Текст книги "Сборник трудов участников городской научной конференции «Дух и культура Ленинграда в тылу Советского Союза в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов»"

«С энтузиазмом будем работать на оборону Отечества» (ученые вузов Ленинграда – фронту в годы Великой Отечественной войны)

Кольцов Игорь Анатольевич

доктор исторических наук, профессор, почётный работник высшего профессионального образования РФ, заведующий кафедрой отечественной истории, Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права

В первые же дни войны, как и десятки тысяч ленинградцев, труженики высшей школы вступили в ряды Красной Армии, народного ополчения, а оставшиеся в стенах вузов ученые направили все свои знания, научную деятельность на решение первоочередных задач оборонного характера. 2 июля 1941 г. старейший ученый города на Неве академик М. А. Павлов в статье «С энтузиазмом будем работать на оборону Отечества» опубликованной в «Ленинградской правде» писал: «Все мы горим желанием стать в ряды активных работников военной промышленности, полностью до конца отдать свои знания и опыт для того, чтобы фашистская язва была уничтожена»[41]41
  Ленинградская правда. 1941. 2 июля.


[Закрыть].

В июле 1941 г. при Городском комитете партии была создана Комиссия по реализации оборонных предложений, в состав которой вошли видные ученые города А. Ф. Иоффе, Б. Г. Галеркин, М. А. Шателен, Я. Б. Зельдович, А. А. Петров и другие. Возглавлял Комиссию академик Н. Н. Семенов. Только в первые месяцы войны она одобрила 847 оборонных изобретений. Активное участие ученые принимали и в работе специальной технической комиссии, созданной в июне 1941 г. Она оказывала большую помощь заводам и фабрикам города в организации выпуска оборонной продукции, в совершенствовании техники производства.

Научные исследования ученые вузов Ленинграда не прекращали в годы войны ни на один день, даже в неимоверно тяжелых условиях блокады. Но если их тематика в 1941–1942 гг. носила преимущественно оборонный характер, то с 1943 г. в ней появляется новое направление, целью которого является оказание помощи в восстановлении городского хозяйства. Однако, на протяжении всей войны важнейшим требованием, предъявляемым к научно-исследовательской работе, проводимой в высшей школе, являлась ее согласованность с деятельностью учреждений АН СССР и отраслевых научно-исследовательских институтов.

Тематика научных исследований ученых Ленинграда, в том числе и вузовских в короткие сроки перестроилась на военный лад. Прежде всего, это относится к деятельности научного коллектива крупнейшего вуза страны – Ленинградского университета.

В составленный в первые недели войны план научных исследований ЛГУ было включено 204 темы оборонного характера. Возглавляемые профессорами вуза С. Э. Фришем, И. И. Шаравским и Д. И. Дейнека плодотворно на нужды фронта и тыла стали работать лаборатории университета. Академик А. А. Ухтомский, начиная с июля 1941 г. со своими сотрудниками разрабатывал в Физиологическом научно-исследовательском институте университета проблему травматического шока, имевшую большое значение для спасения жизни раненых. Профессор университета академик В. А. Фок и его сотрудники занимались составлением таблиц стрельбы и проводили много других работ оборонного характера. Ученых не раз благодарили артиллеристы[42]42
  Материалы к биобиблиографии ученых СССР. В. А. Фок. М., 1956. С. 7.


[Закрыть]. На химическом факультете под руководством академика А. А. Байкова работала специальная комиссия, помогавшая заводам в производстве оружия и боеприпасов. 1 октября 1941 г. университет организовал мастерскую, в которой над изготовлением требовавшихся фронту материалов трудилось около 100 профессоров, преподавателей и студентов. Ученые географического факультета вели исследования в области картографии и метеорологии, на геолого-почвенном факультете разрабатывались способы укрепления грунтовых оснований и другие темы, имевшие оборонное значение. Много сил и энергии ученые исторического факультета отдавали пропагандистской и лекционной работе, а брошюры профессора В. В. Мавродина «Ледовое побоище», Б. М. Кочакова, Ш. М. Левина, А. В. Предтеченского «Великое народное ополчение», вышедшие в августе 1941 г. массовым тиражом звали защитников Отечества не только на борьбу с врагом, но и внушали им уверенность в неизбежности разгрома фашизма.

