Текст книги "Контрреволюция. Как строилась вертикаль власти в современной России и как это влияет на экономику"

Глава 2
Путь наверх

А тут какая-то невнятная ситуация с Москвой: то вроде зовут на работу, то не зовут.

Владимир Путин[13]13
  От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. – М.: Вагриус, 2000.


[Закрыть]

Неустойчивое равновесие

Первый российский президент Борис Ельцин был типичным представителем советской номенклатуры: он вырос и сделал карьеру в политической системе, где роль первого лица была крайне сильна и практически никогда не подвергалась сомнению. Такое прошлое, несомненно, сказывалось на поведении Ельцина, но он никогда не проявлял стремления построить автократический режим или суперпрезидентскую республику, хотя, казалось, Конституция 1993 г. создавала для этого подходящую стартовую площадку.

При всей внешней непредсказуемости и шараханьях в кадровых решениях все время своего президентства Борис Ельцин вел последовательное (хотя зачастую интуитивное и ситуационно обусловленное) строительство демократического, республиканского государства в новой России, которое опиралось на создаваемую систему политических сдержек и противовесов: регионы выступали в качестве противовеса федеральному центру, парламент (в котором никогда не было устойчивого пропрезидентского большинства) противостоял президенту и правительству, судебная система, получив свободу и независимость, оспаривала решения президента, правительства и парламента, свободные от государства медиа конкурировали между собой и поддерживали различные политические силы в стране.

Хотя Конституция давала президенту широкие полномочия, Борис Ельцин никогда не предпринимал попыток устранения со сцены своих политических оппонентов или передела властных полномочий в свою пользу за счет сужения возможностей других ветвей власти. Более того, как очень точно подметил Тимоти Колтон, в дезинтегрированном российском обществе Ельцин считал правильным поддерживать «фракционность» внутри политической системы, поощряя ее как в законодательной, так и в исполнительной власти. Сам Ельцин не являлся членом ни одной из политических партий, а на парламентских выборах 1995 г. он даже отказался поддержать партию, которую возглавлял его верный союзник, премьер-министр Виктор Черномырдин.

В правительствах, которые он формировал, странным образом соседствовали представители разных политических взглядов, защищавшие разные ценности и принципы. Во время президентства Ельцину приходилось постоянно строить различные ситуативные политические коалиции, с помощью которых он добивался принятия нужных решений, последовательно следуя курсом непростых преобразований. Будучи в значительной мере политиком, опиравшимся на интуицию, Ельцин никогда не терял цели своего движения, он спокойно принимал тактические поражения и часто шел на уступки оппонентам, если это позволяло ему продолжать стратегически правильное движение.

Эпоха Бориса Ельцина объективно делится на два этапа – до и после президентских выборов 1996 г. Хотя внешне это связано с президентскими циклами, различия между этими двумя этапами носят более глубокий и содержательный характер и обусловлены как состоянием здоровья первого российского президента, так и составом его ближайшего окружения.

Развал Советского Союза, случившийся после неудачной попытки государственного переворота, предпринятого верхушкой советского руководства в августе 1991 г., привел к формированию 15 независимых государств на его территории. Во всех из них к руководству пришли те группы и лидеры, которые возглавляли к этому моменту советские или партийные структуры. В этой связи Борис Ельцин, выигравший президентские выборы летом 1991 г., не стал исключением. Зато исключением стала та команда, которая пришла вместе с ним к руководству страной: если в большинстве бывших советских республик высшие органы власти формировались из представителей высшей республиканской номенклатуры, то в России вместе с Ельциным пришли к власти демократически ориентированные представители гражданского общества. С одной стороны, все они не имели никакого опыта государственного или хозяйственного управления, что зачастую создавало большое количество проблем. С другой стороны, они были в определенном смысле слова идеалистами – ими и их поступками двигала идея разрыва с коммунистическим прошлым и построения новой, демократической России.

