Текст книги "Небывалому быть. Часть 2"

Небывалому быть. Часть 2
Сборник, посвящённый 350-летию со дня рождения Петра I
(Составитель Мария Александрова)

Предисловие

В 2022 году исполняется 350 лет со дня рождения первого российского императора – Петра Великого. Указом Президента России год объявлен годом празднования культовой личности российской истории.

Личность Петра Великого стоит в истории России особняком, так как ни среди современников, ни среди приемников и потомков не нашлось человека, который смог бы произвести такие глубокие изменения в государстве, настолько внедриться в историческую память русского народа, став при этом полулегендарной, наиболее яркой ее страницей.

Мы объединяем талантливых начинающих и уже известных авторов со всего мира в замечательное издание, которое будет нашим подарком Санкт-Петербургу в юбилейный год Великого Петра!

«Небывалому быть!» – знаменитая цитата Петра Великого и название сборника.

Личность Петра I, его деятельность вдохновляют поэтов и прозаиков и в XXI веке. Перед вами сборник литературных произведений, посвященный этому событию.

Он не ограничен жанрово и тематически. Не в каждом произведении этого сборника вы увидите имя Петра Великого, но прочитаете о том, чему он положил начало – великом российском флоте, путешествиях через то самое окно в Европу, поиске и добыче подземных сокровищ. Узнаете о современной жизни в тех уголках России, где зачал города и производство Пётр I. Петербург, Петрозаводск, Урал…

Вы вспомните о золотом времени аристократов-монархистов и их думах о России, о чести офицеров царского времени, о трагических событиях прощания с ним. Много здесь о любви – в том числе и самого великого царя – в стихах и прозе. И знаете, один из авторов данного сборника – предположительно прямой потомок Петра! Он, пусть шутя, но аргументированно даже заявляет права на престол российский.

Читайте, вспоминайте, думайте и наслаждайтесь.

Ирина Карра-Бранкович

Член Союза писателей XXI века, Союза писателей Северной Америки.

В 2014 году стала дипломантом премии «Поэт года», учрежденной Российским союзом писателей в партнерстве с Бюро ЮНЕСКО, под эгидой Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям РФ. В 2015–2017 гг. – номинант этой престижной премии.

Номинант премии им. С. Есенина «Русь моя – 2016».

Номинант премии «Наследие-2016», «Наследие-2017», учрежденной Российским Императорским Домом совместно с Российским союзом писателей, под Высочайшим покровительством Главы Российского Императорского Дома Е. И. В. Великой Княгини Марии Владимировны Романовой.

Победитель в номинации «Литературное произведение» Международного конкурса-фестиваля NEW Indigo – 2017 г.

Участник международной литературной конференции «РосКон-2018».

Номинант Международной Лондонской литературной премии в 2020 году в категории «Премия имени лорда Джорджа Ноэла Гордона Байрона – эссе, поэзия».

Сказка

 
На крылечко села, расплелась коса…
Засиделась в девках девичья краса!
Утомилась за день, села отдохнуть,
Ночью от работы долго не уснуть.
Пахнет сено – сеном, Божья благодать,
Завтра с солнцем красным раненько вставать.
Для мечтаний девичьих горница – тесна,
Щечки раскраснелись от чудного сна…
 
 
Снится лес и поле, а за полем – пруд.
Ивы, наклонившись, тихо воду пьют.
А раздвинув ветви, над самой водой,
Старец отдыхает с длинной бородой.
Над водой низенько – облако висит,
Старец с бородою – звездами укрыт.
И качает ветер мягкую постель,
В камышах играет чудная свирель.
Девица боится отойти назад,
Старец открывает медленно глаза.
Вдруг он приподнялся, сел на ту постель,
Мигом умолкает чудная свирель…
А на нем рубаха – с шелковой зари…
Медленно, уверенно он ей говорит:
– Та-а-ак, зачем, красавица, ты ко мне пришла?
Счастья своего ты, что ли, не нашла?
Не молчи, рассказывай! Правду говори!
Время у тебя лишь до утренней зари!
– Моя жизнь мне нравится такою, как дана!
Я не буду сетовать! – говорит она.
– Что ж, за скромность эту и за кроткий нрав
Дам тебе колечко, забаву из забав.
За колечком этим – молодец придет!
Где кольцо отыщет, там – судьбу найдет!
 
