Текст книги "Перфекционистки"

Сара Шепард
Перфкционистки

Sara Shepard

THE PERFECTIONISTS

Published by arrangement with Rights People, London.

Produced by Alloy Entertainment, LLC

Дизайн обложки Ольги Жуковой

Copyright © 2014 by Alloy Entertainment and Sara Shepard

© В. Максимова, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Пролог

Бэкон Хайтс, штат Вашингтон, во многом похож на обыкновенный зажиточный пригород: садовые качели тихо поскрипывают на вечернем ветерке, зеленеют ухоженные лужайки и все соседи знают друг друга. Однако этот пригород Сиэтла ни в коем случае нельзя назвать обыкновенным. В Бэконе мало быть хорошим, здесь нужно быть лучшим.

Совершенство идет рука об руку с давлением. Школьники здесь одни из самых сильных в стране, так что порой им просто необходимо слегка выпустить пар. К сожалению, пять девушек пока не знают о том, что пар может обжигать так же, как огонь.

И кто-то вот-вот сгорит.

Вечером в пятницу, на закате, машины подъезжали к огромной псевдоитальянской вилле Нолана Хотчкисса, которая стояла на полуострове с видом на озеро Вашингтон. В доме имелись кованые металлические ворота, круговая подъездная дорожка с мраморным фонтаном посередине, бесчисленные балконы, а за двухэтажным фасадным окном сверкала трехъярусная хрустальная люстра. Везде горел свет, внутри грохотали басы, с заднего двора доносились приветственные возгласы. Молодые люди с крепким алкоголем, похищенным из родительского бара, и бутылками вина в сумочках не спеша поднимались на парадное крыльцо и заходили внутрь. Звонить в дверь не было необходимости – мистера и миссис Хотчкисс не было дома.

Какая жалость! Они пропустили самую грандиозную вечеринку года.

Кейтлин Мартелл-Льюис в своих лучших прямых джинсах, зеленой рубашке-поло, зажигавшей янтарные искорки в ее глазах, и парусиновых туфлях Toms, вышла из кадиллака Escalade со своим парнем Джошем Фрайди и его друзьями по футболу – Эшером Коллинзом и Тимоти Берджессом. Джош, от которого уже попахивало пивом, выпитым для разминки, прикрыл рукой от солнца свои карие глаза и уставился на особняк.

– Офигенски крутое место.

Урсула Винтерс, отчаянно мечтавшая стать девушкой Тимоти – а еще она была самой опасной соперницей Кейтлин в футболе, – выбралась с заднего сиденья и одернула свободную блузу с рукавами «летучая мышь».

– У этого парня есть все и сразу.

– Кроме души, – процедила Кейтлин, ковыляя по лужайке и прихрамывая на свою все-еще-нывшую-от-футбольной-травмы лодыжку. В огромном холле с полом в шахматную клетку и широкой двойной лестницей компания невольно притихла. Джош покосился на Кейтлин.

– Чего? Я пошутила, – со смешком ответила она.

Дело в том, что, если вы осмелитесь сказать хоть слово против Нолана – или просто рискнете не прийти на его вечеринку, – вас навсегда вычеркнут из списка учеников средней школы Бэкон Хайтс, которых куда-либо приглашают. Однако у Нолана было столько же друзей, сколько и врагов, и сильнее всех его ненавидела Кейтлин. Ее сердце начинало биться быстрее при мысли об одном тайном деле, которое ей предстояло. Она гадала, на месте ли уже остальные.

В комнате было полно свечей и пышных красных подушек. Джулия Реддинг собрала своих поклонников в центре. Ее прямые и блестящие темно-рыжие волосы ровно лежали на спине. На ней было платье с открытыми плечами от Kate Spade и бежевые туфли на высоких каблуках, подчеркивавшие длинные изящные ноги. Одноклассники один за другим подходили к ней, чтобы похвалить ее платье, белоснежные зубы, восхитительные драгоценности и остроумное замечание, которое она сделала накануне на уроке английского. Поверьте, это было в порядке вещей – все любили Джулию. Она была самой популярной девочкой в школе.

Но вот Эшли Фергюсон, одиннадцатиклассница, которая недавно выкрасила волосы в тот же темно-рыжий оттенок, что у Джулии, остановилась перед ней с восхищенной улыбкой.

– Выглядишь сногсшибательно, – восторженно ахнула она, как и все остальные.

