Текст книги "Аббатство Теней"

Глава 24
Допрос

Я хлопнул рукой по правому бедру, напрасно отыскивая кожаный футляр со стальными метательными картами, но нашел только свою ногу, потому что четвертое правило изгоя, разумеется, гласит: никогда не ложись в постель голым. А теперь у меня не только не было никакого оружия, я еще должен был гадать, не подставила ли меня Диадера.

– Это ищешь? – спросил Турнам, шагнув в тусклый свет, льющийся из окна в дальней части комнаты.

На нем был его длинный кожаный плащ. Отрезанные рукава позволяли демонстрировать напрягшиеся мускулы и напоминали о том, что меня превосходят не только в магическом, но и в физическом отношении. А также в портновском, поскольку на мне вообще не было одежды. Мои штаны болтались у меня на виду, их удерживали в воздухе ленты Черной Тени. Кожаный мешок, пришитый к штанине, был так близко, что вызывал танталовы муки, но со связанными руками дотянуться до него я не мог.

– Теперь никаких хитрых метательных карт, – сказал Турнам.

Его невыносимый берабесский акцент вибрировал в петле Черной Тени, обмотанной вокруг моей шеи. Появился еще один завиток, он раскачивал мой ремень с прицепленными к нему справа и слева мешочками.

– И никаких магических порошков.

Третий завиток задрожал, издав звенящий звук.

– Я даже нашел монетки, вшитые в твою рубашку.

Мои шансы только что уменьшились от сомнительных до откровенно паршивых. Как бы ни было неприятно, когда тебя застает врасплох самодовольный, убежденный в своей правоте засранец, верящий в свое врожденное превосходство, куда более опасно попасться врагу, уважающему тебя настолько, чтобы найти твое оружие. Я широко открыл рот, борясь за вдох.

– Хочешь в чем-то признаться, шпион? – спросил Турнам.

Он дернул пальцами, и петля ослабла достаточно, чтобы я вдохнул крошечную толику воздуха. Турнам наблюдал за мной, наверняка ожидая, что я или буду молить о пощаде, или осыплю его оскорблениями. Я подумал – не упомянуть ли тот факт, что я столкнул с утеса Бателиоса, а не его? Так почему же явился за мной он? Но я мог лучше распорядиться своим дыханием.

Я разомкнул губы, позволяя струйке воздуха просочиться наружу, шепча о своей беде, посылая каждую отчаянную мольбу, как бумажный кораблик по реке, до тех пор пока мои легкие не опустели.

«Ладно, Сюзи, – подумал я. – Твоя очередь».

Я почувствовал холодок в левом глазу, но негромкий вопль, обычно говоривший о ее появлении, угас, едва зазвучав.

Турнам наклонился ближе, силясь расслышать, что я сказал.

– Это магия шепота? – спросил он. – Потому что я читал об этом облаке в твоем глазу. В аббатстве есть обширная библиотека оккультных трудов. Согласно самой авторитетной книге, которую я смог найти по данному вопросу, появление на нашей физической грани – так, как вчера появился твой дух воздуха – имеет ужасную цену. Уходят дни или даже недели, чтобы оправиться.

Он протянул палец и постучал по моему правому глазу.

– Никакая сасуцеи не спасет тебя сегодня, облачный мальчик.

Думаю, это объясняет, почему пробудившись я не почувствовал обычного холодка в глазу. Я начал дрожать, и не от прохладного воздуха. Когда ты беспомощен, с тобой такое бывает.

«Нет. Может, ты не способен шевельнуться или драться, но быть беспомощным – дело другое».

Всякий раз, когда Фериус попадала в беду, ее первым шагом было выпутаться с помощью разговоров. Арта локвит. Красноречие. Поговори с людьми на их языке – и ты сможешь перекинуть мосты к пониманию их мира.

– Ты ребенок, – просипел я. – И трус.

Я закончил тем, что плюнул ему в лицо.

Несведущему наблюдателю могло показаться, что я не совсем усвоил уроки арта локвит. Однако цель красноречия не в том, чтобы подружиться со своим противником; цель в том, чтобы поговорить с ним так, чтобы он как следует тебя понял… Использовать слова и идеи, которые его как следует проймут.

