Текст книги "Милые обманщицы"

1. Апельсины, персики и лайм – господи, спасай!

– Кто-то наконец купил дом ДиЛаурентисов, – сказала мама Эмили Филдс. Была суббота, и миссис Филдс, водрузив на нос бифокальные очки, разбиралась со счетами за кухонным столом.

Эмили почувствовала, как ванильная кола, которую она пила, ударила в нос пузырьками.

– Кажется, туда въехала девушка твоего возраста, – продолжала миссис Филдс. – Я как раз собиралась занести ей сегодня эту корзину. Может, ты вместо меня сходишь? – Она показала на упакованного в целлофан монстра на кухонном островке.

– О боже, мама, нет, – застонала Эмили. В прошлом году мама Эмили, учительница начальной школы, вышла на пенсию и с тех пор стала неофициальным агентом «Велкам Вагон»[9]9
  Организация, помогающая иммигрантам или переселенцам устроиться на новом месте; сотрудники организации рассказывают новоприбывшим о районе, вручают подарки, образцы товаров, продающихся в местных магазинах.


[Закрыть] Роузвуда, штат Пенсильвания. Она собирала всякую всячину – сухофрукты, какие-то резиновые уплотнители для банок, керамических цыплят (мама Эмили была помешана на цыплятах), путеводители по местным гостиницам и кучу другого барахла, – и упаковывала все это в большую плетеную корзину, которую вручала новоселам. Она была типичной провинциальной домохозяйкой, только без внедорожника. Миссис Филдс считала, что эти показушные вездеходы только бензин жрут, поэтому предпочитала «ах-какой-практичный» универсал «Вольво».

Миссис Филдс встала и подошла к Эмили, пробежав пальцами по выбеленным хлоркой бассейна волосам дочери.

– Тебя это очень расстроит, если ты туда сходишь, милая? Может быть, мне лучше отправить Кэролайн?

Эмили взглянула на свою сестру Кэролайн, которая была на год ее старше. Та уютно развалилась в кресле «Лей-зи-бой»[10]10
  «Лей-зи-бой» – товарный знак раскладного кресла производства одноименной компании (La-Z-Boy Inc.), г. Монро, шт. Мичиган. Первое кресло такого типа появилось в 1928 году.


[Закрыть] и смотрела сериал «Доктор Фил». Эмили покачала головой.

– Нет, не надо. Я сама отнесу.

Конечно, Эмили иногда скулила, а порой и закатывала глаза. Но, по правде говоря, если мама о чем-то просила, она старалась не перечить. Эмили была почти круглой отличницей, четырехкратной чемпионкой штата по баттерфляю и гиперпослушной дочерью. Соблюдать правила и выполнять чужие просьбы – это было для нее в порядке вещей.

К тому же в глубине души ей хотелось найти повод снова побывать в доме Элисон. Роузвуд, казалось, уже забыл о том, что три года, два месяца и двенадцать дней назад исчезла Эли, чего нельзя было сказать про Эмили. Даже спустя столько времени она не могла без слез рассматривать выпускной альбом седьмого класса и каждый раз, когда открывала его, еле сдерживала слезы. Иногда, в дождливые дни, Эмили перечитывала записки от Эли, которые хранила под кроватью в обувной коробке «Адидас». Она даже сохранила пару вельветовых брюк от «Ситизенс», которые Эли дала ей поносить, и они так и висели на деревянной вешалке в шкафу, хотя давно уже стали малы. Последние несколько лет одинокой жизни в Роузвуде она только и мечтала о том, чтобы найти еще одну такую подругу, как Эли, но, наверное, эта мечта несбыточная. Пусть Эли не была идеальной, но при всех недостатках ее трудно было заменить.

Эмили встала из-за стола и схватила ключи от «Вольво» с крючка у телефона.

– Я скоро вернусь, – крикнула она, закрывая за собой входную дверь.

* * *

Первое, что она увидела, когда подъехала к бывшему дому Элисон – особняку в викторианском стиле, который возвышался в самом конце зеленой улицы, – была огромная куча хлама на обочине и большой плакат рядом: «БЕСПЛАТНО!» Прищурившись, она разглядела знакомые вещи и среди них – старое, обитое белым вельветом кресло из спальни Эли. ДиЛаурентисы съехали отсюда месяцев девять назад. Видимо, кое-что из прежней обстановки они решили оставить.

Она припарковала «Вольво» позади гигантского фургона транспортной компании «Бекинс» и вышла из машины.