21 ноября 1941 г. на состоявшемся заседании Ученого совета ЛГУ была принята резолюция, в которой подчеркивалась необходимость самого тесного сочетания учебно-производственной и оборонной работы, максимального использования знаний, сил и опыта всего коллектива для подготовки необходимых стране специалистов и для решения актуальных оборонных задач.

Показателем героического труда ученых ЛГУ было и то, что в тяжелейших условиях блокады не прекращались защиты докторских и кандидатских диссертаций. Только в период с 30 октября по 26 декабря 1941 г. было защищено 4 докторские и 12 кандидатских диссертаций. Приведем только один конкретный пример. В феврале 1942 г. ученый-фронтовик Я. X. Иоселев защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Гидрометеорологическое обеспечение наземных войск Ленинградского фронта в период октября-декабря 1941 г.». Практические рекомендации диссертанта нашли широкое применение в ходе планирования дальнейших боевых действий[43]43
  Ленинградский университет. 1819–1944. / Под редакцией В. В. Мавродина. М., 1945. С. 162.


[Закрыть].

После прорыва блокады научная работа в ЛГУ значительно активизировалась. В ней появилось новое направление: оказание помощи в восстановлении народного хозяйства. В качестве примера приведем следующий: научный коллектив географического факультета по заданию Леноблпроекта составил Атлас-справочник строительных материалов Ленинградской области, а сотрудники геолого-почвенного факультета приняли участие в изыскании месторождений строительных материалов, необходимых для восстановительных работ в освобожденных районах.

В связи с расширением деятельности Ленинградской группы в 1943 г. при уполномоченном ЛГУ было учреждено научное совещание рассматривающее вопросы научно-исследовательской и учебной работы. О значительном росте научно-исследовательской работы после возвращения эвакуированных подразделений в Ленинград красноречиво следующий факт: только в первом полугодии 1945 г. на 130 кафедрах было выполнено 696 тем. Все они имели важное народнохозяйственное значение. Как отмечалось, на состоявшемся в 1945 г. смотре работы вузов Ленинграда, Университет, занимая ведущее положение среди высших учебных заведений города, ведет чрезвычайно обширные и важные исследования.

Главным событием в жизни ЛГУ в 1944/45 учебном году стала юбилейная научная сессия, проходившая с 20 ноября по 8 декабря 1944 года. Это был своего рода коллективный отчет ученых и свидетельство возрождения Ленинграда как крупного научного центра. Всего на пленарных и секционных заседаниях было заслушано 216 докладов и сообщений, многие из которых представляли большой научный интерес и вносили вклад в развитие науки. Работа сессии получила положительную оценку научной общественности страны: отмечалась ее плодотворность, высокий уровень научных направлений, которые начали разрабатываться в условиях блокады.

В 1945 г. состоялось присуждение премий ЛГУ за выдающиеся научные труды. Первыми лауреатами университетских премий стали профессор Ю. В. Линник (за работу «О наименьшем простом числе и арифметической прогрессии») и профессор С. В. Калесник – автор фундаментального труда «Основы землеведения».

В первые же недели войны в лабораториях Политехнического института под руководством члена-корреспондента Академии наук СССР М. А. Шателена было организовано производство селеновых выпрямителей для военных целей. Заметим, что сразу же после начала войны в вузе был образован Комитет по оборонным работам. Продолжая научно-исследовательские работы оборонного характера, Политехнический институт в середине 1942 г. наладил производство электролитического кислорода, применявшегося в госпиталях для лечения больных и раненых, а несколько позже приступили к изготовлению сплава калий-натрий и металлического кальция нужного для военных целей.

Сразу после окончания войны в 1945 г. были изданы «Труды ЛПИ им. М. И. Калинина, № 1 1942 г., которые насчитывают 231 страницу текста. В редакционной статье говориться, что «Настоящий сборник составлен из работ, выполненных в условиях блокады в дни героической обороны Ленинграда»[44]44
  Труды Ленинградского политехнического института им. М. И. Калинина, № 1. Л., 1945. С. 4.