Что ж, берабесская культура считает себя богатой и яркой, полной традиций и контрастов, благочестивой веры и философских диспутов. Однако я никогда по-настоящему не узнал ту часть их народа, потому что лицо, которое их религиозные лидеры являют остальному миру, ревностно, догматично и дьявольски высокомерно. На таком языке я и решил говорить.

Берабески относятся к взрослению даже серьезнее, чем джен-теп. Когда я назвал Турнама ребенком, я подразумевал, что он не сумел совершить этот священный переход. Потом я поставил под сомнение его храбрость. Берабески считают храбрость фундаментальным различием между своим народом и чужеземцами, поэтому назвать его трусом – это сказать, что он вообще не берабеск. И наконец народ Турнама живет в окружении пустыни и гордится способностью днями выживать без воды всякий раз, когда они отправляются в свои священные паломничества. Плюнуть в берабеска – это намекнуть, что вода им нужнее, чем тебе.

Видите? Арта локвит. Никаких проблем.

Путы на моих руках и ногах стянулись, сжав меня так сильно, что я испугался, как бы не сломались косточки на запястьях и лодыжках.

– Что ты сказал мне, джен-теп? – прошипел Турнам.

Он показал на пол, и его теневые путы заставили меня опуститься на колени.

– Посмотри на себя, – сказал он, возвышаясь надо мной. – Слабый. Беспомощный. Без каких-либо собственных способностей Черной Тени – только несколько трюков, которые легко обойти, отобрав у тебя твои игрушки. Ты шпион, Келлен, а значит, я могу сделать с тобой все, что захочу.

Он тоже опустился на колени; его губы почти касались мочки моего уха.

– Дай мне услышать, как ты это скажешь.

Для парня, который хотел, чтобы я говорил, он не облегчал мне задачу. Из-за петли вокруг шеи становилось все трудней и трудней втягивать воздух в легкие, и сердце мое билось так быстро, что я не сомневался: еще несколько секунд – и я потеряю сознание. Вот почему я не тратил скудные остатки воздуха на попытки отрицать, что я шпион. Вместо этого я выдавил единственное слово:

– Дуэль.

Я никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь так быстро и широко распахивал глаза.

«Да, – подумал я. – Это тебя проняло, не так ли?»

Я обвинил его в том, что он трус и ребенок. Теперь я предлагал ему шанс доказать, что я ошибаюсь, а это всегда доставляет больше удовлетворения, чем избивать беспомощную жертву. Если только он не окажется безумцем, которого заводят убийства… Вот тогда я попаду в серьезную беду.

Турнам отступил на несколько шагов. Его Тени поднимали меня вверх до тех пор, пока я не повис в футе над полом.

– Ты и в самом деле думаешь, что сможешь одолеть меня, джен-теп?

Я кивнул.

Он щелкнул пальцами. Внезапно все ленты меня отпустили, и я, задыхаясь, упал на пол. Я не обратил внимания на то, что ударился коленями; я отчаянно растирал запястья, пытаясь вернуть им чувствительность.

– О, это будет весело, – сказал Турнам.

«Нет, не будет, ты, подонок. Ты, высокомерный, привилегированный засранец. Я – проклятый богами изгой – меткий маг, который встречался с парнями намного круче тебя. Я побью тебя, глупец».

Более или менее уверившись, что не упаду, я встал и потянулся за штанами и поясом с порошками, но ленты Турнама отдернули их прочь.

– Дуэль Черных Теней происходит не так, Келлен. – Он улыбнулся такой дружелюбной улыбкой, в какую только могли сложиться его самодовольные губы. – Это Эбеновое аббатство. Здесь слегка другие правила.

Ладно, может, в конце концов проблема все-таки есть.

Глава 25
Дуэль

– Все в аббатстве гадали, что могут твои Черные Тени, – сказал Турнам. – Диадера говорит, что ты, возможно, энигматист.

Еще пара лент размоталась с его рук и закачалась в воздухе между нами.

– Так давай, загадочный мальчик. Покажи мне, что у тебя есть.

