Текст книги "Накануне"

Накануне
Саша Чекалов

© Саша Чекалов, 2023

ISBN 978-5-4483-1326-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

2015

Чужие

Что нам делать, когда доделала,

всё, что дóлжно, сама земля

и от дерева, глянь, до дерева

зеленея, плодится тля?

Нет больших дел – займёмся малыми,

несводимые полюса:

на рассвете – любые алыми

людям кажутся паруса.

Да, но мы-то – на лёгком катере —

прямо к рифме… ах, нет же, стоп!

…На рассвете ли, на закате ли…

В небо пальцем, а новость – в топ.

…Хором ахнет и встанет óбщина…

и – все выплачет очи мать…

Что нам делать, когда всё кончено?

Начинать.

Тай-тай…

«Тай-тай, налетай…», —

будто в детстве, несётся

опять со двора – и, судьбой опалён,

не в силах ты, множитель пятен на солнце,

разрушить наш… Китеж?

Ну да, Вавилон.

Играет листва в невесомой оправе

омытого дождиком летнего дня;

лекарство – примешивается к отраве

и… мало-помалу, но лечит меня.

Под солнцем – и мысли мороженым тают,

и ветер надежды крепчает, поди,

и птицами дети играть налетают,

а ты… «Не играй. На колени пади

и просто поплачь, – ничего, полегчает

от искренности!»… Как бы выход нарыв,

крот щурится… думая: «Ветер крепчает», —

а это…

всего лишь прорвался нарыв…

Полработы

Полработы не стоит показывать никому:

ни канву, ни наброски… ни главное, ни кайму…

Всё равно, в безразличии к внешнему лоску, ты

всё на тряпки порвёшь – и нарежешься в лоскуты —

или нет, будешь трезвым сидеть и ломать в руках

корешок фолианта… себя выражать в рывках, —

расточать потихоньку… по слову, по букве, по

чайной ложке – как нам завещал ещё Эдгар По

(помнишь это: колодец и маятник? жук – и клад?)

Мир – оклад, а икона – лишь ты: неумыт, патлат.

…Говоришь, настоящий индеец? Даёшь потлач!

Вопрошаешь, куда же всё делось?

Ну что ж, поплачь…

Но сквозь слёзы, сквозь годы – пожалуйста, впереди,

не одни только ножницы с ветошью разгляди,

а – конечную стадию (шаг и – мгновенье, стой!)…

Ибо что этот мир – без заветной работы той.

Обморок

Основу бросив,

и утóк,

и важные дела,

желая в тайне хоть чуток

душевного тепла,

гуляла дама по траве —

ногами чирк и чирк,

с повязанной на голове

банданой «Superchick».

Навстречу —

правильный пацан

примерно лет восьми;

он говорит: «Я сделал сам,

пожалуйста, возьми…

Ну что же ты?

Бери, он твой», —

и ей даёт…

венок!

и тут земля у дамы той

уходит из-под ног…

Дóма

…За окном – тоже дом:

как «Титаник», его корма…

и зелень никнет…

Моя девочка правит статью про собачьи корма,

ну! – будто книг нет

про военную тайну, про алые паруса…

А у кого-то

скоро встреча на Пушке: уже через полчаса!

…А эта рвота

разведданных о том, что не хуже смогли б и мы

(и уже кормим),

снова лезет из нета, из самой его глубины…

Вырванный с корнем

из контекста, и мира, и времени Третий Рим.

…Нет, не играем,

мы всерьёз синим пламенем оцепенело горим…

под самым раем.

2016

Моб

зов бездны… бывшие призы

в помойной луже отразив,

я чую: и её призыв,

и – мой призыв:

опять состав, опять перрон,

мульты гражданских оборон,

кресты ворон… «а ну-ка стой!»

…салют культёй…

во глубине [«захлопни рот!»]

не золотых, но тоже рот

я необыкновенно крот

я – адски крот!

завис начальничком над ней

в застывшей пене простыней…

но сквозь мечты – культы всех вуд

меня зовут!

я знаю, нам не по пути,

но ведь не смыться, не уйти…

зовут – на смéрть

[«опять?! ну вот…»]

не на живот,

а тут – альков… и ты… и я

лгу влажной толще одеял,

что скроюсь, ужасом сочась…

что – вот, сейчас…

зароюсь?