– Спокойно, – прошептала она, стараясь сдержать дрожь в нижней губе. Под креслом валялись стопки пыльных книг, связанных веревкой. Эмили наклонилась и рассмотрела корешки. «Красный знак мужества». «Принц и нищий». Она вспомнила, как читала их в седьмом классе и как на уроках мистера Пирса они обсуждали символизм, метафоры и развязку. Там было еще много книг вперемешку со старыми тетрадями. Рядом с книгами стояли подписанные коробки: «ОДЕЖДА ЭЛИСОН» и «СТАРЫЕ ЗАПИСИ ЭЛИСОН». Из ящика торчала сине-красная лента. Эмили потянула за кончик. Это оказалась ее медаль по плаванию из шестого класса, которую она оставила в доме Элисон, когда они придумывали игру под названием «Олимпийские секс-богини».

– Хочешь это взять?

Эмили резко выпрямилась. Перед ней стояла высокая худенькая темнокожая девушка с копной растрепанных вьющихся волос цвета черного шоколада. Девушка была в желтой майке на лямках, из-под которых выглядывали оранжево-зеленые бретельки лифчика. Эмили подумала, что, кажется, у нее дома есть такой же. Это был бюстгальтер от «Викториа’с Сикрет» с рисунком в виде крошечных апельсинов, персиков и лаймов на чашечках.

Медаль по плаванию выскользнула из ее рук и со стуком упала на землю.

– Мм, нет, – сказала Эмили и нагнулась, чтобы поднять ее.

– Ты можешь брать все, что захочешь. Видишь объявление?

– Нет, правда, все в порядке.

Девушка протянула ей руку.

– Майя Сен-Жермен. Только что переехала сюда.

– Я… – Слова застряли у нее в горле. – Я Эмили, – наконец выдавила она из себя и пожала руку Майе. Наверное, это выглядело официально – Эмили не была уверена, что когда-нибудь пожимала руку девушке. Она почувствовала легкую слабость. Может, съела слишком мало медовых хлопьев с орехами на завтрак?

Майя кивнула на гору барахла:

– Поверишь, все это дерьмо было в моей новой комнате? Мне пришлось самой выгребать. Ужас.

– Да, все это принадлежало Элисон, – чуть ли не шепотом произнесла Эмили.

Майя наклонилась, чтобы рассмотреть некоторые книги в мягких обложках, и, выпрямившись, поправила сползшую лямку.

– Она что, твоя подруга?

Эмили помолчала. Майя говорила о ней в настоящем времени. Может быть, не слышала об исчезновении Эли?

– М-м, была. Когда-то. Как и все девчонки, что жили здесь, по соседству, – объяснила Эмили, опуская подробности похищения или убийства или еще чего-то, что невозможно было себе представить. – В седьмом классе. Сейчас я уже в одиннадцатом. – Учебный год в дневной школе Роузвуда начинался после этих выходных. Так же, как и занятия в бассейне, которые подразумевали ежедневные трехчасовые тренировки. Эмили даже думать об этом не хотелось.

– Я тоже буду учиться в Роузвуде! – усмехнулась Майя. Она плюхнулась в старое вельветовое кресло Элисон, и пружины жалобно скрипнули. – Всю дорогу мои родители только и говорили о том, как мне повезло, что я буду учиться в дневной школе Роузвуда, которую не сравнить с моей бывшей, в Калифорнии. Еще бы, у вас ведь наверняка нет мексиканской кухни, верно? Я имею в виду, хорошей мексиканской кухни, вроде калифорнийской мексиканской. У нас в школьном кафе всегда была… ммм… такая вкуснятина. Теперь, наверное, придется привыкать к «Тако Белл». Хотя от их гордитас[11]11
  Гордитас, или гордита, – пирожок из кукурузной муки с начинкой из сыра, мяса или другими начинками. Мексиканцы употребляют гордитас на обед с различными соусами.


[Закрыть] меня блевать тянет.

– О! – Эмили улыбнулась. Эта девушка определенно любила поговорить. – Да, от такой еды может и стошнить.

Майя выпрыгнула из кресла.

– Наверное, моя просьба покажется тебе наглой, ведь мы только что познакомились, но не поможешь ли перетащить эти коробки в мою комнату? – Она указала на несколько ящиков, оставшихся в кузове грузовика.

Эмили округлила глаза. Зайти в бывшую комнату Элисон? Но наверное, было бы невежливо отказать девушке, не так ли?