У меня стало кисло во рту, когда я услышал, что Диадера говорила с ним обо мне. Но я отбросил подобные мысли, ведь что бы она ни думала, я не больше энигматист (что бы это ни означало), чем лорд-маг.

– Верни мои карты, Турнам. Пусть бой будет честным, и я…

– Честным? – Турнам практически выплюнул это слово. – Ты уверен, что просто не нарисовал метки вокруг своего глаза? Никто, проклятый Черной Тенью, не считает до сих пор, что мир честен.

Одна из лент щелкнула, как бич, по моей щеке. Я такое предвидел, но онемение в моих недавно скрученных конечностях еще не прошло, и я не мог рисковать, выполняя один из причудливых приемов, с помощью которых уворачивалась Фериус. Вместо этого я метнулся в сторону. Комната была чересчур узкой, и я слишком сильно оттолкнулся ногами. В результате я врезался в стену, как птица, влетевшая в закрытое окно.

– Вот и рассчитывай на боевые искусства аргоси, о которых я столько слышал, – почти разочарованно сказал Турнам. – Используй свои метки, Келлен. Сражайся со мной, как настоящая Черная Тень.

– Я не могу! – завопил я.

Это оказалось ошибкой. Он провоцировал меня и теперь воспользовался тем, что я отвлекся, чтобы полоснуть меня второй лентой. На сей раз я двигался слишком медленно, и мою щеку обожгло так, будто меня ударили кожаным ремнем. Турнам забавлялся со мной.

– Вот ради кого я рисковал жизнью, чтобы вынести его из бесплодной пустыни? Хнычущий мальчишка, который не может даже наколдовать унцию Тени?

Два завитка его Черной Тени взмыли, чтобы крест-накрест хлыстнуть меня по лицу. Я вовремя поднял руки, чтобы их блокировать, но боль была сильнее, чем если бы меня стегнули кнутом. Атаки Турнама быстро становились все более неистовыми. Я не смогу долго так продержаться.

– Защищайся! – потребовал он.

Я крутнулся в старом дароменском пируэте, который Фериус научила меня использовать для удара ногой с разворота. Моя нога остановилась в дюйме от лица Турнама, пойманная одной из его лент. Не успел я оправиться, как лента обмоталась вокруг моей ноги и швырнула меня назад с такой силой, что я понял: или я лишусь сознания, врезавшись в стену, или сломаю шею. Я выгнул спину, как выгибаются в гитабрийском танго, благодаря силе инерции сделав обратное сальто. О, как я жалел, что не проводил больше времени, упражняясь с Фериус в этих проклятых танго! Каким-то чудом я ухитрился перевернуться в воздухе и встать на ноги.

Но не успел я снова напасть, как увидел, что приземлился прямо в петлю одной из лент Черной Тени Турнама. Он сделал рукой скручивающее движение, лассо затянулось, и мои ноги оказались плотно прижатыми друг к другу.

– Хватит игр, – сказал он. – Покажи, как ты можешь метать Тени, Келлен. Докажи, что тебе здесь место.

Конечно, я не мог метать Тени или делать любые другие вещи, что делали эти люди. Метки вокруг моего левого глаза приносили мне только боль и несчастья.

«Будь ты проклята, Серентия. Почему ты так поступила со мной? Как ты могла обручить своего собственного внука с Тенью?»

Горечь и гнев ударили меня сильней, чем боль от полосующих черных лент Турнама.

– Я никогда не просил, чтобы меня приводили в это проклятое аббатство! – закричал я. – Я просто хочу уйти и найти моего друга!

Моя ярость как будто только подстегнула его возмущение.

– Черные Тени не имеют друзей. Только мы и есть друг у друга. Или ты один из нас, или ты один из них.

Его голос стал тихим и спокойным. Нет, не спокойным. Холодным.

– Если ты один из них, Келлен, если ты агент джен-теп, я тебя убью.

– Я не шпион!

– Докажи это.

Он взмахнул рукой, и одна из его лент обмоталась вокруг моего лба, заставив меня откинуть голову назад. Вторая начала ощупывать черные линии вокруг моего левого глаза, тыча в них, как нож хирурга, готовящегося сделать разрез.

– Разбуди свою Черную Тень, – сказал Турнам. – Используй метки, чтобы спасти свою жизнь, пока не станет слишком поздно.