ах, наоборот:

отрину гнёт пустых пород;

вперёд и вверх (как будто стерх)

уйду в народ…

шоб, утонув в его пластах,

услышать это трах-тах-тах

и – брюхо вывалив {«на, рэжь!»} —

увидеть флеш…

«какой-то треш»? захлопни пасть.

…тут в омут главное упасть,

а там – хоть чайником зовись! —

вперёд… и ввысь…

Адский труд

Тебе кажется, время то ставит препоны, то

вдруг подастся —

и рушишься в бездну, не зная броду?

Так и есть… Проникая всё дальше в неясно что —

то одну, то другую проходим насквозь породу.

То базальт, то песчаник… то туф, то опять базальт…

То вдруг холод пещер, то от мантии – волны жара…

Нам обнять бы друг дружку скорее (к чему базлáть!) —

но ведь будто на разных концах мы земного шара.

Всё копаемся, будто в песочницах:

ты в своей,

я – в своей… Воля-волюшка! Наглая, как синица,

прямо в руки ты просишься: «Вот я! Хватай скорей!»…

А покой – он журавль…

Он действительно только снится.

Терриконы всё выше, а шахты всё глубже, но —

ближе стать не дано…

И попробуй тут разберись-ка…

А безвременье —

тоже отдушиной снабжено:

чтоб любой беспородный пернатый дышал без риска.

Китайский салат

Уценённый китайский салат

я купил лишь затем, чтобы сдачу

положить на мобилу (иначе

скоро в минусе буду)…

На лад

постепенно дела с редактурой

ощутимо идут… ибо долг —

он на мне, как на псе поводок! —

и плачý я:

своею натурой…

Вот, сижу

(пропищала мобила) —

и мечтаю о том, чтобы было

милой счастье!

и чтобы был рад

сам я тоже… Не всё же пропало?

(Не хочу, чтоб она покупала

уценённый китайский халат!)

М-да, намерений куча… И горя

я не знаю: любое – благое!

Где ты лучше и чище найдёшь?!

…Снова дырки заделаю в крыше…

Щели крашены ржавчиной рыжей…

За окном – собирается дождь…

Север

Живу, как ненец, сердце теша, ну…

Не в том, понятно, смысле, что такой-де

я местный будда, вклада в тишину

стесняющийся в… допустим, Койде

(но в тундру – ни ногой без тесака…

но езжу, общим пользуясь упадком,

на стареньком «Буране» – из АК

фигачить по полярным куропаткам), —

не то, не то (хотя и у меня

порой лоснится рожа шибко жирно),

а просто… вот, безвременье, звеня,

раскинулось, и чувствуешь: да, жив, но

уж больно как-то жалко и чуднó

на фоне тьмы, оскалом херувима

сияющей: мол, Таня плачет, но —

ведь даже гибель ненепоправима.

И веришь каждый раз: сия зима…

да, собственно, неведомо, сия ли,

но – точно изживёт себя сама

на фоне этих северных сияний!

Поскольку планка слишком высока,

не прыгнуть… но – с достоинством усесться,

раз нет исхода

(кроме тесака,

уставленного в собственное сердце).

2016

Птичьи трели

О, фраза: «Утро добрым не бывает»!

Какая же в ней бездна слепоты!

…А вспомни, если ночью снег повалит,

в какой тиши рассвет встречаешь ты!

А летний дождик, в духоту желанный

(но на заре – как выпивший мужлан,

разбудит град)…

Где логика жила, мы:

галчонок и сорокопут-жулан —

вспорхнём, не помня о вечерней грусти

и тяжести сердечной… Нет оков

помимо снов!

И тащат главный груз те

несчастные, все сорок сороков

вериг, —

им явно страх:

«Не удержу ведь!» —

мешает жить…

А чувство-шалопут —

знай не даёт уму себя обжулить

и… мечется.

Свободное от пут.

Инкогнита

Столько мущинок и жёнок

в сумме равны нулю…

Милый мой медвежонок,

нет, я не так люблю!

Ты для меня – не нечто

нужное, чтоб комплект

был, и не мусор мечт, а…

Видишь ли, много лет

плыл я, нуждаясь остро

в индии новой, что ль…

Глядь, одинокий остров.

…Шепчет прибой: «Постой!»…

Шлюпка уткнулась в берег…

Тихо. Без маяты —

и без чужих америк…

Вот кто такая ты.

