Текст книги "Теория семейных систем Мюррея Боуэна. Основные понятия, методы и клиническая практика"

CalhounJ. B. (1963). The Ecology and Sociology of the Norway Rat. Public Health Service Publication No. 1008. Washington, DC.

Eiseley L. (1957). The Immense Journey. NY: Vintage Books.

Galton F. (187l).Gregariousness in Cattle and Men. Macmillan’s Magazine. London.

GreenbergB. (1946). The relation between territory and social hierarchy in the green sunfish // Anatomical Record. 94:395.

HaddadR. K, RabeA., LaqueurG. L. (1969). Intellectual deficit associated with transplacentally induced microcephaly in the rat // Science. 163: 88–90.

Hamilton W. D. (1964).The genetic theory of social behavior, I, II // Journal of Theoretical Biology. 7: 1-52.

HowesP.G. (1919). Insect Behavior. Gorham Press. Boston: MA.

Lehrman D. S. (1967). The Reproductive Behavior of Ring Doves, in Psychobiology. W.H. Freeman and Co., San Francisco, CA.

Locke J. (1894). An Essay Concerning Human Understanding. A. Fraser, Editor. Oxford Press, London.

MacLeanP. D. (1978). A mind of three minds: Educating the triune brain // Education and the Brain. The National Society for the Study of Education, University of Chicago Press, Chicago, IL.

RobertsonD. R (1972). Social control of sex reversal in coral-reed fish // Science. 177:1007–1009.

RosenfeldA. (1976). The Archaeology of Affect, DHEW Publication No. (ADM). 76-395.

Schneirla T. C. (1971). Army Ants: A Study in Social Organization. H. R. Topoff, Editor. W.H. Freeman and Co. San Francisco, CA.

Schneirla T.C. (1957). Theoretical consideration of cyclic processes in Doryline ants // Proc. Am. Phil. Soc. 101(1).

Wilson E. O. (1985). The sociogenesis of insect colonies // Science. 228:1489–1495.

WilsonE. O. (1975). Sociobiology: The New Synthesis. The Belknap Press of Harvard University Press, Cambridge, MA.

О процессах дифференциации своего «Я» в родительской семье
Мюррей Боуэн

Основное положение теории семейных систем касается следующей проблемы: насколько мы дифференцировали или не дифференцировали свое Я, или в какой мере у нас не прояснены и не проработаны эмоциональные связи с семьей, из которой мы происходим. Все это – явления одного порядка. Одна из самых важных задач семейной системной терапии – помочь членам семьи повысить уровень дифференциации Я. Данная теория получила развитие благодаря исследованиям ядерной семьи как единого целого. В рамках этой теории изучены разнообразные способы, с помощью которых члены семьи эмоционально «слипаются» друг с другом. Кроме того, описано, каким образом эти «слипания» воздействуют на членов семьи, даже если они отрицают их наличие. Первый метод семейной терапии был разработан в рамках исследовательской работы и был направлен на всю семью в целом. Этот метод очень эффективен при работе по облегчению симптомов, но он не может устранить «слипаний», лежащих в их основе. В конечном счете поиск терапевтических методов привел к необходимости сфокусироваться на обоих родителях и ребенке, являющемся носителем симптома. Такой вид терапевтической работы немного лучше облегчал симптомы, но не способствовал тому, чтобы взрослый сын (или дочь) мог полностью отделить себя от родителей, или чтобы один из родителей отделил себя от брачного партнера. Затем появилось понятие «треугольники», на основе которого был разработан второй метод семейной терапии, основанный на работе с треугольником, состоящим из двух супругов и терапевта. Этот подход оказался настолько эффективным, что с начала 1960-х годов стал главным в семейной системной терапии. Была разработана твердая теоретическая основа, позволяющая утверждать, что «дифференциация Я» происходит только в треугольнике, и наибольший эффект следует ожидать от треугольника, состоящего из наиболее важных членов семьи (двух супругов) и терапевта. Когда терапевт оставался в какой-то степени «дифференцированным» от двух супругов, они могли начать медленный процесс дифференциации себя друг от друга. Когда супруги изменяют свои отношения друг к другу, тогда и остальные члены семьи автоматически меняют свое отношение к ним. Все это уже подробно описано в литературе (Bowen, 1966; 1971; 1971a).