Кончик ленты ткнул в кожу над моим глазом, как игла. Я почувствовал, что плоть готова разорваться под его давлением.

– Стой! – завопил я. – Моя Черная Тень не работает так, как ваши! Она не делает ничего, только превращает мою жизнь в ад!

Я боролся, чтобы отодвинуться, но все больше и больше лент Турнама обматывалось вокруг меня, погребая меня, как мумифицированный труп.

– Я знаю, что ты шпион, – пробормотал он.

Было нечто странное в том, как он повторял это снова и снова, как будто не столько пытался заставить меня сознаться, сколько убеждал в этом себя самого.

Предки, прокляните меня за глупость. Я абсолютно неправильно оценил ситуацию. Под своей бравадой Турнам боялся. Паниковал. Мысль о том, что в аббатстве есть шпион джен-теп, ужасала его. Но он не был убийцей. Поэтому пытался спровоцировать меня, давить на меня до тех пор, пока он не окажется в ситуации, из которой у него не будет иного выхода, кроме как убить меня, использовав самозащиту. Несмотря на то что я не представлял реальной угрозы, он зашел слишком далеко, чтобы остановиться. Турнам набирался смелости, чтобы меня прикончить.

Ужасная решимость поднялась в моей душе, и я приготовился к тому, что мне придется сделать дальше.

«Прости, Фериус», – подумал я.

Как бы усердно я ни пытался изучить ее более мягкие способы ведения боя, не меньше я узнал о сражениях от Рейчиса. Белкокоты, несмотря на все свое бахвальство, маленькие животные. Хрупкие. Как и я. Они выживают в схватках с более крупными хищниками лишь потому, что приспособились находить идеальный момент для нападения, и, когда момент настает, отлупят безжалостно. Путь Грома – так называют это аргоси. Тот путь, по которому я сейчас должен пройти.

Я наблюдал за Турнамом, думая, что мне сказать дальше, какой последний трюк заставит его меня разозлить. Когда момент настанет, больше не будет умных приемов Фериус. Никаких больше танцев. Я сложу пальцы, а потом вгоню их прямо в кадык Турнама.

– Вот! – сказал он, указывая на меня, как будто я только что сознался. – Я вижу это в твоих глазах! Тот же взгляд, как тогда, когда ты столкнул Бателиоса с утеса. – Он подошел ближе. – Когда ты пытался его убить.

Ну, насчет этого он вроде бы как прав, и я сомневался, что смогу убедить его в обратном. Но спустя секунду это будет уже неважно, потому что он так сосредоточился на моем лице, что путы вокруг моего правого запястья ослабли почти достаточно для того, чтобы я освободил руку. Я подавил чувство вины, прокравшееся в мое нутро.

«Это Путь Грома, – сказал я себе. – Так и должно быть».

– Келлен столкнул меня с утеса только потому, что знал – ты используешь свою Черную Тень, чтобы меня спасти, – сказал более низкий голос, удивив нас обоих.

Сперва раздалось медленное шлепанье сандалий по каменному полу, а потом Бателиос открыл дверь в комнату. Свет из коридора последовал за ним, неяркое утреннее солнце из окон с другой стороны отразилось оранжевым от тех частей бритой головы здоровяка, которые не были покрыты черными отметинами. Он продемонстрировал нам обоим намек на улыбку.

– Может, я забыл поблагодарить его за это.

– Поблагодаришь меня позже, – сказал Турнам. – Я собираюсь спасти тебе жизнь во второй раз и жизни всех остальных в аббатстве.

Бателиос положил руку ему на плечо.

– Нет, я не думаю, что ты это сделаешь.

– И как ты собираешься меня остановить? Утопишь меня в своих слезах-тенях? Убирайся отсюда, ты, ребенок-переросток. Ты никогда не был бойцом.

Не успел Бателиос ответить, не успел я отвести назад теперь свободную руку, готовясь воткнуть ее в горло Турнама, едва он ко мне повернется, как тишину нарушил новый голос:

– Но я боец.

Это была Диадера.

