Текст книги "Цена мести"

Глава 2

«Убежище» располагалось в большом красном кирпичном доме, стоявшем посреди огромного двора.

Когда Тарн приехала туда в первый раз, она, увидев людей на солнечных лужайках, решила, что это больше похоже на загородный отель, чем на больницу. Но потом разглядела, что почти все эти люди одеты в белые куртки и брюки – обычную форму медицинского персонала.

Когда же Тарн вошла внутрь, впечатление покоя и уюта исчезло. Она знала, что ей с большой неохотой разрешили навестить Эви. Но не ожидала, что ее проведут в маленькую комнату, отберут сумку, заверив, что, уходя, она получит ее обратно, и подвергнут чему-то вроде беглого обыска, а потом проводят наверх для беседы с директором клиники, профессором Вайнрайтом.

Протесты Тарн не произвели никакого впечатления на седого бородатого человека, сидевшего за большим письменным столом.

– Мы должны думать о покое и благополучии вверенных нашим заботам пациентов, мисс Гриффитс, а не о ваших чувствах, – сказал он сурово.

Тарн решила не сообщать профессору, что он неверно назвал ее имя, и холодно посмотрела ему в глаза:

– Надеюсь, вам не придет в голову, что я могу причинить вред моей сестре.

Он открыл лежавшую перед ним папку:

– Вы выросли в приемной семье, как я понимаю.

– Это имеет значение?

– Это одно из обстоятельств, которое должно быть учтено, – ответил профессор и немного помолчал. – Я думаю, вам объяснили условия посещения.

Тарн прикусила губу.

– Я не должна спрашивать у Эви, что с ней случилось и почему, – холодно ответила она. А про себя добавила: «И не нужно. Ее письма рассказали все, что мне надо знать. Но вам, доктор, об этом знать не надо».

– Правильно. – Профессор Вайнрайт посмотрел на нее поверх очков без оправы. – К сожалению, мы вынуждены были временно запретить матери мисс Гриффитс навещать ее. Она – очень возбудимая, эмоциональная женщина, и ее присутствие вредит пациентке.

– Кому-нибудь еще разрешено навещать мою сестру?

– Н-нет. – Он закрыл папку. – Список может быть изменен, когда она начнет поправляться. – Профессор нажал кнопку звонка. – Сестра Фарлоу проводит вас к ней.

В дверях Тарн остановилась:

– Я принесла сестре ее любимые шоколадные конфеты. Они остались в сумке, которую у меня отобрали. Но мне хотелось бы отдать их ей.

– Боюсь, приносить что-либо съедобное пока не разрешается. В дальнейшем вам надо справляться, можете ли вы принести сестре тот или иной подарок.

Тарн решила, что это место больше напоминает тюрьму, чем клинику, и что с Эви обращаются как с арестанткой, а не с пациенткой.

Неужели они не понимают, что с ней случилось? Что богач без совести и чести соблазнил ее, а потом бросил, когда Эви ему надоела. И что она попыталась лишить себя жизни от отчаяния.

У двери палаты медсестра бросила на Тарн предупреждающий взгляд:

– В первый раз вам разрешено пробыть здесь пятнадцать минут. Затем я приду за вами. – Она открыла дверь. – К вам пришли, дорогая. – И подтолкнула Тарн вперед.

Тарн ожидала увидеть подобие тюремной камеры с решетками на окнах. Вместо этого она оказалась в уютной комнате с современной мебелью, морскими пейзажами на стенах и светло-синими занавесками. Эви лежала в постели с закрытыми глазами, и Тарн, увидев ее, пришла в ужас.

Волосы слиплись, лицо осунулось, тело под голубым одеялом как будто съежилось.

«Хорошо, что они не пускают сюда тетю Хейзел, – подумала Тарн. – Она постоянно билась бы в истерике. Я сама вот-вот расплачусь».

У окна стояли два кресла. Тарн пододвинула одно к кровати и села.

Несколько минут царило молчание, потом Эви хрипло спросила:

– Каз? Каз, это ты? Ты пришел, наконец?

Тарн не сразу смогла заговорить – настолько переполняли ее злоба и жалость.

Потом она взяла руку сестры:

– Нет, родная. Это я.

Веки Эви медленно поднялись. Ее глаза казались странно бледными, словно обесцвеченными нескончаемыми потоками слез.