 
Быстренько вскочила, глянула в окно.
За окошком – месяц и еще темно.
Смотрит в угол дальний, страшно вспоминать,
Сон иль явь? Что было? Трудно разобрать.
Видит, а на ручке красуется кольцо…
Светом засветилось девичье лицо…
До утра красавице больше не уснуть,
Как же на колечко милой не взглянуть?
«Что же теперь будет?» – думает она.
Надо бы уснуть, да нету больше сна…
Петухи пропели, все, пора вставать!
Некогда девице больше отдыхать.
И работа спорится, все в руках горит.
А на ушко ветер шепчет, говорит:
– Жди, ты жди… Придет он на твое крыльцо!
И жалеет девичьи рученьки кольцо.
И серпом изрезаны, рожью посеклись,
Лишь от ветра щечки краской залились.
 
 
Смотрят люди: едет конницы отряд.
Молодцы лихие чинно едут, в ряд.
Предо всеми едет красный молодец,
Единственный наследник, молодой купец.
Отыскав тот терем, в ворота стучит.
За калиткой пес не лает, не рычит.
Словно дорогого хозяина узнал…
В доме удивились, что ж он замолчал?
Отворил ворота, девицы отец:
– Кто таков ты будешь, красный молодец?
И зачем пожаловал к моему двору?
В доме моем места нет ни черту, ни вору!
– К дому твоему я пожаловал как зять,
Чтобы в свои руки – дорогое взять!
Дочь твоя прекрасная во сне ко мне пришла.
Сердце мое жгучее с собою унесла!
Нет покоя днем мне, ночью нету сна…
Мне ж на веки вечные лишь она нужна!
Смотрит с недоверием на молодца отец:
– Видно, ты рехнулся, красный молодец?
Дочь моя, красавица, каждый день при мне!
Может быть, другая пришла к тебе во сне?
– Я кольцо из звезд ей на руку надел,
Чтобы свет прекрасный сердце ей согрел!
Потому что в мире лучше нет ее!
Так зачем ты прячешь счастье здесь мое?
 
 
И выходит на крыльцо девица-краса.
С поволокой золота карие глаза.
Словно маки алые дали цвет в уста,
Как береза белая, тонкий ее стан.
На перстах изящных светится кольцо.
Светом озаряется все ее лицо.
– Ты, родимый батюшка, нас – благослови!
Суженый приехал мой, на свадьбу всех зови.
 
 
Свадьба весело шумит, пир идет горой!
И несут подарки все для пары молодой.
А когда отпировали, гости разошлись…
Молодые в путь-дорогу сразу собрались.
И в конце денька второго сделали привал.
Огляделись, будто каждый здесь из них бывал.
Тот же лес, и тот же пруд, и те же камыши,
И свирели той чудесной песня для души.
И берет ее за ручки муж ее родной.
Говорит ей, что Господь
Благословляет нас с тобой!
– Верности слова мы скажем! Пусть через века
Крепнет род, потомков сила будет велика!
В тот же миг, когда слова их облетели круг,
На пруду два лебедя появились вдруг.
И живут два лебедя на пруду на том.
Звезды – покрывало им, ивы – тихий дом.
В камышах свирель играет, ветер им поет.
А на облаке пушистом – счастье их живет.
 
 
С давних пор на свете белом лебеди живут…
И любовь их – лебединой верностью зовут.
 

Русь моя

 
Глянется мне, ох как глянется
В белом убранстве Русь.
Березами белыми славится
Отчизна, которой горжусь.
Край мой орехово-ягодный,
С голубой поволокой река
Платками павлопосадскими
Укутала берега.
Шелковой дымкой розовой
Подернул рассвет туман.
Сочные травы во поле
Дарят медовый дурман.
Там где-то кукушка меряет
Счастливой жизни года.
Дятел стучит по дереву
Капля росы чиста.
Лапами елей вяжется
Причудливая бахрома,
Золотом росписей ляжется
Дивная хохлома.
Глянется мне, ох как глянется
Тканная серебром
Страна моя златоглавая,
Милый мой отчий дом.
 

Моя страна

 
Ах ты, ширь моя несусветная,
Ты, страна моя златоглавая!
С виду белая, неприметная…
А посмотришь вглубь – величавая!
 