– М-м, конечно, – дрожащим голосом произнесла она.

В холле по-прежнему пахло мылом «Дав» и ароматическими смесями, как во времена, когда здесь жили ДиЛаурентисы. Эмили остановилась в дверях и ждала, пока Майя подскажет, куда идти дальше, хотя знала, что и с завязанными глазами сможет найти бывшую комнату Эли на втором этаже. Все кругом было заставлено коробками, а из кухни залаяли две худые итальянские борзые.

– Не обращай на них внимания, – сказала Майя, поднимаясь по лестнице в свою комнату и толкая дверь бедром, обтянутым махровой тканью спортивных брюк.

Вау, здесь ничего не изменилось, – подумала Эмили, заходя в комнату подруги. Хотя на самом деле все выглядело по-другому: Майя переставила двуспальную кровать в другой угол, на письменном столе теперь красовался огромный монитор с плоским экраном, и на стенах были развешаны постеры, за которыми даже не видно было обоев в мелкий цветочек. Но что-то прежнее осталось, как будто дух Элисон еще витал здесь. Эмили почувствовала легкое головокружение и прислонилась к стене, чтобы не упасть.

– Поставь куда-нибудь, – сказала Майя. Эмили взяла себя в руки, поставила коробку в изножье кровати и огляделась по сторонам.

– Мне нравятся твои постеры, – сказала она, разглядывая портреты M. I. A.[12]12
  Матханги «Майа» Арулпрагасам (1975 г. р.), более известная как M.I.A., – британская певица и автор песен тамильского происхождения, которая также продюсирует записи других исполнителей, снимает видеоклипы и выступает в роли художника и дизайнера.


[Закрыть], Black Eyed Peas[13]13
  Американская хип-хоп группа из Лос-Анджелеса.


[Закрыть], Гвен Стефани в форме чирлидера. – Обожаю Гвен, – добавила она.

– Да, – сказала Майя. – Мой парень без ума от нее. Его зовут Джастин. Он из Сан-Франциско, как и я.

– О. У меня тоже есть парень, – сказала Эмили. – Его зовут Бен.

– Да? – Майя села на кровать. – И какой он?

Эмили попыталась вызвать в воображении образ Бена, своего бойфренда, с которым встречалась вот уже четыре месяца. В последний раз они виделись два дня назад, когда смотрели фильм «Doom»[14]14
  «Doom» (англ. «Doom» – «рок», «гибель», «участь», «судьба»; название не переводилось при прокате в России) – экранизация игры Doom от компании id Software.


[Закрыть] на DVD у нее дома. Разумеется, мама Эмили находилась в соседней комнате и время от времени заглядывала к ним, спрашивая, не нужно ли чего. Раньше они были просто хорошими друзьями, вместе занимались плаванием. Товарищи по команде настойчиво призывали их встречаться, так они и сделали.

– Он клёвый парень.

– Так почему же ты больше не дружишь с девушкой, которая жила здесь? – спросила Майя.

Эмили заправила за уши тусклые волосы. Вау. Выходит, Майя действительно ничего не знала о судьбе Элисон. Если бы Эмили начала рассказывать про Эли, то наверняка разревелась бы, что могло показаться странным. Ведь она была едва знакома с этой Майей.

– Я как-то отдалилась от своих старых подруг. Думаю, мы все очень изменились.

Это было слишком мягко сказано. Если вспомнить лучших подруг Эмили, то Спенсер превзошла саму себя в своем стремлении к совершенству; семья Арии вдруг переехала в Исландию той же осенью, сразу после исчезновения Эли; а туповатая, но милая Ханна стала совсем не туповатой и не милой, превратившись в настоящую стерву. Ханна и ее нынешняя лучшая подруга Мона Вондервол преобразились до неузнаваемости за лето между восьмым и девятым классами. Мама Эмили недавно видела Ханну в гастрономе «Вава» и сказала, что Ханна выглядела «потаскушкой похлеще Пэрис Хилтон». Эмили никогда прежде не слышала слова потаскушка из уст своей матери.

– Я знаю, как это бывает, когда люди отдаляются друг от друга, – сказала Майя, подпрыгивая на кровати. – Знаешь, как с моим парнем? Он ужасно боится, что я его брошу, и из-за этого мы с ним как будто на разных берегах. Он как большой ребенок.

– Мы с моим парнем в одной команде по плаванию, так что видимся часто, – ответила Эмили, выискивая глазами, куда бы присесть. Может быть, слишком часто, подумала она.