Она шагнула в комнату, и мое сердце потрясенно подпрыгнуло. Потрясений было слишком много, чтобы их выдержал любой нормальный человек. Всего минуту назад я думал, что Турнам собирается меня убить, потом я решил убить его первым, потом Бателиос попытался все уладить, только непохоже было, что это сработает. И вот теперь на сцене нарисовалась Диадера.

Меня охватило неожиданное чувство. Не облегчение, не похоть, а стыд. Я взглянул вниз. Угу. Все еще голый. Лентам Турнама не хватило даже пристойности, чтобы прикрыть важные места.

– Вы, мальчики, устроили пирушку и забыли пригласить меня? – спросила Диадера без намека на смущение.

Ее взгляд скользнул по мне от ног до макушки, ничего не пропустив по пути.

– Надо же, Турнам, – легко сказала она, – я и не знала, что ты увлекаешься играми со связыванием. Подумай, сколько веселья мы упустили.

Щеки Турнама покраснели, то ли от ярости, то ли от унижения.

– Убирайся отсюда, Диадера. Тебе полагалось убить его, а не укладывать в постель.

– Я передумала, – сказала она, хотя теперь отказывалась встречаться со мной взглядом.

«Отлично. Единственный человек, который, как я считал, не испытывает ко мне ненависти, собирался меня убить».

Турнам, со своей стороны, как будто больше злился на нее, чем на меня.

– Тогда, по-моему, чертовски хорошо, что я – лидер метателей Теней, а не ты.

Диадера невинно захлопала ресницами.

– Ты имеешь в виду, потому что ты самая большая, самая крутая, самая опасная Черная Тень из всех нас?

– Чертовски верно.

Она медленно подошла, чтобы встать между нами, прежде чем повернулась к нему лицом.

– Дело в том, Турнам, дорогой, – и я сейчас не собираюсь хвастаться, – что я тоже могу быть большой и крутой. Поэтому, может, пора мне захватить власть над метателями теней.

Турнам затрясся всем телом от едва сдерживаемых досады и унижения. Диадера завела его слишком далеко, недооценив так же сильно, как я сам.

– Думаешь, ты можешь быть лучше меня, девочка?

– О, определенно.

Она вдруг ухмыльнулась и откинула назад рыжие локоны.

– Но тогда мне пришлось бы понаставить синяков на твое красивое лицо, а мы не можем этого допустить, верно?

Без предупреждения она приподнялась на цыпочках и поцеловала его прямо в губы. Не дав Турнаму времени среагировать, опустилась обратно и прошла мимо него, остановившись у двери, чтобы подмигнуть нам всем.

– А теперь время игр закончилось, мальчики. Мы должны быть на тренировочной площадке.

Я ожидал, что Турнам воспользуется ее уходом для того, чтобы возобновить свои атаки. Вместо этого он просто смотрел ей вслед, прикасаясь пальцами к своим губам там, где только что были ее губы. Не могу сказать, сколько он так простоял, сколько заставил меня ждать, закончится ли все это смертью одного из нас, но потом его ленты отпустили меня, и он вслед за Диадерой вышел из комнаты, всего лишь сурово оглянувшись.

Я прислонился к стене, делая длинные глубокие вдохи и пытаясь замедлить удары сердца, не в силах решить, должен ли я испытывать ревность, облегчение и какой пол разочаровал меня больше всего.

– Вы безумцы, люди, – пробормотал я.

Бателиос с низким горловым смехом протянул мне одежду.

– Не смотри на меня, друг. Влечение к противоположному полу всегда казалось мне извращением. Ты должен одеться. Брат Дием тренирует нас сегодня, а его уроки могут быть поначалу несколько… огорчительными.

– Огорчительными? – Мои руки тряслись, когда я пытался натянуть штаны. – Огорчительно то, что я в тысячах милях от родной земли, запертый в сумасшедшем доме, обитатели которого не могут выбрать – убить незнакомцев или соблазнить их.

Здоровяк пожал плечами:

– Большинство из нас молоды, Келлен. – Он обвел указательным пальцем узор на своем лице, заканчивающийся тремя черными слезами. – Если Черная Тень не убьет меня прежде, чем мне исполнится двадцать, меня непременно убьют те, кто ненавидит меня за нее. Остальных здесь скорее всего постигнет та же участь. Стоит ли удивляться нашей импульсивной склонности быть… значительными?