…Вот я уже теряю

выучку, скепсис, ум…

и – привыкаю к раю,

где и не надо сумм:

каждый росток – как чудо,

каждая гроздь – семья…

каждый мой сон – отсюда!

Вот что такое… я.

На-ка, нюня!

Вольно гуляет ветер,

слава лихой поре.

Лучшая вещь на свете

битвы —

что во дворе!

Взад и вперёд ватагу

снова влечёт игра!

Дети идут в атаку,

дети кричат ура…

Взрослым давно слабó так.

С кучей… уже внучат! —

взрослые все в заботах,

чаще они молчат…

или бурчат:

«Уймись ты!

…Время такое, что

празднуют пессимисты

в нашем-то шапито:

стали вдруг все их мысли,

все их дурные сны —

явью…

О компромиссе

думать бы мы должны!

…Отдых не вечен летний:

взрослой бедой, мальчиш,

пахнет…

Совершеннолетний?

Там-то и покричишь…»

Что с них возьмёшь, ослабших!

Яд уже в уши влит…

Пшик? Но любого ослá пшик

с лёгкостью впечатлит! —

плюс на устах, поймите,

гнусной поры печать…

«Ну его, этот митинг!»

…Дети.

Пора кормить их…

Чтобы… не отвечать.

Солнце

Солнце моё, я до четырёх не спал:

что-то всё время мешало,

а ночь – хоть плачь,

зря выкипала, в зарю выпуская пар…

Мне так хотелось увидеть во сне тот матч,

что накануне смотрели…

Удары – «бум-мм!» —

эхом в ушах отдаются…

Сейчас, вот-вот

нервы, не выдержав, лопнут под рёв трибун!

…Перевернулся, однако же, на живот,

и… тут из тайного сонного вещмешка

речка полезла… то заводи тихий зал

с балом подводным, то пение ручейка…

Будто меня на рыбалку приятель взял:

с мясом от будня с трудом оторвал, браня

(всё это он!

я тут, собственно, ни при чём!)…

Будто наркоз… и очнулся.

Остаток дня…

Солнце зависло звенящим в тиши мячом.

Алые росы

Я рождён через 26 лет после алых рос…

По контрасту народ будто сердцем тогда пророс

в облака, в щебетание птиц… и в пароль «я свой»…

да, но главное —

в чистое небо над головой!

Был за это на каждом застолье отдельный тост

(не за то, чтобы хрен был могуч, а бумажник толст, —

нет! за дни без кошмаров! за счастье: тебе и мне!

да… но главное-то – за Уверенность в каждом дне)…

Как же вышло, что всё вы забыли, и стар, и млад,

и – черкáя в реестрах историй, земель, наград,

прославляете тех, кто на суд и расправу скор…

да Величие

(чтоб ему в яму осинов кол!)

?!

Как же вышло, что я – через 71 год

после той жуткой бойни —

боюсь тех же самых орд??

Тех же самых…

но только теперь это – я, и ты,

и

ещё легион узурпаторов Правоты…

И проплаченный тролль на мирý продолжает ржать,

и ворчит Дима Львович: мол, поздно! не избежать! —

и душа вся продрогла: от сердца до самых пят…

и лишь 86% спокойно спят.

Я рождён не для этого бреда… но вот нагрет

самый воздух вокруг! —

то есть мир обречён на бред.

…Те же люди вокруг, та же почва… и тот же лёд.

И осиновый кол за побегом побег даёт.

2016

Газетный лист

Не шелохнётся лист газетный на кровати,

когда на нём я вновь накрою свой обед:

пяток идей – и чай, добытый в автомате…

«But is it quite enough for Genius?» —

«You bet.»

…Ночь, улица, – стучу по клавишам, – аптека…

Фонарь вот упустил – но вставлю, не беда.

А Джиниус-то всё ж удобней Лоджитека, —

и скроллинг так хорош, что можно без вреда

для чувства и ума всё промотать за вечер:

старушку в шушуне и облако в штанах,

космическую тьму и холод человечий, —

охота бы нашлась! – а я… аскет? монах?

О нет, поэт и всё. Не думаю о прозе.

Мой холодильник пуст, мой вечер тих и мглист.

И бьётся мысль о лёд, как рыбка на морозе,

но больше нет идей! —

и лишь газетный лист…

Небо над Южным Бутово

«Небо над Южным Бутово – просто блеск.