[Закрыть]. Всего в книгу вошло 16 исследований, подготовленных учеными вуза. Среди авторов профессора вуза Ю. В. Баймаков, М. Д. Каменский, В. П. Ильинский, Г. Н. Никольский и др. Знакомство со статьями, вошедшими в том «Трудов» Политехнического института свидетельствуют, как о большом объеме научной работы, проводившейся учеными вуза в период блокады, так и в практической направленности и значимости выполненных исследований. В 1944 г. вышел труд заведующего кафедрой электрометаллургии цветных металлов ЛПИ профессора Ю. В. Баймакова «Электролиз в металлургии», написанный в блокадном Ленинграде, который был сразу же утвержден в качестве учебного пособия для втузов. Уверенный в скорой победе ученый думал уже о мирном строительстве, о восстановлении народного хозяйства. В предисловии к книге (оно написано в декабре 1943 г.) он писал: «Мирное строительство, а также восстановление хозяйства и промышленности нашей Родины по окончании войны поставят перед металлургами грандиозные задачи по производству легких, щелочно-земельных и других металлов. Для выполнения этих задач необходимо готовить кадры инженеров с широкими техническим и теоретическим кругозором, владеющих методом теоретического и технического анализа производства.»[45]45
  Баймаков Ю. В. Электролиз в металлургии. Т. 2.М., 1944. С. 3.


[Закрыть] Примечательно, что в 1944 г. Ю. В. Баймаков защитил докторскую диссертацию на тему «Расход электроэнергии при получении легких металлов».

Крупнейший специалист в области теоретической механики и баллистики профессор Военно-механического института Б.Н. Окунев в период блокады завершил многолетнюю работу над I томом капитального труда «Основы баллистики», который был издан в Ленинграде в 1943 г. В период блокады ученый подготовил исследование «Определение баллистических характеристик пороха и давления формирования», изданное в 1943 г. в Москве. Как писал на одной из страниц этой книги Б. Н. Окунев: «настоящий труд, написанный в Ленинграде зимой 1941/42 гг., автор посвящает Ленинграду и ленинградцам»[46]46
  Окунев Б. Н. Определение баллистических характеристик порога и давления форсирования. М.-Л., 1943. С. 3.


[Закрыть]. Оба исследования предназначались по определению автора, для строевого и инженерно-технического начальствующего состава Красной Армии и Военно-Морского флота; для инженерно-технических и научных работников оборонной промышленности, для профессорско-преподавательского состава и сотрудников высших технических учебных заведений[47]47
  Окунев Б. Н. Изменение элементов траектории артиллерийского снаряда. М.-Л., С. 3.


[Закрыть]. Завершенные зимой 1941/42 гг. и опубликованные в 1943 г. исследования Б. Н. Окунева свидетельствуют о том, что творческая деятельность ученого, подчиненная требованиям военного времени, была в высшей степени плодотворной.

Важной проблемой блокированного города стало обеспечение питанием ленинградцев, поскольку от ее решения зависела жизнь многих сотен тысяч людей. И поэтому впервые же недели блокады творческая мысль ученых обратилась к решению задач, связанных со снабжением населения продовольствием. От довоенного времени в порту скопилось немало целлюлозы, которая была заготовлена для бумажных фабрик. Группа ученых и инженеров во главе с профессором Лесотехнической академии В. И. Шарковым поставила перед собой цель превратить целлюлозу в пищевой продукт. И благодаря исследованиям ученых в конце ноября 1941 г., целлюлоза уже стала добавляться как примесь к хлебу. В ноябре 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР наградил В. И. Шаркова орденом Трудового Красного Знамени «за образцовое выполнение заданий правительства по снабжению продуктами питания Красной Армии и ВМФ».

Осенью 1944 г. было опубликовано Сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников «О разрушениях памятников искусства и архитектуры в городах Петродворец, Пушкин и Павловск». В нем отмечалось, что в состав специальной комиссии, задачей которой являлось определение ущерба и пути восстановления памятников искусства и архитектуры, были включены профессора вузов Ленинграда академик А. А. Байков, А. И. Гегелло, В. А. Мануйлов, Н. В. Доброклонский, М. В. Фармаковский, кандидат архитектуры В. И. Пилявский[48]48
  Комсомольская правда. 1944. 3 сентября.


[Закрыть].

Родина высоко оценила подвиг ученых высшей школы Ленинграда. В феврале 1944 г. Президиум Верховного Совета СССР принял указ о награждении Ленинградского университета «за выдающиеся заслуги в деле развития русской науки и культуры, за большие успехи в подготовке высококвалифицированных кадров для страны» орденом Ленина. Орденом Ленина были награждены профессора ЛГУ А. А. Вознесенский, Д. И. Дейнека, академики Б. Д. Греков, Е. В. Тарле. Всего правительственных наград были удостоены 42 человека[49]49
  Ленинградская правда. 1944. 22 февраля.