Эви тихонько вздохнула:

– Тарн. Я знала, что ты придешь. Ты должна вызволить меня отсюда. Они не отпускают меня, хотя я все время прошу об этом. Мне говорят, что, если я хочу поправиться, я должна забыть Каза. Забыть, как сильно я его любила. Признать, что между нами все кончено. Но я не могу, не могу. Они дают мне что-то, чтобы я успокоилась. Чтобы спала. Но я вижу его во сне. Мне снится, что он все еще мой. – Ее пальцы с силой сжали руку Тарн. – Я не хотела жить без него. Ты должна понять. Тебе известно, что он для меня значил. Ведь я связала с ним будущее.

Тарн спокойно произнесла:

– Покончить с собой – не решение проблемы, поверь. – Она помолчала. – Эви, ты очень красивая девушка, ты встретишь другого человека, хорошего, честного. Он полюбит тебя и искренне захочет делить с тобой жизнь.

– Но я хочу Каза. – Эви еще сильнее сжала руку сестры. – Я отдала ему все. Как он мог бросить меня?

– Не знаю. – Тарн осторожно высвободила руку. – Но нам не стоит говорить об этом, иначе ты разнервничаешься. Если они узнают, то больше не разрешат мне к тебе приходить.

– А у меня кроме тебя никого не осталось. – Эви упала на подушки. Ее лицо побледнело. – Каз никогда сюда не придет, правда? Я ждала, ждала, но этого не будет. Теперь я знаю. – По ее щеке поползла слеза. – Как он мог так со мной поступить? Повернуться и уйти, будто я ничего не значу?

Тарн чувствовала, как ярость охватывает ее, и, чтобы вернуть контроль над собой, впилась ногтями в ладони.

– Но ты значишь, – возразила она с дрожью в голосе. – Очень скоро он поймет, как много ты значишь, и ему будет хуже, чем можно себе представить. – Она протянула Эви платок. – А теперь вытри глаза и постарайся сделать вид, что мой визит принес тебе пользу. Когда я приду в следующий раз, мы серьезно поговорим о том, как нам поступить с Казом Брэндоном.

За ужином она спросила:

– А что вы думали о женихе Эви, тетя Хейзел? Не казалось ли вам иногда, что у них не все хорошо?

Приемная мать положила нож и вилку и посмотрела на Тарн.

– Но я никогда его не видела, – призналась она. – Я знала все только со слов Эви, а она боготворила его.

– Никогда не видели? – медленно повторила Тарн. – Но как же так? Вы хотите сказать, что она никогда не приводила его домой?

– Ну, вряд ли она стала бы это делать, – сердито заметила миссис Гриффитс. – Он привык к роскоши, а у нас простой маленький дом. Но они хотели пышно отпраздновать помолвку. Тогда я и должна была познакомиться с ним.

– Понимаю, – протянула Тарн, хотя на самом деле ничего не понимала. – И вас это устраивало? – поинтересовалась она, секунду поколебавшись.

– Пока моя девочка была счастлива, и я была счастлива, – отрезала миссис Гриффитс.

Теперь у Тарн появилась пища для размышления на остаток вечера.

Когда Тарн через несколько дней вновь приехала в «Убежище», профессор, к ее удивлению, встретил посетительницу с холодной улыбкой:

– Думаю, вы найдете, что вашей сестре стало немного лучше. Она очень хочет повидать вас. – Он помолчал. – Но вы еще некоторое время будете ее единственным гостем. Просил ли вас кто-нибудь что-то ей передать? Если да, могу я знать, кто и что?

– Мать Эви просила передать, что любит ее, – ответила Тарн, гордо вскинув голову. – Надеюсь, это разрешается?

Профессор опять поколебался, потом ответил:

– Конечно.

И вызвал сестру Фарлоу.

Эви сидела в кресле у окна. Ее недавно вымытые волосы чуть вились, на щеках появился слабый румянец.

– Ну, – сказала Тарн, целуя сестру в щеку, – если так пойдет дело, ты очень-очень скоро выйдешь отсюда.