 
И гнобили тебя, и хаяли…
Разрывали на части нехристи…
Их поклепы от правды – таяли,
Их наветы канули в вечности.
 
 
То листвой махнешь изумрудную…
То пурпуром мигнешь в небесах…
То манишь чистотой лазоревой,
Сарафановая краса.
 
 
Русь великая, Русь бескрайняя…
От Балтийских волн до Курил,
Широтой души, русской щедростью
Бог, любя, тебя наградил.
 

Милая сторонка

 
Милая сторонка. Голубая речка.
До чего ж ты люба моему сердечку!
Рядом поле пахнет скошенной травой.
Белым цветом манит клевер луговой.
Там пчела-трудяга над цветком жужжит.
Муравей с травинкой в дом к себе спешит.
В золотистом солнце нежится земля.
Здесь моя сторонка, здесь страна моя…
За пригорком слышен колокольный звон.
Божьей благодатью наполняет он.
Русские просторы. Дивная краса.
Здесь творит природа земные чудеса.
Я люблю туманы, я люблю дожди.
Я люблю рассветы. Разные пути
Нас порой уводят с отчего порога.
Но хранима сердцем обратная дорога,
Что перед глазами звездной лентой вьется.
Любимая сторонка Родиной зовется.
 

Родина

 
Ах ты, Русь моя, тонкая, светлая!
Как береза, шумишь за окном.
В спелость трав зеленых одетая,
Как писал тебя Васнецов.
 
 
С утром ранним ты просыпаешься,
Умываешься нежной росой.
Точно девица наряжаешься
Васильковою красотой…
 
 
То заблещешь закатом пурпуровым,
То зарницей мигнешь грозовой.
То, как чудо, в сини лазоревой
Вспыхнет радуга над тобой.
 
 
Я люблю твои рощи шумливые,
Трели нежного соловья!
Рек течение суетливое,
Это – дорого для меня.
 
 
И порой, возвращаясь из дальностей
В мой березами вышитый край,
Меня вылечит от усталости,
Желтоглазо-ромашковый рай.
 

Тальянка

 
Хулиганка я была, хулиганка!
Водится за мной такой грешок.
Взяв билет, умчалась спозаранку
Из Москвы в деревню на денек.
Вечерок сменил жару дневную,
Солнца спрятался последний огонек,
Где-то вдалеке свою тальянку
Растянул какой то паренек.
Да не тот же век, чтоб гармонисту
Сердце девичье игрою завлекать!
А ему-то что? Он старой песней
Свою паву стал к воротам звать.
То ли я попала в век прошедший?
То ли все приснилось мне во сне?
Расплескал всю душу переливом
Голосок тальяночки во мне!
Старый месяц подмигнул с улыбкой,
Звезды принялись приплясывать кадриль.
Весь большак укутала накидкой
Звездная серебряная пыль.
За околицей березовая роща
Хороводы принялась водить.
Бор сосновый где-то по соседству —
В шишки-колокольчики звонить.
На калине трель завел маэстро,
Чудный тенор, русский соловей.
Заиграла иволга на флейте,
Дятел застучал чуть-чуть сильней.
Приумолкла вдалеке тальянка,
Видно, свадьбы осенью играть.
Я, наслушавшись волшебных исполнений,
Вещий средь снов пошла искать.
 

Бабушкин платок

 
За окошком ветер воет,
Нагоняя страх…
Кошка лапой морду моет,
Снежная тоска…
Вот и я когда-то в детстве
Под протяжный вой
Пряталась в платок пуховый
Бабушки седой.
 
 
Печь трещит, на ней оладьи
Поспевают в срок…
С медом сладким кушать вкусно,
Лишь бы было впрок.
Тихо радио играет,
Слышен гармонист.
Он игрою оттеняет,
Ветра тихий свист…
 
 
За окном метель бушует,
А в избе – тепло.
Все дороги снег засыпал,
Двери замело.
Под мурлыканье мурлыки
Дрема подкралась.
И со мною на перине
Рядом улеглась.
 
 
Как под бабушкины сказки
И под треск огня
Сон в незримой колыбели
Колыхал меня.
 