[Закрыть].

В ноябре 1945 г. другой крупнейший вуз города – Ленинградский инженерно-строительный институт «за выдающиеся успехи в области подготовки инженерных кадров для строительства» Указом Президиума Верховного Совета СССР был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Одновременно 3 6 сотрудников института получили ордена и медали. Среди награжденных орденами Ленина были профессора В. Ф. Иванов, Г. В. Никитин, И. Г. Попов, В. Н. Соколовский[50]50
  Ленинградский ордена Трудового Красного Знамени Инженерно-строительный институт. 1832–1982. Л., 1982. С. 65.


[Закрыть].

Правительственными наградами за успешное выполнение ответственных оборонных заданий и личное мужество были отмечены ученые и других вузов города. Так, орденом Трудового Красного Знамени наградили профессора Лесотехнической академии В. И. Шаркова, профессора Химико-технологического института им. Ленсовета М. С. Максименко, профессора Горного института А. Н. Кузнецова, профессора Политехнического института В. М. Андреева; орденами «Знак почета» – доцентов Химико-технологического института В. С. Козлова и А. И. Феклистова. Общее число, только по одному лишь институту Инженеров железнодорожного транспорта, удостоенных в годы войны орденами и медалями Советского Союза составило 842 человека[51]51
  Ленинградский Институт инженеров железнодорожного транспорта. 1809–1959. М., 1960. С. 284.


[Закрыть].

Проведенные мероприятия позволили уже осенью 1943 г. начать учебные занятия в ряде вузов Ленинграда. Если в 1943/44 учебном году в Ленинграде функционировало 13 вузов, в 1944/45 учебном году – 31 вуз, то уже в 1945/46, первом послевоенном учебном году, их количество составило 50, то есть 85 % довоенного уровня, однако со значительно меньшим числом профессорско-преподавательского состава и студентов[52]52
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 4265. On. 1. Д. 5187. Л. 32, 35; Народное хозяйство Ленинграда: Стат. сб. М., 1957. С. 126; Очерки истории Ленинграда: в 5 томах. Т. 5. Л., 1967. С. 557.


[Закрыть]. В 1950 г. число научных учреждений Ленинграда вместе с вузами достигло 187 (в 1940 г. их было 146), а количество научно-педагогических работников по сравнению с 1940 г. увеличилось вдвое. Эти данные позволяют утверждать, что к этому времени научный потенциал вузов был не только восстановлен, но по некоторым показателям превзошел довоенный. В последующие годы идет процесс его дальнейшего развития[53]53
  Ленинград и Ленинградская область в цифрах. Стат. сб. Л., 1961. С. 157.


[Закрыть].

Существенное значение в деле восстановления и развития научного потенциала вузов как в годы войны, так и в первый послевоенный период имело Постановление СНК СССР «О научно-исследовательской работе в высших учебных заведениях», принятое в феврале 1944 г. и проведенная реорганизация Комитета по делам высшей школы в Министерство высшего образования СССР. Принимаются решения, касающиеся работы отдельных высших учебных заведений. В марте 1946 г. вышло постановление «О мероприятиях по укреплению Ленинградского государственного университета». Оно имело большое значение не только для развертывания учебной работы, но и для восстановления научного потенциала крупнейшего вуза страны[54]54
  Центральный государственный архив Санкт-Петербурга. Ф. 7240. On. 14. Д. 1026. Л. 4; Вестник высшей школы. 1946. № 3–4. С. 1; № 5–6. С. 48.


[Закрыть]. Так, благодаря принятым мерам, профессор ЛГУ академик В. А. Фок смог продолжить исследования по теории распространения радиоволн, к которым приступил еще в блокадном Ленинграде. В 1946 г. ученому за решение этих проблем была присуждена Государственная премия[55]55
  Вестник высшей школы. 1946. № 2. С. 11–12.


[Закрыть]. Количество подобных примеров можно значительно увеличить.

В 2010 г. вышла в свет коллективная монография «Поклонимся Великим тем годам: 65 лет Победы».[56]56
  Поклонимся Великим тем годам: 65 лет Победы / под ред. И. Ю. Лапиной, В. Ю. Жукова. СПб., СПбГАСУ, 2010.


