Текст книги "Десять вещей, которые мы сделали…"

Сара Млиновски
Десять вещей, которые мы сделали…

Посвящается Фаррин Джейкобс, гениальному редактору и настоящему другу

Sarah Mlynowski

Ten Things We Did (and Probably Shouldn't Have)

Печатается с разрешения литературных агентств

Laura Dail Literary Agency и Synopsis Literary Agency

Copyright © Sarah Mlynowski, 2011

© Е. Прокопьева, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Суббота, 28 марта

Утро после

Я проснулась от воя сирены.

Полиция рядом с моим домом. Сейчас меня арестуют за пьянку с участием несовершеннолетних, чрезмерный флирт и переполненную джакузи.

Погодите-ка.

Мозги включились. Это не копы, а рингтон на моем телефоне! Звонок от папы… Это даже еще хуже.

Я начала шарить по дивану. Телефона не оказалось. Зато обнаружилась чья-то нога. Нога парня. Нога парня, закинутая на мою лодыжку. Парня, который не был моим парнем.

О боже. Божечки. Что я наделала?

ИИИ-ууу-ИИИ-ууу-ИИИ-ууу!

Вой сирены раздавался откуда-то сверху. С верхнего этажа в доме Ви.

Может, стоит снова завалиться спать… Нет! Телефон продолжал звонить. А я лежала в постели с парнем, который не был моим парнем. Удивительным образом мне удалось сползти с дивана, не потревожив его, и… э-э-э, а где мои штаны? Почему я без штанов в постели с парнем, который не был моим парнем?

По крайней мере, трусики все еще на мне. И кофта с длинными рукавами. Я огляделась в поисках штанов. Единственным предметом одежды на расстоянии вытянутой руки оказалось красное платье Ви, которое я надевала на вчерашнюю вечеринку. Но вряд ли я сейчас справилась бы с ним. Так и не надев ничего, я побежала вверх по ступенькам. И чуть не упала в обморок, поднявшись на последнюю.

Передо мной простиралась зона военных действий, не иначе. На деревянном полу валялись пустые пластиковые стаканчики. Недоеденные кукурузные чипсы вонзились в пушистый ковер, словно булавки в пробковую доску. Огромное пятно – от пунша? пива? чего-то, о чем лучше не знать? – расплылось на нижней части светло-голубой шторы. С метрового кактуса свисал белый кружевной лифчик.

На софе, лицом вниз, в длинных шортах, лежал Бретт. Накрывшись фиолетовой льняной скатертью. Закари спал, развалившись на одном из обеденных стульев. На его запрокинутой назад голове сияла тиара из алюминиевой фольги. Дверь, ведущая в патио, была открыта, а на ковре разлилась огромная лужа.

ИИИ-ууу-ИИИ-ууу-ИИИ-ууу!

Телефон звонил все громче. Где-то рядом. Но где? На кухонном столе? На кухонном столе! Прямо между блюдцем с окурками и пустой бутылкой из-под шнапса! Я бросилась к нему.

– Алло?

– С днем рождения, Принцесса, – раздался папин голос. – Я тебя не разбудил?

– Разбудил? – спросила я с глухо колотящимся сердцем. – Конечно нет! Уже… – я посмотрела на часы, встроенные в микроволновку, – девять тридцать две.

– Это хорошо, потому что мы с Пенни едем к тебе!

Меня охватил ужас.

– То есть?..

Папа рассмеялся.

– Решили сделать тебе сюрприз ко дню рождения. Вообще-то, это была идея Пенни.

– Погоди, это правда?

– Конечно, правда! Сюрприз!

Меня затошнило, голова закружилась, и совсем не от того, что прошлым вечером я перепила шипучего пунша (я выпила его действительно много, очень много). Отцу нельзя сюда приезжать. Нет-нет-нет.

О боже. Я нарушила все его правила на сто десять процентов. Доказательства со всех сторон насмехались надо мной.

Это действительно происходит наяву? Не может быть! Я могу все потерять. Если после прошлой ночи у меня еще осталось что-то, что можно потерять. Я сделала шаг, и в ногу впилась крошка от чипсов. Ой!

Твою же мать.

– Как здорово, пап! – Я заставила себя сказать это вслух. – И… и где же вы сейчас? Самолет только что приземлился?