 
Дом продали… Толку мало…
Где же тот платок?
Просто бабушки не стало…
Детству вышел срок.
Только помню свист метели,
Помню треск огня…
Помню сон, что в колыбели
Укачал меня…
 

Басня про осла

 
Вот как-то раз в корчму забрел
Гордыни вечный раб – осел.
Так принялся себя хвалить,
На пьедесталы возводить
Свое родство с лихим конем.
Мол, кровь течет такая ж в нем.
Увидев вороную масть,
У зеркала начал он трясть
Ушами и своим хвостом.
Чем он не конь? Своим родством
Не он, а конь ему обязан.
Ведь род коня к ослу привязан!
И с благородною икотой,
Переходящею в зевоту,
Лиловым глазом покосясь,
Назвал всем имя…
Он ведь – КНЯЗЬ!
Такой высокопарной речь
Была безродного бедняги,
Что вызвала задорный смех.
Толпа прогнала бедолагу!
Ударив по земле копытом,
Немного грязь струсив с боков,
Пошел по кругу гость немытый
Катать веселых седоков.
Не зря из глубины веков
До нас дошел совет Хайяма:
Из уст дурных лишь дурь летит!
Нет горше для ушей бальзама!
Себя возвысив над конем,
Вот так осел, чье имя КНЯЗЬ,
Забыл пророчество о нем…
Не вечны КНЯЗИ – вечна ГРЯЗЬ!
 

Паганини

 
Он обнял стан изящной девы,
Припав лицом к ее коленям.
Коснувшись струн смычком, играя,
Ту деву в скрипку превращая,
Он тронул музыкой сердца.
Нет восхищению конца…
Лилась чарующая нега,
В томленье душ восторг вплетая.
Смычок ласкал, а скрипка пела,
От чувств к возлюбленному тая…
Когда по ней рука скользила,
То умолкала, то шептала.
И невдомек всем в зале было,
Когда их муза обвенчала…
Король и раб… Ее любовник…
Ее хозяин и поклонник…
Скрипач и гений. Был. И ныне.
Святой и грешный. Паганини.
 

Мой родной

 
Как живешь, милый мой, как тебе без меня
                              там дышится?
Голос мой среди звезд, среди тысяч планет
                              ли слышится?
Мне б тебя, как алмаз, у торговцев любовью —
                              выменять.
Счастьем годы любви у злодейки судьбы
                              да вымерить…
Где ж летишь, на каких скоростях, версты —
                              нервами меряя?
Ты вернешься, придешь через вихри ветров. Тебе верю я.
Там, за дальними далями, солнце встает атласное…
Ты вернись, милый мой, сердце рвется к тебе, мой ласковый…
Мы оставим с тобой за тяжелою дверью – горести,
Окунемся, сплетемся, взлетим… Воспарим в невесомости…
Дальним эхом в виске отзовется земное пророчество,
Где рассыплется в прах и твое, и мое одиночество.
Ты вернешься, споют соловьи нам с тобою венчальную…
А круги на воде станут кольцами нам обручальными…
Буду я для тебя лучше всех, всех милее, красивая…
Разодета в любовь, как весна в белый цвет, счастливая…
Ты тихонько войдешь, стоном скрипнет тоска осенняя…
Мою прядь отодвинув, шепнешь: «Я замерз, согрей меня…»
 

Весна

 
Я хмурым утром глянула в окно.
На улице все та же мгла стояла.
Вдруг зазвонил мобильный телефон.
– Алло… А кто это? Я голос не узнала…
А мне в ответ: – Привет, а это я!
Весна по телефону беспокоит!
Так ты грустишь? А я уже пришла.
Быть может, дверь входную мне откроешь?
И я стремглав помчалась открывать.
Узнав Весну, увидев все красоты,
Не рухнув чуть, я принялась вдыхать
Ее дурманящих духов шальные ноты.
Она была прекрасна и нежна.
Хрустальным звоном мартовской капели
Вошла она и солнечным теплом
Наполнила мой дом. И зазвенели
Раскатным громом, проливным дождем
Пролились радугой цветные акварели.
От запахов кружилась голова.
Подснежники, тюльпаны, медуницы.
Я слышала вдали полет шмеля.
На ухо мне о чем-то пели птицы.
Весна пришла, и от нее в груди
Невероятно сердце стало биться…
Пришла. В руках держа свое дитя.
Дитя – Любовь – лишь у Весны родится!
 