Я все еще застегивал рубашку, когда он обхватил меня рукой за плечи и повел из комнаты.

– Добро пожаловать в Эбеновое аббатство, Келлен из джен-теп. Место передышки от мира, который нас презирает. Надеюсь, ты переживешь это жизненное испытание.

Глава 26
Люди и места

Диадера стояла в конце коридора, поглощенная беседой с Турнамом; они говорили слишком тихо, чтобы я мог их расслышать. Когда она увидела, что приближаемся мы с Бателиосом, ее светло-зеленые глаза стали следить за каждым моим шагом, но она ни разу не встретилась со мной взглядом.

Она подставила меня этой ночью, с помощью своей Черной Тени погрузила в сон, прекрасно зная, что Турнам ожидает, чтобы устроить мне засаду? Или она искренне ничего не подозревала? Если подумать, то, учитывая прежние угрозы Турнама, мне вообще-то не нужны были никакие предупреждения.

В таких случаях нельзя не вообразить, как Шелла вздыхает одним из своих разочарованных вздохов. «Ты слишком доверчив, брат. Ты всегда таким был. Тебе так отчаянно хочется, чтобы тебя любили и приняли, что ты позволяешь своим врагам взять над тобой верх».

– Ты будешь счастлив услышать, что Турнам согласился воздержаться от попыток казнить тебя как шпиона, – весело сказала Диадера. – До тех пор пока не найдет какие-нибудь… Погоди, как ты сказал минуту назад, Турнам? – Она ткнула его в грудь и сама ответила на свой вопрос: – А, да. Доказательства

Он попытался встретиться с ней взглядом – и проиграл.

– Поступай, как знаешь. Теперь облачный мальчик в зоне твоей ответственности.

Он повернулся на пятках и пошел вниз по лестнице.

Диадера раздраженно вздохнула, прежде чем последовать за ним.

– Хочешь верь, хочешь нет, спустя некоторое время ты и вправду привыкнешь к Турнаму.

– Как к гангрене, – пробормотал я про себя. – Вот почему лучше избавиться от нее, чем быстрее, тем лучше.

Бателиос за моей спиной засмеялся:

– «Как к гангрене». Хорошо сказано. – Он осторожно подтолкнул меня к лестнице. – Я уже чувствую, что все мы станем отличными друзьями, Келлен джен-теп.

Я почему-то в этом сомневался

Мы четверо накручивали спирали, молча спускаясь по винтовой лестнице башни. Шаги Диадеры были быстрыми и уверенными, почти игривыми, напоминая мне, что место, которое выглядело в моих глазах таким зловещим и темным, для нее означало нечто совершенно другое. Безопасность. Убежище. Дом.

Будь Фериус здесь, она бы высказалась – своим протяжным голосом жителя приграничья: «Ты можешь многое узнать о том, как некто относится к данному месту, наблюдая за тем, как он передвигается». Она никогда не произносила конкретно этих слов, но они точно походили на те, которые она могла бы сказать. Может, теперь я совершенно самостоятельно натыкаюсь на новые откровения аргоси.

Турнам первым добрался до широких двойных дверей в основании башни и распахнул их. За ними солнце раннего утра отражалось в узкой черной дорожке, которая вела на главный двор.

– Это какой-то вид вулканического стекла? – спросил я, заметив, что материал, из которого сделана дорожка, похож на камень башен аббатства и других зданий.

– Похоже на то, – ответил он. Очевидно, он никогда не задумывался над таким вопросом.

Он повел нас по крытой галерее, его тяжелый шаг резко контрастировал с беззаботными шагами Диадеры. В отличие от нее Турнам шел не столько уверенно, сколько с чувством собственной важности. Собственничества. Он ни разу не помедлил и не шагнул в сторону, чтобы пропустить людей, мимо которых мы проходили – монахов, что молча шли, сцепив руки под длинными рукавами ряс, ремесленников и рабочих, детей, поспевающих за своими родителями. Турнам посматривал на них на всех с благожелательной полуулыбкой, как принц, коему суждено однажды увидеть себя правящим этими людьми, а не просто живущим среди них.

