Текст книги "Звездный свет"

Сандра Мэй
Звездный свет

1

Никаких свиданий вслепую. Никаких поцелуев на первом свидании. Вообще никаких поцелуев, если неясно, любовь ли это. И никакой любви. Потому что любовь – это предрассудки. Скорее всего, ее просто придумали те, кому необходимо продать подороже все эти омерзительные сердечки из розового бархата, идиотские хрустальные туфельки с обручальными кольцами внутри, белые платья, в которых любая девушка напоминает беременный абажур, и прочую ерунду.

Билли Рей знает, что говорит. Ибо Билли Рей всю жизнь живет в том самом районе Майами, где расположены бесчисленные свадебные салоны и где любой адвокат – а адвокатов здесь море – оформит вам брак хоть с инопланетянином всего за пять минут и сто баков.

Билли Рей невыносимо страдает – но никуда не может переехать. Во-первых, именно здесь находится кафе, которому посвящена вся жизнь Билли…

Нет, «во-первых» все-таки другое, более важное.

Билли Рей – девушка.

Ей двадцать один год, она жгучая брюнетка с горящими черными очами и фигуркой античной богини – в том смысле, что у нее хорошо развиты бицепсы, трицепсы, дельты и икроножные мышцы. Она довольно высока ростом, и именно поэтому в ее жизни не так уж много поклонников… хотя, нет, не поэтому. Скорее всего, потому, что для большинства окружающих ее мужчин Билли Рей является не просто хорошенькой девушкой с идеально ровным загаром, но инструктором по пилатесу, водной аэробике и прочей дребедени, при помощи которой в наше время принято выколачивать из себя калории.

Другими словами, Билли Рей для большинства мужчин – тиран и деспот. Какая уж тут любовь! Тем более – флирт.

Если же прибавить сюда то обстоятельство, что Билли Рей в силу своей профессии целыми днями пялится на почти голых мужиков, то легко догадаться, что их чувства практически взаимны. Так уж вышло. Разве ж это мужики?

Да, так вот. Билли Рей, очаровательная и резкая на язык брюнетка двадцати одного года, живет на самом берегу океана в городе, славном своими пляжами, отличной кухней, ураганами и полицией нравов. Билли Рей осталась круглой сиротой десять лет назад, но зато у нее есть дядя Фред, а также старшая кузина Джина, не то троюродная, не то пятиюродная, очень серьезная и деловая женщина, которая вбила себе в голову, что должна за Билли Рей приглядывать, чем и занимается в свободное от работы время. Работает она в том же кафе, что и Билли, поэтому свободного времени у нее, к сожалению, хоть отбавляй.

Что еще? Ах да! Живет Билли Рей здесь же, на пляже, в небольшом коттедже на сваях, он совсем новенький, потому что два года назад его в очередной раз смыло в океан очередным же ураганом, и муниципалитет отстроил его заново. В двенадцатый раз.

А метрах в пятидесяти от коттеджа стоит очаровательная хижина в гавайском стиле, где Билли Рей после трудового дня в качестве инструктора по вышеупомянутым видам водного спорта предается своей второй страсти: составляет умопомрачительные коктейли и готовит «сумасшедшие сэндвичи» – фирменное блюдо этого маленького прибрежного кафе. Хозяин кафе, смуглый и улыбчивый Хесус, очень дорожит талантами Билли Рей, но и он испытывает к ней нечто вроде опасливого почтения, которое никак не спутаешь с любовью. Или с флиртом.

На бархатном черном небе зажглись самые натуральные бриллианты звезд, не перепутаешь. Билли Рей вышла на широкое заднее крыльцо, выходившее прямо на океан, и блаженно потянулась. Вот ведь ужас! И не захочешь – а начнешь выражаться штампами. Бриллианты звезд… бархат неба… шелк волн…

Все дело в том, что так и обстоит на самом деле. Волны океана ласкают тело именно как нежнейший шелк, и звезды в ночном небе сверкают нестерпимым бриллиантовым блеском. И уехать отсюда – все равно что добровольно отказаться от рая.