[Закрыть] В III разделе издания «Наука в годы войны» нашел отражение героический труд ученых Ленинграда, в том числе вузовских. В 10 главе «Высшая аттестационная комиссия в годы Великой Отечественной войны» (автор доктор исторических наук, профессор Е. П. Алексеев) отмечается: «Ни бомбы, ни снаряды не могли остановить процесс познания. Защита диссертаций не прекращалась во время войны во всех вузах, имевших право присуждать ученые степени кандидата и доктора наук. На ученом совете Ленинградского университета в 1941 г. было защищено 49 диссертаций, в том числе 7 докторских и 42 кандидатских. Некоторые из диссертаций имели практическое значение для Ленинградского фронта».[57]57
  Там же. С. 222–223.


[Закрыть]

Организация академической науки в блокадном Ленинграде

Леонов Валерий Павлович,

доктор педагогических наук, профессор, директор Библиотеки Российской академии наук

Баженова Наталья Михайловна

кандидат филологических наук, заведующая отделом изданий Российской академии наук, Библиотека Российской академии наук

Одной из суровых доминант XX в. стала Великая Отечественная война 1941–1945 гг., которая не только продолжает оказывать воздействие на общество, но и, пожалуй, усиливает его. Постепенный, но неотвратимый уход «поколения Победы» заставляет ученых все внимательнее относиться к событиям военного времени, искать новые пути изучения военного опыта. Повышенное внимание к событиям военного времени, как и к истории вообще, наблюдается и со стороны правительства, что обусловлено заботой о недопущении фальсификации истории.[58]58
  Указ Президента Российской Федерации Д. А. Медведева «О Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России» // Российская газета. 2009. № 89 (4913). 20 мая. Среда. С. 9.


[Закрыть]

БАН несколько последних лет активно разрабатывает военную тематику. 65-летию Победы она посвятила серию библиографических указателей академических изданий военного времени, материал которых актуализируется также в рамках фундаментальной академической программы «Научное наследие Российской академии наук». В 2008 г. БАН провела международные библиографические чтения, посвященные памяти одного из инициаторов и основных исполнителей уникальной библиографической деятельности военной поры – ученого секретаря БАН Константина Илларионовича Шафрановского (1901–1973).

В одном ряду с этими работами БАН стоит исследовательский проект «Материалы Комиссии АН СССР по делам ленинградских учреждений как источник по истории организации науки в блокадном Ленинграде». В рамках проекта подготовлены к изданию ранее не публиковавшиеся материалы об организации академической науки в блокадном Ленинграде. Цель такого издания – введение в широкий научный оборот архивных документов, касающихся деятельности регионального отделения Президиума АН СССР и уточнения представления об организации науки в блокадном Ленинграде.

Материалы, подготовленные к печати в ходе проекта (исследовательской работы в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН), касаются важнейшей составляющей ленинградской академической науки – организационной деятельности регионального академического органа управления, действовавшего с конца августа 1941 г. по начало февраля 1942 г.

Этот орган за время своей деятельности сменил несколько наименований и несколько составов.

Первый состав (конец августа – первая половина октября 1941 г.[59]59
  Протоколы Комиссии Президиума АН СССР по ленинградским учреждениям: 25 августа 1941 г. – 29 декабря 1941 г. // ПФА РАН. Ф. 2. On. 18. № 1. Л. 1-25.


[Закрыть]) – академик-секретарь Отделения биологических наук Л.A. Орбели – председатель Комиссии, академик-секретарь Отделения литературы и языка П.П. Мещанинов, академик-секретарь Отделения геолого-географических наук П.П. Степанов.

Второй состав – академики С.А. Жебелев (председатель), И.Ю. Крачковский, профессор M.Л. Артамонов, профессор А.Н. Кириченко, начальник ЛАХУ М.Е. Федосеев, доцент Б.В. Павлов (в составе были замены) – начал действовать 4 ноября[60]60
  Там же. Л. 27.


[Закрыть] и 24 декабря 1941 г. (со смертью академика С.А. Жебелева) фактически завершил свою деятельность[61]61
  Там же. Л. 46.


[Закрыть].

С 29 декабря 1941 г.[62]62
  Там же.


[Закрыть] Комиссия начала работать в третьем составе. Председателем стал академик И.Ю. Крачковский, членами (в разное время) были: член-корреспондент М.М. Карнаухов, профессор А.Н. Кириченко, профессор С.И. Ковалев, профессор С.М. Доброгаев, кандидат исторических наук М. А. Тиханова, кандидат исторических наук С.Н. Бибиков, М.Е. Федосеев, кандидат биологических наук Б.В. Павлов, кандидат исторических наук А.И. Болтунова.