Даже какие-то звёзды видны…

А вы

смотрите ли иногда, будто волки в лес,

кормленные – да на этот конец Москвы? —

где облака высоки и шаги легки,

а вокруг люди, от будничных дел устав,

жарят в таких уж количествах шашлыки,

что есть и каждой собаке что грызть в кустах,

и ветерку – отчего вдруг сойти с ума,

прежде чем влиться в небесное молоко!

…Как Южный полюс, незыблемы все дома.

Поздно, пустынно, свежо… И дышать легко.

Нет, вы не знаете этого…

как и, вдрызг

ум расточивший, не ведаю сути я.»

…Страшно в пустыне-то… но – благороден риск!

И милосерден невидимый Судия.

Гидра империализма

Дождь опять все годы наскоро

размывает – глядь назад, —

будто Первая там градская,

а в окне Нескучный сад,

всё приблизилось… и в зуме я

каждый листик вижу сквозь

мутно-жёлтый цвет безумия:

это осень…

это ось

мироздания российского,

это держит, хоть умри,

даже если экстрасистола

клетку сточит изнутри

или в ужасе естественном

не останется причин…

Это – силу дав вертеться нам —

давит дальше…

и кричим,

дайте, мол, не жить, но – паузу:

без ножа, без агнца, раб,

а – котёнка бы за пазуху!

чтоб он там царап, царап…

Вру: в больничке – не от сердца я,

так… банальный гайморит…

Грозный голос неоцензора

изнутри – не говорит,

а шипит – мол, место сéмени

там, где в почву кинул Рок!

Вон и ты, примета времени:

еле видный бугорок,

да и уровней-то разница

размывается стремглав…

только Змей в окошке дразнится.

Зол.

Чешуйчат.

Желтоглав.

2016

Воздушные замки

Милый друг мой!

Как палаты

круче царских, облака

высятся: пока спала ты,

ветра тёплого река

вторглась в утро, что мучнисто

скрадывало планы дня! —

и под плеск листвы-мониста

поднимается квашня…

Башни, застящие тучно

всё, что трогать не моги,

тоже в ход идут поштучно

(вот такие пироги):

дело спорится столь живо! —

аж мелькает молний жесть

(и смеясь танцует Шива

из палаты №6)…

Выздоровление

Когда станет не о чем говорить

(а это примерно на третьи сутки) —

движения приобретают прыть,

а паузы – делаются так жутки,

что хоть из квартиры ты вон беги!

«…Без повода? Как-то оно слабó вот…»

Сперва нужно чувство, что вы враги,

и… тут уж и выдумать можно повод.

2016

Счастье

Пойти к метро, по той аллее…

туда, где небо всё темней,

зато и зорька всё алее

в венке из облачных теней…

и повстречать (пускай нарушу

её обманчивый покой)

мою мечту – с душой наружу

и псом, бегущим под рукой…

и – брать её под ту же руку

(ну да, естественный отбор!) —

мою любовь, мою подругу,

спешащую смотреть футбол…

и пусть, как выходец из ада,

холодный ветер бьёт, бодря, —

другого рая мне не надо.

(Эй, дети! С первым сентября!)

Я всё отдам, что есть на свете,

за этот вечный неуют:

за тёмный путь, за свежий ветер,

за веру в то, что не убьют,

за трепотни благие вести,

за крышу, стены и кровать, —

но… это всё – и так ведь есть! И…

придётся это отдавать.

«И всё же… без рубашек белых

цветов и шариков порой

мечта не в радость и тебе, лох,

сознайся!

душу приоткрой!» —

то внутренний бормочет голос,

а мне-то что! – конечно, да,

порой не в радость…

и не в горесть…

а просто так же, как тогда:

ребёнок; заперли в машине;

всё ждёт, когда ж деревья р-раз —

и перестанут быть большими!

…Но жизнь – она как тайный лаз

под той землёй, от ветра лысой,

где гнёзда… уйма кукушат…

И ты спешишь. Побыть Алисой.

Но карты – бить

тебя спешат.

Местное время

Сейчас 12:28.

(Побрился.

Гладок, чист и свеж

Снаружи в окна смотрит осень, —

о нет, она не из невеж, —

украдкой, лишь бы не тревожить:

а вдруг тут жизнь опять бурлит…

Откуда знать ей, каковó жить,

когда вокруг палеолит

и рыщут полчища чудовищ!