Билли Рей задумчиво смотрела на сверкающую лунную дорожку и думала о том, что это прекрасно – не иметь никаких особенных планов на вечер. Именно это и есть свобода. Хочешь – бери свой серф и отправляйся в дальнюю лагуну, где можно купаться нагишом. Хочешь – садись в свою отремонтированную моторку и мчись по лунной дорожке. Хочешь – оседлай свою «Ямаху» и дуй по трассе, пока бензин не кончится…

Это и называется – независимость.

И плевать, что чаще всего она приходит рука об руку с одиночеством.

В конце концов, это ведь ее собственный выбор?

Рядом возникла невысокая плотненькая тень, в ночном воздухе повеяло «Шанелью». Билли Рей усмехнулась и подвинулась, освобождая место у перил своей кузине и лучшей подруге, Джине Селлерс. Рыжеволосой и синеглазой, пухленькой, улыбчивой – и пережившей за свои двадцать пять столько, сколько иному не пережить и за пятьдесят лет.

– Хесус предполагает, что твои сэндвичи заколдованы.

– Скажи ему, что римско-католическая церковь не одобряет подобные суеверия.

– Нет, правда, что ты с ними вытворяешь? И почему тебе никогда не удаются «черные нахальные креветки с латуком»? И уж совсем глупо с шоколадными печеньями…

– А то ты не знаешь…

Наступила ленивая пауза, лишенная всякого подтекста и напряженного отчаяния. Просто пауза в разговоре двух уставших за вечер подруг, знающих друг о друге до такой степени все, что молчание уже никогда не станет неловким.

Трехлетняя Джина Селлерс получила в подарок от своей двоюродной тетки по отцу живую куклу – что может быть лучше? Куклу звали Вильгельмина, сокращенно – Билли. Так что Джина в жизни Билли Рей была всегда.

Потом они одновременно осиротели – когда микроавтобус, перевозивший Реев, Селлерсов и еще две семьи из Майами в Тампу, перевернулся на крутом повороте и врезался в бензовоз. Джине было пятнадцать, Билли – одиннадцать.

Дядя Фред приходился им обеим скорее дедом, но до такой степени дальним, что они стали называть его дядей. Джина почти сразу уехала – поступила в колледж, да и замуж вышла в восемнадцать лет, а Билли осталась в домике на сваях с дядей Фредом.

Потом Джина приехала обратно – похудевшая, измученная, с покрасневшими от слез глазами. Дядя Фред сообщил в пространство, что чего-то подобного он от «этого засранца» и ожидал, Джина немедленно разревелась, из чего Билли сделала вывод, что мужа у Джины больше нет.

Поселилась Джина все-таки отдельно, хоть и неподалеку. И со всей нерастраченной на «засранца» страстью принялась приглядывать за Билли, благо та и не сопротивлялась…

– Билли?

– Мм?

– Окажи мне услугу…

– С удовольствием, Джин.

– Нельзя так легкомысленно соглашаться, даже не зная, в чем услуга будет заключаться!

– Надеюсь, ты не потребуешь от меня ничего неприличного или невозможного. Или я ошибаюсь?

– Билли, я просто хотела… если тебя не очень это затруднит… Я понимаю, что ты не слишком любишь посещать подобные мероприятия, но тут… Короче, это особый случай…

– Потрясающая способность сказать миллион слов и так и не добраться до смысла фразы. Мисс Селлерс, вы что в виду-то имели? Похороны, что ли?

– Нет, что ты! Гораздо более веселое мероприятие, просто ты их не очень любишь, но надо же когда-то начинать…

– Я. Не. Хожу. На. Свидания. Вслепую. Конец связи.

– Билли, я еще слова не сказала, а ты уже с глупостями, честное слово. И потом, какое же это свидание вслепую?

– Та-ак. Сводничеством занимаемся, я так понимаю? Докатилась, Джина Селлерс?

– Ничего подобного. Это если бы я тебе специально кого-то подыскивала, а потом создавала бы сложную комбинацию…

– Да, а тут все просто. Ты собираешься на очередную свиданку к своему богатенькому Ричи, и он попросил тебя привести подружку. Проще не бывает.

– Билли, ты моя ЛУЧШАЯ подружка и сестра, не забывай об этом. Я бы никогда…

– Не предложила бы мне нечто недостойное. Знаю. И только поэтому не топлю тебя в океане, а покорно хожу раз в год на предложенные тобой свидания вслепую.