Тебе…

 
В твои мысли войду изумрудным шуршаньем
                              прибоя,
Тихим ветром коснусь твоей теплой
                              небритой щеки.
И незримо тебя обниму, трепетанья
                              не скрою,
Очертя все узоры на пальцах любимой руки.
 
 
Ты подумаешь: осень тебя обнимает за плечи.
Ты подумаешь: небо роняет на землю
                              брильянтовый дождь.
Вечер звездами вспыхнул, роняя янтарные
                              свечи,
Передав для тебя мою нежно кленовую
                              дрожь.
 
 
Там, на стыке миров, повстречаются наши
                              дыханья.
Души, нежно обнявшись, закружат
                              малиновый вальс.
Ночь, раскинув крылами, подслушает наши признанья,
Скрыв влюбленность твою и мою от придирчивых глаз.
 
 
Выйдет править луна, и под звуки серебряной скрипки
Ты возьмешь недопитый бокал золотого вина.
В полумраке в камине огонь отразит свои блики,
Словно мой силуэт. Ты подумаешь, это – она…
 

Анатолий Козаренко

Анатолий Михайлович Козаренко родился в 1938 году в Полтаве, на Украине. После ВОВ остался сиротой. Школу окончил в детском доме. С детства увлекается поэзией и музыкой. Выпустил два сборника стихов и песенник.

Является членом Интернационального Союза писателей. Лауреат всероссийского ежегодного литературного конкурса «Герои Великой Победы». Удостоен медали за стихи на патриотическую тематику.

В 2021 г. в издательстве «Российский колокол» вышел его новый сборник «В глубине моей души».

Начало вечной красоты

 
В тумане, как за занавеской,
скрывался людный берег невский,
а с ним – болезни, голод, слёзы,
в низах тонувшие обозы;
 
 
цепь изможденных лошадей,
что кое-как тащили ноги,
тела невыживших людей,
что остывали у дороги…
 
 
– Кому нужны все эти беды? —
роптали те, кто посмелей, —
ведь жили же когда-то деды
без моря здесь и кораблей.
 
 
Не все смогли тогда понять,
зачем пришлось зверей гонять,
десятки просек прорубить
и столько сосен загубить.
 
 
Шептались: «Царь сошёл с ума!»
Но Пётр был твёрд! И шла работа!
Из сосен с дикого болота
на сваях строили дома.
 
 
Бутили топи серым камнем,
мостили брёвнами в обхват.
И засыпали рвы руками,
поскольку не было лопат.
 
 
Рождался в муках город новый,
на остальные не похож,
и царский домик, сруб сосновый,
был поскромней домов вельмож.
 
 
Всего три комнатки в нём было,
царю бы их вполне хватило,
чтоб отдохнуть от многих дел,
да Пётр на месте не сидел.
 
 
Он был от домика вдали.
Трудился там, желанья полный
спустить на ладожские волны
скорее с верфи корабли.
 
 
Мечтой о море заболев,
стал ненавидеть волокиту.
Примчав из Ладоги, велел
позвать Демидова Никиту,
 
 
сказав: «Желанием горю
под этой собственною крышей,
как обещание Царю
им выполняется услышать».
 
 
Знал государь, что не пятак
цена уральскому железу,
а тут ещё и шведы лезут,
не унимаются никак.
 
 
И значит, надо пушки лить
помимо труб, оград и арок —
солдату русскому подарок —
чтоб по врагу из них палить.
 
 
Демидов ждал уже царя:
на стройке города недели
заводчик прожил. Но не зря
те две недели пролетели.
 
 
Он в арсенал ходил и в крепость,
был там, где публика пила,
но не вина шальная крепость
в питейный дом его влекла.
 
 
Он появлялся среди бедных,
чтоб о железе говорить;
и мужиков, в горах потребных,
на пояс Каменный сманить.
 
 
А как с депешей скороход
к нему явился, удивился:
ведь он давно к царю стремился,
а тут сам царь его зовёт!
 
 
И не прошло ещё и часа,
как он уже к Петру примчался.
Расцеловался царь с Никитой,
затем позвал за стол накрытый.
 
 
Вдвоём обедали, вспотели,
как борщ с бараниною ели,
и наливала им вина
хозяйка, царская жена.
 