Пожалуйста, пусть они еще будут в аэропорту! Из Ла-Гуардии[1]1
  Ла-Гуардия – аэропорт в Нью-Йорке. Назван в честь одного из мэров Нью-Йорка, Фиорелло Ла Гуардия.


[Закрыть] им ехать как минимум час. За это время я успею привести дом в порядок. Найду штаны. Выброшу все бутылки, стаканы и окурки, смогу пропылесосить ковер и сниму лифчик с кактуса. И, возможно, Бретт и Закари…

– Нет, мы только что проехали Гринвич. Минут через двадцать будем в Уэстпорте.

Минут через двадцать?!

С дивана раздался стон. Бретт перевернулся на спину и произнес: «Черт, как холодно».

– Эйприл, у тебя там что, парень? – спросил папа.

Я взмахнула рукой, призывая Бретта заткнуться.

– Что? Нет! Конечно, нет! Это мама Ви слушает радио.

– Мы только что проехали загородный клуб Рок-Ридж. Похоже, едем быстрее, чем я думал. Будем у вас через пятнадцать минут. Жду не дождусь, когда увижу тебя, Принцесса.

– А я тебя, – с трудом выдавила я и нажала отбой. Закрыла глаза. Открыла.

В гостиной два полуголых парня. Один из них в короне.

В спальнях еще больше полуголых парней.

Пустые бутылки из-под алкоголя и смятые стаканчики.

И мамы Ви нет дома.

Это значит, что я – мертвая принцесса.

Пункт первый: наврали родителям

Три месяца назад

– Как ты смотришь на то, чтобы окончить старшую школу в Кливленде? – ни с того ни с сего спросил папа на рождественских каникулах, когда я училась в десятом классе[2]2
   В США в старшей школе учатся с девятого по двенадцатый класс.


[Закрыть].

Ладно. Возможно, не так уж и «ни с того ни с сего».

Три месяца, одна минута и тридцать секунд назад

– Эйприл, сядь, пожалуйста. Нам нужно серьезно поговорить.

Уже одно это могло подсказать: грядет нечто чрезвычайное. Но я тогда думала слишком о многом одновременно, чтобы правильно распознавать сигналы. Был вечер четверга, девять пятьдесят пять, и Марисса только что подбросила меня домой – за пять минут до наступления моего комендантского часа, который действует даже на Рождество и начинается в смехотворные десять часов. Я стояла перед холодильником, выбирая – виноград или яблоко? И одновременно размышляла, станет ли завтрашний вечер тем самым. Вечером, когда у нас с Ноа будет первый секс.

Я потянулась за яблоком. На самом деле мне хотелось шоколадного торта с помадкой. Но Пенни не ест нездоровую пищу, особенно ту, в которой содержится шоколад, и вероятность найти в нашем холодильнике шоколадный торт с помадкой столь же высока, как обнаружить на заднем дворе единорога.

А что касалось другой дилеммы… Той, из-за которой хотелось прыгнуть в кровать и спрятаться под одеялом… Что ж, время пришло. Я любила Ноа, он любил меня, и мы ждали достаточно долго. Мы собирались сделать это раньше, но мой брат Мэтью уехал только этим утром. Но сегодня Ноа пришлось пойти на вечеринку со своими родителями, а в субботу он уезжает в Палм-Бич. Значит, у нас остается только завтрашний день.

К тому же папу и Пенни пригласили на ужин в Хартфорд. Это в часе езды от Уэстпорта, и дом окажется в моем полном распоряжении с шести вечера до полуночи. Но секс ведь не займет шесть часов… Или займет?

Наверное, хватит и тридцати минут. Максимум. Ну или часа. Или трех минут.

Я чувствовала, что готова. М-м… В самом деле? Ну, я собиралась сказать Ноа, что это так. Убеждала себя, что готова заняться сексом с Ноа. С Ноа, у которого появлялись ямочки на щеках, когда он улыбался. С Ноа, который уже больше двух лет был моим парнем.

Я взяла яблоко, помыла и откусила большой кусок.

Может, это плохая идея – осуществить задуманное накануне его отъезда в Палм-Бич, где он проведет целую неделю? А что если на следующий день меня накроет паникой, а он будет на другом конце страны?

– С тебя капает, – сказала мне мачеха, взгляд которой перебегал с яблока на пол, выложенный белой плиткой, и обратно. – Очень прошу, возьми тарелку и сядь, ладно? – Пенни была одержима любовью к чистоте и везде таскала с собой дезинфицирующие салфетки, как другие таскают мобильники.

