Текст книги "Остров Мория. Пацанская демократия. Том 2"

Саша Кругосветов
«Остров Мория. Пацанская демократия». Том 2

Творческая лаборатория Международной литературной конференции по вопросам фантастики «РосКон»

Интернациональный Союз писателей Оргкомитет Российской конференции по вопросам фантастики «Роскон»

Составитель: Елизавета Кирильская

Том 2

 
В чести и силе та держава,
Где правит здравый ум и право,
А где дурак стоит у власти,
Там людям горе и несчастье.
 

Себастмн Брант

«Путешествия капитана Александра» – это сборники приключенческих рассказов для детей и подростков. Их герой, будучи юнгой, участвовал в Синопском сражении и в обороне Севастополя. Кумирами капитана Александра с детских лет были адмиралы Лазарев и Нахимов.

Капитан Александр, впоследствии известный мореплаватель второй половины XIX века, ходил на деревянных парусных судах и не изменял им даже с появлением железных кораблей и паровых машин.

Он путешествовал вместе со своими друзьями – Боцманом, Штурманом, Поваром-Коком и говорящим голубем Митрофаном. С ними путешествовали также два мальчика-великана Дол и Зюл, найденные на побережьях островов Франков и Бриттов.

Приключения героев происходят в море, на суше и на островах, имеющих конкретную географическую привязку: Нормандские, Азорские острова, остров Комодо, Галапагосские, Маркизские острова, острова Туамоту, остров Мадагаскар, Патагония, Огненная Земля.

Всего сборников – пять. Первая книгу из цикла «Путешествия капитана Александра»: «Большие дети моря» предназначена для детей шести лет, вторая книга «Киты и люди» – для детей 10–11 лет. Третья книга «Архипелаг Блуждающих Огней» – для детей 14 лет и старше. В ней описывается история колонизации Патагонии и островов Южной Америки. Четвертая книга «Остров Дадо. Суеверная демократия» – это облегченный политический памфлет, предназначенный для юношеского и взрослого прочтения. Вы держите в руках пятую книгу «Остров Мория. Пацанская демократия» (Том 2, части четыре и пять, а также приложения «Морийские рассказы» и «Баллада о начальниках») – это тоже политический памфлет в форме тревелога. Книга ранее издавалась в сокращенном виде, была адаптирована для юношества и включена в состав четырехтомника «Путешествия капитана Александра». Отдельной книгой выходило приложение к ней «Морийские рассказы. Бывальщина и небывальщина» – в России, «Морийские рассказы» издавались в Венгрии, на венгерском языке в составе сборника. В полном объеме книга «Остров Мория. Пацанская демократия», предназначенная для взрослого читателя, публикуется впервые.

В этой книге мы познакомимся с путешествием капитана Александра на остров Мория, встретимся с Федеральным Канцлером этого острова, необыкновенным человеком, которому присущи цельность взгляда на мир и живое чувство взаимосвязи различных сторон народной жизни. Капитан Александр посетит также Академию ненужных наук и познакомится с её последними разработками. Необычный уклад жизни обитателей острова и стиль работы его научных учреждений, сложившиеся во второй половине XIX века, с трудом воспринимаются современным сознанием и, по-видимому, вызовут неизбежный скепсис и критику. Тем не менее, присмотревшись к морийской действительности, мы без труда сможем разглядеть те или иные черты нашей современной жизни и современного общества.

Часть 4
Прогулки по Мории

 
Всё человечество плывёт через море Времени
на одном общем «Корабле».
Мы все, кто больше, кто меньше,
подвержены тем же порокам,
что и «дураки». Мы едим, пьём, обманываем,
играем в глупые игры. Тем временем
наше судно дрейфует бесцельно.
«Корабль дураков – не о других людях.
Это – о нас». Это себе мы должны задать
вопрос: куда же плывёт НАШ корабль?
 

Автор неизвестен

Капитан Александр не спешит покинуть Морию. Ему интересно побродить по окраинам и слободам этой своеобразной страны, жизнь которой, казалось, соткана из одних противоречий, завязанных в загадочные и непостижимые клубки и узелки. Диж Быж всегда сопровождает своего друга. Много времени проводят они среди простых людей, тружеников, врачей, учителей, писателей, учёных, на плечах которых уже многие сотни лет уверенно стоит могучее здание великого государства. Капитан Александр неизменно отмечает необыкновенную доброту, скромность, трудолюбие и талант морийцев. Их внутреннюю силу. Совесть. Благородство. И достоинство. Вот оно, святое наше воинство.