Много времени было потрачено на то, чтобы понять, что взаимная эмоциональная привязанность супругов идентична тем эмоциональным привязанностям, которые были у каждого из них в расширенной семье. В процессе терапии каждого из супругов необходимо было систематически побуждать к работе по дифференциации Я в семье своего происхождения. В ходе типичного курса терапии обязательно возникают периоды, когда центр внимания должен быть направлен на взаимоотношения в браке, и есть периоды, когда основной акцент перемещается на дифференциацию в расширенной семье. В целом работу с расширенной семьей следует рассматривать как вспомогательную по отношению к работе c системой взаимоотношений между супругами. В данной статье рассказывается об удивительных клинических изменениях, происходящих только за счет усилий по определению себя в семье своего происхождения. Это явилось результатом «случайного» открытия. В начале данной статьи описывается основное событие, которое привело к появлению нового терапевтического подхода к семьям. Далее изложены общие принципы определения себя в собственной родительской семье. В заключительной части будут приведены самые последние соображения об успехах этого подхода.

Основное содержание данной статьи посвящено одному из наиболее важных событий в моей профессиональной жизни. Все началось с доклада, прочитанного мною во время национальной конференции в марте 1967 г. В нем я описывал свою работу по дифференциации меня самого в моей родительской семье. В течение двенадцати лет я методом проб и ошибок пытался применить знания о семейных эмоциональных процессах, накопленные в исследованиях семьи. Фокус моего внимания был сосредоточен на основном треугольнике, состоящем из моих родителей и меня. Каждое мое усилие исключить себя из эмоционального взаимодействия всегда блокировалось другими присоединенными сюда треугольниками, существующими в родительской семье. В конце концов, опираясь на знания о функционировании сцепленных треугольников, я сумел добиться поразительного прорыва в моих отношениях с родителями. Это было очень важно. Невозможно дифференцировать себя в каком-то одиночном треугольнике без одновременной работы со сцепленными треугольниками. Новые идеи, прозвучавшие на национальной конференции, сразу же были включены мною в учебный курс по подготовке клинических ординаторов и других специалистов в области психического здоровья, который я читал в Джорджтауне. Мы проводили различия между первичным, самым важным в жизни треугольником, включающим самого человека и его родителей, и треугольником, в котором у человека формируются модели трехсторонних отношений, сохраняющихся в какой-то мере во всех взаимоотношениях. На учебных занятиях по-новому рассматривались следующие проблемы: отношения «личности с личностью»; способность воспринимать свою семью как реальных людей, а не как эмоционально нагруженные образы; возможность наблюдать себя в треугольниках; способы выведения себя из треугольника. Эти новые акценты не были заранее запланированы в учебной программе. Они сами собой возникли после мартовской конференции 1967 г.

Через несколько недель ординаторы, посещавшие учебные занятия, начали использовать полученные знания во время посещения своих родителей. Это получилось неожиданно, спонтанно, без какого-либо предложения с моей стороны. Раньше ординаторы этого не делали. После посещения дома они должны были вернуться на занятия и рассказать о визите, о достигнутых успехах и неизбежных в этих случаях неудачах. Эти визиты домой обсуждались на рабочих конференциях, в которых обычно участвовали от пятнадцати до двадцати ординаторов, и на основе проведенного там обсуждения разрабатывались предложения для следующих посещений родительских семей. Этот формат обучения, принятый в начале весны 1967 г., стал затем стандартной процедурой при обучении теории семейных систем.

К концу 1967 и началу 1968 г. я отметил, что эта группа ординаторов проводила клиническую работу в качестве семейных терапевтов лучше, чем предыдущая группа ординаторов. Вначале я решил, что это просто очень хорошая группа. Но с течением времени я начал понимать, что разница между этими и предыдущими ординаторами была слишком велика для такого простого объяснения. Стало очевидно, что происходящее связано с моими новациями в обучении. Я начал задавать им вопросы. Выяснилось, что именно те ординаторы, которые больше других старались использовать полученные знания во время визита в родительскую семью, достигали наилучших результатов и в своей клинической работе. Эти ординаторы поделились со мной своим опытом. Одни сообщили, что когда они впервые услышали о теории семейных систем, то посчитали ее всего лишь одним из направлений в психиатрии. После того как они смогли увидеть применение этой теории в работе со своими собственными семьями, она стала для них живой и реальной. Другие высказали мнение, что именно опыт работы со своей семьей позволил им лучше понять проблемы семей, обратившихся в психиатрическую клинику, и изменить свое отношение к ним. Они также говорили, что наличие такого опыта позволяет им помогать другим семьям более продуктивно и безболезненно.