Я взяла тарелку и уселась за стол напротив них.

– В чем дело?

– Подложи салфетку, – сказала Пенни.

И тут папа спросил:

– Как ты смотришь на то, чтобы окончить старшую школу в Кливленде?

Мне показалось, что вопрос прозвучал на каком-то непонятном языке. Я вообще ничего не поняла. Я не собиралась в Кливленд. Я никогда не была в Кливленде. Так с чего бы мне ходить там в школу?

– Что?

Отец и Пенни переглянулись, а затем уставились на меня.

– У меня будет новая работа, – сказал папа.

В кухне внезапно стало ужасно жарко.

– У тебя уже есть работа, – медленно выговаривая слова, напомнила ему я. Он работал на один хедж-фонд[3]3
  Хедж-фонд – частный инвестиционный фонд.


[Закрыть] здесь, в Уэстпорте, штат Коннектикут.

– Та работа лучше. Очень высокооплачиваемая. Очень.

– Но… зачем тебе работать на двух работах? – Оглядываясь назад, я понимаю, что вела себя глупо. Но это они своими невероятными новостями вызвали сумятицу у меня в голове. Кливленд! Новая работа! Подложи салфетку!

– Я не собираюсь работать на двух работах, – с расстановкой ответил отец. – Поэтому увольняюсь из «Торсто» и устраиваюсь в «Кей-Эл-Джей» в Кливленде.

Мой разум отказывался переваривать полученную информацию.

– Ты переезжаешь в Кливленд?

– Мы переезжаем в Кливленд, – поправил папа и обвел рукой нас троих. Себя. Пенни. И меня.

Я подавилась куском яблока.

Что? В Кливленд? Нет. Нет-нет-нет. Ни за что. Я вцепилась в стул. Я не собираюсь никуда переезжать. Они не заставят меня подняться с этого места.

– Мы все вместе переезжаем в Кливленд, – подала голос Пенни. – Третьего января.

Девять дней. Они хотят, чтобы я переехала через девять дней? Погодите. Но ведь…

– Ты спрашивал, как я отнесусь к тому, чтобы окончить старшую школу в Кливленде. Ответ отрицательный: нет.

Папа и Пенни вновь переглянулись.

– Эйприл, – произнесла мачеха. – Мои родители уже подыскали тебе классную школу…

Она продолжала рассказывать, а паника схватила меня за горло и крепко сжала. Я не собираюсь в Кливленд. Не собираюсь бросать свою жизнь здесь. Оставлять Мариссу. Или Ви. Не собираюсь оставлять Ноа и уезжать из Уэстпорта в разгар предпоследнего учебного года. Ни за что. Этому не бывать.

– Спасибо, но нет, – выдавила я. Мой голос прозвучал пискляво и неестественно.

Пенни нервно засмеялась.

– Мы нашли очень милый дом в… – продолжала она.

Но я откусила еще кусок яблока и заставила себя не слушать ее. Ла-ла-ла-ла.

Если я не переехала из Уэстпорта в Париж вместе с мамой и Мэтью, то уж точно не собираюсь переезжать с ними в Кливленд. И почему именно Кливленд? Потому что там живут родители Пенни? Это все ради нее? У меня закружилась голова.

– …волшебно! Ты сможешь вовремя начать новый семестр…

– Я. Не. Собираюсь. Никуда. Уезжать, – отчеканила я.

Они снова уставились на меня, явно не зная, как реагировать. Пенни протянула руку и стала теребить уголок моей салфетки.

Я не могла уехать. Не могла, не могла. Перед глазами вдруг заплясали черные точки, пришлось несколько раз моргнуть, чтобы прогнать их. Должен же быть выход! Какая-нибудь лазейка.

– Я останусь здесь, – слова торопливо слетали с моих губ. – Ведь я могу остаться здесь, да?

Правильно. То, что надо. Пусть уезжают. А я останусь. Та-дам! Проблема решена.

– Ты абсолютно точно не можешь остаться здесь одна, – сказала Пенни.

Могу, могу, могу. Пожалуйста?

Папа подался вперед, поставил локти на стол и подпер ладонью подбородок.

– Мы собираемся сдавать дом, а когда ситуация на рынке недвижимости придет в норму, планируем продать его.

– Не сдавайте его! Или сдайте мне! Я остаюсь! – Не то чтобы у меня были деньги. Но это единственное, что пришло в голову.