– Дурацкое название, не находишь? Ты же не с завязанными глазами туда идешь…

– Джина Селлерс, перестань заговаривать мне зубы. Я не люблю и не хочу ходить на запланированные кем-то третьим свидания, пусть даже этот кто-то – моя сестра и лучшая подруга.

– Ну не все же парни – сволочи…

– Джина, ты вторгаешься на запретную территорию. Тут водятся драконы. Я не иду сегодня на свидание.

– И правильно. Потому что оно намечено на завтра.

Билли старательно сосчитала в уме до десяти. Сейчас они выйдут из кафе, пройдут пару десятков метров, и она окажется в своем маленьком доме на сваях, и волны будут шептать ей всю ночь…

– Я завтра занята вечером.

– Билли Рей, пожалуйста. Одно свидание – это все, о чем я прошу. Потом можешь даже надеть ему на голову миску с майонезом. Хотя Ричи говорил, что парень симпатичный и довольно богат…

– Ага, богатый красавец – и не может девушку себе найти. Робеет! Или голубой?

– Злая ведьма Билли Рей!

– А ты, Джина Селлерс, плохо кончишь, если будешь скакать перед своим Ричи на задних лапках и смотреть ему в рот…

– Билли?

– А?

– Я его люблю. Скорее всего.

Билли испытующе посмотрела на Джину. Страшно подумать, она знала ее двадцать один год. Они всегда были вместе, с самого детства, и вместе прошли уйму испытаний, включая смерть родителей. Чего только не случилось за эти годы… Неудачное замужество Джины, смерть друзей, разочарования в любви… Стоп-стоп, это тоже запретная зона. И драконы, которые водятся здесь, совсем не поддаются дрессировке.

В конце концов, они же выжили? Джина поселилась неподалеку от дяди Фреда, как и Билли, одно время подумывала о продолжении учебы, но потом махнула рукой. Она работала в кафе у Хесуса по вечерам, рисовала карикатуры на пляже по утрам, а днем писала колонку для «Майами ивнинг», тем самым удовлетворяя свою профессиональную гордость, ведь когда-то Джина Селлерс собиралась стать журналисткой…

А сама Билли Рей даже и не особенно задумывалась, несчастна ли она была эти годы. Дядя Фред, видимо, мучился этим вопросом гораздо больше, потому что полгода назад, достигнув совершеннолетия, Билли Рей обнаружила, что у нее имеется небольшой, но вполне достойный счет в банке. Она приперла дядю Фреда к стенке, и тот вынужден был признаться: да, это он, и ничего он не отрывал от себя, это ерунда, просто… ну, скажем, не всегда выпивал столько, сколько ему хотелось! И это даже к лучшему, Билли Рей сама должна понимать – зачем ей спившийся дядя Фред?

Билли привыкла повторять: радуйся даже самой малости счастья, которая случается в твоей жизни, цени ее и благодари за нее Всевышнего. Эта нехитрая мантра здорово помогла ей в жизни, потому что иначе, вполне возможно, она бы просто не выдержала. Особенно после той истории с… Нет, лучше о Джине.

После неудачного замужества Джина надолго потеряла веру в людей, особенно в мужчин. Попытки она предпринимала, но очень редко дело доходило до второго свидания, а вот с Ричи все тянулось уже месяц, хотя, на взгляд Билли, он был просто «золотым мальчиком», богатеньким сынком…

– Ты уверена, Джинни? Знаешь ведь, эти богатые парни почти всегда оказываются…

– Только не Ричи. Я ему верю. И мне кажется, он меня любит. Билли, пожалуйста, соглашайся. Всего одно свидание…

– Ладно.

– …и ты сможешь звонить мне каждые четверть часа, а если что-то пойдет не так…

– Ладно.

– …то я немедленно примчусь к тебе на помощь, как та самая кавалерия, которую все ждут…

– Я сказала ЛАДНО!

– И я тебе за это…

– Джина, я тебя сейчас придушу. Я уже согласилась, чего пристаешь ко мне?

– Правда?

– Правда. Но предупреждаю, если у него вши, или изо рта воняет чесноком, или он будет распускать руки, то я немедленно сматываюсь.

– Естественно! Искупаемся?

Билли бросила взгляд на океан. Волны четыре-пять футов, это нормально. Народу на удивление мало, всего человек шесть, да еще одинокий бегун наматывает мили по пляжу.