Ни один из этих ординаторов не упоминал об эмоциональных проблемах в своих собственных ядерных семьях.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это было весьма необычно, поскольку ординаторы, как правило, всегда ищут возможности проконсультироваться по поводу своих эмоциональных проблем. Моя миссия заключалась в подготовке компетентных семейных терапевтов, и эта группа зарекомендовала себя очень хорошими клиницистами. По-видимому, высокие результаты их профессиональной деятельности были связаны с той работой, которую они провели со своими родительскими семьями, а потому ни у кого из них не было причины задавать вопросы, как лучше ладить с собственными супругами и детьми. Спустя год после начала работы, где-то в конце 1968 и в начале 1969 г., я все же начал задавать вопросы, касающиеся их супругов и детей. Они рассказали о всех тех проблемах, которые обычно возникают между супругами и в отношениях с детьми, но, к моему удивлению, в работе и с этими проблемами они достигли такого же прогресса, как и те ординаторы, которые проходили у меня обычный еженедельный курс семейной терапии вместе со своими близкими. Во взаимоотношениях со своими супругами и детьми они автоматически использовали те навыки, которым научились, разбираясь со своими родительскими семьями. Это яркое наблюдение стало поворотным пунктом в моей профессиональной жизни.

У меня был значительный опыт проведения стандартного курса семейной терапии со специалистами в области психического здоровья и их супругами. Все началось в начале 1960-х, когда для решения личностных проблем ординаторов вместо индивидуальной психотерапии или психоанализа я начал предлагать семейную терапию для них и их супругов. В течение приблизительно восьми лет значительная часть моей частной практики была посвящена семейной терапии с этими специалистами. Был накоплен большой опыт работы и с теми, кто преуспевал в своей специальности, и с теми, кто работал плохо. Таким образом, удалось получить средние показатели по группе. Когда я работал с группой заинтересованных людей, которые серьезно занимались семейной терапией, мне удалось вычислить, сколько приблизительно времени уходит на каждый этап терапевтического процесса. На протяжении всех этих лет мое внимание концентрировалось не только на взаимоотношениях в браке, но и особенно на проработке системы взаимоотношений в семье происхождения. В начале 1960-х годов я работал с контрольной» группой, фокусируясь главным образом на взаимоотношениях в браке. Гипотеза заключалась в том, что в процессе терапии обязательно потребуется работа с расширенной семьей. Результаты работы этой группы разочаровали. Почти у 25 % этих семей произошли некоторые изменения в их расширенных семьях, но средняя семья из этой группы была способна лишь на демонстрацию усилий. Большая часть семей либо обвиняла своих родителей, либо великодушно им все прощала. Многие были чересчур увлечены взаимоотношениями в браке, и терапия или сразу завершалась, или вяло тянулась в непонятном направлении. За исключением этой «контрольной» группы, главный упор делался на обучении тому, что представляет собой расширенная семья, и на уговорах супругов как можно чаще посещать свои родительские семьи. Семье, где существует тревога и другая симптоматика неблагополучия, трудно воспринимать чьи-то разглагольствования о расширенной семье. Первый этап работы с подобной семьей можно посвятить взаимоотношениям в браке, а когда спадет тревога и семья сможет смотреть на ситуацию более объективно, то можно будет работать и с расширенной семьей.