– Спасибо, – скромно ответила Джулия.

– Где ты взяла такое платье? – спросила Эшли.

Нисса Франкель, подруга Джулии, втиснулась между ними.

– А тебе зачем, Эшли? – грубо спросила она. – Собираешься купить такое же?

Джулия рассмеялась, а Нисса и Натали Хаума, ее вторая лучшая подруга, обменялись победным хлопком ладонями. Эшли стиснула зубы и отошла. Джулия прикусила губу, спрашивая себя, не слишком ли она жестока. Сегодня вечером ей хотелось быть жестокой только с одним человеком.

С Ноланом.

Тем временем Ава Джелали вместе со своим парнем Алексом Коэном стояла в доме Хотчкиссов на кухне из мрамора и отбеленного дуба и грызла морковную палочку, с вожделением разглядывая башню из капкейков, громоздившуюся возле подноса с овощами.

– Напомни, почему я снова решила сесть на диету?

– Потому что ты чокнутая? – Алекс лукаво приподнял брови.

Ава посмотрела на него с выражением «ну-ну» и откинула с глаз прямые иссиня-черные волосы. Она принадлежала к тому типу девушек, которым на уроках биологии неприятно даже смотреть на изображение человека в разрезе; ей была нестерпима мысль о том, что она внутри так же отвратительна и неопрятна.

Алекс провел большим пальцем по глазури и протянул руку к лицу Авы.

– М-м, вкуснятина…

Ава отстранилась.

– Убери сейчас же!

И тут же прыснула. Алекс переехал сюда в девятом классе. Он не был ни настолько популярен, ни настолько богат, как другие парни, зато он умел рассмешить Аву.

А в следующее мгновение она увидела в дверях того, чье появление мигом стерло улыбку с ее лица. Нолан Хотчкисс, хозяин вечеринки, разглядывал ее с почти хозяйской ухмылкой.

«Он заслужил то, что получит», – мрачно подумала Ава.

В саду за домом – там, где высокие расходящиеся в стороны галереи соединяли внутренние дворики друг с другом, где огромные деревья в кадках и длинная дорожка из сланцевых плит, заканчивавшаяся у самой воды, – Маккензи Райт подвернула джинсы, сняла кольца с пальцев ног и погрузила ступни в пейзажный бассейн[1]1
   Бассейн с эффектом бесконечной перспективы; борт бассейна не выступает из воды.


[Закрыть]. Там уже плавала куча народу, в том числе Клэр Колдуэлл, лучшая подруга Мак, и ее парень Блейк Страстек.

Блейк крутанул Клэр вокруг себя, переплел свои пальцы с ее.

– Эй, поосторожнее с моими пальчиками! – предупредила Клэр. – Это мой пропуск в Джульярд[2]2
   Джульярдская музыкальная школа, одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки, находится в Линкольн-центре, Нью-Йорк.


[Закрыть]!

Блейк посмотрел на Мак и сделал большие глаза. Мак отвернулась, как будто Блейк ей совершенно не нравился. Или, наоборот, нравился слишком сильно.

Затем распахнулась дверь в патио, и сам Нолан Хотчкисс, виновник торжества, вышел на лужайку с самодовольным выражением лица я-хозяин-вечеринки. Он подошел к двум парням, стукнул кулаком по их подставленным кулакам. Все трое посмотрели в сторону Мак и начали перешептываться.

Мак втянула живот, кожей чувствуя, как они разглядывают ее курносый нос, очки в темной хипстерской оправе и длинный шарф крупной вязки. Она знала, о чем они говорят. Ненависть к Нолану вновь вспыхнула в ней.

«Бип».

Экран ее телефона, лежавшего здесь же, на плитках перед бассейном, мигнул. Мак быстро прочитала сообщение от своей новой подруги Кейтлин Мартелл-Льюис.

«Пора».

Джулия и Ава получили такие же сообщения. Как роботы, они одновременно встали, извинились и направились к месту встречи. В холле на полу стояли пустые стаканы. К кухонной стене прилип расплющенный капкейк, в доме ощутимо попахивало травкой. Девушки собрались под лестницей и напряженно переглянулась.

Кейтлин откашлялась.

– Ну?

Ава, приоткрыв полные губы, посмотрела на свое отражение в гигантском зеркале. Кейтлин выпрямилась и сунула руку в сумочку. Там что-то негромко брякнуло. Мак порылась в своей сумке, проверяя, на месте ли фотокамера, которую она тайком взяла у мамы из стола.