– Хорошо бы, – со вздохом проговорила Эви. – Но мне ясно дали понять, что надеяться на это не стоит. Так бывает, когда совершаешь безумные поступки. И все из-за него. – Она ударила кулаком по ладони. – Надо было быть сумасшедшей, чтобы верить ему. Я должна была понять, что он просто играет. – Ее голос дрогнул. – О господи! Я должна была убить его, а не себя. Ты считаешь, надо причинить ему боль? Этого мало. Мне нужно, чтобы он перестал хотеть жить.

– Может быть, нам удастся и это. – Тарн села в кресло напротив. – Но успокойся, родная, потому что я хочу кое о чем спросить тебя.

Эви пристально посмотрела на нее и прикусила губу:

– О чем?

– Что ты рассказывала ему? О твоей маме? Обо мне?

– Ничего. Он никогда не хотел говорить о семейных делах.

– Тебе это не показалось странным? – осторожно спросила Тарн.

– Таков его стиль, – пожала плечами Эви. – И я приняла его. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что, если он не знает о моем существовании, мне будет проще, когда мы встретимся.

– Ты хочешь встретиться с ним? – Эви напряглась и побледнела. – Нет, ты не можешь. Ты не должна. Ты… ты не знаешь, что он собой представляет.

– Но именно это я и хочу узнать, – сообщила Тарн. – Я должна все выяснить о нем, чтобы причинить ему вред. Надо найти его ахиллесову пяту. Она непременно должна быть. Она есть у всех. – Тарн помолчала. – Ты уверена, что никогда не упоминала обо мне? Не называла ему мое имя?

– Нет, никогда. – Эви покачала головой. – Зачем? – Она вздрогнула. – Все равно, держись от него подальше, Тарн. Это небезопасно. Он… У него могущественные друзья.

– Я не собираюсь идти на ненужный риск. То, что он не знает, кто я, дает мне преимущество. – Тарн старалась ободрить сестру, хотя в душе была потрясена предупреждением. Ведь Каз Брэндон и сам по себе могуществен. – Но если я хочу причинить ему такую боль, какую он причинил тебе, я должна сблизиться с ним. Понять, куда надо ударить, чтобы ранить глубже.

– Ты сможешь это сделать? – тихо спросила Эви. – Тогда, наверное, безумна ты, а не я.

– Я могу, по крайней мере, попытаться. – Тарн поколебалась. – Я не собираюсь ничего рассказывать твоей маме. Это наш с тобой секрет. И я не останусь на Вилмонт-Роуд. Перееду к подруге.

– Ты в самом деле собираешься это сделать? – Эви беспокойно заерзала, ее лицо побледнело. – Лучше бы я вообще не упоминала о нем, – добавила она жалобно. – Ну вот, у меня начинает болеть голова. Тебе лучше уйти.

– Да, конечно. – Тарн встала, с тревогой посмотрела на сестру и ласково произнесла: – Эви, этому человеку надо объяснить, что нельзя шагать по головам людей. То, что он с тобой сделал, привело к ужасным последствиям, и я не могу это простить. Ты сейчас не можешь нанести ответный удар, а я могу. – Она постаралась изобразить веселую улыбку. – И тебе не о чем волноваться.

– Ты думаешь? – Эви пожала плечами и отвернулась к окну. – Это потому, что ты его не знаешь.

И она опять вздрогнула.

Каз узнал ее волосы. Правда, сейчас они не падали свободно на плечи, а были заплетены в толстую косу, завязанную голубым бантом, под цвет брючного костюма. Но все равно нельзя было не узнать этот золотисто-каштановый оттенок.

Он никак не ожидал опять увидеть ее, но вот она тут, входит в лифт, сосредоточенно нахмурившись, не замечая, кажется, ничего вокруг.

– Мисс Десмонд, не так ли?

Девушка удивленно подняла глаза:

– О! – Она прикусила губу. – Это вы. Извините, я в тот вечер не поняла, кто вы такой, мистер Брэндон. Мне очень неловко.

– Забудьте об этом. – Каз лукаво улыбнулся. – Я не хочу причинять вам беспокойство, но это личный директорский лифт, и если вас в нем заметят, то могут сделать выговор.

– О боже. – Тарн покраснела. – Кажется, меня предупреждали об этом, но я забыла и села в лифт, который пришел первым. Еще раз извините.

– Как я понимаю, вы теперь тут работаете.