– Ты не останешься здесь без нас, – заявила мачеха. – Это абсурд! Да и небезопасно.

Секундочку. У меня перехватило дыхание, на смену панике пришел гнев. Прищурившись, я посмотрела на своего отца-предателя.

– Вы поэтому в прошлом месяце ездили в Кливленд?

Он, слегка смутившись, кивнул.

– Я думала, вы навещали родителей Пенни. Почему ты не сказал, что ездил на собеседование? – Те выходные я провела в гостях у Мариссы, ни о чем не подозревая. Ла-ла-ла, вот такая я раззява.

И опять они с Пенни переглянулись.

– Мы не хотели, чтобы ты волновалась.

Ну да, мне ведь не нужно время, чтобы свыкнуться с такой новостью! Пусть лучше она обрушится на меня, как гром среди ясного неба.

– Все уже решено?

– Да, – ответил папа. – Вчера я подал заявление об увольнении.

Значит, Пенни, ее родители и компания, где работал отец, узнали обо всем раньше меня. Это именно то, что нужно, чтобы заставить дочь почувствовать себя важной. Интересно, Мэтью тоже знал? И мама знала?

– Эйприл, это чудесный город, – сказала Пенни, потирая руки так, словно мыла их под краном. – Мне там очень нравилось. И он весьма интересен в культурном отношении. Ты знаешь, что там находится Зал славы рок-н-ролла?

Меня вновь охватила паника.

– Я не могу переехать, – хватая ртом воздух, заявила я. – Просто не могу.

– Это из-за Ноа? – спросила Пенни.

– Нет, не из-за него. – Конечно, из-за Ноа. Ноа, который запустил в мою спальню пятьдесят воздушных шариков на мой шестнадцатый день рождения. Ноа, который помог мне перетащить чемоданы и кое-как заклеенные скотчем коробки из маминого дома в папин. Ноа – и его самые нежные руки на свете. Ноа, который называл меня лапочкой.

Но дело было не только в нем. Еще и в Мариссе, Ви, да и вообще, во всей моей жизни. Я не могла оставить всё и всех. Мы с папой были очень близки, но теперь у него есть Пенни, а мы с Пенни… Отношения у нас так себе. Она старалась найти общий язык со мной, я делала попытки найти общий язык с ней, папа пытался помочь нам обеим, но все это выглядело так, словно у каждого рация была настроена на другую частоту. Переехать с ними в Огайо означало для меня одиночество. Абсолютное одиночество.

– Ты познакомишься с кучей других парней, – сказала Пенни.

– Это не из-за Ноа, – повторила я громче, чтобы заглушить шум в голове. Что мне делать? Я не могу переехать в Кливленд через десять дней. Мне нужен план. Немедленно. Еще четыре секунды, и они соберут мой чемодан и утащат меня на другой конец страны. – У меня здесь друзья. У меня… – Что еще?! – Футбол. Школа.

Я хваталась за соломинку, но нужно было достучаться до них. Ведь у меня только недавно вновь появилось ощущение покоя. Я не могла просто взять и переехать. Вдох-выдох-вдох.

– Заведешь новых друзей. Да и футбольный сезон уже закончился, – сказала Пенни и протянула руку, чтобы ободряюще похлопать меня по плечу, но тут же отдернула. Видимо, передумала. – В следующем году сможешь играть в новой команде в Кливленде. И будешь поддерживать связь со всеми здешними друзьями.

Я не хотела поддерживать связь с Ноа и своими друзьями. Я ненавидела это. Я слишком хорошо знала, что это означает. Кстати, а Кливленд и Коннектикут в одном часовом поясе? И вообще, где именно находится Кливленд?

Черные точки вернулись, заплясали в уголках глаз. Если придется переехать в Кливленд, я буду каждое утро просыпаться, мечтая по-прежнему жить в Уэстпорте. Я буду каждое утро просыпаться в огромной черной дыре. Я не могу позволить, чтобы это произошло. Должен быть выход. Может, я могла бы остаться тут с кем-то? С Мариссой? Я села, выпрямив спину. Да! Наверное. Нет. Ее семья с радостью приняла бы меня, но у них действительно нет места. Марисса и так живет в одной комнате с сестрой. Да и я не смогу спать на раскладушке до конца учебного года.