– Давай. Не хочешь сплавать до лагуны?

– У меня всего час времени до встречи с Ричи.

– Ха! Да ты еще в жизни никуда вовремя не приходила, неужели он смог тебя от этого отучить?

– Мы сегодня встречаемся с его родителями.

– Ого! Через месяц после знакомства?

– Иногда мне кажется, что я знаю его всю жизнь.

– Здорово. Напомни, чем он занимается?

– Он специалист по маркетингу.

– Вау! Обалдеть. Раньше это называлось коммивояжер, теперь – специалист по маркетингу.

– Не злись, Билли. Он тебе понравится. Кстати…

Билли задумчиво содрала платье через голову и пошла к воде. Насчет понравиться – это спорный вопрос. Скорее уж возненавидеть – за то, что он увел у нее лучшую подругу…

– Эй!

– А?

– Я говорю, кстати о завтрашнем свидании. Этот парень – не просто друг Ричи, но и его клиент. Ему нужна спутница на приеме. Благотворительный аукцион и торжественный обед.

– А, то есть одеться и нафуфыриться?

– Да. Думаю, тебе там понравится.

– А зачем ему именно я?

– Ты красивая. И ты совершенно неизвестна газетчикам. Потому и не сможешь сболтнуть лишнего.

– Так кто же этот загадочный парень, уставший от внимания прессы? Звезда Голливуда? Президент США?

– Просто запомни: он богат и хорош собой.

– Отлично.

– Поняла насчет прессы? Ни слова журналистам. Впрочем, ты ведь никогда их не жаловала… Надеюсь, проблем не будет?

Билли мрачно перевернулась на спину и мощными гребками поплыла в открытый океан. Похоже, завтрашний вечер станет упражнением на терпение и выдержку. Не то чтобы она не любила ходить на свидания, как раз наоборот. Но все эти правила и ограничения, все эти заранее оговоренные дурацкие условия… Дешевых понтов Билли не выносила, это правда.

Голосок Джины прозвучал умоляюще:

– Скажи, что я могу не волноваться, Билли Рей!

– Ладно. Не волнуйся. Проблем не будет.

– Я – твоя должница.

– И я об этом не забуду, будь уверена.

2

Вечером следующего дня Билли Рей лениво покачивалась на воде, наблюдая за тем, как огромное и золотое солнце стремительно валится за горизонт. Наступал тот странный час, когда звезды уже зажигаются, а птицы еще не спят и совершенно непонятно, вечер на дворе, день или ночь.

Воздух был горячим и обволакивающим, и Билли медлила выходить из прохладной воды. Хорошо бы про нее все забыли и оставили в покое. Качаться на волнах она могла бы целую вечность…

– БИЛЛИ РЕЙ!!!

Ха! Забыли, как же. Джина Селлерс никогда ни о чем не забывает. К тому же она прекрасно знает характер Билли и потому явилась лично проконтролировать отбытие Билли на свиданку.

И зачем она согласилась? Сейчас бы плавала, никуда не спеша, потом завалилась бы дома на софу, обложилась бы пиццей, пивом, леденцами и чипсами – всю эту вредную еду просто необходимо иногда себе позволять, иначе депрессии не миновать, – включила бы телик и пялилась в него до потери пульса, а потом там прямо и заснула бы, и не надо ни прическу делать, ни каблуки эти дурацкие напяливать…

– Вильгельмина Джессика Рей, немедленно тащи свою задницу из воды!

Билли выбралась на песок, чувствуя слабость в коленках, и нежно улыбнулась рассерженной подруге и сестре.

– О, привет, а я немного задумалась и…

– Вот и совершенно я не удивлена.

– Ну чего такого, Джинни? Я поехала бы чуть позже, только и всего…

– Позже можешь ездить на СВОИ собственные вечеринки.

– У меня есть еще минут десять до того, как он заедет, и я…

– Он уже здесь, несчастная. Не корчи рожи, он в кафе, сидит на террасе.

– Черт! Дай полотенце. Надо же, какой обязательный…

– Он сидит и пьет минералку.

– Кстати, а как это он там сидит, если я сегодня сама все закрывала?

– А я открыла. И Хесус мне ни словечка не сказал. Быстро! Чеши в свой коттедж, лезь под душ, а я пока с ним поболтаю.