Она кивнула:

– С понедельника. – Ее взгляд был одновременно робким и веселым. – Я последовала вашему совету и подала заявление обычным образом. Мистер Веллингтон был так любезен, что взял меня на работу. Временно. – Она замялась. – Мне лучше сойти на втором этаже, чтобы обойтись без выговора.

– Оставайтесь, – предложил он. – Если кто-нибудь заметит, отправьте его ко мне, а я объясню, что мы возобновили старое знакомство.

– А… – Она нажала какую-то кнопку на пульте лифта. – Думаю, лестница удобнее. – И добавила: – Сэр.

Двери лифта открылись, Тарн коротко улыбнулась и исчезла.

Каз подумал, что следовало бы издать закон, запрещающий девушкам с такими ногами приходить на работу в брюках. Еще он подумал, что наверняка существует закон, приравнивающий такие мысли к пассивному сексуальному домогательству, и скривил губы.

«Тише, мальчик, – приказал себе Каз. – Иначе ты нарушишь твое собственное золотое правило о служебных романах. Если тебе требуется женское общество, позвони Джинни Фрезер и спроси, может ли она с тобой пообедать».

Он позвонил, и Джинни могла, и на этом все должно было бы кончиться.

И все-таки за ланчем в директорской столовой Каз неожиданно для себя самого заметил, как бы невзначай:

– Я сегодня столкнулся с вашей новенькой, Роб.

– Вряд ли это мое приобретение, – сухо заметил управляющий персоналом. – Вы сообщили, что от нее может поступить заявление, и я уловил намек.

Каз с удивлением уставился на него:

– Я не говорил ничего такого.

Роб Веллингтон усмехнулся:

– Не беспокойтесь. Лори первой пообщалась с девушкой и доложила, что ее квалификация гораздо выше той, которая требуется для имеющихся у нас вакансий. Надо быть сумасшедшим, чтобы ее упустить. Теперь она работает помощником редактора в журнале «Все ваше» вместо Сьюзан Элис, ушедшей в декретный отпуск. – Он налил себе еще кофе. – Судя по отзывам из Нью-Йорка, мисс Десмонд могла бы одна вести весь журнал.

Каз удивленно поднял брови:

– Если она добилась таких успехов на Манхэттене, почему оказалась в Лондоне, на низшей ступеньке, и работает за сравнительно небольшие деньги?

– Я задал ей этот вопрос, – заметил Роб. – Она объяснила, что вернулась домой, потому что кто-то из родных тяжело заболел, и решила немного задержаться тут. – Он помолчал. – Она очень хотела работать у нас. У нее какие-то особые мотивы?

– Возможно, мы должны быть просто польщены. – Каз задумался. – Вам знаком некий Филипп Хансон? Он никогда не работал у нас?

Роб нахмурился:

– Кажется, нет, но я должен просмотреть документы.

Каз отодвинул стул и встал:

– Забудьте об этом. У вас много других дел.

И ему тоже следует забыть об этом. В качестве шага в этом направлении он попросил своего личного секретаря послать Дженни Фрезер букет цветов.

Тарн выключила компьютер, откинулась на спинку кресла и расправила плечи. У нее было несколько напряженных часов, но она хорошо справилась с порученной работой, и это не замедлят признать.

«Странно, что мне это небезразлично», – подумала она.

В других обстоятельствах Тарн была бы в восторге от работы во «Все ваше». Ее коллеги были дружелюбными, знающими людьми, ей нравилась Лайза Гастингс, выпускающий редактор.

Лайза, пролистав какую-то рукопись, с тоской воскликнула:

– О боже, кто-нибудь, скажите мне, что это шутка!

– Что случилось? – спросила Тарн у Кейт, которая трудилась над макетом журнала.

Кейт подняла глаза к небу:

– Вы слышали об Аннетте Кармайкл, звезде мыльных опер? После того как ее рейтинг на телевидении упал, она решила взяться за перо. Ей обещали бешеные деньги за первый роман, непредвзятое описание секретов телевизионной кухни. – Кейт усмехнулась. – Так вот, Бриджит, которая работала тут до Лайзы, решила, что будет здорово, если Аннетта напишет для нас небольшой рассказ за щедрое вознаграждение. Рассказ был сдан гораздо позже срока и оказался куда короче, чем принято.