И другие воинства бродили по этой земле. Воинства других царей и князей. Воины сумеречных полков. Рядовые полчищ, не давших ещё присягу Князю Тьмы. Но направлявшиеся уже бодрым шагом, с весёлыми песнями, под похабную музыку, в дурмане винных паров и мутном блеске тяжеленных голд, направлявшиеся в царство вечной тьмы, где нет света, откуда нет возврата, где смерть и тлен. Остановитесь, морийцы. Одумайтесь. Не поздно ещё. Ведь с вами идут ваши дети. Ради них сдержите грохот фанфар, уймите фейерверки. Пусть замолчат бездарные оркестры. Остановитесь на минуту, побудьте в тишине, осмотритесь по сторонам. Тогда увидите, куда идёте. Поймёте, куда ведёте детей. Нет, не услышат нас ошалевшие от восторгов богатства и мнимого успеха. Не слышат они и тихого голоса своего мудрого народа. Тем более не нужны им советы пришлых, приезжих. Откуда ты, Александр? Из дремучей России? Вот иди туда, там и советуй. Кто остановит их? Откуда придёт свет, чтобы разогнать сумерки в душах этих заблудившихся людей? Случится ли это когда-нибудь? А если случится, то когда? Сумеет ли капитан Александр ответить на все эти вопросы?

Последуем же вслед за нашим героем к сумеречным окраинам и слободам прекрасной и необычной Мории. Посмотрим, что за народ там живёт. Правду ли говорят, что сама Мория божественная четверть века назад вернулась? Спустилась с Олимпа на остров, названный её именем. И родилась обычной морийской девочкой. Обычной ли?

Слобода Тшемория

 
Башенные краны новых строек,
Бешеные кланы новых бар,
Ворошилы фирменных помоек,
Поселенцы мраморных хибар.
В рубище отнюдь не пилигрима
Мир бредёт моих мечтаний мимо.
 

Д. Немельштейн

Есть такая окраина. Есть такая слобода. Тщемория. Там вечный праздник. Ярмарка тщеты, суеты, тщеславия. Живут здесь всяки разные. Братаны – редко. Ровные пацаны бывают иногда. Тоже изредка. Больше по резиденциям государственным обретаются. А здесь – близкие к ним. Родственники. Любовницы и любовники. Содержанки. Приблатнённые. Обслуга. Охрана. Быки. Мелкие разводилы. Кто крутится рядом. Бичёвки расфуфыренные. Шваль всякая, случайная. Кому перепадают брызги от золотого потока. Щеповка, загородный поселок. Подлинная столица Тщемории. Щеповка – от слова «щепы». Деньги деревянные. Хоть деревянные, да деньги ведь. Всё на них купить можно в Мории. И вещи, и радости земные, и людей, если требуется. Щепа-то нынче покрепче иной валюты будет. Доллар падает. Фунт стерлингов падает. А щепа-то – ого-го! Фартит морийцам. У всех плохо, а морийская деньга всё выше и выше. Чего считать-то? Экономию наводить. Живи, пока живётся.

Крутой народ живет в Щеповке. Мажоры. Одежда им – не одежда. Обувь – не обувь. Кареты – не кареты. А дома-то какие! Оторопь берёт, глядя на эту слободу. Начинался посёлок бедненько. Участочки для домов брались маленькие. И домики строили скромненькие, деревянненькие. А нынче! Какие махины отгрохали!

Один одного больше. Один одного выше. Места для дворов почти не осталось. Понатыканы громадины безвкусные друг на друге. Да всё разные. Соревнуются. Кто больше выпендрится. Кто круче изломает фантазию архитектурную. Кто понтовей. Дом на доме. Эркер на эркере. Портик на портике. Фронтон на фронтоне. Колоны несоразмерные, архитравы огромные, пилястры непропорциональные. Как в страшном сне. Стены – иные золотыми листами покрыты, иные ониксом, изнутри просвечивающим. А крыши – редко, если черепица, все больше камень полудрагоценный, стекло бронированное. Не дома, а выставки тщеславия, гордыни, кичливого бахвальства. Выкрики бездушных, необразованных выскочек, пустышек человеческих в золотом обрамлении. Тучи скачущих блох раззолоченных при королевском дворе Братанов Великолепных.