Бателиос перехватил мой взгляд.

– Аргоси? – спросил он.

У меня ушла секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.

– Вообще-то нет. Просто провел много времени рядом с одной из них. А почему ты спрашиваешь?

– Один раз я познакомился со странствующей аргоси. Она осматривала все вокруг взглядом, очень похожим на твой.

– Как ее звали?

Бателиос ответил с неким удивленным благоговением:

– Путь Устремленных В Небо Дубов. Она была огромной женщиной, почти такой же большой, как я сейчас. И самой странной персоной, какую я когда-либо встречал.

– Как это? – подтолкнул я, решив, что тоже могу разузнать о нем все, что удастся, на тот случай, если он, как и все остальные здесь, однажды решит попробовать меня убить.

– Тебе следует понять, Келлен, что мой город лежит далеко на севере, за пределами Даромена. Зимой у нас слишком холодно, чтобы там путешествовали чужеземцы. Но эта женщина смеялась над ледяными ветрами, атакующими наши земли. Называла их своими самыми верными друзьями. – Он печально покачал головой. – А какие навыки она демонстрировала! Я умолял позволить стать ее учеником, ее тей… тей… знаешь, не могу теперь припомнить это слово.

– Тейзан, – сказал я, не забыв, что притворяться, будто я чего-то не помню, – хороший способ прощупать других на предмет того, что им известно. – И она согласилась?

– Она вежливо сообщила, что путь аргоси заключается не в трюках… А трюки – все, что она увидела в моем желании ей подражать.

Его слова задели нужную струну. Сколько раз Фериус бросала мне то же самое обвинение – что мне нужны только ее способности аргоси, но я не привержен следовать ее путем? И все-таки она позволила мне остаться с ней и все равно продолжала меня учить. До сего момента я не полностью понимал, от какого драгоценного дара отказался, покинув ее.

– Ты себя обманываешь, – сказал Турнам, не потрудившись обернуться, чтобы взглянуть на нас. – Аргоси – шпионы и лазутчики. Она, наверное, явилась, чтобы убить тебя за то, что ты – Черная Тень, но, заметив эти черные детские слезы у тебя на щеках, решила, что ты ни для кого не опасен.

Бателиос негромко засмеялся; его смех адресовался больше ему самому, чем кому-либо другому. Однако его подбородок опустился на грудь, и мне показалось, что он слегка замкнулся в себе. Я не мог как следует понять такую реакцию. Судя по виду здоровяка, он мог бы поднять Турнама одной рукой и перебросить через стены аббатства, если бы захотел. Вместо этого он сносил издевки, даже не пытаясь дать отпор.

– Ты всех считаешь шпионами, – сказал я Турнаму. – Тебе не кажется, что ты просто параноик?

Диадера засмеялась – легкая, звонкая мелодия, похожая на звон колокольчика, когда судья игры присуждает очки одной из сторон. Турнам, похоже, не обрадовался решению судьи. Он показал вперед, на арку, за которой начинался главный двор.

– Скажи мне снова, какой я параноик.

Труп демона исчез, но тела мертвых монахов все еще валялись на земле. Собратья отмывали их кровь, в то время как другие стояли неподалеку, шепча или нараспев произнося разные молитвы. Обычные люди, мужчины, женщины и дети – родственники, предположил я – выполняли над погибшими разные ритуалы; некоторые умащали бледную плоть мертвецов маслами или с помощью красок расписывали ее словами и символами различных религий. Тела других положили на гору дров, а потом покрыли растопкой, готовя погребальный костер. Я понял, что все явились сюда из разных мест. Разные культуры, разные религии, разные погребальные обычаи. Единственное, что было общим у жертв – то, что все они были мертвы.

Из дальнего конца двора к нам подбежал ребенок, за ним вскоре последовали мужчина и женщина, окликая его. Только заметив, что он прихрамывает, я его узнал того мальчика, которого я вчера отправил в канализацию. Похоже, я и вправду растянул бедному малышу лодыжку.

– Ты Келлен, – сказал он с сильным гитабрийским акцентом, которого я раньше не замечал. – Аргоси!

Я покачал головой:

– Я не аргоси, я просто…

– Ты сражался за меня с демоном. Я видел.