– Я бы с удовольствием бросила эти бумажки ей в лицо и предложила все переделать, – с отчаянием заявила Лайза. – Но она уехала куда-то и, как говорит ее агент, «некоммуникабельна». А рассказ нам нужен. Мы уже объявили, что для нас пишет «Аннетта, новейшее открытие в мире художественной литературы». – Она хмыкнула.

– А что вас не устраивает? – спросила Тарн.

– Кроме бледного начала, скучной середины и непонятного конца? – простонала Лайза. – Это надо переписать целиком, а сегодня день рождения моего сынишки, и я поклялась мужу, что вернусь домой пораньше.

– Можно я попробую? – нерешительно предложила Тарн. – Мне уже приходилось выполнять такую работу.

Лайза вперила в нее удивленный взгляд:

– Вы серьезно? Даже если вы просто исправите грамматику и орфографию, это уже огромное дело.

Тарн вернулась за свой стол, просмотрела рукопись и застонала. Точь-в-точь как говорила Лайза. Сплошной кошмар.

Но она вспомнила пространные корявые автобиографии и бессвязно написанные мемуары, которые она превращала в нечто читаемое и продаваемое.

Рассказ, по крайней мере, был коротким. И за нагромождением вычурных фраз просматривалась его суть.

«Я никогда не работала с художественной литературой, – размышляла Тарн. – Это нечто новое. Но завтра Лайза получит готовый рассказ».

Сотрудники расходились, когда она начала работать, а когда закончила, в здании было темно и пустынно.

Тарн распечатала последний вариант, скрепила листы и отнесла Лайзе на стол. Потом вернулась к себе, на ходу заправляя белую кофточку в серую юбку, и села за стол допивать кофе.

С тех пор как две недели назад она устроила встречу с Казом в лифте, ей не удавалось увидеть его даже мельком.

Она была уверена, что он находит ее привлекательной. Но не делает никаких шагов навстречу. А в офисе ходили разговоры, что его отношения с Джин-ни Фрезер достаточно серьезны.

Кроме того, ее предупредили, что Каз никогда не заводит романы на работе. Из чего следовало, что он очень хотел добиться бедняжки Эви. А если он однажды пошел наперекор своему сомнительному принципу, можно заставить его сделать это еще раз.

Однако Тарн вспомнила старый рецепт приготовления рагу из зайца, который начинался словами: «Прежде всего поймайте зайца».

Пора навестить Эви, но она хотела прийти к ней с хорошими новостями. А кто знает, когда они появятся?

Когда Тарн шла по коридору к лифту, знакомый мужской голос спросил:

– Сверхурочная работа, мисс Десмонд?

Тарн испугалась, словно ей вдруг явился призрак. Она резко обернулась и уронила сумочку.

Только что девушка спрашивала себя, не тратит ли она время зря, и вот Каз Брэндон стоит перед ней в пустом коридоре. Неужели ее мысленный призыв сработал?

– Вы испугали меня, – ответила она хрипло.

– Я забеспокоился, вернувшись за кейсом и увидев на этом этаже свет. Чем вы занимаетесь так поздно?

– Сверхурочной работой. – Тарн опустилась на одно колено и стала собирать рассыпавшееся содержимое сумочки. – Но не беспокойтесь. Это добровольно и бесплатно. Мне очень хотелось завершить одно дело.

– Хотелось – не то слово, – сухо заметил Каз, протягивая ей откатившуюся к его ногам губную помаду. – Вам что, мало рабочего дня? Или вы не можете найти лучшее занятие по вечерам?

– Как правило, могу. – Тарн встала и застегнула сумочку. – Сегодняшний вечер – исключение.

Она понимала, что все делает не так, но неожиданное появление Каза выбило ее из колеи.

Кроме того, она чувствовала себя неопрятной в одежде, которую носила целый день. И не догадалась прыснуть на себя духами или подкрасить губы.

А мистер Брэндон выглядел элегантно в темном костюме и ярко-красном шелковом галстуке.

«Это мой шанс, – сказала она себе. – Другой может не представиться. И получится, что я зря теряла время. Я столько раз репетировала такую встречу, а сейчас, как ни смешно, не знаю, что говорить. И что делать.

– У вас усталый вид. Когда вы ели в последний раз? – поинтересовался Каз.

– За ланчем.