Щепы, щепачи, щепатые, жители Щеповки, выхваляются друг перед другом прикидом, жёнами лощёными, расфранчёнными, экипажами шикарными, кучерами, в пух и прах разодетыми. Экипажи покупают побогаче да поогромней, что главное. Такие экипажи заводят, что не проехать на них по улицам-то Щеповки, бо узкими остались те улицы со времен стародавних. Так и стоят экипажи во дворах. Раз в неделю бычок сядет в экипаж. Кучера кружок по двору сделают. Чтоб соседи видели. Не ландо какое-нибудь мелкое. Американские всё кареты: Тахо, Эскалейд, Хаммер, Субурбан. Бычка, чай, не на помойке нашли.

Мэйнстримный народ следит за собой, чтобы пацанским обычаям ровно соответствовать. Мужчины – качки один к одному. Иной и в дверь плохо проходит. Шея, как у быка. Головка маленькая на огромном туловище. Руки-ноги растопырены, вместе не свести. Пальцы-то сами собой раздвигаются, словно воздухом накачаны. И то сказать – качок, так и должно быть. Лицо красное, щекастое. Уши поломаны остались от занятий борцовских. Глазки маленькие, кровью налитые. Тяжело ходить такому. Человек ведь. А вес, как у быка, попробуй поносить. Оттого и глупостей много творит, что голова всегда в затемнении. Вон Геркулес, герой греческий, бог почти, и то… В затмении умственном от упражнений этих физических детей собственных придушил своими же руками. А мыто – обычные, какой с нас спрос? Зато силы немерено. А голова – когда надо, варит. Если что отнять надобно. Или лоха развести. Мы, хоть и не пацаны, а тоже правильно живём. С годами у бычка габариты растут. Лень в зал-то спортивный ходить. И забот много. Поесть и попить сладко след. Пивца обязательно. Да чтоб малышку какую в уголке прижать. Вот с годами животик появляется. Да нет, не животик, а вполне себе живот. Нависает так, что перчика-то и не видно. Так что с барышнями проблемы возникают. Така больша организма кровушки-то немало требует. Сердце расширено, увеличено с молодых годиков. Недаром говорят: «бычье сердце». Тяжело ему. Тук-тук. Тук-тук. Кровушки ток до перчика-то и не доходит. Взбадривает бычок себя то пивом, то водочкой. Помогает вроде. Вначале. А потом – всё меньше и меньше. Ан не отказаться от бани с друзьями. Да с выпивкой. Да с салом. Да с обменками. А в результате? Шкаф шкафом. Комод агроменный. И полный пшик к сорока годам. Что и остаётся из развлечений – походить, посмотреть на бои без правил. Да бросить ненароком: я этого запросто месил, и этого тоже. Того только и остаётся. Да и долгая ли жизнь ему, дураку, отмерена? Уберёт его, неуклюжего неумеху, на тёрках кто-то из пацанчиков правильных. Или сам раньше времени окочурится. «Удар случился» – так в те времена говорили. И нет бычка. Только большое мраморное надгробие. «Дорогому сыночку» или «От друзей и товарищей». Ну, не будем о грустном. Жив ещё наш бычок, здоров, шустрит по «базарам», «тёркам», по «сходнякам». Чувствует себя важной персоной. На своём месте. Подругой обзаводится. Женой, домом, детьми, Тахо. «Мои бизнесмены…», «мои юристы…», «мы не работаем по такой схеме…», «мой человек…», «это звери, с чёрными мы не работаем…», «я с самим Михасем работал… Жизнь идёт своим чередом.

Подруга-то у него тоже мэйнстримная, стрёмная, словом. Высокая. Ухоженная. Волосы, кожа, ногти, эпиляция, массажисты, спортзал. Мастерица улётного шопинга. Для поездок – лучшие кабриолеты. Но главное – ни капли жира. Минимум еды. Диеты, диеты, диеты. Уже в чем душа держится. Вся просвечивает. Груди не стало. Между ног – ветер гуляет. От слабости еле ходит. На ходу качает её из стороны в сторону. Ветром сносит. Андрогенная сущность просвечивает. Неудивительно: экзогенная, женская сущность, она ведь вторична, вот и исчезает понемногу. Не поймешь уже – мужчина, женщина. Бычок радуется: моя-то в форме отменной. В такой форме, что вдруг теряет интерес к пище полностью и уходит, бедолага, в мир иной. Редко кого спасти врачам удаётся. Если и выживает, то мается только, усыхает, всё меньше и меньше в ней женщины. Циклы месячные прекращаются. Дитятко не зачать крутым ребятам. Не получается. Или, если получится, то не выносить ребёночка. А и родится доходяга – такой больной, что лучше бы и не появлялся, прости господи.