И тут Джулия во все глаза уставилась на фигуру, появившуюся в дверном проеме. Это была Паркер Дюваль, ее лучшая подруга. Она пришла, как Джулия и мечтала. Паркер, как всегда, была одета в короткую джинсовую юбку, кружевные черные чулки и безразмерную толстовку с капюшоном. Завидев Джулию, она выглянула из-под капюшона, и широкая улыбка появилась на ее лице, озарив шрамы. Джулия едва сдержалась, чтобы не охнуть, ведь Паркер редко позволяла видеть свое лицо. Она тут же снова накинула капюшон и решительно направилась к девочкам.

Они огляделись по сторонам, чтобы убедиться, что никто за ними не подглядывает.

– Не могу поверить, что мы это делаем! – призналась Маккензи.

Кейтлин нахмурилась.

– Ты же не собираешься на попятный?

Мак энергично помотала головой.

– Нет, конечно.

– Вот и хорошо. – Кейтлин взглянула на остальных. – Ну что, все в деле?

Паркер кивнула. Джулия сказала «да». И Ава, поправив блеск на губах, тоже коротко и энергично кивнула.

Все пятеро дружно посмотрели на Нолана, расхаживавшего по гостиной. Он приветствовал гостей. Хлопал друзей по спине. Какой-то девушке, видимо новенькой, улыбнулся так очаровательно, что та изумленно распахнула глаза. И тут же шепнул на ухо другой девушке что-то такое, отчего ее лицо вытянулось.

Вот какой властью обладал над людьми Нолан Хотчкисс. Он был самым популярным парнем во всей школе – красивый, спортивный, обаятельный, председатель всех клубов и советов, в которых состоял. Его семья была самой богатой в городе – попробуйте проехать хоть милю, не прочитав фамилию Хотчкисс на одном из новых жилых комплексов, которые росли, как грибы после дождя, или перевернуть газетную страницу, не увидев, как мать Нолана, член сената штата, перерезает ленточку в новой пекарне, в детском саду, в общественном парке или библиотеке. Но и это еще не все. В Нолане было нечто… гипнотическое. Один взгляд, одна фраза, один приказ, одно язвительное замечание, одна стычка, одно публичное унижение – и вот вы уже у него под каблуком до конца ваших дней. Нравится вам это или нет, Нолан контролировал весь Бэкон. Однако как там говорится? «Абсолютная власть абсолютно развращает». Поэтому неудивительно, что наряду с теми, кто преклонялся перед Ноланом, были и те, кто его терпеть не мог. Кто хотел, чтобы он… чтобы его не стало, если называть вещи своими именами.

Девушки с улыбкой переглянулись.

– Значит, все путем, – сказала Ава, делая шаг в сторону Нолана. – Давайте же сделаем это.

Как всякая хорошая вечеринка, тусовка в доме Хотчкиссов затянулась до раннего утра. Нолан не был бы Ноланом, если бы не утряс все вопросы с копами, поэтому никто не заглядывал в дом, чтобы проверить, не распивают ли здесь спиртное, или хотя бы с требованием вести себя потише. Вскоре после полуночи в сети появилось несколько фотографий с вечеринки: две девушки целуются в гардеробной; первая школьная скромница опрокидывает стопку с груди звездного полузащитника; накурившийся парень криво улыбается, держа над головой капкейки, а хозяин вечеринки с лицом, размалеванным маркером, лежит в отключке наверху, на одном из кресел-мешков от Lovesac. Что ни говори, а Нолан умел отрываться по полной.

Гости уснули кто на садовом диване, кто в гамаке, висевшем между двумя деревьями в глубине участка, а кто и просто вповалку на полу. На несколько часов дом затих, глазурь на капкейках медленно застывала, вино из опрокинутой бутылки вытекло в раковину, енот деловито рылся в мусорных мешках на заднем дворе. Далеко не все проснулись, когда раздался крик одного из парней. И даже когда этот парень – одиннадцатиклассник по имени Миро – помчался вниз по лестнице и проорал в трубку диспетчеру службы 911 о том, что случилось, не все гости пошевелились.