Но постепенно члены его команды один за другим – Егор Гайдар, Эдуард Бурбулис, Сергей Филатов, Сергей Красавченко, Сергей Шахрай… – сходили с политической сцены и покидали ближний круг президента Ельцина. В результате к концу первого президентского срока никто из них уже не участвовал в формировании политического курса страны.

Президентские выборы 1996 г. оказались во всех смыслах тяжелым испытанием для Бориса Ельцина. К началу президентской кампании его рейтинг поддержки составлял около 4 %, и многие эксперты считали победу лидера коммунистов Геннадия Зюганова практически гарантированной. Опасения по поводу возможного прихода коммунистов к власти в России и радикальных контрреформ привели к созданию союза крупнейших российских бизнесменов, выступивших в поддержку переизбрания действующего президента и ставших спонсорами и организаторами его предвыборной кампании. К этой работе активно подключилась дочь Бориса Ельцина Татьяна Дьяченко и ее будущий муж Валентин Юмашев. Немного опередив своего конкурента, лидера КПРФ Геннадия Зюганова, в первом туре (35 % против 32 %), Борис Ельцин существенно увеличил отрыв во втором (54 % против 40 %) и был переизбран на второй срок.

Интенсивная выборная кампания, растянувшаяся на несколько месяцев, подорвала здоровье российского президента – он перенес несколько инфарктов, и осенью 1996 г. ему сделали операцию по шунтированию сердечных сосудов. После этого постепенно Борис Ельцин стал все больше и больше отходить от активного управления страной, передавая значительную часть ответственности в руки неформального объединения, получившего название «Семья», куда входили дочь Ельцина Татьяна, глава администрации президента Валентин Юмашев, бизнесмены Борис Березовский, Аркадий Абрамович и Александр Волошин.

Уже весной 1997 г., когда стало ясно, что Борис Ельцин не будет пытаться переизбраться на очередной срок в 2000 г.[14]14
  Многие юристы считали, что Борис Ельцин имел такое право, так как первый раз он избирался в 1991 г. по Конституции РСФСР, а поскольку ограничение в два президентских срока было введено в Конституции 1993 г., то избрание Ельцина президентом в 1996 г. можно было считать началом первого срока.


[Закрыть], основные политические игроки начали прицеливаться на главный пост в стране. Постепенно они сформировали четыре основные группы, которые доминировали в политическом пространстве:

1. Коммунисты со своими союзниками (Аграрной партией) контролировали половину мест в Государственной думе;

2. Губернаторы крупнейших и наиболее мощных в экономическом отношении российских регионов во главе с московским мэром Юрием Лужковым контролировали верхнюю палату российского парламента, Совет Федерации, и стремились получить больше полномочий в формирующемся государстве и бо́льшую долю «бюджетного пирога»;

3. Правительство во главе с премьер-министром Черномырдиным опиралось на поддержку и выражало интересы директоров крупнейших промышленных предприятий;

4. «Либералы» во главе с Анатолием Чубайсом и Борисом Немцовым, которые получили посты первых вице-премьеров в правительстве и могли в значительной мере определять его повестку дня.

В это время ни одна из групп не была настолько сильна, чтобы разгромить оппонентов и консолидировать всю власть в своих руках. Политическая власть оказалась распределенной между различными институтами, которые, с одной стороны, противодействовали друг другу, но, с другой стороны, должны были постоянно искать компромиссы. Одновременно с этим внутри самих конкурирующих институтов стали все более отчетливо проявляться интересы конкретных политиков, которые зачастую оказывались способными подчинить поведение институтов своим личным интересам. Это приводило к тому, что власть, постепенно уплывая из рук институтов в руки тех, кто вел переговоры от имени институтов, становилась все более персонализированной и, значит, все менее устойчивой. Демократия в России становилась все более хрупкой, а политики вместо работы по укреплению авторитета и работоспособности институтов фактически начали противодействовать общей линии развития страны.