– Ты пловчиха? – спросила Майя. Она оглядела Эмили с головы до ног, отчего Эмили слегка смутилась. – Готова поспорить, что классная. У тебя шикарные плечи.

– О, я, право, не знаю. – Эмили покраснела и прислонилась к белому деревянному столу Майи.

– Да ладно, не скромничай! – Майя улыбнулась. – Но… хотя ты заядлая спортсменка, это же не значит, что ты убьешь меня, если я покурю травку?

– Что, прямо сейчас? – У Эмили глаза на лоб полезли. – А как же твои родители?

– Они уехали за продуктами. А мой брат… он где-то здесь, но ему все равно. – Майя полезла под матрац и вытащила оттуда жестяную баночку. Она приоткрыла окно, возле которого стояла ее кровать, достала косячок и закурила. Дым потянулся во двор, окутывая туманным облачком рослый дуб.

Майя протянула ей сигарету.

– Хочешь затянуться?

Эмили никогда в жизни не курила травку – ей всегда казалось, что родители непременно узнают об этом, учуют запах от волос, или заставят помочиться в баночку, или еще как-то догадаются. Но Майя выглядела так сексуально, когда оторвала сигарету от своих искрящихся вишневым блеском губ, что Эмили тоже захотелось быть секси.

– Хм, ладно. – Эмили подсела к Майе и взяла у нее косячок. Их руки соприкоснулись, и они встретились глазами. У Майи они были зеленые, с оттенком желтизны, как у кошки. У Эмили задрожала рука. Она нервничала, но все-таки взяла сигарету в рот и слегка затянулась, как если бы пила ванильную колу через соломинку.

Но на вкус это была вовсе не ванильная кола. Ей показалось, что она втянула в себя целую банку гнилых специй. Эмили по-стариковски закашлялась.

– Ух ты, – сказала Майя, забирая у нее сигарету. – Первый раз?

Эмили не могла дышать и лишь покачала головой, жадно заглатывая воздух. Из груди вырывался хрип, но наконец она почувствовала, что легкие ожили. Когда Майя повернула руку, Эмили увидела длинный белый шрам, тянувшийся вдоль запястья. Ни фига себе. На ее смуглой коже он выглядел как змея-альбинос. Боже, кажется, она уже заторчала.

Вдруг раздался громкий лязг. Эмили вздрогнула. Резкий металлический звук повторился.

– Что это? – прохрипела она.

Майя сделала очередную затяжку и покачала головой.

– Рабочие. Мы здесь всего один день, а мои родители уже затеяли ремонт. – Она усмехнулась. – Ты так испугалась, будто подумала, что это копы нагрянули. Никогда не была в участке?

– Нет! – Эмили расхохоталась; настолько нелепой казалась эта идея.

Майя улыбнулась и выдохнула.

– Мне надо идти, – просипела Эмили.

Maйя сникла.

– Почему?

Эмили сползла с кровати.

– Я сказала маме, что загляну к вам всего на минутку. Но мы ведь увидимся в школе во вторник.

– Круто, – сказала Майя. – Может, покажешь мне окрестности?

Эмили улыбнулась:

– Конечно.

Майя, тоже с улыбкой, помахала ей на прощание тремя свободными пальцами.

– Найдешь выход?

– Думаю, да. – Напоследок Эмили обвела взглядом комнату Эли – нет, Майи – и сбежала вниз по такой знакомой лестнице.

И только когда Эмили вышла на свежий воздух, прошла мимо скарба Элисон, выброшенного на обочину, и села в родительскую машину, она увидела корзину «Велкам Вагон» на заднем сиденье. К черту ее, подумала она, втискивая корзину между старым креслом Эли и коробками с книгами. Кому нужен путеводитель по гостиницам Роузвуда? Майя уже живет здесь.

И Эмили вдруг обрадовалась этому.

2. Так поступают исландские (и финские) девушки

– О боже, деревья. Наконец-то я вижу толстые деревья.