И только когда «скорая» резко затормозила на подъездной дорожке, мигая проблесковыми маячками, светя фарами и треща рациями, все окончательно пробудились. Первое, что увидели гости, были вбегающие в дом врачи «скорой» в светоотражающих куртках. Миро указал им наверх. Ботинки прогрохотали по лестнице, а потом… потом те же люди отнесли кого-то вниз. Кого-то с лицом, расписанным маркером. Серого и обмякшего.

Врач сказал в рацию:

– Мужчина, восемнадцать лет, УДП.

«Это Нолан? – в ужасе шептали гости, в жесточайшем похмелье выбираясь из дома. – УДП?.. Умер до прибытия “скорой”?»

Уже в субботу вечером новость распространилась как лесной пожар. Хотчкиссы прервали деловую встречу в Лос-Анджелесе и вернулись, чтобы предпринять все, что только можно, но было уже поздно. Весь город знал, что Нолан Хотчкисс умер на собственной вечеринке. Предположительно, от переизбытка веселья.

Более мрачные слухи утверждали, что Нолан сделал это намеренно. Бэкон требователен к наследникам, и возможно, это наконец допекло даже золотого мальчика Нолана.

Когда в субботу утром Джулия узнала новости, у нее перехватило дыхание. Ава трижды хваталась за телефон, прежде чем заставила себя успокоиться. Мак долго смотрела в пустоту, а потом залилась тихими горькими слезами. А Кейтлин, так долго желавшая Нолану смерти, невольно пожалела его семью, хотя он разрушил ее собственную. А Паркер? Паркер пошла на пирс и уставилась в воду, спрятав лицо под капюшоном. Ее сердце тяжело билось в ожидании надвигающейся мигрени.

Потом они созвонились и долго и горячо шептались. Они ужасно себя чувствовали, но они были неглупыми девочками. Рассудительными девочками. Нолан Хотчкисс умер, диктатора средней школы Бэкон Хайтс больше нет. Значит, больше не будет слез. Не будет травли. Не будет вечного страха, что он расскажет их самые страшные секреты – ведь Нолан откуда-то слишком много знал. Ни одна живая душа не видела, как этой ночью они поднимались наверх следом за Ноланом, – они приняли для этого все меры. Никому и в голову не придет связать их с Ноланом.

Единственная проблема заключалась в том, что кое-кто их все-таки видел. Кто-то знал не только о том, что они сделали этой ночью, но гораздо, гораздо больше.

И собирался заставить их заплатить за это.

ПЯТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ

1

Солнечным утром в четверг Паркер Дюваль с трудом пробиралась через запруженные коридоры средней школы Бэкон Хайтс – школы, которая раздавала Макбуки как… ну, скажем, как яблоки, и кичилась высшим средним баллом в тестах на проверку академических способностей во всем штате Вашингтон. Белые буквы кричали с багровой растяжки под потолком:

ПОЗДРАВЛЯЕМ, СРЕДНЯЯ ШКОЛА БЭКОН!

ПО ДАННЫМ

«Ю.С.НЬЮС ЭНД УОРЛД РИПОРТ»

МЫ ПЯТЫЙ ГОД ПОДРЯД СТАНОВИМСЯ ЛУЧШЕЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛОЙ

НА ТИХООКЕАНСКОМ СЕВЕРО-ЗАПАДЕ!

ВПЕРЕД, РЫБА-МЕЧ!

«Да пошли вы!» – хотелось крикнуть Паркер, но она, понятное дело, ничего не крикнула; это было бы слишком даже для нее. Она окинула взглядом коридор. Стайка девушек в коротких теннисных юбках толпилась вокруг зеркала у шкафчиков, старательно поправляя блеск для губ на своих и без того безупречно накрашенных лицах. В нескольких шагах от них парень в рубашке с воротничком на пуговицах, сверкая белоснежной улыбкой, раздавал листовки к предстоящим выборам школьного самоуправления. Две девушки, выпорхнув из аудитории, прошли мимо Паркер. Одна из них говорила:

– Нет, я искренне надеюсь, что если эта роль не достанется мне, то ее получишь ты. Ты же такая талантливая!

Паркер молча закатила глаза. «Неужели вы не понимаете, что это вообще не важно?» Все вокруг только и делали, что добивались чего-нибудь или зубами выгрызали себе путь на вершину… и ради чего? Чтобы повысить свои шансы получить идеальную стипендию? Идеальную стажировку? Идеальный, идеальное, идеальные… Показуха, показуха, показуха!