 
Но пить анисовку Демидов
не стал, сославшись на недуг,
слегка пригубил штоф для вида
из её милых, нежных рук.
 
 
Царь выпил, крякнул и спросил:
«Так сколько пушек ты отлил,
чтоб мы, паля из них по шведу,
смогли скорей добыть победу?»
 
 
И был ответ царю: «Немножко!
Но это же – к обеду ложка!
По рекам сын мой в этот час
сплавляет царский твой заказ.
 
 
На всех шестидесяти стругах —
металл для стройки Питербурха,
и всё погружено, как надо —
ворота, арки и ограда.
 
 
И там же бережно уложен
тот ценный груз, который сможет
отбить желание врагам
соваться к невским берегам!»
 
 
В глазах Петра был виден блеск —
ответ понравился ему.
И он услышал моря плеск
в тот миг вдобавок ко всему.
 
 
«Ты отдохни, – сказал он Кате,
как сапоги решил надеть, —
а мы с Демидычем покатим
на гавань нашу поглядеть».
 
 
Переодевшись, вслед за гостем
он с треуголкою и тростью,
клонясь, шагнул в дверной проём
к тележке с розовым конём.
 
 
И по бревенчатой дороге
на той тележке, свесив ноги,
они всё ехали, тряслись.
Не скоро к морю добрались.
 
 
Успели город разглядеть,
да, проезжая, пожалеть
тех среди тысячи людей,
одетых в рвань, и без лаптей, —
 
 
была промозглою погодка.
И запах сосен, словно винный,
стал источать им двор гостиный,
затем – матросская слободка.
 
 
– Гляди, Демидыч, на то место, —
царь указал в одну из просек. —
Там возведём Адмиралтейство!
И не поздней, чем в эту осень…
 
 
Мосты проехали и вскоре
пред ними вдруг открылось море!
Царь, соскочив с тележки первым,
встречался с ним, как с другом верным.
 
 
А море жило, волновалось,
плескалось, пенилось у края,
и даль свинцовая морская
с небесной серостью сливалась.
 
 
На берегу сухом, бугристом,
где намечалось строить пристань,
уже цейхгаузы и склады
рядком стояли у ограды.
 
 
Демидов, глядя на царя,
тихонько начал: «Может, зря
ты, Алексеевич, всё это?..»
И смолк от быстрого ответа:
 
 
«Уверен твёрдо, что не зря!
Бросать здесь будут якоря!
Что за товарами сюда
придут торговые суда!
 
 
Уж если мы смогли отбить
земли у шведа нашей русской,
из рук её уж не упустим
и, значит, гавани здесь быть!»
 
 
Сказал и взгляд от горизонта
всё оторвать никак не мог,
и море, будто зная что-то,
у царских пенилось сапог.
 
 
А за спиной царя усталой
плодом неистовой мечты
рождался город небывалый —
источник вечной красоты.
 

О реке Чусовой

 
Днём весенним батраки
у бушующей реки
груз на струги погрузили,
что подводами свозили.
Сосчитали всё, как надо,
за сохранностью следя, —
от узорчатой ограды
до последнего гвоздя.
На шестидесяти стругах
повезут для Петербурга
наши предки силачи,
бурлаки-бородачи.
 
 
Вёрст отмеряют немало
Камой, Волгой и Окой,
но сначала предстояло
плыть им нашей Чусовой.
Что строптивою зовется;
не река, а сущий бес!
С грозной силою несётся
водопадами с небес.
 
 
В ней плывущих поджидает
целый строй камней-«бойцов»,
что в распутицу пугают
даже опытных гребцов.
Прозеваешь и мгновенно
не успеешь отвернуть —
разобьёшься непременно
об их каменную грудь.
 
 
Струг один тогда разбился,
опрокинулся, кружился,
как у прях веретено,
а потом ушёл на дно.
Скачет бойко Чусовая,
беды в памяти храня,
среди гор родного края,
водопадами звеня.
 
 
А вверху, как часовые,
в форму синюю одеты,
стынут кедры вековые,
обдуваемые ветром.
Они взоры устремляют
вниз, туда, где Чусовая,
буруном петляя белым
по Уральскому хребту,
путь на запад дарит смелым,
а влюблённым – красоту…