Микеланджело, пятнадцатилетний брат Арии Монтгомери, высунул голову из окна семейного «Мицубиши Аутбек», подражая золотистому ретриверу. Ария и Майк и их родители, Элла и Байрон – они предпочитали, чтобы дети называли их по имени, – ехали домой из международного аэропорта Филадельфии. Они только что прилетели из Рейкьявика. Отец Арии – профессор истории искусств, и семья провела последние два года в Исландии, где он помогал проводить исследования для документального телефильма о скандинавском искусстве. Теперь, когда они вернулись на родную землю, Майк не мог налюбоваться сельскими пейзажами Пенсильвании. Буквально все вокруг приводило его в восторг. Каменное здание гостиницы 1700-х годов, где продавали причудливые керамические вазы; черные коровы, которые тупо глазели на их автомобиль из-за деревянного придорожного забора; торговый комплекс в деревенском новоанглийском стиле, выросший на пустыре за время их отсутствия; даже замызганная кофейня «Данкин Донатс», которой было уже четверть века.

– Боже, мне не терпится выпить «Кулата»![15]15
  Coolata (англ.) – вид кофе, который продают в «Данкин Донатс».


[Закрыть] – захныкал Майк.

Ария застонала. Майку было тоскливо и одиноко в Исландии – он говорил, что все исландцы «гомики, которые ездят на голубых лошадках», – зато Ария расцвела. Новый старт был просто необходим ей тогда, поэтому она больше всех обрадовалась, когда отец объявил, что семья переезжает. Это было осенью, вскоре после того, как пропала Элисон. Закадычные подруги стали чужими, и в ее жизни осталась только школа с надоевшими одноклассниками.

Еще перед отъездом в Европу Ария замечала, как заинтересованно поглядывают на нее мальчишки, но потом отводят взгляд в сторону. У Арии была точеная фигурка балерины, прямые черные волосы и пухлые губы, и она знала, что красива. Ей постоянно об этом говорили, но почему же тогда ей не с кем пойти на вечеринку? В последний раз, когда они со Спенсер выбрались на тусовку – в то лето, когда исчезла Эли, – Спенсер сказала Арии, что у нее не будет отбоя от ухажеров, если она хотя бы попытается вписаться в компанию.

Но Ария не знала, как вписаться. Родители вбили ей в голову, что она особенная и нельзя ходить стадом, а надо оставаться самой собой. Беда в том, что Ария не очень хорошо понимала, кто такая Ария. С одиннадцати лет она уже успела примерить на себя немало образов – была и панком, и эстеткой, и звездой немого кино, а незадолго до отъезда пыталась походить на роузвудскую амазонку, которая скачет верхом, носит рубашки поло, щеголяет с огромной спортивной сумкой – короче, стала девушкой во вкусе роузвудских парней, но полной противоположностью настоящей Арии. К счастью, они переехали спустя пару недель после той катастрофы, и в Исландии всё, всё, решительно всё изменилось.

Ария пошла в восьмой класс, когда ее отец получил приглашение на работу в Исландии, и семья сразу принялась паковать вещи. Ария подозревала, что столь поспешный отъезд связан с тайной отца, которую знали только она и Элисон ДиЛаурентис. Как только самолет на Рейкьявик оторвался от земли, она поклялась больше не думать об этом, и уже через несколько месяцев Роузвуд стал далеким воспоминанием. Родители, казалось, снова почувствовали себя молодоженами, и даже ее безнадежно провинциальный брат заговорил по-исландски и по-французски. И Ария влюблялась… не раз, чего уж там.

Но что, если парни Роузвуда не примут новую Арию с ее закидонами? Исландские ребята – богатые, светские, очаровательные – сразу потянулись к ней. Вскоре после переезда она познакомилась с парнем по имени Холбьорн. Ему было семнадцать, он подрабатывал диджеем, у него было три пони и обалденная мускулатура, какой она еще не видывала. Он предложил ей съездить посмотреть исландские гейзеры, и, когда прямо перед ними из-под земли забил горячий фонтан, окутывая их облаком пара, он поцеловал ее. После Холбьорна появился Ларс, который любил играть с ее старой верной Хрюшей – той, что была советчицей в любви, – и водил ее на лучшие ночные танцевальные вечеринки в портовый клуб. В Исландии она ощущала себя очаровательной и сексуальной. Там она стала исландской Арией, лучшей до сей поры. Она нашла свой стиль – богемно-хипстерский – с многослойной одеждой, высокими сапогами на шнуровке, джинсами от «Эй-пи-си»[16]16
  Культовый парижский элегантный бренд APC – «Atelier de Production et de Crеation» (творение и производство одежды); основан в 1951 году дизайнером Жаном Туиту в сотрудничестве с дизайнером Лондонской недели моды Джессикой Огден.


[Закрыть], которые приобрела в Париже, – читала французских философов, путешествовала по всей Европе на поездах компании «Юрейл», прихватив с собой лишь старомодную карту и смену нижнего белья.