Плохое решение Ельцина: Устранение союзников

Летом 1997 г. между российскими олигархами, еще недавно объединившимися в поддержку Ельцина, разгорелся конфликт, который стал поворотным моментом в развитии политического процесса. Правительство решило продать 25 % акций крупнейшего телекоммуникационного холдинга «Связьинвест» – одного из последних крупных активов, остававшихся в госсобственности. В ходе крупных приватизационных сделок 1994–1996 гг. российские олигархи зачастую предварительно договаривались о разделе «сфер влияния», что позволяло им избегать конкуренции между собой при подаче ценовых заявок. Правительство знало об этом, но курировавший приватизацию Анатолий Чубайс не считал нужным с этим бороться, утверждая, что это – та цена, которую власть должна заплатить за поддержку бизнеса в борьбе с «гидрой коммунизма».

Один из олигархов, Владимир Гусинский, активно участвовал в подготовке приватизации «Связьинвеста»: его сотрудники готовили нормативные документы, регулировавшие деятельность телекоммуникационных предприятий, он помогал военным обновлять технологическое оборудование для высвобождения частот, которые можно было бы использовать для гражданских нужд. Гусинский настолько сильно был увлечен этим проектом, что для участия в аукционе объединился с заклятым противником Борисом Березовским. Оба считали, что в ходе крупной приватизации середины 1990-х им не досталось никаких серьезных активов, и рассчитывали, что пакет акций «Связьинвеста» «по понятиям» должен был стать их собственностью. Формально, по настоянию Чубайса, который после выборов стал главой президентской администрации, олигархи согласились, что сделка должна быть честной и прозрачной – победить должен был тот, кто заплатит больше денег, и без использования административного ресурса и бюджетных денег, как это случалось во времена «залоговых аукционов».

Однако олигархи решили «в последний раз» договориться, тем более что все признавали вклад Гусинского в подготовку аукциона. Его «соперником» должен был стать Владимир Потанин, с которым Гусинский договорился о том, какой уровень цены каждый из них укажет в своей заявке, чтобы аукцион не вызвал подозрений у Чубайса, – в заявке Гусинского сумма должна была быть на $50 млн больше, чем у Потанина.

Но буквально накануне аукциона бизнес-партнер Потанина Борис Йордан принес ошеломляющую новость: Джордж Сорос согласился участвовать в консорциуме с Потаниным. Используя этот аргумент, Йордану удалось уговорить Потанина нарушить договоренности с Гусинским. Хотя, в отличие от Гусинского, Потанин совсем не понимал, что делать с этим активом в случае победы, он сделал заявку, благодаря которой вышел победителем.

Гусинский и Березовский были в ярости. Гусинский заявил, что нарушены условия неформального соглашения – Потанин, до марта 1997 г. занимавший пост вице-премьера, протолкнул решение о переводе счетов Таможенного комитета в подконтрольный ему «ОНЭКСИМ-банк», что позволило банку получить на счета более $2 млрд и за этот счет профинансировать покупку акций «Связьинвеста». Березовский апеллировал к Юмашеву и Дьяченко, уговаривая их надавить на Чубайса, чтобы тот отменил итоги аукциона. Но Чубайс был непреклонен, заявив, что с прежними правилами покончено[15]15
  https://snob.ru/selected/entry/103607.


[Закрыть].

Единство олигархов разрушилось, так же как был разрушен союз олигархов с Кремлем. Владимир Гусинский перешел на сторону московского мэра Юрия Лужкова, который все явственнее заявлял о своих президентских амбициях, а подконтрольный Гусинскому канал НТВ начал жестко критиковать Кремль. Осенью 1997 г. в российских СМИ появились финансовые документы, доказывающие, что высокопоставленные чиновники правительства, включая Чубайса, получили крупные гонорары за ненаписанную книгу об истории российской приватизации. Такая ситуация стала абсолютно неприемлемой для Бориса Ельцина, который уволил Чубайса с поста министра финансов, а остальных участников скандала – с их постов[16]16
  Этот скандал получил название «Дело писателей».