Она такой – была всегда

следила, что ты там готовишь,

дышала на стекло, седа, —

и, пробовавшему рассесться,

вдруг делались тебе слышны

набатные удары сердца,

зовущие из-за стены

туда, где свежесть – остротою…

чтоб пасть на землю перед ней

и клясться:

«Я тебя не стою!» —

на юном вечно склоне дней.

…Ну-ну, не надо… Важно тó лишь,

что сохраняет, не следя

и не твердит:

«Конечно, стоишь!» —

но… укрывает от дождя.

Мой милый дом… В любой игрé пасть

мы можем низко… но внизу —

земля. И я в родную крепость

всегда на пузе приползу, —

ну что поделаешь, раз выпал

такой же жребий, как и всем…

хотя…

не мой ведь это выбор!)

…А, нет, 12:27.

Осень

Прекрасны осени цветы…

«Я доконал нас

трюизмами? Но ведь и ты сама банальность,

за то и люба… Посмотри – ведь целый мир ты

во мне откроешь: жар зари, тимпаны, мирты…»

и мысли, мысли: как она

легко могла бы

с другим… ведь я же доконал… И чувства слабы.

А ведь когда-то… «Нет, уймись, всё это грустно», —

мелькнёт очередная мысль,

и – легче груз,

но…

Восторг, испарина, визг «ах»:

аттракциона

круговорот… А на висках – хоть порционно,

да множим иней: всходы дат, что помним мы с ней…

Уже в кишках они сидят,

гельминты мыслей!

Но в царстве блёклой пустоты, прекрасны цветом,

сияют осени цветы,

и… лето —

в этом.

2016

Без сглазу

Все с нами нянчатся… а где же

родная мать?

Да тут же: в дамках.

Сыта, пьяна… «Камо грядеши»?! —

«Сейчас как да-ам!

…Не знаю, дáм как…»

«Где сыновья твои? и дочки?» —

«А чё?»… Хоть пять,

хоть семь,

хоть стó рож —

всё ей равно… Зрачки – как точки.

«А я-то чё! Я им не сторож.»

И – ни вполглаза уж, ни в оба

не зырит…

«Чё вы щас прогнали?»…

Неадекватна, как Ниоба

на метадоновой программе.

На всё ответ – лишь «нет»: не взвесить,

а рявкнуть! – и тебе, и мнé «нет»…

но – мать.

Её ни семь, ни десять,

ни тыща нянек не заменит.

Обречённость

Как это всё предсказуемо! – ночь толочь

в… если не ступке, то в чём же?! —

оставить рожки

да ножки от тайны —

чтоб выдался день точь-в-точь

томик (и девушка с пестиком на обложке)…

Пухленький томик, ага… Это я аскет,

он же с излишествами: то курсив, то сноски…

Между страницами – целый уже букет

универсального мусора:

всё равно с кем

изображать ком невидимых миру слёз

в горле, распухшем от яростных разговоров, —

ужас…

Куда ж это жребий-то нас завёз! —

нежных, забивших на доводы, безголовых…

Помню ведь, как романтично тропа неслась,

дождик пятнал лобовушку, тряслась кабина, —

опыт велик… потому-то и жизни всласть

учишь теперь, будто только что из кабмина.

…Как это было давно: у любимых ног

повода ждал воспарить – записной должник у

дающей авансы за то только, чтобы мог

жадно читать её, будто какую книгу! —

будто вчера… чтоб сегодня опять искал —

не вспоминая чужую уже – свою щель,

только б забиться… разбившись уже, Икар!

Только б не оскудела душа дающей.

Как же они предсказуемы, те следы

странствий сюжета по трещинам… Был бы хóд, а

мéтода тут и не надо: верней воды

букв и пробелов просачивается пехота, —

всё подчиняет (согласие, мол, сторон),

пачкает… рявкает официантам: «Быро!» —

и… разглядеть уж не хочется – под столом

утром очнувшись от холода – что там было.

2016

Снежная Галатея

Чего-то белого под вечер,

гляди, нападало с небес! —

давай же, вновь попутай, бес:

проси, чтоб я очеловечил

какой-то образ неземной,

слепивши что-то вроде феи,

и —

приумножь мои трофеи…

вновь посмеявшись надо мной.