– Тогда я приглашаю вас поесть. И выпить. Недалеко есть итальянский ресторанчик.

– Нет, пожалуйста, со мной все в порядке. – Это то, чего она добивалась, но голова, похоже, отказывается работать. – Я не хочу доставлять вам беспокойство.

Он пожал плечами:

– Никакого беспокойства. Считайте это вознаграждением за преданность фирме. – Каз помолчал. – Ну что, идем?

И Тарн произнесла каким-то не своим голосом:

– Если так, да, пожалуйста.

Глава 3

Тарн шла рядом с Казом по освещенной фонарями улице. Это было именно то, чего она так желала, к чему стремилась. Но теперь, когда судьба неожиданно улыбнулась ей, инстинкт кричал, что надо бежать. Немедленно.

Когда они приблизились к краю тротуара, Тарн споткнулась. Каз мгновенно подхватил ее под руку.

– Осторожно, – предупредил он.

Тепло его прикосновения между тем проникало сквозь ткань ее жакета.

Тарн пробормотала слова благодарности. Ей очень хотелось высвободить руку, но она не решалась и злилась на себя за неловкость и за странные электрические искорки, которые, несмотря на неприязнь к Казу, побежали по ее коже.

«О, я буду осторожна, – подумала она, задыхаясь. – Видит бог, я буду очень осторожна».

Наконец они добрались до «Траттории Джулиана».

В ресторане было людно. В воздухе стоял соблазнительный запах чеснока и специй. Хозяин любезно улыбнулся Казу и провел их к столику в углу, на котором тут же появились бутылка и два бокала.

Тарн почувствовала, к своему стыду, что у нее текут слюнки.

Каз поднял свой бокал:

– Salut.

Тарн неуверенно повторила тост и была очень рада, когда принесли меню.

Просматривая список блюд, она корила себя: «Если он находит тебя привлекательной, извлеки из этого все, что можешь. Разговоры о том, что Каз не заводит связей на работе, – пустая болтовня. Эви не была исключением. Теперь это совершенно ясно. Но поскольку твоя задача – заставить его мучиться, как он того заслуживает, надо, чтобы ты ему не просто нравилась. Он должен желать тебя так страстно, чтобы это стало для него чем-то вроде болезни, лекарство от которой ты ему так и не дашь. Ведь ты умеешь держать мужчин на безопасном расстоянии. Кроме того, он босс, а ты – мелкая служащая в одном из его многочисленных журналов. Так что дистанция вполне оправданна. А пока стоит занять дружелюбную позицию».

Тарн вздохнула и посмотрела на Каза. Ее глаза улыбались из-под густых ресниц.

– Я, честно говоря, растерялась. Такой выбор! Вы часто обедаете здесь. Что бы вы рекомендовали?

Он тоже улыбнулся:

– Вы любите телятину?

– У меня нет серьезных предпочтений в еде.

Каз заказал обед и бутылку вина.

– Итак, – начал он, когда официант ушел, оставив на столе нарезанный хлеб и оливковое масло, – вам, кажется, нравится работа во «Все ваше». А сам журнал вам нравится?

Тарн задумалась:

– По-моему, он успешно решает задачи, которые стоят перед ним.

– Действительно, так было, – согласился Каз. – Но предыдущий главный редактор очень хотел привлечь молодых читателей. – Он отпил глоток вина. – В результате тираж упал.

– А, так вот почему мне пришлось переписывать рассказ Аннетты. Он предназначался молодым читателям.

Каз удивленно поднял брови:

– Переписывать? Это находится в компетенции помощника редактора?

– Любая переделка улучшит то, что она представила, – заверила его Тарн, мысленно выругав себя. – Но окончательный лоск наведет, конечно, Лайза.

– Я не порицал вас. Я заинтересовался. – Каз пододвинул кувшинчик с маслом ближе к ней. – Попробуйте-ка с кусочком хлеба. У вас такой вид, словно вы вот-вот упадете в обморок от голода.

Вот и легендарная забота. Тарн подавила ярость. Она обмакнула хлеб в масло. Это действительно был очень милый ресторан. Столики, покрытые белоснежными скатертями, стояли достаточно далеко друг от друга, и посетители чувствовали себя свободно.

Возможно, в первый раз он привел Эви именно сюда. И спросил, как ей нравится ее работа.