Спору нет, когда-то Паркер тоже была такой. Не так давно она была популярной, энергичной и целеустремленной. У нее был триллион друзей в Фейсбуке и Инстаграме. Она устраивала опросы и голосования, в которых принимали участие все и каждый. Ее появление превращало заурядную вечеринку в событие. Ее всюду приглашали, звали во все клубы. Парни толпой таскались за ней и умоляли о свидании.

Но потом случилось это, и теперь Паркер, год назад сумевшая восстать из руин, каждый день надевала одну и ту же толстовку, пряча под капюшоном шрамы, изуродовавшие ее лицо. Она больше не ходила на вечеринки. Месяцами не заглядывала в Фейсбук, забыла о свиданиях и потеряла интерес к клубам. Ни одна живая душа больше не смотрела в ее сторону, когда она плелась по коридору. А если на нее все-таки смотрели, то только со страхом. «Не заговаривай с ней. Она как зачумленная. Ходячее напоминание о том, что может случиться с тобой, если ты перестанешь быть идеальной».

Паркер собиралась войти в кабинет киноведения, когда кто-то схватил ее за руку.

– Паркер! Ты что, забыла?!

Это была Джулия Реддинг, ее лучшая и единственная подруга. Она, как всегда, выглядела безупречно элегантной в своей накрахмаленной белой рубашке. Ее рыжевато-каштановые волосы сияли, но глаза округлились от беспокойства.

– Что я забыла? – проворчала Паркер, глубже натягивая капюшон на лицо.

– Сегодня же собрание. Обязательное!

Паркер молча уставилась на подругу. Можно подумать, в ее жизни осталось хоть что-то обязательное!..

– Пойдем! – Джулия потащила ее по коридору, и Паркер нехотя подчинилась. – Кстати, где ты была? – прошептала Джулия. – Я тебе два дня шлю сообщения! Ты заболела?

– Заболеешь тут, – проворчала Паркер. Большую часть недели она прогуляла. Просто не хотелось идти в школу, и все. Она не могла точно вспомнить, чем занималась все это время: ее кратковременная память в эти дни тоже бастовала. – Это заразно, так что лучше держись подальше.

Джулия наморщила носик.

– Ты опять курила? От тебя ужасно воняет!

Паркер закатила глаза. Иногда подруга проявляла чересчур много заботы. Паркер называла это «синдромом мамы-медведицы». Приходилось напоминать себе, что это очень мило, тем более что кроме Джулии никому на свете не было дела, жива она или нет. Джулия – единственное, что осталось от ее прошлой жизни, и теперь, когда Паркер ушла в тень, Джулия стала новой звездой Бэкона. Но нельзя сказать, что Паркер завидовала ее успеху. У Джулии имелись свои демоны, с которыми она вела войну, просто ее шрамы были внутри, а не снаружи.

Они прошли мимо Рэнди, обаятельного уборщика, который из кожи вон лез, поддерживая в школе идеальную чистоту. Подойдя к аудитории, Джулия распахнула тяжелую деревянную дверь. В огромном помещении народу было битком, но при этом царила зловещая тишина. Многие всхлипывали. Кто-то качал головой. Несколько девочек сидели, крепко обнявшись. Как только Паркер увидела на сцене огромный портрет Нолана, у нее закружилась голова. Под портретом красовались гигантские буквы RIP из живых цветов.

Паркер смотрела на Джулию, чувствуя, что ее обманули. Она надеялась, что прощание с Ноланом уже состоялось в один из тех дней, когда ее не было в школе.

– Я ухожу, – прошелестела она, пятясь к дверям.

Джулия схватила ее за руку.

– Пожалуйста, – горячо зашептала она. – Если ты не останешься… ну, ты же понимаешь? Это может показаться странным!

Паркер прикусила губу. Это верно. После того, что случилось на вечеринке у Нолана, она не должна была привлекать к себе внимание.

Паркер скользнула взглядом по рядам. Маккензи Райт и Кейтлин Мартелл-Льюис сидели впереди. Ава Джелали – с другой стороны прохода, неподвижно застыв рядом со своим парнем. Девушки подняли глаза и переглянулись с Джулией и Паркер. Как они ни старались, вид у всех был пришибленный. Вот странно. Паркер едва их знала, но чувствовала, будто связана с ними теперь до конца своих дней.

«Как бы ты это сделала? Если бы хотела его убить?»