Второй и третий составы имели замены, число членов колебалось от 4 до 6. Блокада сильно повлияла на состав и степень самостоятельности Комиссии по делам ленинградских учреждений. Комиссия была существенно расширена за счет введения членов значительно более низкого по сравнению с первым составом номенклатурного ранга (доктора и кандидаты наук). Решения по введению в свой состав новых членов она стала принимать самостоятельно[63]63
  Первое такое пополнение состоялось 5 ноября 1941 г., когда в связи с выбытием проф. А.Г. Гинецинского, проф. М.Л. Артамонова и проф. А.А. Данилова Комиссия ввела в свой состав д.б.н. проф. А.Н. Кириченко и к.б.н. Б.В. Павлова, который стал секретарем Комиссии. – Там же. Л. 28.


[Закрыть], причем, при обсуждении новых кандидатур учитывались их желание и возможность работать в Комиссии, а не только научное направление деятельности.[64]64
  Так, согласие работать особо оговорено при включении в состав членов Комиссии чл. – кор. АН СССР М. М. Карнаухова и проф. С.М. Доброгаева. – Там же. № 2. Л. 13.


[Закрыть] Проблематика, отраженная в документах Комиссии, чрезвычайно широка. Комиссия не только занималась регламентацией деятельности научных учреждений Ленинграда. На ней лежали подготовка к эвакуации отдельных лиц и учреждений в целом, организация длительных командировок для научных кадров (в глубокий тыл и за границу), обеспечение денежного довольствия отдельных лиц и учреждений, изменение штатного расписания учреждений, организация питания и лечения, обеспечение продовольственными карточками, обеспечение сохранности имущества погибших и эвакуированных научных сотрудников. Все это позволяет рассматривать сохранившиеся архивные материалы Комиссии как важнейший источник по управлению обеспечением жизни сотрудников академических учреждений Ленинграда в целом и бытовой истории каждого человека в отдельности. Жизнь каждого легче, разумеется, понять в общем контексте событий, происходивших в академической системе Ленинграда. В этом смысле архивные документы по организации жизни и деятельности ленинградских учреждений дают ключ к пониманию смысла этой организационной деятельности, позволяя увидеть:

– как общие решения входят в жизнь отдельной личности, изменяя и приспосабливая ее к условиям академической организации;

– как развиваются отношения между потребностями организации и потребностями личности (совпадение или конфликт интересов);

– какие пути избирает организация для управления этими отношениями.

Особое значение материалы этого периода имеют для уточнения событий эвакуации. Для академических учреждений Ленинграда это эвакуация шрифтов Типографии АН СССР, подготовка к эвакуации Архива и Библиотеки АН СССР, включение в эвакуационный академический эшелон отдельных ученых, эвакуация руководящих работников ленинградских академических учреждений и замена уехавших руководителей высшего звена, утверждение кандидатур на должности вместо уехавших в эвакуацию, выбывших по болезни или умерших руководителей учреждений. Документы показывают эвакуационные события в динамике, поскольку война вызвала к жизни различные концептуальные модели сохранения академических учреждений (в том числе и БАН), которым соответствовал определенный период развития военных действий вокруг Ленинграда. Отражен в документах и животрепещущий кадровый вопрос, поскольку начало блокады вызвало к жизни резкое сокращение кадров в академических учреждениях и утверждение новых штатных расписаний. Документы фиксируют реальную ситуацию с финансированием ленинградских учреждений, по ним можно увидеть и размеры заработной платы сотрудников и руководящих лиц академических учреждений.

Острота сложившегося положения видна буквально в первом же протоколе (от 25 августа 1941 г.) заседаний Комиссии по делам ленинградских учреждений, в котором отражено тяжелое положение детей академических сотрудников, эвакуированных с детской организацией Ленинградского дома ученых в с. Борок[65]65
  Находится в Ярославской области.


[Закрыть] (отсутствие четкой организации эвакуации и регулярного финансирования, неудовлетворительные условия питания и проживания)[66]66
  Там же. Л. 1–1 об.


[Закрыть].

Болезненно и долго решалась проблема эвакуации. В переписке по вопросам эвакуации учреждений АН СССР и по организации охраны ценностей в Ленинграде имеется письменное обращение[67]67
  ПФА РАН. Ф. 2. On. 18. № 4. Л. 1–1 об.