И Эви, конечно, растаяла. Она не часто попадала в такие места и наверняка с восторгом оглядывалась. Бедной девочке не верилось, что она оказалась в таком красивом ресторане с таким красивым мужчиной.

А теперь он ведет ту же игру с Тарн. Смотрит на нее и решает, стоит ли продолжать знакомство.

Каз задумчиво протянул:

– Тарн. Очень милое имя. И необычное.

– Да, – ответила она. – Слишком необычное. Не многих девочек называют в честь горного озера. В школе меня прозвали Мокрушка.

Каз поднял брови:

– Такое прозвище вам совершенно не подходит. И как же вы реагировали?

– Никак. – Тарн пожала плечами. – Делала вид, что меня это не трогает. Надеялась, ребятам надоест шутка. Но прозвище прилипло ко мне надолго.

Каз спросил:

– А вы никогда не говорили родителям, в какую ситуацию из-за них попали?

– Нет. – Тарн помолчала. – А откуда взялось имя Каз?

Он вздохнул:

– Вы не единственная жертва. Я родился шестого января, и моя мать захотела назвать меня в честь одного из трех волхвов. Хорошо еще, что она выбрала Каспара, а не Балтазара или Мельхиора. – Каз улыбнулся. – Это первое, что у нас есть общего.

– И, возможно, единственное. – Тарн сумела придать голосу оттенок легкого сожаления.

– Почему вы так думаете?

– Разве это не очевидно? – Она пожала плечами. – Вы владеете компанией, я в ней работаю.

– И вы считаете это непреодолимым препятствием для более близкого знакомства?

– Думаю, так должно быть. – Тарн задумчиво посмотрела на него. – Признайтесь честно, вы тоже так считаете.

Каз заговорил медленно, а его тонкие пальцы играли с ножкой бокала так, что у Тарн почему-то пересохло в горле.

– Если вы хотите знать, часто ли я приглашаю на свидания своих служащих, я категорически отвечу «нет». – И добавил: – А потом, у нас не свидание.

Она покраснела:

– Конечно нет. Я это понимаю.

– Но в следующий раз будет свидание.

И тут им принесли еще вина и заказанные блюда.

Тарн осталось только подавить возглас удивления и спросить себя: не ослышалась ли она?

События развивались слишком быстро. А это не входило в ее планы. Она должна была держать ситуацию под контролем. Она, а не он.

Тарн постаралась сосредоточиться на телятине под великолепным соусом, но, к своему удивлению, обнаружила, что время от времени бросает на Каза взгляды из-под полуопущенных ресниц. Какими бы ни были ее истинные чувства, она не могла не признать, что реагирует на него. На его губы, руки, улыбку, мелькающую в глазах…

Но все это было под запретом.

Они беседовали. В любой другой ситуации это был бы обычный обмен мнениями о книгах, музыке, театре. Однако Тарн казалось, что она идет по минному полю.

«Не будь параноиком, – уговаривала она себя. – Разве это тайна за семью печатями, что ты предпочитаешь Баха Генделю, а Моцарта – им обоим и что твоя любимая шекспировская пьеса – «Много шума из ничего»? Во имя неба, успокойся. Твой успех превысил самые смелые надежды. Так воспользуйся им».

Каз поднял бокал:

– Я хочу предложить тост. Поскольку «за нас» звучит немного нарочито на этом этапе, я предлагаю выпить за здоровье вашего больного и его скорейшее выздоровление.

Ее рука дрогнула, несколько капель вина упало на юбку.

– Что вы имеете в виду? – спросила она хрипло.

Он удивился:

– Мне говорили, что вы вернулись в Лондон, так как кто-то из ваших родных заболел. Или Роб Веллингтон неправильно вас понял?

– Все так. – Тарн глубоко вздохнула и заставила себя улыбнуться. – Я не предполагала, что он поставит вас в известность.

– Роб считает, что вы можете оказаться очень ценным сотрудником, и боится, что мы лишимся вас. – Каз помолчал. – Вероятно, вы собираетесь вернуться в Штаты, когда все успокоится.

– Да, – ответила она. – Но это будет не скоро. Выздоровление идет слишком медленно.

– Это ваш близкий родственник?

– Не очень. – Она спокойно встретила его взгляд. – Это моя… кузина. Но у нее никого нет, кроме меня.