[Закрыть]. Хотя Ельцин по-прежнему держал Чубайса в своем ближайшем окружении, политические позиции последнего резко ослабели.

Как только Борис Ельцин решил не переизбираться в 2000 г., он начал поиски того, кто мог бы стать его политическим преемником. Хотя у Ельцина были хорошие и близкие отношения с премьер-министром Черномырдиным, он не видел его в таком качестве. К весне 1998 г. Ельцин стал все больше и больше сомневаться в том, что Черномырдину под силу изменить ситуацию к лучшему, считая, что тому не удалось создать в правительстве единую работоспособную команду. Возможно, к этому добавлялась политическая ревность к премьеру, быстро набиравшему «политический вес».

Дочь Бориса Ельцина Татьяна Юмашева так описывает случившееся в марте 1998 г.: «…И в конце концов он принял решение – разрубить этот узел. Сменить правительство. Полностью поменять всю картину. При этом папа сначала внутренне принял решение отправить в отставку Виктора Степановича. И только потом стал размышлять над тем, кого сделать премьер-министром»[17]17
  http://t-yumasheva.livejournal.com/13214.html.


[Закрыть]. До этого момента Черномырдин воспринимался многими как наиболее естественный преемник Ельцина на посту президента, что обеспечивало России потенциальную политическую стабильность. С отставкой Черномырдина страна вступила в затяжной политический кризис.

Отправив в марте 1998 г. в отставку премьер-министра, Ельцин убрал с шахматной доски политического тяжеловеса, который был одним из центров власти. Одновременно с этим Ельцин отправил в отставку Чубайса и лишил Немцова значительной части полномочий в правительстве, после чего потенциальный кандидат от «либералов» перестал расцениваться как реальный претендент на власть в 2000 г. Так одним решением Борис Ельцин убрал с политической сцены две группы политиков, которые были его стратегическими союзниками и в значительной мере обеспечивали сохранение политического равновесия. В результате Ельцин создал очень опасный политический треугольник, где союз двух участников против президента неминуемо вел к политическому обострению. Финансовый кризис 1998 г. послужил мощным катализатором политических процессов.

На пост премьера в марте 1998 г. Ельцин предложил малоизвестного 34-летнего Сергея Кириенко, у которого не было ни харизмы, ни политического опыта, как у его предшественника, и за которым не стояла ни одна из политических сил. Левое большинство в Думе уже вступило в неприкрытую конфронтацию с президентом, принимая популистские законы, требовавшие колоссальных бюджетных расходов, на которые у правительства не было ресурсов, и одновременно блокируя законодательные инициативы правительства. Неудивительно, что Дума упорно сопротивлялась назначению нового премьера и согласилась с предложением президента только под угрозой роспуска – левое большинство не было уверено в своем успехе на досрочных выборах[18]18
  Согласно российской Конституции, президент имеет право распустить Думу и назначить внеочередные выборы, в случае если его кандидатура на пост премьер – министра будет трижды отвергнута парламентом.


[Закрыть].

Тем временем российская экономика стремительно вплывала в настоящий шторм. Хотя ей удалось устоять осенью 1997 г. во время азиатского кризиса, когда один за другим рушились «азиатские тигры» (Южная Корея, Таиланд, Филиппины, Индонезия, Малайзия), начавшееся в январе 1998 г. быстрое снижение мировых цен на нефть стало сильным ударом по макроэкономической стабильности. Хронической болезнью российского правительства в то время была неспособность собирать налоги – весной 1998 г. за их счет финансировалась лишь половина расходов бюджета, остальное – за счет долговых заимствований. Конфликт исполнительной и законодательной властей, затянувшаяся смена правительства, состав которого оказался заметно более слабым, чем правительства Черномырдина, падение экспортной выручки от продажи нефти резко снизили веру инвесторов в устойчивость российской экономики. Стоимость обслуживания госдолга стала стремительно расти, в мае доходность госбумаг превысила 50 %, к середине июня объемы новых заимствований резко упали, и Минфин уже не мог рефинансировать старые долги за счет размещения новых облигаций.