Но теперь улочки и дома Роузвуда, мелькающие за окном автомобиля, напоминали ей о прошлом, которое она хотела забыть. Вот закусочная «Ферраз Чизстейкс», где они с девчонками торчали по полдня, когда учились в средней школе. Вот выложенный камнем забор загородного клуба – ее родители не были его членами, но она заходила туда со Спенсер и однажды, набравшись смелости, подошла к объекту своей страсти, Ноэлю Кану, и пригласила его на мороженое. Разумеется, получила от ворот поворот.

А вот и солнечная, обсаженная деревьями улица, где когда-то жила Элисон ДиЛаурентис. Когда автомобиль остановился на светофоре у перекрестка, Ария присмотрелась и увидела дом Эли – второй с угла. На обочине была свалена куча мусора, но в остальном дом выглядел тихим и пустым. Ей было больно на него смотреть, и она прикрыла глаза рукой. В Исландии она порой начисто забывала про Эли, про их секреты и все, что случилось. И вот прошло всего десять минут, как она вернулась в Роузвуд, но уже как будто слышала голос Эли за каждым поворотом и видела отражение ее лица в эркере каждого дома. Ария вжалась в сиденье, стараясь сдержать слезы.

Они проехали еще несколько улиц и наконец подкатили к своему старому дому – красновато-коричневой коробке в стиле постмодерн с единственным квадратным окном прямо по центру фасада. Сплошное разочарование после их светло-голубого исландского таунхауса на берегу моря. Ария зашла в дом следом за родителями, и они тотчас разбрелись по комнатам. Майку уже кто-то звонил, и Ария, оставшись одна, взмахнула руками, поднимая в воздух тучи пыли.

– Мам! – Майк прибежал с улицы. – Я только что говорил с Чедом, и он сказал, что сегодня первая тренировка по лакроссу[17]17
  Канадская национальная игра индейского происхождения, распространенная и на востоке США. В игре участвуют две команды: игроки при помощи палки с сетью на конце должны поймать тяжелый резиновый мяч и забросить его в ворота соперника.


[Закрыть].

– Лакросс? – Элла вышла из столовой. – Прямо сейчас?

– Да, – сказал Майк. – Я пойду! – Он взлетел по кованой железной лестнице в свою бывшую комнату.

– Ария, дорогая? – Голос матери заставил ее повернуться. – Ты не сможешь отвезти его?

Ария усмехнулась:

– Ты серьезно, мам? У меня же нет водительских прав.

– И что? Ты же ездила в Рейкьявике. Поле для лакросса всего в паре километров, разве нет? В худшем случае собьешь корову. Просто подождешь его, пока он отстреляется.

Ария задумалась. В голосе матери звучала усталость. Она расслышала, как отец хлопает дверцами шкафчиков на кухне и что-то бурчит себе под нос. Будут ли ее родители любить друг друга здесь так же, как в Исландии? Или все вернется на круги своя?

– Хорошо, отвезу, – пробормотала Ария. Она бросила свои сумки на лестничную площадку, схватила ключи от машины и, выбежав из дома, скользнула на водительское сиденье.

Брат, поразительно быстро переодевшийся в спортивную форму, уселся рядом. Он лихо заехал кулаком в сетку на конце своей палки и ехидно улыбнулся сестре:

– Рада, что вернулась?

Ария только вздохнула в ответ. Майк словно прилепился к стеклу и всю дорогу выкрикивал: «Вон дом Калеба! Смотри, они сломали пандус для скейта!» или «Коровьи лепешки пахнут все так же!» Она едва притормозила у тренировочного поля с аккуратным газоном, как Майк уже открыл дверцу и чуть ли не кубарем выскочил из машины.

Ария откинулась на спинку сиденья, устремила взгляд сквозь стеклянную крышу и глубоко вздохнула.

– В восторге, – пробормотала она, отвечая на вопрос брата. Огромный воздушный шар безмятежно плыл по чистому небу. Они всегда так радовались, когда видели их, но сегодня она закрыла один глаз и, прицелившись, выстрелила в шар из воображаемого пистолета.