А до того, как встретить сваво качка езженого, ведёт свободная барышня на Щеповке свободную жизнь. На тусовки модные ходит. Может, и занимается чем. Рекламирует нижнее белье. Участвует в модных реалити-шоу[1]1
  Развлекательный жанр. Показ действий группы людей в приближённой к жизни обстановке.


[Закрыть]. Если с головой, то сама и ведёт эти шоу да зшастников подбирает. Тупая жизнь для блезиру, для форсу бандитского. Все смотрите. Клёво. Гламур напоказ. Летай, стрекоза. Пока лето. Что зимой делать-то будешь?

И бычки, и барышни ихние обязательно живность заводят домашнюю, как с детками не всегда получается. Кошечек, собачек. Так принято. Но чтоб отличаться от других обязательно. У меня «норвежская голубая». А у меня – «чёрная британская короткошерстная». Моя-то, без шерсти вообще кошечка, «сфинкс донской», смотри, красавица какая. Шмакодявка донская, а не красавица. Вот у меня зверюга, «ашера», кошка метровой высоты, а то и больше. Собачки махонькие (левретки, карликовые и той-пудели), чтоб на руках носить, бантики завязывать. Собака – чем уродливей, тем лучше. Ноги короткие, туловище длинное. Кожа висит, перетягивается. Или даже совсем голая собачка, без шерсти, такие тоже бывают. Генетика. Да не собак генетика, а людей. Кому-то из морийцев ген любви к уродцам достался от Кифы Великого. Неплохое родство. Собачки, кошечки… кто-то удава заводит. Или крокодила. Или огромную зелёную игуану.

Такова весёлая жизнь Щеповки.

Не только Щеповкой и щепачами славна Тщемория. Словно крупинки золота в чёрном песке тщеславных морийцев, разбросаны по окраине дома, семьи и отдельные выдающиеся личности, имеющие отношение к высокому искусству Попсы[2]2
  К культуре и искусству Попса никак не относится. Это самостоятельное течение для зарабатывания денег. На большее она не способна.


[Закрыть]. Столицей Попсы законно считается Попсовка. О, какие важные люди живут в этом посёлке, какое огромное значение они имеют для культурной жизни Мории, сколько восхищённых взглядов приковано к их выступлениям, их жизни, домам, драгоценностям, семьям, будуарам, бракам, прислуге, прошлым и будущим мужьям, жёнам, пассиям, детям, сплетням о них, их шуткам, выходкам, скандалам существующим, несуществующим, их задницам, бюстам, уходам и возвращениям, их снотворным таблеткам. Их романам с Братанами и членами семей Братанских. Боже, как это важно, как поучительно для всего народа морийского, и особенно – для подрастающего поколения!

Немного о Попсе

 
У нас есть и Каморы обмана чувств,
где любые чудеса Фиглярства
и Мнимых видений, Мороков и Блазнов…
Таковы, о сын, богатства Дома Соломонова.
 

Фрэнсис Бэкон. Новая. Атлантида

 
Жалкий вид прожорливой богемы,
Глупая «пророков» суета,
Беспредел – прологом вечной темы
Страшного господнего суда.
 

Д. Немельштейн

Попсовка – богатый посёлок; ничем почти не отличается внешне от Щеповки. То же богатство, та же роскошь, такие же огромные дома, та же безвкусица. Попсяне, однако, во всех отношениях выше Щепатых.

Попса – огромный слой в искусстве развлечения и жизнезанятия толпы обыкновенной, электората, народа Мории, трудом обычным занятого. Попса – это способ видения мира, мировоззрение, образ жизни. Попса – младшая дочь матери Понятия и отца Ништяка. Молодая, крепкая, сочная, весёлая, распутная, счастливая, расчётливая, себе на уме. Выросла в знатной семье рядом со старшими братьями и сестрами: Блатными, Приблатнёнными, Авторитетами в законе, в родной обстановке разводок по распоняткам, базаров, сходняков, понтов, забитых стрелок, наездов и строгой жизни по понятиям. Попса глубоко усвоила уроки презрения к низшим слоям общества, вынужденным соседям на общественной лестнице, твёрдо разложенным по полочкам и этажам в соответствии с лагерными понятиями, – мужикам, крысам, козлам, петухам и прочей нечисти. Неважно, кто они – работяги, канцы, студенты, учителя, пенсы, тем более – инженеры, тем более – учёные, философы. Все они – лохи, лохи, лохи.