Тебе и гадить-то не надо:

дождись, когда придёт тепло,

потом капели канонада…

Глядишь, оно и потекло:

то, чтó,

стараясь и потея,

слепил, дурак, ещё вчера

(на то они и вечерá)…

Прощай, родная Галатея.

Я знаю цену красоте…

Бывает, вываяешь нечто,

а после… «Что же спать не лечь-то!»

…Я – знаю цену красоте.

Она

в победе над соблазном

уютно жить вчерашним днём!

…Шедевр исчез?

И что!

Начнём

опять корпеть над безобразным.

Потом, возможно, подбирать

к нему доступный массам бисер…

глядишь, и выйдет зашибись, и,

реально,

вечно повторять

не так уж и зазорно! —

ибо

иные муки слаще нег

и – либо сам растаешь, либо…

всё вновь отдашь за этот снег.

Не ода

Никому не желал бы сегодня быть

Ломоносовым или же Тредиаковским:

что писать – если время витрины бить

ранним утречком,

свежим, новомосковским!

Время сева иссякло. Все о своём,

о насущном болтают, – не вставишь в оду.

Годы строятся в очередь. На приём

к обнажившему сущность Трубопроводу.

Что писать? То сценарии (через «ять»),

то доносы… Уж лучше взять чипсы, портер

и… хоть как-то, но в тамбуре достоять:

всё равно уже борозду нам испортил

старый поезд (идущий куда-то вбок);

фишку снова рубить не желаем ради

гармоничного спутывания в клубок…

Всё путём, будто в детской моей тетради:

снова вместо мечты – духовой оркестр,

а лояльность канает за честь и совесть —

и опять актуально словцо «окрест»…

В общем,

если порыться —

в России всё есть.

И лицо своё (как же нам без лица!)…

…Потеряли?

Найдём… Ну ведь было вроде?!

А, не важно…

Дочитана до конца

книжка СЭВа в гайдаровском переводе.

Скоро в детство впаду: интересно всё ж…

Будто спишь

(вечно снится последний бóй мне,

нет конца этой бойне!)…

плакат несёшь

(негодующий: нет, мол, нейтронной бомбе);

ешь и пьёшь – то, что требуют есть и пить;

ходишь в шумный бассейн, отравляясь хлоркой…

Никому б не желал я сегодня быть

даже Пабло Нерудой, не то что Лоркой:

воспевать нужно прошлое, не мечту;

возвещать нужно битвы, а не союзы.

…Вечный бой! – вечно снится, что я смету

что-то тёмное, пыльное… Рвутся узы,

раздвигаются вбок горизонты, даль

разворачивается замшелым свитком,

вон и солнышко, ржавое, как медаль…

Думал, будет ромкóм, – оказалось, ситком:

что ни новость —

на холоде, на жаре,

ночью, днём,

враг ли, свой ли,

тут каждый – клоун.

…Поскользнись на банановой кобуре —

и усни, мамой-родиной зацелован,

вечным сном… потому что, когда ты труп,

это явно обходится всем дешевле!

…Не въезжают поэты в систему труб, —

лишь Азимов,

и Саймак,

и Кларк,

и Шекли…

но не Бредбери, нет!

Ни Уэллс, ни Верн.

Те романтики слишком… безумцы слишком.

Никому б.

Тот по жизни благословен,

кто остаться сумел ни к каким делишкам

не причастным!

…Присел в уголке, как бомж,

а мороз, как волчок, за бочок кусает,

и… хоть вдребезги лоб себе расшибёшь,

не поможет:

ни смысла тут, ни концá нет.

Перед выходом на Сенатскую
(посвящение декабристам)

Зябкий ветер так ласково белое что-то полощет! —

удав засмотрелся…

Эти кролики стóят того, чтобы выйти на площадь,

зад выдрав из кресла?

Может, завтра они, вдохновлённые, типа, примером,

орлами взовьются,

и – покажут себя, и… уютнее станет во тьме нам

от чувства союза?!

…Вечер… Белые ленточки не гарантируют лучших

наличие качеств…

Эти овцы —

не стоят того, чтобы мокли мы в лужах,

когда к нам поскачут

псы и волки…

Не важно —

раз выбрали этот сюжет мы.

Ну что, завтра в девять?

…Это стадо – не стóит того, чтобы шлындать на жертвы,

но – что ещё делать?!