– Да я и так прекрасно выгляжу…

– Билли Рей, мне твои шуточки вот именно сегодня совершенно ни к чему.

– Ух, до чего ж ты злая, когда тебе надо. Боюсь за твоих будущих детей, ты же их пороть будешь…

– Не заговаривай мне зубы! И накрась глаза. У тебя от соленой воды они страшные, маленькие и красненькие.

– Джина, это мелко.

Впрочем, уже в душе, глядя в зеркало, Билли была вынуждена признать, что выглядит она ужасно. Волосы растрепаны, глаза и впрямь красные, нос обгорел, на бедре свежая царапина аж до колена.

К тому же это омерзительное черное платье… Нет, само по себе оно было элегантное: туго и плотно облегающее тело, короткое, с открытыми плечами, загадочно поблескивающее серебряной нитью… Ну не любила Билли Рей носить такие штуки!

Она вывалилась из раскаленной ванной уже в платье, отчаянно растирая полотенцем мокрую шевелюру и с ужасом думая о каблуках. Джина Селлерс сидела в маленькой гостиной, изображая из себя богиню возмездия. Она мрачно посмотрела на немедленно смутившуюся Билли и изрекла:

– А вот купальник под этим платьем не носят.

– Э-э… ну да… я понимаю…

– Я говорю – не носят!

– А я и…

– Его ВИДНО, идиотка. Не говоря уж о том, что он у тебя завязывается на шее.

Кряхтя и сопя от смущения, Билли вытянула еще влажный верх купальника из-под платья и решительно спрятала его в сумочку. В ответ на яростный взгляд Джины торопливо замахала руками:

– Это просто на всякий случай! Вдруг там вздумают купаться в бассейне или еще что…

– В пентхаусе отеля «Плаза»? Ты совсем с ума сошла.

Билли едва удержалась, чтобы не присвист-нуть. Отель «Плаза» – он и в Африке отель «Плаза», а клуб для закрытых вечеринок, расположенный на его крыше, считался самым фешенебельным местом в ночном Майами. А у нее, как назло, сегодня отчего-то не нашлось в доме бриллиантов…

– Ты фен купила, несчастная?

– Понимаешь, как-то не было нужды, а потом он ведь совсем недавно сгорел…

– Полгода назад он сгорел. Собственно, на твой день рождения ты последний раз им и пользовалась. Билли, я от тебя умру, ей-богу. Где твоя косметика?

– Ну там же! Где-то…

– Бог ты мой, это что – тени?! Или прошлогодняя пыль? А где у тебя помада… вот она. Чем она пахнет… Так, это тоже в пропасть. Дорогуша, а что мы будем делать с твоим…

– Девчонки, а может, пойдем с каким есть?

Джина подпрыгнула, а Билли с интересом уставилась на дверь. Мужской голос, донесшийся из-за нее, определенно был достоин победы в номинации «Самый соблазнительный баритон года». Билли ухмыльнулась и громко сообщила в пространство:

– А подслушивать нехорошо. Вдруг бы мы обсуждали прокладки с крылышками?

– БИЛЛИ!!!

Джина закатила глаза и картинно повалилась на софу. Мужской голос прозвучал совсем близко от двери:

– Эй, кто-нибудь дома? Я говорю: эй, кто-нибудь дома?

– Давай быстрее, копуша несчастная…

– Если он не окажется хотя бы симпатичным, то я… Минуточку! Уже идем! Открываем!

Торопливо взъерошив свои черные локоны и одернув платье, Билли решительно распахнула дверь и оказалась лицом к лицу со своим сегодняшним кавалером.

Точнее лицом к груди. Широкой, загорелой, покрытой золотистыми курчавыми завитками.

Билли была девушка не маленькая. То есть когда в тебе росту метр восемьдесят пять, отношения с противоположным полом значительно упрощаются. Ты автоматически отсекаешь тех, кто ниже тебя, и выбираешь из оставшегося, крайне небольшого числа.

Визави Билли был гораздо выше ее ростом. Еще он был широк в плечах, носил льняные брюки и льняную рубаху, выглядевшие так, словно их долго и старательно жевала корова, светло-коричневые мокасины на босу ногу, не менее полукилограмма золота на мощной шее, у него было очень загорелое, симпатичное лицо и абсолютно зеленые, настоящие изумрудные глаза под красиво изогнутыми густыми бровями.