Ноа? Ха. Да, я люблю его и отлично лажу с его родителями, братьями и сестрами, но не готова делить с ними ванную комнату.

Остается один вариант… Ви.

Погодите-ка. Точно!

– Я могу жить с Ви!

Да-да-да!

– Ты хочешь жить со своей подругой Вайолет? – спросил папа.

– Да! – воскликнула я. В моей груди расцвела надежда. – Я могу переехать к Ви.

– Ты не можешь жить с подругой, – сказала Пенни, и слово «подруга» прозвучало как «семья анаконд».

– Не с подругой, – поспешила объяснить я. – А с подругой и ее мамой.

Это могло бы сработать. На самом деле. Ви жила в классном доме на острове Миссиссога, в проливе Лонг-Айленд. Окна гостиной выходили прямо на воду.

– По-моему, не очень благоразумно переезжать в чужую семью, – сказал папа. – И сомневаюсь, что мама Ви согласится.

А по-моему не очень благоразумно – и уж точно несправедливо! – забирать меня из школы посреди учебного года.

– Мама Ви будет только за. В прошлом году Ви вызвалась принять у себя ученика по обмену (правда из этого ничего не вышло). Так вот, Сюзанн было пофигу.

Папины брови взлетели вверх.

– Ну, то есть, она была очень рада принять у себя гостя, – поспешила исправиться я. – К тому же их подвал уже переоборудован в спальню. Там даже есть отдельная ванная и все такое. Я ведь могу просто спросить для начала, да? А позже мы еще раз это обсудим? Мы же можем хотя бы рассмотреть эту возможность?

Пенни наморщила нос.

– Ты хочешь переехать в подвал? В подвалах холодно, там вечно сквозняки.

– Мне все равно. – Подвал в Уэстпорте лучше любой комнаты в Кливленде.

– Даже не знаю, – качая головой, сказала Пенни.

Я хотела сказать, что не ей решать, но промолчала и многозначительно посмотрела на папу, изо всех сил пытаясь выглядеть практичной и зрелой.

– Мне нет никакого смысла переезжать в Кливленд сейчас. До конца учебного года шесть месяцев. Позвольте мне закончить его здесь, в Хилсдейле. Мне нравится Хилсдейл. И мне будет хорошо у Ви. Она с радостью приютит меня, – медленно проговорила я.

Папа нахмурился.

– Пожалуйста? – сказала я.

– А что насчет следующего года? Разве Ви не в выпускном классе? – спросил он.

– Давайте сначала разберемся с этим. Если придется переехать в следующем году, то я перееду. – Хотя я не собиралась переезжать и через год. Но кто знает, что тогда будет. Когда-то я жила с родителями и братом на Окбрук-роуд, 32, а теперь все изменилось. – Кто знает? Может, вы возненавидите Кливленд и вернетесь обратно. А может, Ви останется здесь еще на год. – Ну да, конечно. У Ви были грандиозные планы, в том числе учеба где-нибудь подальше от Уэстпорта. – Почему бы нам не попробовать вариант с Ви хотя бы на эти полгода? Пожалуйста? – Последнее слово я уже выговаривала со слезами на глазах и подрагивающей нижней губой.

Папа и Пенни молчали.

Я не знала, чего ждать. И вообще-то сомневалась, что они позволят мне переехать к подруге. Я бы не позволила. Пауза затянулась, и я уже думала, что это конец.

– Думаю, мы можем обсудить это с мамой Вайолет, – наконец произнес папа.

Я вскочила со стула и бросилась его обнимать.

Небольшое осложнение 

В четверг вечером я оставила Ви несколько сообщений, но она так и не перезвонила. Наверняка тусила на какой-нибудь вечеринке. Мы евреи, так что для меня это был просто День, когда папа объявил о переезде, но весь остальной мир праздновал Рождество. Я не стала посвящать подругу в детали, только сказала, что мне нужно с ней поговорить.

Она позвонила в одиннадцать утра в пятницу.

– Все нормально? Я только что прослушала сообщения. Мама вчера брала мой телефон и не могла вспомнить, куда его положила.

Я рассказала ей все и стала ждать, затаив дыхание. А если Ви не захочет, чтобы я жила с ней?

– Конечно, ты можешь жить у меня! Мама не станет возражать! Я ни за что не позволю тебе переехать в Кливленд! Черта с два!

Я облегченно выдохнула.

– Мы будем соседками! – завизжала она.