Попса – младшенькая в семье. Всеми любимая. Всеми обласканная, Попса купается в золоте и роскоши. Кто же эти Попсяне? Артисты, что ли? Да нет, бесталанные в основном. Хоть и часто мелькают на сцене, на площадях, перед журналистами, перед толпой, на богатых тусовках. Просто правильные пацанята да их лахудры. И те, и другие – юные. Или уже не совсем юные. И даже совсем не юные. Вернее так – не совсем юные, но вечно молодые.

С Братанами у Попсы близкие отношения. И они Братанов любят, и Братаны их любят. Не чужие, чай, родня. Попса живёт правильно, ровно. По понятиям. В законе. С лохами не дружит. На лохов не смотрит. Не говорит. Только принимает восторги. В крайнем случае, разговаривает с работягами, обслугой. Если когда что потребуется. Кран починить, постирать, за детьми проследить. Сверху вниз, конечно. Они ведь тоже лохи. Просто приближены к телу. С ними иногда и поговорить можно по-человечески. Иногда – даже ласково. Но нечасто. Чтобы не заважничали. Не забаловали.

На сцене выступают они. Но не искусство это. Шикарный, блестящий, грохочущий, оглушающий, оглупляющий, ослепляющий, всё затмевающий праздник Великого Лохотрона – вот что это. Да уж, никак не искусство.

Расскажу тебе о самых известных, самых красивых, самых прославленных Попсовых парах.

Красавица морийская. Женщина-лебедь. Лежит женщина-лебедь обнажённая, раскинувшись вольно, «точно море-окиян», так она о себе думает. Вольная, свободная, необъятная. Волны тела – словно Валдая холмы. Соски нежных грудей ее подобны Эльбрусу с Эверестом. Голубизна бездонных очей её сродни водам Байкала и Иссык-Куля. Прохлада кожи бархатной ног её – будто от белейшего мрамора взята. Волосы рассыпаны – словно бескрайнее поле льняное да пшеничное. Рот – слаще, чем шербет царя Соломона. Укромные места её – уголки сокровенного счастья нездешнего. Бежит промеж нежных холмов груди её человечек невеликий, маленький да удаленький. В пиджачок складненький одетый. Расшитый золотом да бархатом, да камнями самоцветными. Клайвик Лесков, почти Асе, да невеликонький (может быть, Ass – попка?). Серебряный голос Мории. Бежит, ручки раскинув вдохновенно. Головку поднял. Поёт, открыв зубки жемчужные. Моёёё-ё-ё-ё-ё-ё-ё-ё! Поёт, не может остановиться. Моёёё! Всё моё! Всё вокруг моё-ё-ё! Ласково глядит на него женщина-лебедь. Шепчет с придыханием: «Клайвик, Клайвик. Голосок серебряный, яички золотые».

Красивая пара, красивая сцена. Но нет, не они настоящие короли Попсы. Вот она, пара истинная, неподдельная, непритворная, король с королевой.

Матрона Лалалала, совсем уже немолодая. Невысокая. Колобочек напоминает. В балахоны всякие запутанная. Ножки голенькие с коленками круглыми соблазнительными из-под балахонов вытарчивают, неаппетитным возрастным целлюлитом уже чуть отмеченные. На голове шапка волос взбитая, лохматая, личико помятое, старенькое, как бы детское при этом, с шевелюрой Барби (Б). А может, – с шевелюрой ВБ[3]3
  Брижит Анн-Мари Бардо, секс-символ Европы 1950-х годов.


[Закрыть]? Балахоны-то красивенькие, в разводах все. Любимая всеми. Обожаемая. Кумир толпы, Властительница душ. Властная и жестокая. Голос хриплый, грубый. В понятиях строга: «Пацан сказал – пацан сделал». Все по-взрослому, как у настоящих Братанов. Никто давно уже не видел ее поющей или танцующей. Может, и не пела никогда. Да есть такие, говорят, что помнят ещё. Остались у кого-то восторженные воспоминания. Одна загвоздочка есть – ту, что вспоминают, на эту совсем не похожа. Только-то, что росточка маленького обей, да прически как у ВБ. Может, у той – как у Б, а у этой – как у ББ, кто разберёт. Возможно, и не та вовсе. Да все говорят, что та. Именно та. Какая разница? Другое у нее теперь занятие. Она – королева Попсы. Царствует. Выбирает себе фаворитов и фавориток, да и потоками денежными управляет.