[Закрыть] ленинградского академического руководства к главнокомандующему войсками Северо-Западного направления маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову и заместителю председателя Комитета обороны г. Ленинграда члену Военного совета Северо-Западного направления А. А. Жданову, где дается целостная картина, которая сложилась к началу блокады с эвакуацией ленинградских академических учреждений. Обращение освещает длительную историю обсуждения с разными инстанциями вопроса об эвакуации ленинградских академических учреждений и объясняет ситуацию, которая привела к тому, что практически все они (за исключением трех) остались в блокированном городе.

Отправка наиболее известных ученых вместо эвакуации в длительные командировки фактически являлась разновидностью эвакуации. Массовый характер направление в длительные командировки приняло с 27 августа по 13 сентября 1941 г. В этот период были оформлены командировки в Иран, в Таджикский филиал АН СССР, в Казань, в Ижевский медицинский институт, в Педагогический институт Новосибирска для заведования кафедрой.

Однако не все академические ученые стремились покинуть осажденный город – управляющему органу приходилось сталкиваться и с нежеланием сотрудников уезжать в эвакуацию. Так, в частности, 6 сентября 1941 г. на Ученом совете Пулковской обсерватории научные сотрудники высказались за то, чтобы оставить в Пулково службу времени. Основная причина отказа уехать в эвакуацию: только в Пулково (или, на крайний случай, в Ленинграде) оборудование и научные работники отдела могут давать ценную астрономическую информацию в общегосударственных и конкретных оборонных целях. Вопрос о том, что сотрудники Пулково по-прежнему остаются на своем месте и не эвакуируются, обсуждался еще раз на Комиссии по делам ленинградских учреждений 20 февраля 1942 г.

Этот факт важен тем, что из мемуарных материалов, опубликованных в наше время, известно, какой ценой дался сотрудникам Пулковской обсерватории этот отказ – ради своего дела – от эвакуации. Так, Софья Александровна Павлова[68]68
  Старший вычислитель Обсерватории, дочь старшего астронома и ученого секретаря Главной астрономической обсерватории доктора физико-математических наук А. А. Кондратьева. См.: Письма-дневник из блокады / публ. В. Ю. Жукова и Н. Л. Марковой // Труды Государственного музея истории Санкт-Петербурга. Вып. 5: Материалы к истории блокады Ленинграда. СПб., 2000. С. 175.


[Закрыть] – супруга профессора Николая Никифоровича Павлова[69]69
  Доктор физико-математических наук, профессор. Из семьи астронома-геодезиста, профессора, генерал-майора Н. Д. Павлова. – Там же. С. 185.


[Закрыть] – писала в своем дневнике[70]70
  Там же. С. 175–191.


[Закрыть]:

«Конец марта 1942 г.

Директор нашей Обсерватории[71]71
  Александр Николаевич Дейч, доктор физико-математических наук, профессор. – Там же. С. 188.


[Закрыть] вызвал меня к себе и сказал, что он узнал у главврача „Астории“ (где лежал тогда Коля[72]72
  Сам А. Н. Дейч лег в стационар «Астории» немного ранее Н. Н. Павлова. – Там же. С. 189.


[Закрыть]), о безнадежном положении Николая Никифоровича и что мой долг забирать детей[73]73
  С. А. Павлова имела в то время двоих детей – сына Олега (1929 г. р.) и дочь Надю, которую С. А. Павлова еще кормила грудью. – Там же. С. 180–181.


[Закрыть] и ехать в Ташкент вместе с учреждением, которое эвакуируется через два-три дня. На мою просьбу отложить отъезд хотя бы на несколько дней он ответил, что ничего сделать не может, так как еще только вчера он получил обвинение от моего большого друга К. И., что я не имею права задерживать эвакуацию из-за трупа Павлова.

Не колеблясь ни минуты, сказала, что никуда без Николая Никифоровича не поеду.

Ушла оглушенная, знала только одно: бороться до конца, до последних сил.

Знала также и то, что Коля борется вместе со мною. Что даже в самый тяжелый период болезни разум его оставался ясен, и желание жить и выздороветь было беспредельно, а это было почти все.

Дома ждали меня два маленьких беспомощных любимых существа, за жизнь которых я отвечала.

Через два дня, 18 февраля[74]74
  В примечаниях к тексту уточнено: 19 февраля. – Там же. С. 189.