Я бы сказала «соседками по комнате», но это звучало совсем по-детски. Так сказала бы любая девчонка. Но не Ви. Просто «соседки» звучало гораздо более солидно… А еще Ви ненавидела слово «девчонка». Она была настоящей женщиной. Пила вино, коротко и стильно стригла свои темные волосы, каждое утро занималась спортом, возглавляла редакцию школьной газеты и ежедневно читала «Нью-Йорк таймс». «Девчонки» такого не делают. Так что Ви была крутой.

Мы с ней ходили в один и тот же детский сад. В смешанную группу для трех– и четырехлеток. Наши матери тоже подружились, но со временем потеряли связь. А мы с Ви дружили все эти годы, хотя учились в разных классах и у нас были разные компании. Иногда мы пересекались – как в тот вечер, когда произошел Инцидент, а в остальное время каждая вращалась в своем кругу. Но мы не переставали дружить.

– Оторвемся по полной, – продолжала Ви.

Это уж точно. Потому что жизнь с Ви и Сюзанн будет совершенно не такой, как с папой и Пенни.

Давайте на секунду отвлечемся и сравним.

Все постели в нашем доме должны быть заправлены. Меня вежливо попросили подкладывать подушку под голову, если вдруг захочется откинуться на льняное изголовье кровати. А у Ви и ее мамы были водяные матрасы. И я никогда не видела постель Сюзанн заправленной. В их доме пахло корицей. В нашем – дезинфицирующими салфетками и моющими средствами. После Инцидента для меня установили комендантский час – с десяти часов вечера. А Сюзанн не считала нужным вводить подобные ограничения. Да и как бы она стала следить за их соблюдением? Ее выступления заканчивались в одиннадцать, и появлялась она дома не раньше часа ночи.

Еще одно различие между Сюзанн и папой: Сюзанн была импульсивной. Она могла неожиданно затеять ужин вскладчину или устроить киномарафон на всю ночь. Папа и Пенни планировали секс. По вторникам и субботам, в одиннадцать часов. К этому времени я старалась заснуть. Не то чтобы эти дни были отмечены в календаре, но я слышала песню Барри Манилоу на бесконечном повторе. Представляете себе… секс по расписанию? Что может быть менее романтичным?

Нет, мы с Ноа тоже планировали секс – сегодня вечером?! – но по совершенно другим причинам! Нам просто трудно было найти для этого место.

– Идеально, – продолжала Ви. – И ты даже не представляешь насколько. Маме предложили роль Мэри Поппинс в антрепризе, она уезжает на гастроли.

Я засмеялась.

– Твоя мама будет играть Мэри Поппинс?

– Да. Кстати, это действительно смешно.

– И как долго?

– Контракт на полгода. Гастроли начнутся в Чикаго, а через шесть недель они поедут по всей стране. Она обрадуется, что я буду жить не одна.

Обалдеть.

– Мы вдвоем… у тебя дома? – Вдвоем. В ее пляжном доме. Без родителей.

– Да, черт побери! Разве это не идеально?

– А твоя мама согласится оставить тебя одну?

– Дорогуша, сегодня нелегко найти работу, а мама не становится моложе и стройнее. Она уже на два размера больше, чем была. Если ей предлагают роль Мэри Поппинс и гастроли, она соглашается на роль Мэри Поппинс и гастроли.

Когда-то Сюзанн была бродвейской звездой средней величины. А потом один милый британец сделал ей ребенка и бросил ради симпатичной австралийки. Сюзанн переехала обратно в Уэстпорт, чтобы ее мама смогла помогать с маленькой Ви, и стала работать официанткой и играть в местном театре. Когда Ви пошла в старшую школу, Сюзанн снова стала брать роли в большом городе, хоть они были и не особо выдающимися. Получить главную роль стало для нее большой удачей, поэтому за Сюзанн стоило порадоваться. И я действительно радовалась. Вот только если она собирается играть Мэри Поппинс в Чикаго… то мне светит роль из «Отверженных» в Огайо.

Я упала спиной на кровать.

– Ви, папа не разрешит мне остаться с тобой, если твоей мамы не будет дома.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Почему не разрешит? – наконец спросила Ви.

– Потому что он твердо убежден, что родительский контроль необходим.

– Но нам было бы так здорово вместе!