Паркер поморщилась. Слова Авы, сказанные в тот день на киноведении, всплыли в ее памяти сами собой, будто Ава вдруг оказалась у нее за спиной и зашептала на ухо. Паркер снова покосилась на сцену. Мистер Обата, директор школы, листал слайды презентации. Здесь были фотографии разных лет – Нолан выигрывает чемпионат штата по лакроссу, Нолана выбирают королем бала, Нолан со своей свитой в столовой. Паркер тоже была в этой свите, в те времена они с Ноланом дружили. Кадры перемежались с изображениями таблеток. Видимо, по замыслу организаторов, это мероприятие должно было поддержать борьбу с наркотиками, поскольку все слухи сводились к тому, что Нолан случайно принял слишком много своего любимого оксиконтина[3]3
   Оксиконтин – сильный анальгетик, продается по рецепту. Вызывает привыкание.


[Закрыть].

А потом появилось самое интересное – фотография Нолана, которую Маккензи выложила в сеть сразу после вечеринки. Та самая, где у него все лицо исписано. Изображение было сильно размыто, но текст ниже – длинный абзац о том, каким чудовищем был Нолан, – нет. Выходит, на собрании хотят еще и осудить травлю, которой он якобы подвергся. Что было вдвойне смешно, поскольку сам Нолан Хотчкисс был непревзойденным мастером травли.

В голове Паркер мелькали воспоминания о Нолане. Вот она садится с ним в машину. Вот смеется над его грязными шуточками. Вот мчится вдоль берега, чтобы прогнать страх. Пьяный восторг от выпитой на двоих бутылки водки. А потом та последняя ночь, когда он подмешал ей оксиконтин в напиток. И сказал: «Круто, скажи? Это бесплатно. Мой тебе подарок».

Они дружили несколько лет, но после той ночи он больше ни разу не заговорил с ней. Делал вид, будто ее не существует. Хотя, между прочим, это он был во всем виноват! Если бы он не дал ей те таблетки, все было бы по-другому. Паркер осталась бы прежней. Невредимой. Красивой, полной жизни. Настоящей. Идеальной.

«Он этого заслуживает», – вспомнилось ей сказанное несколько дней назад. «Его все ненавидят. Просто слишком запуганы, чтобы это признать. Мы прославимся!»

Внезапно мир вокруг заколыхался. Боль раскаленным шипом пронзила лоб, ослепила, как вспышка молнии. Паркер попыталась пошевелиться, но мышцы свело судорогой. Глаза сами собой закрылись.

Джулия подтолкнула ее вперед.

– Идем, – прошептала она. – Мы должны сесть. Нужно вести себя, как обычно.

Новая волна боли ударила Паркер в голову. У нее подогнулись колени. После того происшествия ее преследовали мигрени, и она чувствовала приближение очередного приступа. Но она не могла позволить себе свалиться здесь. Только не в аудитории, не при всех.

Слабый стон сорвался с ее губ. Перед глазами все плыло, но она увидела тревогу на лице Джулии.

– О боже, – пробормотала та, догадавшись, что происходит. – Я не поняла, прости! Идем.

Джулия подняла ее, вывела из аудитории и потащила наверх, в билетную будку. Здесь пахло лимонным средством для мытья полов, в воздухе кружились пылинки. Окно кассы было заклеено афишами будущих мероприятий – мюзикла «Парни и куколки» и «Осеннего концерта» молодежного оркестра.

Здесь была даже театральная афиша с фотографией Паркер, когда она в десятом классе играла Джульетту.

Джулия усадила Паркер.

– Дыши, – тихо сказала она. – Тяжелый приступ, да?

– Все в порядке, – выдавила Паркер, вцепившись в свои светлые волосы. Она поморгала, в глазах немного прояснилось. Боль стихла, сменившись тупой ломотой, но в голове все смешалось.

– Ты уверена? – спросила Джулия, опускаясь перед ней на колени. – Может, позвать медсестру?

– Нет, – просипела Паркер. Она судорожно вздохнула. – Все в порядке. Просто голова болит.

Джулия порылась в сумочке и достала пузырек аспирина, который на всякий случай носила с собой. Она протянула Паркер две таблетки, и та проглотила их, не запивая и чувствуя, как они царапают горло.

Джулия терпеливо ждала, пока Паркер проглотит таблетки, потом с облегчением вздохнула.

