Текст книги "Комбатанты"

Сергей Аксу
Комбатанты

– Сунулся в одну фирму, в другую, везде одно и то же, облом. Как услышат, что в «горячей точке» служил, да еще и раненый к тому же, так сразу же – вежливый отказ. Такие в охрану им не нужны. Гуд бай, служивый! Пишите письма!

– Да, верно! Такие, как мы, теперь на хер кому нужны, – прищурив глаза, задымил сигаретой майор.

– Хотел было в воинскую часть контрактником податься, ведь специальности гражданской никакой, но «анкета» подкачала, – продолжал молодой парень с коротко стриженой головой. – До армии, когда еще в школе учился, было три привода в милицию. По пьяной лавочке попадал. Как говорится, прецедент есть. На войну посылать можно, жизни класть можно, никто не спрашивает о пьяных залетах; а как на службу, в ту же армию, в мирное время уже нельзя! Незя! Незя! Как у клоуна Полунина. В армию «незя», в милицию «незя», в силовые структуры «незя»! В бандиты, что ли, идти прикажешь? Мне всего двадцать лет, вся жизнь, можно сказать, впереди, а у меня уже все дороги перекрыты.

– Валера, успокойся, дорогой. Все будет спок. Неужели я, фронтовик, который видел эту костлявую стерву с косой вот так, как ты меня, неужели я не помогу своему боевому товарищу? Да распоследняя я после этого буду сволочь.

– Понимаешь, Петрович, я ведь мог остаться в Чечне. И жизнь бы сложилась совершенно по-иному. Не пришлось бы унижаться и оправдываться перед всякими чинушами, перед этой мразью. Ведь нам предлагали, упрашивали перед дембелем подписать контракт. Но так хотелось домой, вернуться живыми с этой бойни. Полтора года дома не был. Тоска замучила. А когда вернулся, через неделю потянуло обратно, в пекло, в мясорубку, к оставшимся ребятам. Представляешь?

– Считай, что ты уже на довольствии! Заместитель командира части, подполковник Устименко – мой давнишний друган. Да и я не последний человек в полку. Так что, милый мой, никаких проблем. Это я тебе железно обещаю! – Майор поднял стакан. – Ну, давай! За погибших ребят! Царствие им небесное! Пришлось в прошлую под Ярыш-Марды побывать, колонну там боевики расстреляли……

Харин вдруг замолчал, лицо его посерело, сморщилось.

– Петрович, ты чего?

– Кольнуло, бля! Мотор опять забарахлил! Погоди, сейчас отпустит! – Собеседник Валерки замер, потупив взор, словно прислушивался к чему-то.

– Уф, кажется, пронесло! – выдохнул он с облегчением. – Помню, крепко скрутило меня в Комсомольском, когда гелаевских духов мочили. Ну, думал, все, хана! Приплыл, дорогой Александр Петрович! Отвоевался! Ан нет, очухался, когда эта вся сволота вдоль реки в горы стала пробиваться из окружения. Положили их на берегу не одну сотню. Несколько недель долбили из минометов по селу и ущелью. Перепахали вдоль и поперек. Живого места не оставили, сплошные руины да обугленные кочерыжки от яблонь. Все в дыму, дышать нечем от гари. Местные жители на окраине в голом поле стоят, причитают. Дети, бабы вопят. Кошмар какой-то. Мы-то тут при чем? Руслану Гелаеву, мудаку, спасибо скажите! Со спецназом тогда был, попытались замкнуть кольцо с южной стороны, да встретили такой яростный отпор – не дай бог опять попасть в такую передрягу. Вышли из того боя с потерями, измотанные вконец. Это тебе не в Ханкале на печи прохлаждаться. Ваххабиты, бешенные волки, закрепились в подвалах и погребах, хер их оттуда выкуришь. Если б не наши саперы, не знаю, сколько бы еще там мудохались. По ночам гниды выползали из своих нор и схоронов пакостить. Много славных парней снайпера тогда постреляли. Пацана-кинолога рядом со мной шальной пулей убило…

Мрачный майор надолго замолчал, гоняя окурком по пепельнице горстку пепла. Валерка, уставившись остекленевшим взглядом в пространство, курил.

– Тошно становится, когда Ястребов про наши потери лапшу на уши всем вешает. Фантазер хренов! А послушать великого стратега, хорька Ванилова, так вообще непонятно, с кем мы там воюем. Оказывается, всего-то осталось два десятка плохо вооруженных бандитов. Какого ж хрена мы там до сих пор торчим, спрашивается, и пацанов кладем каждый день пачками? – Майор с яростью придавил в пепельнице окурок.

– Тут еще с женой опять нелады. На развод подала. Достал, похоже, своими приключениями. Чуть что – хватает детей и к матери. Впору снова в командировку собираться. А я сыт этим дерьмом. Вот оно у меня где! Ночами не сплю, вскакиваю во сне как ошпаренный, за кобуру хватаюсь. Кровь! Кровь кругом! Мозги, руки, кишки чьи-то! Хоть в петлю лезь. Только горючка и помогает как-то забыться. Выкинут скоро, нутром чувствую, из части к чертовой матери!

Харин вновь наполнил стаканы водкой и, щелкнув зажигалкой, закурил.

– Что меня всегда поражало, так это коварство «чехов», их хитрость, их сволочная изощренность в пытках и издевательствах. Вот, скажи, откуда в них такое? В крови у них, что ли? Подлые подрывы, выстрелы в спину, заминированные трупы, изуродованные тела, отрезанные головы. Мы прямо зверели, когда такое видели. Кровь закипает в жилах, когда видишь перед собой порезанных, изувеченных пацанов! – Он покосился на шум в глубине бара. За стойкой во всю веселился молодняк. Подвыпившие сопляки галдели, курили, пуская беззаботно кольцами дым.

– Вот таких мальцов резали, суки, как только рука не отсохла. Куда ихний аллах смотрел? Ладно, контрактников или офицеров. Ну, а этих сосунков за что? Им еще сиська мамкина нужна! А их на бойню посылают! Дыры в империи латать! Он еще толком сопли-то утереть не может, защитничек отечества, бля…

– Да, Петрович, ты прав! Был у нас в роте один пацан. Высокий верзила, а толку от него никакого. Нескладный какой-то. Ничего не умеет. Тюфяк, одним словом. Помню, отделение было на задании, а его оставили костровым, поручили за огнем присмотреть да картошки испечь. Возвращаемся, и что ты думаешь? Ничего не готово, этот болван, блин, костер толком не смог развести. Оказалось, никогда в жизни костра-то не разжигал. Мужик называется! В горах вообще скис. Колотун страшный там был, да еще промозглый ветер, грязь, жратвы толком нет. Офицеры злые как шавки. А он вечно голодный. Стал у товарищей пайки тырить. Раз начистили репу, два… Не помогло! Потом замечаем, странный он какой-то. Оказывается, «крыша» у него поехала. Снаряжение свое: каску, «броник», подсумок с магазинами потерял. Если б в горах еще

...

конец ознакомительного фрагмента