[Закрыть], они уехали. Они – это была маленькая горсточка людей, остальные же все умерли.

Умер профессор Циммерман, умер профессор Ренц со словами „мяса“, старший астроном Берг, старший астроном Елистратов с женой, заведующий механической мастерской Мессер, помощник зав. библиотекой Сапожников, вдова профессора Костинского, вычислительница Войткевич и почти весь младший технический персонал»[75]75
  Там же. С. 183.


[Закрыть].

В материалах Комиссии по делам ленинградских учреждениях имеются сведения об эвакуационной концепции БАН СССР, о том, как она воспринималась другими академическими учреждениями Ленинграда. Сохранился подробный эвакуационный план от 8 сентября 1941 г., предварительно (6.09.1941) обсужденный в Комиссии Президиума АН СССР по делам ленинградских учреждений[76]76
  ПФА РАН. Ф. 2. On. 18. № 1. Л. 10.


[Закрыть]. План получил одобрение Комиссии: на документе от 8.09.1941 г. стоит положительная резолюция ее членов – академиков Л.А. Орбели, П.И. Степанова, Н.Н. Мещанинова. В плане содержится подробное описание состава и численности эвакуируемых библиотечных фондов, а также аргументация в пользу сделанного отбора.

Предложенная БАН СССР эвакуационная концепция встретила активное сопротивление руководства части академических институтов, которые восприняли ее план как ущемление своих прав на получение информации и потребовали от Комиссии по делам ленинградских учреждений его пересмотра. В частности, ЛОИИ не только возражал против эвакуации алфавитного каталога, а также иностранного и справочного фонда, но, напротив, требовал принять меры к всемерному развертыванию в условиях войны и обороны Ленинграда спецфонда, справочного и газетного отделов БАН СССР.[77]77
  Там же.


[Закрыть]

В результате вопрос об эвакуационных планах БАН СССР должен был повторно обсуждаться на Президиуме (о чем свидетельствует резолюция на обращении ЛОИИ). В протоколах заседаний Президиума, тем не менее, повторное обсуждение этого вопроса не зафиксировано: очевидно, конфликт оказался исчерпанным после наступления полной блокады города, когда все ленинградские учреждения – в том числе и Библиотека – остались на месте.

Приведенные архивные документы интересны не только отражением в них различных взглядов Библиотеки и академических институтов как ее пользователей на сохранность библиотечных фондов, но и тем, что дают возможность проанализировать и представить эвакуационную модель Библиотеки первого военного периода в динамике. Анализ документов дает основания для предположений относительно существования еще одного плана сохранения фондов Библиотеки, которого пока обнаружить не удалось. Возможно, дата его создания относится к моменту подготовки общей эвакуации академических учреждений в г. Томск. Этот план, скорее всего, базировался на вынужденном отказе от эвакуации и предполагал укрепленное хранение в цокольной части здания ранее упакованных материалов и консервацию в зашитых стеллажах той части фонда, которая эвакуации не подлежала.

Таким образом, война вызвала к жизни две концептуальные модели сохранения фонда Библиотеки – эвакуационную модель и модель сохранения фонда на месте. Каждой модели соответствовал определенный период развития военных действий вокруг Ленинграда. Обе модели являлись составной частью общего плана руководства АН СССР по спасению ленинградских академических учреждений. Блокада города внесла свои коррективы в эти модели и заставила руководство БАН СССР применить план сохранения фонда на месте. Его исполнение нашло отражение в документах Комиссии по делам ленинградских учреждений. Решения по всем видам хранения[78]78
  Там же. № 1. Л. 2.


[Закрыть] и использования[79]79
  Там же. № 2. Л. 32 об.


[Закрыть] (так, например, первое упоминание о разрешении Библиотеке распаковать и расставить по полкам часть необходимых изданий относится к 6 апреля 1942 г.; тогда же право распаковать некоторые издания было предоставлено и академическим институтам[80]80
  Там же. № 2. Л. 32 об.


[Закрыть]) изданий, а также комплектования[81]81
  Там же. № 1. Л. 43.


[Закрыть] Библиотеки в военных условиях принимались централизованно на уровне регионального академического руководства. На этом же уровне принимались решения о сохранении фондов библиотек-филиалов (решение от 29 января 1941 г. относительно библиотеки Института химической физики, переданной во ФТИ[82]82
  Там же. Л. 46.


[Закрыть]).