу.

Алессия Антонини смотрела на залитый лунным светом виноградник, простиравшийся до самого горизонта. Стояла осень, урожай давно был собран, и виноградник выглядел безжизненным.

– Я тебе уже говорила, папа. В Риме меня ждет работа.

– Работа, – поморщился принц. – Беготню вокруг всяких знаменитостей ты называешь работой?

Алессия перевела взгляд на отца. Они стояли на веранде старой виллы, история которой насчитывала несколько столетий и которая была их «родовым гнездом».

– Я работаю в компании, занимающейся обеспечением связей с общественностью, так называемых паблик рилейшнз. И я не бегаю вокруг знаменитостей, а работаю с клиентами.

– Это означает, что тебе эти самые паблик рилейшнз дороже отца и ты не желаешь выполнить одну-единственную его просьбу?

– Папа, это не вопрос желания, а вопрос времени. У меня его попросту нет.

– Дело не во времени. Ты просто не хочешь хоть раз побыть послушной дочерью.

Этот разговор мог длиться бесконечно.

– Тебе не нужно было соглашаться на визит этого американца, если ты знал, что не сможешь встретиться с ним.

– Сколько можно тебе объяснять? У меня возникли важные дела. Я не могу быть здесь, чтобы встретиться с синьором Орсини, но и отказать в визите было бы невежливо.

– Ты хочешь сказать, что опасно злить мафиози?

– Чезаре Орсини – бизнесмен. Неужели ты веришь тому, что пишет желтая пресса?

– Твои сотрудники вполне справятся без тебя. Секретарь, бухгалтеры…

– А как же торжественный обед, который я запланировал? – Принц вопросительно поднял бровь. – Ты предлагаешь моей экономке исполнить роль хозяйки дома?

– Я тоже не исполняла этой роли уже много лет. Твоя любовница с блеском справится с ней, как это не раз бывало.

– Синьор Орсини родился в Италии.

– Он родился на Сицилии, – поправила отца Алессия со всем презрением истинной тосканской аристократки.

– Сицилийцы же очень привержены своим традициям. Если развлекать гостя в отсутствие хозяина будет его любовница, это оскорбит сицилийца. – Глаза принца сделались холодными. – Или ты ждала, что я буду отрицать наличие у меня любовницы?

– Моя мать в оздоровительном санатории!

– Да, – принц выдержал паузу, – причем в очень дорогом.

От слов отца, его интонации по спине Алессии пробежал холодок.

– Что ты хочешь этим сказать?

Витторио вздохнул.

– Боюсь, что без денег Орсини мне придется сделать другой выбор. Я говорю о твоей матери и лечебном учреждении, в котором она сейчас находится.

– Другого выбора нет. Если не санаторий, значит, общественная больница…

– Ты все правильно поняла, моя дорогая. Если не санаторий, то…

Алессия поежилась. Она хорошо знала, насколько бессердечным может быть ее отец.

– Я вижу осуждение в твоих глазах, дочь, но я не собираюсь терять то, что принадлежит нашей семье пять столетий.

– Тебе стоило подумать об этом до того, как ты довел винодельню чуть не до банкротства.

Принц нетерпеливо махнул рукой.

– Так ты сделаешь то, о чем я прошу, или нет?

«Разве у меня есть выбор», – с горечью подумала Алессия.

– Два дня, – сказала она. – Я могу посвятить твоим делам только два дня.

– Grazie, моя красавица!

– Шантажист не благодарит шантажируемого, папа.