Это была почти правда – тетя Хейзел пока бесполезна.

– Мне очень жаль, – сказал Каз. – Вам, вероятно, приходится нелегко.

– Да, сначала было так, – ответила Тарн. И мысленно добавила: «Как ты смеешь говорить, что тебе жаль, если именно ты виноват в том, что случилось?» – Но я надеюсь, что худшее уже позади. Вы были правы насчет телятины, – весело заметила она, переводя разговор на другую тему. – Просто сказка.

– Значит, вы рискнете пообедать со мной еще раз?

О боже, из огня да в полымя!

Обдумывая ответ, Тарн отпила вина. Как вкусно!

– Не думаю, что это стоит делать. – Она позволила себе слегка пожать плечами.

– По вышеизложенной причине?

– Конечно.

– А не потому, что я физически вам неприятен?

Тарн откинулась на спинку кресла:

– Ну вот, теперь вы надо мной смеетесь.

– Ничуть. Я просто стараюсь выяснить важную для себя вещь. Итак?

– Возможно, нет, – тихо проговорила Тарн.

Она осознала, что Каз не просто намекает на чувственное удовольствие, а предлагает его как нечто неизбежное.

Слишком трудное предложение для такой неопытной женщины, как она.

О боже, что она делает? Может, она сошла с ума? Ведь ей известно, что он не выполнит ни одно обещание.

«Эви, Эви! – мысленно воскликнула Тарн. – Если он так же обращался с тобой, неудивительно, что ты упала в его объятия. Он способен заставить кого угодно поверить чему угодно».

Но она напомнила себе, что ей реальная опасность не грозит, ибо перед ее глазами стоит образ Эви в больничной палате. Стройное тело превратилось в скелет, когда-то хорошенькое личико осунулось. Этот образ служил ей лучшей броней в битве с мужчиной, который сейчас смотрит на нее.

– Мне всегда говорили, что молчание – знак согласия, – заметил он. – Но в случае с вами требуется подтверждение. Ну?

Тарн заставила себя собраться и посмотрела ему прямо в глаза:

– Что я могу ответить? Мы едва знаем друг друга.

– Странно. Мне показалось, что я мгновенно узнал вас, и думал, что вы испытываете то же самое. – Он покачал головой. – Раньше со мной такого никогда не случалось. Честно говоря, я в общем-то не ожидал и не желал этого. – Каз усмехнулся. – Вы, Тарн Десмонд, еще одна проблема в моей и без того полной проблем жизни.

– Думаю, да, – ответила она, не удержавшись. И мысленно назвала себя идиоткой.

Впрочем, личная жизнь Каза – не тайна за семью печатями. Интернет полон его фотографиями в обществе эффектных женщин. За одним исключением…

В его ответной улыбке смешались юмор и удовольствие.

– Значит, вы интересовались мной? Это обнадеживает.

– Профессионально, – поспешила уточнить она. – Мне хочется знать, на кого я работаю.

– Кстати, о вашей недоверчивости. Вы же поверили Филиппу Хансону. Почему?

– Минутная слабость, – ответила Тарн после очень короткой паузы. Она уже забыла ту выдумку. – Он был очень убедителен.

– Вероятно. – Каз скривил губы. – Вы своеобразно оделись в тот вечер, и ради кого? Ради человека, которого едва знали. Разумно ли это?

– Я одевалась не для него, – возразила она. – Я хотела произвести впечатление на тех, кто был на приеме.

– Вы преуспели, – сообщил Каз. И нахмурился. – Но я по-прежнему не понимаю, почему он направил вас к нам. Не думайте, что я жалуюсь. Но для меня это загадка. Вы не пытались разыскать его?

Тарн пожала плечами:

– Это было бы затруднительно. И теперь я отношусь к его поступку как к глупому розыгрышу.

– Если так, розыгрыш оказался удачным. Мы оба должны быть благодарны Филиппу.

– Оба? – Она удивленно подняла брови. – Думаю, это я должна быть благодарна ему. Как и женщине, которая родила ребенка и освободила для меня место, пусть временно.

– Это становится похоже на церемонию вручения «Оскара», – съязвил Каз. – Еще минута, и вы начнете благодарить родителей за то, что они произвели вас на свет.