Усилием воли Билли заставила себя отвести взгляд от этой безумной зелени и почти мельком рассмотрела, что еще у незнакомца высокие скулы, крупный, но не массивный нос, волевой подбородок, кожа чистая, а светлые волосы явно выгорели на солнце. Да и вообще он производил впечатление человека, много и с удовольствием проводящего время на воздухе. И лет ему было не так уж и много, просто загар делал его старше. А так – лет двадцать пять, не больше.

– Не верю глазам своим. Ты готова. Даже в туфлях уже. Рекорд побережья, чтоб мне провалиться.

– Мистер, между прочим, я даже не знаю вашего имени…

Он посмотрел на нее с искренним удивлением. И вроде с некоторой обидой, словно предполагал, что на свете просто не осталось людей, не знающих его в лицо.

– Рой Биллерс.

– Хм… Билли Рей.

– Нет, Рой Биллерс.

– Вы не поняли. Меня зовут Билли Рей. А вас – Рой Биллерс. Клево получилось, как нарочно для вечеринки.

Он фыркнул и протянул ей руку.

– Давай сразу на ты, идет? Надо нам было встречаться в каком-нибудь более безопасном месте…

Билли немедленно ощетинилась, словно ежик.

– Это место совершенно безопасно, хотя если вы, мистер, боитесь темноты…

– Я-то не боюсь, но вот ты могла бы быть и поосторожнее. По ночам здесь наверняка вообще ни одного фонаря.

– Здесь есть луна.

– Замечательно. Луна, пара хижин и дешевая забегаловка, которая закрывается именно тогда, когда всем нормальные забегаловки должны открываться…

Сзади прерывисто вздохнула Джина. Билли уже точно знала, что никуда с этим придурком не идет, и потому ответила тихо и ОЧЕНЬ вежливо:

– В этой хижине я живу, а в той забегаловке работаю. Вокруг – во всей этой дыре – живут хорошие добрые люди, многие из которых знают меня с детства. И я не собираюсь позволять какому-то хлыщу оскорблять их только потому, что он ездит на «порше»…

– На «лексусе»!

– Один хрен! «Лексус» хорош, но к тебе, мистер, это уже не относится. Так что давай-ка, вали…

– Билли, прости меня, дурака. Хочешь, на коленках буду ползать?

И этот придурок немедленно пал на колени, обхватил Билли за бедра и дурным голосом заблажил что-то по-испански. Сзади нервно хмыкнула Джина, Билли посмотрела вниз – и не смогла сдержать улыбку. Рой солнечно улыбнулся ей и легко поднялся на ноги.

– Прости меня. Мне всегда удается именно первое знакомство. Всего парой фраз я ухитряюсь создать образ законченного идиота. На самом деле я лучше. Мир?

– Ладно.

– Пойдем? Можешь в качестве компенсации пнуть мой «лексус».

В машине Билли струсила, и не только потому, что сроду не ездила в таких шикарных таратайках, а еще и потому, что Джины здесь уже не было, а этот светловолосый самец был совсем рядом, опасно близко. Опасно – потому что она чувствовала притяжение, исходящее от него. Что-то на уровне электромагнитных волн.

Она старательно пристегивалась, изо всех сил избегая смотреть ему в глаза, и тогда Рой взял ее за плечи, развернул к себе и пытливо заглянул в черные глаза девушки. Билли оцепенела. У него были хорошие руки – сильные, теплые и уверенные.

– Ты все еще обижена?

– А тебя это колышет?

– Как выяснилось, колышет. И мне всерьез хочется, чтобы сегодняшний вечер мы провели с удовольствием.

– С чего бы? Выяснил, что я ничего себе с лица, и расслабился?

– Ничего себе – это мягко сказано, но дело не в этом. Да, ты оказалась приятным сюрпризом, но помимо этого у меня еще и появилась надежда, что нам обоим будет сегодня весело…

– Прекрати улыбаться.

– Почему? У меня пломба отвалилась?

И снова улыбнулся, паршивец. Знал ведь прекрасно, что все у него с зубами в порядке. У таких парней всегда все в порядке. Билли неожиданно затосковала.