– Очень здорово, – в отчаянии повторила я. – О боже, мне придется переехать в Огайо. – Черные точки вернулись. Я закрыла глаза ладонями. – Зачем папа разрушает всю мою жизнь? Чьи еще родители могут вот так взять и уехать в другой город?

– Мои.

Точно.

– Почему у нас не может быть нормальных родителей?

Снова пауза.

– Может, моей маме удастся уговорить твоего папу попробовать этот вариант.

– Ви, папа ни за что на свете не разрешит мне остаться только с тобой. Он не позволит, чтобы я жила в доме, где нет ответственного взрослого. И, мне кажется, это не совсем законно.

– Трудно назвать мою маму ответственной. Прошлым вечером у нас собралось человек тридцать актеров, они напились и горланили песни из мюзиклов.

– Если папа узнает, это точно нам не поможет. Я в заднице.

– Да ну, брось. Просто объясни ему, что тут нет ничего особенного. А мама сама позвонит ему, когда проснется.

– Уже одиннадцать.

– Она поздно легла. – Ви задумалась и протяжно выдохнула. – Да, похоже, что заставить наших родителей созвониться – не самая лучшая идея. Мама обязательно ляпнет что-нибудь не то. О! Вот что мы сделаем: я сама с ним поговорю.

– Ты не сможешь уговорить его, Ви. – Ви хороша, но не настолько. В прошлом году она, конечно, победила на школьном конкурсе по ораторскому искусству. Ее речь так и называлась «Как победить на конкурсе по ораторскому искусству». Ви была очень убедительной.

– А если он будет думать, что я – это моя мама?

– Извини, что? – У меня поджались пальцы на ногах.

– Он позвонит нам на домашний телефон. Подумает, что я – это она. А я скажу, что рада принять тебя у нас, и ни слова о гастролях.

Что?

– Мы просто не скажем ему?

– Вот именно. А чего он не знает, то и…

– Боже, это безумие. Я не смогу. – У меня участилось дыхание. Я была не из тех, кто способен на такие поступки.

– Тогда переезжай в Кливленд.

Но я не могла переехать в Кливленд. Только не сейчас. Не через восемь дней после предполагаемого секса с моим парнем. Не в середине учебного года. Не в этой жизни.

– Диктуй номер, – услышала я свой голос.

Инцидент 

Это случилось в десятом классе, в начале учебного года.

Я тогда еще не знала, какими крепкими могут быть коктейли с вином. Еще бы – на вкус они как газировка, но не успеешь моргнуть, как уже валяешься на песке, изображая русалку.

Мы с Ви, Мариссой и подругой Ви Джоанной напились на пляже Компо-Бич. Люси Майклс сняла нас на айфон и показала маме. А мама Люси оказалась новым школьным психологом. Миссис Майклс рассказала об этом нашим родителям и показала видео. А дальше было вот что:

Джоанна ходила в старшую школу Андерсен, поэтому для нее последствия были минимальными.

Марисса неделю провела под домашним арестом.

Мама Ви сказала: «Ну и что? Они же не сели потом за руль, так ведь?» Да, так. По домам нас развез Дин, друг Ви.

Ну а я? Меня заперли дома на две недели, а потом установили бесконечный комендантский час, и теперь я должна возвращаться домой к десяти вечера.

Ладно, ладно… Я была единственной, кто катался по песку и утверждал, что он русалка. И только я просила Дина остановиться, чтобы меня не вырвало в машине (папа не получил видео-доказательств этой пикантной сцены). И все это – шесть дней спустя после того, как я переехала жить к папе, что наверняка только усугубляло ситуацию.

Отец и Пенни долго совещались за закрытыми дверями и наконец решили, что каждый вечер, включая выходные, мне следует быть дома не позднее десяти часов, чтобы я не впуталась еще в какие-нибудь неприятности. Как будто неприятности случаются только после десяти вечера.

– Разве ты не понимаешь, как опасно девушке шататься по улицам пьяной? – качая головой, спросил папа. – Я думал, ты умнее.

– Умнее, – ответила я. – И я понимаю.

Лежа в постели, я подтянула колени к груди и попыталась исчезнуть. Папин голос был полон разочарования.

– Эйприл, я не понимаю, почему… Ты не вела себя так, пока жила с матерью. Во всяком случае, очень на это надеюсь.

– Не вела, – сказала я, и это было правдой. Я всегда вела себя хорошо. Конечно, я уже пробовала алкоголь, буквально несколько глотков. Но в тот поздний вечер на Компо-Бич я впервые напилась в стельку.