А короля для себя подобрала совсем юного. Не король с виду. Принц скорее. Но считают королём. Послушный такой. В ротик Лалалале заглядывает, как на мамочку смотрит. Лалочка, что ты хочешь? Обопрись на мою руку, Лалочка. Осторожней из кареточки-то выходи, как бы не грохнум-шись. Симка Малкин зовут. Зверски талантлив Симка. Каждую секунду меняет облик и голос. То он Гансом ГАНСом поёт, то маленьким Гансом, то он Ёлко, то Степаныч. Умора. Братаны души не чают в незлобивом весёлом Симке. И королеву Лалу, и королёнка её молоденького одаривают от щедрот своих. Золотым дождём льются на них обоих боковые ручейки могучего потока Великого Ништяка.

Попса – идеальная машина развлечений. Безупречно отлаженная. Как бы управляемая министерством развлечения народа. Да при чём здесь оно? Так, для видимости только. Перевалка денег. Хотя это тоже важно. На перевалке всегда должны проверенные люди стоять.

Не могу не сказать о третьей великой паре Попсы. Таша Кралия. Красотка пухленька, яблочко спелое. Говорит только неважно. Не умеет. Не научилась. Да зачем ей, аппетитненькой, говорить-то складно. Для других утех у ей таланты имеются. Да и поёт не хуже другой попсяры. А что до утех, так это утехи, коими лучше в паре утешаться. И так, как правило, нормальные морийцы и поступают. А для утех этих выбран был Порно Завр. Завр – зверь, животное. Но вообще-то он человек. Зато какой экземпляр! Качок. Но в меру. Усердием своим не задавивший в себе α-самца. Признаки самцовые сохранил и даже развил немерено. Что и демонстрирует в паре с Кралей своей. На сцене. На плакате. На площади. В клубах. В присутствии журналистов. Под музыку. Без музыки. Она с упоением играет на его волынке, он – привычно и артистично играет на её лютне[4]4
  Брижит Анн-Мари Бардо, секс-символ Европы 1950-х годов.


[Закрыть]. Тысячи и тысячи оболваненных тинейджеров с восторгом наблюдают эти представления, суррогаты «искусства» и «любви»; считают – это и есть настоящая, правильная жизнь.

– Ну, хватит, Капитаныч, не надоело тебе болтаться по Щеповкам да Попсовкам, – говорит Диж Быж, сопровождавший Александра по окраинам Мории. – Видать, понравились тебе наши морийки попсовые да гламурные. Скажи старому товарищу, ведь правда, хороши?! Мне так очень нравятся. Есть на что посмотреть.

– Сам, однако, жену себе выбрал не из Попсы и не из гламура.

– Это так, конечно, но у любой симпатичной молодой женщины есть немного гламура и даже немного Попсы. Ты сам-то не увиливай. Скажи, нравятся тебе наши клёвые морийки?

– Нравятся, пожалуй. Хороши твои морийки попсовые. И женщина-лебедь, и Кралия. И матрона ваша Лала. Обаятельная особа, неглупа. Есть в ней что-то, видимо, магнетизм какой-то. Неслучайно Лала – предмет обожания миллионов. И другие есть барышни. Анфиса хороша. Ксетка, дочь Чобака. Беда, что барышни эти заплутали немного. Не туда бредут сумеречные девы. Любовь, друг мой, всюду вокруг нас, везде, только руку протяни. Любовь к ребёнку, к женщине, к Отчизне, к создателю. Она везде. В семье. В храме божьем. Любовь – дело обоюдное, приватное и сокровенное. Она не терпит излишней публичности. Здесь же – всё на людях. А есть ли любовь эта, если всё на людях? Хуже того – всё на продажу. Может, барышни они и неплохие. Да забрели не в ту сторону. Однако не судья я им, Диж Быж, и не будем об этом.

Попсовые ребятишки ваши – тоже неплохие. Парно, правда, мне не показался. Заврообразный уж больно. Хотя и красавчик. А вот Клайвик и Симка – ничего себе. Весёлые парни. Не зловредные. Вот такие ребята забыли бы о своей Попсе, нарожали бы малышей со своими подружками, вырастили бы из них добрых да веселых морийцев – стало бы тогда, кому Морию поднимать. А, может, и есть уже такие, да мы с тобой не знаем их просто. Что скажешь, Диж? Молчит Диж, редкий случай.