– Слушай, я хочу по-честному с самого начала.

– Отлично.

– Так вот, в моей жизни уже случалась одна омерзительная, тошнотворная, отвратительная история со свиданиями вслепую, и я совершенно не собираюсь ее повторять, о чем и хотела тебя предупредить, но не могу этого сделать, пока ты улыбаешься.

– Интересный комплимент. Знаешь что? Давай просто попробуем с самого начала. Привет! Меня зовут Рой Биллерс.

– Хватит дурака-то валять! Какая разница, сколько раз знакомиться? Потом ты вполне можешь оказаться сексуальным маньяком…

– Ох, у меня такое чувство, что нас ждет интересный вечерок.

– Это плохо или хорошо?

– Пока не знаю.

Билли усмехнулась и уставилась в окно, предоставив Рою Биллерсу самому выезжать из «этой дыры». Настроение у нее, как ни странно, было вполне сносным.

Хочешь, я расскажу тебе сказку, дружок? Садись поудобнее и слушай. Когда-то давным-давно жил на свете дяденька по имени Рой Биллерс. Но у него было еще одно имя, тайное, которое, впрочем, все знали. Скандалист. Или Скандалер. Или Скандалюга.

Даже странно представить, что не так уж давно он был скромным пареньком, стеснявшимся своих больших рук и ног, своего прыщавого носа, своего роста, из-за которого он главным образом и страдал в школе…

Пока не пришел в баскетбольную секцию. О, высоких пацанов там и без него было навалом, но очень быстро выяснилось, что именно у Роя Биллерса настоящий талант. И НБА скоренько прибрала талантливого парня к рукам.

Он стал звездой национального масштаба, он кочевал из клуба в клуб – это было не важно, потому как сборная гораздо важнее, – и получал миллионные контракты, даже если играл не очень хорошо либо вообще весь сезон выходил только на замену. Так уж сложилось, что Роя Биллерса полюбили болельщики и менеджеры, так что от него самого уже мало что зависело. И газетчики его тогда любили.

А потом здоровенный нападающий «Лосей», антрацитово-черный Патти Паттерсон снес его, своего собственного капитана, в трехочковой зоне так, что колено несчастного Роя Биллерса разлетелось на тысячу кусочков. Так сказали врачи.

Операция длилась восемнадцать часов, колено ему собирали под микроскопом, и собрали-таки, ювелиры, даже вполне сносно собрали – для ходьбы и танцев. Для баскетбола тоже. Уличного. Пляжного. Но не для НБА.

Рой лежал ночью в палате – шикарном номере с телевизором и пушистым ковром, с библиотекой и ванной-джакузи – и прислушивался к себе. По идее вынесенный приговор должен был его, мягко говоря, расстроить. Конец спортивной карьере, то-се. Ничего. Рой ощущал только одно: огромное облегчение оттого, что все кончилось. Изматывающие тренировки, игры, бесконечные переезды и перелеты, анализы на допинг, спортивное питание, анаболики, белковые диеты, скакалка, пробежки, режим…

Перед Роем распахивалась новая жизнь, в которую он входил с солидным багажом в виде нескольких миллионов долларов на счете, виллы в Голливуде, дома во Фриско, апартаментов на Манхэттене, небольшого автомобильного парка (с «лексусом», «ровером» и прочими игрушками больших мальчиков) и ерундой помельче вроде костюмов от Лагерфельда и ювелирки от Тиффани и Булгари. Жизнь начинала улыбаться в полный рот – и тут газетчики решили, что так будет слишком неинтересно.

Выписавшись из больницы, он отправился на матч «Лосей» с друзьями – просто чтобы насладиться игрой, баскетбол он все же любил. Они отлично провели время, бурно болея на трибунах, пожирая скверные хот-доги и запивая их теплым пивом, а после матча Рой зашел в дабл отлить.

Репортер вылетел из кабинки сзади и попросил автограф, при этом светя вспышкой Рою в глаза. Это само по себе неприятно, но если у вас при этом расстегнута ширинка и вы собираетесь пописать, это становится настоящей проблемой. Камера настырного репортера была тщательно разломана и утоплена в унитазе, а сам он был решительно послан во все известные экзотические места, после чего Рой, с облегченными душой и мочевым пузырем, отбыл домой.