Компания парней в белых футболках «Найк», мешковатых шортах и белых бейсболках, надетых козырьком назад, медленно шла мимо в сторону раздевалки. Что она говорила? Все ребята в Роузвуде словно сделаны под копирку. Ария заморгала, не веря глазам своим. На одном из них была такая же футболка «Найк» с логотипом университета Пенсильвании, как у Ноэля Кана, по которому она сохла в восьмом классе. Она прищурилась, вглядываясь в черные волнистые волосы парня. Постой-ка. Неужели это… он? О боже! Так и есть. Ария удивилась, что он до сих пор носит ту же футболку, что и в тринадцать лет. Наверное, он надевал ее на удачу – да мало ли у спортсменов глупых предрассудков?

Ноэль озадаченно уставился на нее, подошел к машине и постучал в окошко. Она опустила стекло.

– Ты – та девчонка, что уехала на Северный полюс. Ария, верно? Подруга Эли? – спросил Ноэль.

Ария почувствовала, как сердце ухнуло вниз.

– Хм, – только и произнесла она.

– Не, чувак. – Джеймс Фрид, еще один секс-символ роузвудской школы, нарисовался у него за спиной. – Она не на Северный полюс уезжала, а в Финляндию. Ну, знаешь, откуда родом топ-модель Светлана. Та, что похожа на Ханну?

Ария почесала затылок. Ханна? В смысле Ханна Марин?

Раздался свисток, и Ноэль просунул руку в окошко и коснулся плеча Арии.

– Останешься, посмотришь тренировку, Финляндия?

– Э-э… ja, – ответила Ария.

– Это что, финская секс-бурчалка? – усмехнулся Джеймс.

Ария закатила глаза. Она была почти уверена, что ja по-фински означает да, но эти ребята вряд ли знали такие тонкости.

– Идите, резвитесь со своими мячиками. – Она улыбнулась устало.

Парни подтолкнули друг друга локтями и побежали, размахивая клюшками для лакросса. Ария смотрела им вслед. Как странно. Впервые в жизни она кокетничала с парнем в Роузвуде – тем более с Ноэлем, – и в душе ничего не дрогнуло.

Сквозь деревья она различила шпиль часовни на территории гуманитарного колледжа Холлис, где преподавал ее отец. Ария вспомнила, что там же, на центральной улице, был бар «Снукерс». Она выпрямилась на сиденье и посмотрела на часы. Половина третьего. Может, повезет, и бар будет открыт. Она бы успела выпить кружку пива, а то и две, чтобы поднять себе настроение.

Да, и, может быть, после пива парни Роузвуда покажутся ей более привлекательными.

* * *

Если в рейкьявикских барах пахло свежесваренным лагером[18]18
  Вид светлого пива.


[Закрыть], старым деревом и французскими сигаретами, в «Снукерсе» воняло тухлятиной, хот-догами и потом. «Снукерс», как и все остальное в Роузвуде, пробуждал воспоминания: как-то вечером в пятницу Элисон ДиЛаурентис подбила Арию на спор зайти в бар и заказать коктейль «Кричащий оргазм». Ария отстояла в очереди за мальчишками из подготовительной школы и, когда вышибала у двери не пустил ее внутрь, воскликнула: «Но мне нужен кричащий оргазм!» Когда до нее дошло, что она сказала, ей захотелось провалиться сквозь землю. Она бросилась обратно к своим подругам, которые прятались за машиной на парковке. Все хохотали до икоты.

– «Амстел», – коротко бросила она бармену, заходя в стеклянные двери бара – очевидно, в субботу, в половину третьего пополудни, необходимости в вышибалах не было. Бармен вопросительно поднял глаза, но все-таки поставил перед ней пинту[19]19
  1 американская жидкая пинта = 0,473 литра.


[Закрыть] пива и отвернулся. Ария сделала большой глоток. Пиво оказалось пресное и водянистое на вкус. Она выплюнула его обратно в стакан.

– Все в порядке?

Ария повернула голову. Через три табуретки от нее сидел парень с взъерошенными блондинистыми волосами и глазами цвета голубого льда, как у сибирской хаски. В руках он держал низкий бокал с каким-то напитком.

Ария нахмурилась:

– Да, я уже забыла, какое здесь пиво. Два года прожила в Европе. Там пиво определенно лучше.

– В Европе? – Парень улыбнулся. У него была очень милая улыбка. – А в какой стране?

Ария улыбнулась в ответ.

– В Исландии.

Его глаза вспыхнули.

– Однажды я останавливался на несколько дней в Рейкьявике по пути в Амстердам. Там еще была такая грандиозная вечеринка в гавани.

Ария обхватила обеими руками высокий стакан с пивом.

– Да, – сказала она с улыбкой, – там закатывают лучшие вечеринки.