Опыт, приобретенный во время занятий с ординаторами в период с 1967 по 1969 г., позволил сделать следующий вывод: самое быстрое и успешное изменение в процессе психотерапии происходит в результате проработки взаимоотношений между индивидом и самым важным человеком в его жизни. Этот вывод противоречил основным теоретическим и терапевтическим предпосылкам. В одной из групп из пятнадцати-двадцати учащихся, собирающихся раз в неделю, акцент был сделан на главном треугольнике, состоящем из самого учащегося и его родителей. Никто из этих учащихся или их супругов не участвовал ни в каком из видов терапии. Эти встречи не имели терапевтической цели. Количество времени, уделяемого каждому из учащихся, не превышало пятнадцати-тридцати минут в месяц. Никакого дополнительного времени им не уделялось, даже в частном порядке. Встречи происходили мимоходом, часто в больничном коридоре, когда ординатор спрашивал, как ответить на письмо или телефонный звонок из родительской семьи. У ординаторов из этой группы происходили такие же (или даже более значительные) изменения во взаимоотношениях с супругами и детьми, как и у тех ординаторов, с которыми я проводил еженедельный курс семейной терапии. Достоверность этих наблюдений подкреплена сопоставлениями со всеми доступными мне критериями. Не все было понятно, но в связи с наблюдениями у меня возникло несколько предположений. Начиная с 1969 г., несколько лет было потрачено на проведение тщательных наблюдений и на разработку клинических экспериментов для прояснения влияния некоторых переменных. Я использовал этот подход много раз во время разнообразных учебных сессий – как с большими группами, так и с малыми, и даже с одним человеком. Частота сессий варьировала от одного раза в неделю до трех или четырех раз в год. В ходе этой работы основная часть наблюдений, сделанных в 1968–1969 гг., получила подтверждение. Эта работа существенно изменила курс семейной терапии, читавшийся в Джорджтауне. Презентация результатов этой работы на Семейном симпозиуме состоялась в Джорджтауне в октябре 1971 г. Спустя три года на основе выступления была написана статья, которая содержала уточненные данные для обоснования этого подхода.

Одним из самых важных понятий общей теории является «Шкала дифференциации Я». Она строится на допущении, что люди в принципе отличаются друг от друга и что существует возможность классифицировать их согласно этим различиям. В самом низу шкалы находятся люди с самыми низкими уровнями дифференцированности, или самыми высокими уровнями недифференцированности. Верх шкалы зарезервирован для людей, уровень дифференцированности которых приближается к абсолютному. Люди, находящиеся на разных точках этой шкалы, обладают разными жизненными стилями, в зависимости от их интеллектуальных особенностей и эмоциональных проявлений. Люди, располагающиеся в нижней части шкалы, могут удерживать свою жизнь в эмоциональном равновесии и не страдать от каких-либо симптомов, но они уязвимы для стресса, им гораздо труднее приспособиться к жизненным обстоятельствам, они больше подвержены болезням и легче попадают в затруднительные ситуации. Люди, располагающиеся выше по шкале, в большей степени защищены от стресса, они реже попадают в затруднительные ситуации и лучше справляются с трудностями. Говоря об этой шкале, следует подчеркнуть, что люди не распределены на ней равномерно и что ее нельзя использовать для частых, повседневных оценок уровня функционирования. Поскольку люди реагируют на других в эмоциональном поле, то в зависимости от легкости или трудности жизненных ситуаций у них часто происходят сдвиги в функциональном уровне дифференциации Я. Однако существует возможность оценить некоторый усредненный уровень дифференциации на протяжении длительного периода времени, что позволяет использовать эту шкалу для прогнозирования изменений на протяжении всего жизненного пути. Еще одним важным понятием общей теории являются треугольники. Посредством треугольников открывается возможность прогнозировать способы взаимоотношений людей друг с другом в эмоциональном поле. В спокойном эмоциональном поле влияние треугольника может быть так ослаблено, что его очень трудно различить. С увеличением тревоги и напряжения возрастает также частота и интенсивность влияния треугольника. Эмоциональное напряжение управляет малодифференцированными людьми, как пешками. Более дифференцированные люди менее уязвимы для напряжения.

Люди по-разному живут со своими непроработанными эмоциональными привязанностями[13]13
  Имеются в виду чувства, возникшие как реакция на незавершенные конфликты, непрощенные обиды, длящиеся и не преобразующиеся во что-то конструктивное: вина, гнев, страх; это содержание плохо осознается. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] к родителям. Необходимо помнить, что интенсивность таких привязанностей бывает разной. Степень непроработанности эмоциональной привязанности эквивалентна степени недифференцированности. Чем ниже уровень дифференцированности, тем больше количество непроработанных эмоциональных привязанностей к родителям, тем интенсивнее механизмы, усиливающие недифференцированность. Одну крайность представляют люди, которые держатся на определенной эмоциональной дистанции от своих родителей, но при этом физически живут рядом с ними. Поведением человека управляют психологические механизмы. Когда эмоциональное напряжение ослаблено, люди могут относиться друг к другу более непосредственно и непринужденно. Когда тревога повышается, они становятся более замкнутыми и изолированными друг от друга. Такие механизмы необходимы для поддержания эмоционального равновесия в семье. Если эти механизмы считать патологическими и пытаться устранить «симптом», не принимая во внимание всю семейную систему, это может вызвать тревогу и разлад в семье.