Ребенок начал дико жестикулировать – похоже, изображая, как я кидаю карты. Спустя несколько секунд он запрыгал: боюсь, это было крайне точное изображение моей арта эрес – приемов боя аргоси. Наконец, он остановился, запыхавшись.

– Ты перехитрил монстра. – Он постучал пальцем себя по лбу.

Пара – наверное, родители мальчика – присоединилась к нам.

– Простите его, – сказала женщина. – Он хотел убедиться, что вы их получите.

Она протянула мне четыре стальные карты, которые я оставил вчера во дворе.

– Спасибо, – ответил я, с облегчением принимая их и молча браня себя за то, что вообще их здесь оставил.

Мать улыбнулась:

– Он только и говорит, что «аргоси, аргоси» с тех пор, как вы его спасли.

– Ну, мне сильно помогли, – снисходительно сказал я. – Например, Турнам, он… – Я не закончил фразы. – Чего именно ты добился вчера, о мудрый и могущественный метатель Теней?

Наверное, мне не стоило дразнить того, что меньше часа назад чуть меня не прикончил, но – эй, мне подворачивается немного шансов отомстить.

– Вчера тебе повезло, – сказал Турнам. – Как ты собираешься справиться в следующий раз, когда это маленькое облачко в твоем глазу слишком устало, чтобы за тебя сражаться?

– Каждый аргоси знает тысячу трюков, – сказал ему мальчик более авторитетно, чем того требовала ситуация. – В следующий раз он пустит в дело другой трюк.

– Уберите отсюда ребенка, – сказал Турнам, совершенно не обращая внимания на мальчугана и сердито взглянув на его родителей.

Они отступили в сторону, потянув за собой сына, но мальчик вырвался и побежал обратно ко мне. Он схватил меня за ногу, пытаясь заставить нагнуться. Я опустился на колени и посмотрел ему в глаза.

– Мой друг Джогго говорит, что за нами идет ватага, – тихо сказал он. – Но я ответил: если они придут, Келлен Аргос всех их побьет.

Если бы я знал, что для того, чтобы стать героем, требуется лишь позволить какому-нибудь малышу напи`сать на меня сквозь решетку канализации, я бы… Впрочем, нет, я все-таки предпочел бы быть позорным изгоем, чем описанным.

– Скажи Джогго, что аббат за вами присмотрит. Это же его работа, верно?

Мальчик обхватил меня за плечи. Я думал, он меня обнимает, но он прошептал мне в ухо:

– Нет. Только аргоси может нас защитить.

Не успел я спросить, что он имеет в виду, как родители мальчика снова его поймали. Отец поднял его на руки и понес прочь, бормоча стеснительные, извиняющиеся слова, которые говорятся в подобных случаях. Я хотел его остановить, спросить, почему мальчик – который, без сомнения, видел, на что способен аббат, – думает, что мне повезет больше в отражении армии магов, чем человеку, обладающему такой огромной силой.

– Эй, герой, – сказала Диадера, потянув меня за руку. – Ты уже закончил заниматься самолюбованием перед своей обворожительной аудиторией?

– Я не любуюсь собой, – сказал я.

Хотя она нас торопила, я не мог не оглядываться на происходящее во дворе; последствия бойни, которые мы оставили позади, вызывали у меня некий извращенный интерес. Каково это – ребенку стать свидетелем такого? Неудивительно, что мальчик отчаянно нуждался в новом человеке, на которого мог возложить свои надежды.

– Не надо, – предупредила Диадера. – Ты только сделаешь еще хуже.

– Сделаю хуже что?

Она постучала по веснушкам Черной Тени у себя на щеке.

– Твари на другой стороне, такие, как стигиец, могут ощущать, что делают им подобные. Это их возбуждает. Разве ты не чувствуешь?

Может, это было только моим воображением, но я мог бы поклясться, что метки вокруг левого глаза щипит. Мое сердце явно билось все чаще. Стук колес деревянной тележки, прокатившейся мимо, застал меня врасплох. На ней катили тело одного из монахов. Его собрат тащил тележку, шепча какую-то мантру или молитву. Молился ли он за душу мертвого или за собственную душу?