– А северное сияние видела?

– Конечно, – ответила Ария. – И полуночное солнце. Мы летом устраивали такие крутые дискотеки… с лучшей музыкой. – Она посмотрела на его бокал. – Ты что пьешь?

– Виски, – сказал он, уже подавая знак бармену. – Хочешь?

Она кивнула. Парень передвинулся и оказался рядом с ней. У него были красивые руки с длинными пальцами и неровно обрезанными ногтями. На лацкане его вельветового пиджака был приколот значок-пуговица с надписью: «УМНЫЕ ЖЕНЩИНЫ ГОЛОСУЮТ!»

– Так ты жила в Исландии? – Он снова улыбнулся. – Наверное, по одногодичной программе обучения?[20]20
  Имеется в виду одногодичная программа обучения для иностранных студентов младших курсов университетов.


[Закрыть]

– М-м… нет, – сказала Ария. Бармен поставил перед ней бокал с виски. Она лихо глотнула, как если бы это было пиво. В горле и груди разом занялся пожар. – Я была в Исландии, потому что…

Она вовремя спохватилась и прикусила язык.

– Да, по одногодичной программе… – Пусть думает что хочет.

– Круто. – Он кивнул. – А где до этого жила?

Она пожала плечами.

– М-м… здесь, в Роузвуде. – Она улыбнулась и быстро добавила: – Но там мне нравилось гораздо больше.

Он понимающе кивнул.

– Я вообще впал в депрессию, когда вернулся в Штаты после Амстердама.

– А я ревела всю дорогу до дома, – призналась Ария, впервые после возвращения почувствовав себя самой собой – обновленной, раскованной исландской Арией. Мало того что она говорила с умным и симпатичным парнем о Европе, так он еще был, пожалуй, единственным человеком в Роузвуде, кто не знал ее как Арию со странностями из роузвудской школы, подружку местной красотки, пропавшей без вести. – Так ты учишься здесь? – спросила она.

– Уже отучился. – Он вытер рот салфеткой и закурил «Кэмел». Предложил и ей сигарету из пачки, но она отказалась. – Теперь буду преподавать.

Ария сделала еще глоток и поняла, что виски кончилось. Ничего себе, махнула.

– Я бы тоже хотела преподавать. Когда закончу учебу. Или стану драматургом. Буду писать пьесы.

– Да? Пьесы? А какая у тебя кафедра?

– Хм, английская литература. – Бармен поставил перед ней новую порцию виски.

– Это как раз то, что я преподаю! – воскликнул парень. И в следующее мгновение его рука легла ей на коленку. От удивления Ария вздрогнула, едва не опрокинув свой бокал. Он тотчас убрал руку. Она покраснела.

– Извини, – немного смущенно произнес он. – Кстати, меня зовут Эзра.

– Ария. – Собственное имя вдруг показалось ей смешным. Она хихикнула, и ее качнуло.

– Ух ты. – Эзра успел подхватить ее под руку.

После третьего скотча Ария и Эзра уже выяснили, что они оба знакомы со старым моряком-барменом из бара «Борг» в Рейкьявике, их обоих приятно клонило в сон после купания в горячих минеральных источниках голубой лагуны, и им на самом деле нравится, как пахнет тухлыми яйцами геотермальная серная вода. С каждым мгновением голубые глаза Эзры становились все ярче. Арию так и подмывало спросить, есть ли у него девушка. Она чувствовала, как разливается в ней тепло, и была почти уверена, что это не только от виски.

– Кажется, мне надо пройти в ванную комнату, – слегка заплетающимся языком произнесла Ария.

Эзра улыбнулся.

– Мне можно с тобой?

Считай, ответил на вопрос о девушке.

– Я хотел сказать, э-э… – Он потер затылок. – Я не слишком поторопился? – спросил он, взглянув на нее из-под нахмуренных бровей.

В голове у нее шумело, мысли путались. Секс с первым встречным – это было не для нее, по крайней мере в Америке. Но разве не она говорила, что хочет быть исландской Арией?

Она встала, взяла его за руку и повела за собой. Они не отрывали друг от друга глаз. Пол в туалете был завален обрывками бумаги, а пахло еще хуже, чем в баре, но Ария ничего не замечала. Когда Эзра поднял ее и усадил на раковину и ее ноги обвились вокруг его талии, она ощущала только его запах – смесь виски, корицы и пота, – и не было для нее запаха слаще.

Как бы сказали в Финляндии или где там еще – ja-ja.