Другую крайность представляют люди, являющиеся настолько чувствительными к физическому присутствию других, что для эмоционального равновесия им необходима некоторая степень физического дистанцирования. Такие люди живут по принципу «с глаз долой – из сердца вон». Они могут убежать из дома и никогда больше туда не вернуться, или они будут возвращаться, но нечасто. Существует великое разнообразие других, менее ярких форм физического отдаления. Большинство людей использует сочетание внутреннего и физического дистанцирования, отдавая предпочтение одному из этих механизмов. С обычным уровнем тревоги человек может справиться при помощи внутреннего механизма, например, замолкает и отказывается говорить; при более высоких уровнях тревоги он использует физическое отдаление, например, выходит из комнаты. Клиницисты знакомы с сотнями различных сочетаний механизмов внутреннего и физического дистанцирования.

Термин «эмоциональный разрыв», или просто «разрыв», используется нами для обозначения эмоциональной отдаленности, которая достигается при помощи внутренних механизмов или путем физического дистанцирования. Тип механизма, используемый для достижения эмоционального отдаления, не является индикатором интенсивности или степени непроработанности эмоциональной привязанности. Человек, который убежал из дома, может быть в той же степени эмоционально зависим и привязан, как и человек, оставшийся дома и использующий внутренние механизмы для контроля привязанности. У человека, покинувшего свой дом, другой жизненный путь. Ему нужна эмоциональная близость, но он испытывает к ней «аллергию». Он убегает и обманывает себя, что этим он достигает «независимости». Чем сильней его эмоциональный разрыв с родителями, тем больше шансов на то, что в своих будущих взаимоотношениях он будет действовать по той же схеме. У него могут быть глубоко прочувствованные взаимоотношения в браке, которые будут казаться ему идеальными и незыблемыми, но форма физического дистанцирования сохранится как часть его личности. В случае нарастания напряжения в браке он будет использовать ту же модель бегства. Он может сбежать из одного брака в другой, или менять постоянных партнеров, или вовсе обходиться кратковременными связями. Яркий пример – стиль поведения «ходока», переходящего от одной привязанности к другой: каждый раз он обрывает эмоциональные связи с прошлым и отдается нынешним отношениям. Та же самая модель поведения может переноситься на рабочие контакты и на другие области жизни, где присутствует эмоциональная взаимозависимость в отношениях. Человек, добивающийся эмоционального дистанцирования при помощи внутренних механизмов, сталкивается с трудностями другого порядка. Он в состоянии оставаться «на месте» в периоды эмоционального напряжения, но более подвержен различным дисфункциям: внутренним (различные заболевания), эмоциональным (депрессии) и социальным (алкоголизм или безответственное отношение к другим людям). Самым ярким примером является депрессия. Чем выше уровень тревоги в окружении человека, тем больше такой человек эмоционально изолирует себя от других, хотя при этом сохраняется ощущение, что он поддерживает нормальные отношения в группе. Значительная часть людей использует разнообразные сочетания внутреннего и физического дистанцирования при работе над проблемными эмоциональными связями со своими родителями.

Эмоциональный разрыв проявляется главным образом в отрицании остроты состояния непроработанной эмоциональной привязанности к родителями, в действиях и намерениях, направленных на то, чтобы быть более независимым, чем в настоящее время, в существовании эмоциональной дистанции, достигнутой при помощи внутреннего или физического дистанцирования. Одним из проявлений непроработанной эмоциональной привязанности к родителям может служить поведение подростка во время пубертатного периода. У значительной части людей имеется множество непроработанных эмоциональных привязанностей к родителям. Это же утверждают и большинство психологических теорий, которые считают эмоциональные возмущения «нормальными» для подросткового периода. Теория же семейных систем не поддерживает подобную точку зрения. Хорошо дифференцированный молодой человек, который с раннего детства постепенно взрослеет и отделяется от своих родителей, так же правильно будет взрослеть и на протяжении подросткового периода. В подростковом периоде появляются желания и предоставляются возможности для принятия ответственности за себя, а борьба с непроработанной эмоциональной привязанностью к родителям отходит на второй план. Переживая подростковый период, многие пытаются разорвать свою связь с родителями, становятся максималистами и считают себя уже достаточно взрослыми. Интенсивность отрицания и претензий в подростковом периоде является достаточно точным индикатором степени непроработанности эмоциональных привязанностей к родителям.