Через неделю (!) все мало-мальски значимые таблоиды открыли на него охоту. «Распоясавшаяся звезда», «впавший в отчаяние неудачник», «лузер, срывающий дурное настроение на окружающих» и даже «в стельку пьяный герой вчерашнего дня». Приблизительно в таком вот ракурсе. Общий смысл такой, а в выражениях они и вовсе не стеснялись.

Это произошло два года назад, и эти самые два года были посвящены только одному: как можно реже попадаться на глаза журналюгам. Вернее, так: попадаться, но издали, мило улыбаясь и раскланиваясь. Никого к себе не подпускать.

Что поделать, если ненаглядная сестрица Марго просто помешана на благотворительности и нынешний прием затеян по поводу, от которого невозможно откреститься – детям-сиротам в душу не плюнешь. Рой пообещал приехать, дать себя сфотографировать в момент подписания чека на энную сумму и символически заложить первый камень в основание нового интерната со спортивным уклоном.

Если же совсем отказаться от цинизма – то он эти два года на самом деле работал тренером в одном из таких интернатов, которые Марго открыла по всей стране. Мальчишки смотрели ему в рот, и Рой прекрасно знал: большинство из них выросли там, где выходов из нищеты всего три: спорт, банда и кладбище.

Так что он согласился еще и поэтому, и Марго останется довольна, если не считать того факта, что ей не удастся повоспитывать его на тему одиночества… Спасибо Ричи.

Рой украдкой уставился на свою спутницу. Очень хороша, надо это признать. В ней есть что-то дикое, вернее, дикарское. Эти черные растрепанные волосы, эти горящие глаза, великолепная фигура, которую элегантное платье только подчеркивает… Между прочим, для простой официантки она очень классно это платье носит. Как модель или как принцесса.

Длинные мускулистые ноги, хорошо накачанные мышцы – спортсменка? Или просто обитатель побережья, для которого плавать и жить – одно? Хорошо, что они так и не нашли косметику – так ей лучше. Совершенно естественные яркие краски. Да, удачно все сложилось. И Ричи молодец, и она согласилась…

– Спасибо, что согласилась поехать со мной.

– Красивый пейзаж, хорошая машина и ужин на халяву – жертва с моей стороны небольшая.

– Однако же ты не хотела ехать, не так ли?

Теперь он был уверен, что она его не узнала. Другого это могло бы уязвить, но только не Роя. Он чувствовал нечто… возбуждающее в этом обстоятельстве.

– Ну… не хотела.

– Ты боялась, что я окажусь страшным, как смертный грех?

Билли послала ему довольно скептический взгляд и поинтересовалась:

– Ну и как же выглядит, по-твоему, смертный грех?

– Не знаю… может быть… пузатый и лысый старикан?

– Возраст и телосложение – не повод для дискриминации. Думай дальше.

– Тогда… Воняет изо рта? Маленького роста? Волосы набриолинены? Ну скажи!

– Мало ли… Скажем так: по вышеперечисленным пунктам пока все обошлось, но – еще не вечер.

– Думаешь, я еще могу разочаровать тебя?

– Может, ты чавкаешь во время еды? Или у тебя… большой размер ноги!

Рой едва не упустил руль от изумления и украдкой пошевелил пальцами в мокасине. Он как-то никогда не думал, что подобные вещи могут разочаровать… Во всяком случае, он сам еще никогда в жизни не выгонял женщину из своей постели только потому, что у нее большой размер ноги.

Билли кашлянула.

– Скажи мне, Рой, а почему… зачем ТЕБЕ понадобилось свидание вслепую? Не косой, не кривой, вроде бы и не лунатик…

– Насчет лунатика процитирую тебя – еще не вечер. А что до свидания… Скажем так: на некоторое время я выпал из списка завидных женихов, и, если бы я сегодня появился на вечере у моей сестры без спутницы, она вызвала бы национальную гвардию. А то и кавалерию.

– Так уж и кавалерию?

– Своих подруг. Подруг своих подруг. Подруг подруг своих подруг… Достаточно? Поверь, это достаточно ужасно, чтобы этого бояться до смерти.

Она улыбнулась, и эта улыбка так ей шла, что Рой заторопился сказать что-нибудь этакое, отчего Билли Рей продолжит улыбаться.