– Тогда почему сейчас?

Потому что это было весело? Пляж! Винные коктейли! Русалка! И еще я злилась на Ноа (из-за Случая с Корин) и хотела доказать, что могу круто отрываться и без него.

– Не знаю, – ответила я. – Извини, пап.

– Пенни считает, ты поступила так, потому что обиделась на маму из-за ее переезда.

Я покачала головой, так и не сумев придумать ответ на его вопрос.

Почему Люси Майклс заложила нас

Кто знает? Она всегда была сама по себе, таращилась на всех большими немигающими темно-синими глазами. Наблюдай за ней хоть целый урок – ее веки ни разу не дрогнут. Когда произошел Инцидент, она тоже училась в десятом классе, только вот Люси совсем недавно переехала в Уэстпорт, а я жила здесь с самого рождения.

Так что заложить нас в свою первую неделю учебы в Хилсдейле не назовешь хорошим способом завести себе друзей.

И снова про Кливленд

Мы с папой сидели на разных концах нашего замшевого дивана, и он набирал номер «Сюзанн».

Меня так и подмывало придвинуться поближе, чтобы услышать хоть немного из того, что будет говорить Ви, но я подумала: если услышу весь разговор, у меня может остановиться сердце.

– Здравствуй, Сюзанн, это Джейк Берман, отец Эйприл. Как дела? – прогрохотал в трубку папа.

У меня чуть не случился микроинфаркт, хотя я даже не слышала ответа Ви.

– Отлично, отлично, приятно слышать… – продолжал он. – Да, благодарю. А теперь я бы хотел обсудить переезд Эйприл…

Тут у меня начали дрожать руки, как будто я выпила очень много кофе. Не в силах остановить дрожь, я решила, что лучше совсем уйти из гостиной, чем выдать себя. Если папа заподозрит, что говорит с Ви, а не с Сюзанн, все будет кончено.

Я поспешила уйти на кухню и попыталась не слушать.

– Удобно ли это… – говорил папа.

Ла-ла-ла.

– У нее будут деньги на еду…

Это звучало многообещающе.

– Да, конечно, ответственность…

«Не слушай. Лучше походи туда-сюда», – сказала я сама себе. Да. Походить. Туда-сюда по кухне. Но не слишком громко. Казаться занятой. Очень занятой открыванием и закрыванием дверцы холодильника. Привет, холодильник. Привет, яблоки. Привет, виноград. Привет, обезжиренная моцарелла. А еще лучше вымыть руки. Заглушить звуки из гостиной. Я включила воду на полную мощность. Затем намылила и сполоснула ладони. И еще раз намылила и сполоснула. Трудно поверить, что я действительно делала это: врала отцу. Но ведь переехать к Ви – это правильное решение, да? А что если папа скажет «нет»? Когда я выключила воду, до меня не донеслось ни звука. Мне хотелось бегом кинуться в гостиную, но удалось сдержаться.

– Пап? – робко позвала я.

Нет ответа. О боже. Он догадался. Раскусил Ви. Мне конец. Мысленно подготовившись к худшему, я вошла в гостиную.

Папа что-то набирал на смартфоне, но перестал, как только заметил меня.

– Что ж, Принцесса… – Он говорил так, словно был слегка удивлен. – Похоже, ты можешь переехать к ним, если хочешь, и остаться до конца учебного года. Сюзанн сказала, что лучше всего писать ей по электронной почте, и я как раз отправляю ей свой адрес.

Она так сказала? И ты отправляешь?

– Она будет играть в постановке «Чикаго» этой весной. Обещала достать нам билеты, когда мы снова приедем в Уэстпорт.

– Как это мило с ее стороны, – пробормотала я.

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил папа.

Наши взгляды встретились, и тут я поняла, что это мне и ему придется оставаться на связи.

Ох.

Но я не могу переехать в Кливленд. Просто не могу, и все. Конечно, меня расстраивало то, что папа уезжает, но облегчение все-таки было сильнее. Я остаюсь!

– Да, – ответила я, разглядывая свои руки.

Правила

Я перечитала сообщение от Ноа: «Не могу дождаться вечера… Во сколько прийти?» – и только после этого ответила: «Не приходи. Увы, придется отложить. Да, опять. Жизнь – сплошной хаос. Давай поедем куда-нибудь, где поспокойнее? В «Бургер Палас»?»