– Ты не думала о том… чтобы поговорить с психотерапевтом?

– Не начинай! – отшатнулась Паркер.

– Я серьезно. – В глазах Джулии появилась мольба. – Паркер, твои мигрени становятся все сильнее, стресс тебе явно не на пользу. А из-за всей этой истории с Ноланом… короче, я просто волнуюсь за тебя.

– Никаких психотерапевтов. – Паркер решительно сложила руки на груди. Она представила, как выворачивает душу наизнанку перед незнакомым человеком, который молча разглядывает ее и спрашивает: «И что вы при этом чувствуете?» Как будто ему есть до этого дело!

– Ну, я недавно говорила с одним… о своей матери, – Джулия опустила глаза.

Паркер вскинула голову.

– Что? Когда?

– На прошлой неделе. Я собиралась тебе сказать, но тут как раз случилось все это, и… – Она осеклась.

Паркер посмотрела Джулии в глаза. Она выглядела такой воодушевленной… Паркер понимала, как тяжело ее лучшей подруге смириться с тем, что Паркер стала после совсем не такой, какой была до. А ведь Джулия – это все, что у нее осталось. Она не хотела ее огорчать.

– Ладно, – проворчала Паркер. – Только не расстраивайся, если я сбегу через десять минут после начала сеанса.

– Договорились! – Джулия улыбнулась с искренней благодарностью. – Но ты не сбежишь! Я уверена, он сможет тебе помочь.

Паркер встала и направилась к двери. Ей вдруг отчаянно захотелось закурить.

Она прошла через парковку к тому месту, которое называла Рощей – несколько деревьев, которые они с Ноланом обнаружили в десятом классе и превратили в тайный пункт скорой курительной помощи. Здесь всегда пахло свежим дождем и древесными соками. Здесь, под сенью ветвей, Паркер могла быть самой собой – злой Паркер, чокнутой Паркер и даже истерзанной и сломленной Паркер. Какой угодно. Сюда никто больше не приходил.

Она вытащила сигарету, жадно прикурила. Как только никотин попал в кровь, ее настигло еще одно воспоминание. Когда Нолан выпил на той вечеринке, он посмотрел на нее. По-настоящему посмотрел, впервые после того происшествия. И сказал только одно: «Я всегда знал, что ты чокнутая на всю голову сучка».

Паркер заставила себя открыть глаза. «Нет», приказала она себе. Нет, она больше не провалится в этот кошмар. Не станет оживлять события прошлой недели. Она будет жить дальше и забудет обо всем.

– Приветик.

Паркер подняла глаза. На краю рощи стоял учитель киноведения, мистер Грейнджер. Он был одним из тех крутых, стильных молодых преподавателей, которые прекрасно разбираются в современной музыке, делают вид, что ничего не видели, когда ученики на уроке перекидываются записками, и рассказывают, как во время зарубежного семестра, проведенного в Париже, пили абсент и флиртовали с танцовщицами бурлеск-шоу. Грейнджер открыл в школе клуб фотографии и учил делать черно-белые фотографии в стиле ретро, и почти все старшеклассницы сразу туда записались.

Злоба мурашками забегала по коже Паркер. Откуда он узнал про это место? Впрочем, у нее были и другие причины злиться на Грейнджера. Ведь это он тогда заставил их смотреть этот чертов фильм! Это он потом разбил их на группы. И это он задал вопрос: «Оправдано ли убийство, если убитый действительно заслуживает смерти?»

И вот теперь Грейнджер подошел ближе и, как ни странно, тоже достал сигарету.

– Я и не знал, что ты куришь, – как ни в чем не бывало сказал он, затягиваясь.

Паркер тоже затянулась. Она не понимала, шутит он или нет – вообще-то, у нее на лице было написано, что она заядлая курильщица.

– Мне пора, – грубо сказала она, бросила окурок в траву и растоптала его. Сегодня даже в Роще все было не так! А в довершение всего она снова почувствовала приближение мигрени.

Может быть, подумала Паркер, психотерапевт все-таки поможет?.. Научит, как стереть все эти воспоминания. Возможно, устроит какой-нибудь сеанс гипноза, и она наконец перестанет чувствовать? Может быть, он ее вылечит?

А может быть, произнес тихий голос у нее в голове, то, что она сделала с Ноланом, как раз доказывает обратное – она испорчена настолько, что уже не подлежит восстановлению.