Консолидация оппонентов

17 августа 1998 г. Россия объявила дефолт по внутреннему госдолгу[19]19
  Хотя дефолт по внешнему долгу официально не был объявлен, российский Минфин также прекратил его обслуживать, а осенью 1998 г. начал переговоры о его реструктуризации.


[Закрыть], после чего правительство Кириенко ушло в отставку. После двух неудачных попыток получить поддержку Думы для назначения Виктора Черномырдина премьер-министром Борис Ельцин, не желая идти на обострение и на роспуск Думы, предложил на пост премьера Евгения Примакова, которого поддерживало левое большинство. Заместителем Примакова стал Юрий Маслюков, один из лидеров фракции коммунистов, бывший председатель советского Госплана. Отдав правительство под контроль левых сил, президент Ельцин не только лишился союзника в лице исполнительной власти, но и невольно способствовал формированию альянса между правительством и обеими палатами парламента.

Хотя правительство Примакова по принимаемым решениям напоминало правительство технократов, левое большинство Думы воспринимало его формирование как свою победу. Необходимость принятия серьезных решений в ежедневном режиме для преодоления последствий кризиса и снизившаяся активность президента Ельцина привели к тому, что Примаков становился все более сильным игроком. Он (вольно или невольно) притягивал к себе противников действующего президента и постепенно стал рассматриваться ими как возможная замена Борису Ельцину. В какой-то момент мысль о возможности стать президентом начала посещать и самого Примакова, и он принялся публично обсуждать это. По словам Валентина Юмашева, «договоренность [с Примаковым] была такая: они вместе с Ельциным работают до конца его президентского срока и вместе ищут следующего президента… Сначала Примаков эти договоренности выдерживал: давайте искать преемника. Но в какой-то момент сказал: “Я готов два года поработать президентом, а потом, может быть, Степашин меня сменит”. Борис Николаевич считал, что Примаков не может быть президентом…»[20]20
  http://www.mk.ru/politics/2011/01/31/561957-valentin-yumashev-myi-glotnuli-svobodyi-i-otravilis-eyu.html.


[Закрыть]

К началу 1999 г. к союзу левого большинства в Думе и правительства присоединился Совет Федерации, который в то время формировался из губернаторов и руководителей региональных законодательных органов. В стране, где бюджеты большинства регионов зависели от трансфертов из Москвы, правило «кто платит деньги, тот заказывает музыку» работало очень четко. Как только сформировалось правительство Примакова, стало понятно, что возможности Кремля оказывать на него влияние в решении текущих вопросов крайне ограниченны. Главные решения, в том числе о том, кому и сколько дать денег, стали приниматься в здании правительства. Губернаторы стали все реже посещать Кремль и все чаще приходить к премьер-министру, с которым обсуждали свои проблемы и искали пути их решения.

Хотя до президентских выборов оставалось еще более полутора лет, Ельцин рассматривался многими политиками и экспертами как «хромая утка». У российского президента не было своей политической партии, а увольнение премьера Черномырдина лишило его очевидного «наследника». После тяжелейшего финансового кризиса казалось, что единственной целью Ельцина было тихо досидеть в Кремле до конца своего президентского срока. В этой ситуации прежние союзники от него отворачивались, а политические противники не переставали атаковать «слабеющего зверя». Стоило Ельцину заболеть, его немедленно призывали уйти в отставку по состоянию здоровья или провести конституционное перераспределение обязанностей от президента к правительству. Время от времени даже сотрудники кремлевской администрации признавались, что президент не полностью работоспособен и что в значительной мере от его имени решения принимает «Семья».

К началу 1999 г. стало очевидно, что экономика быстро выходит из кризиса: с одной стороны, принятые в августе 1998 г. тяжелые решения оказались правильным рецептом; с другой – правительство Примакова не стало ломать курс предшественников; более того, оно последовательно реализовывало самые болезненные меры, которые позволяли стабилизировать бюджет (замораживание зарплат и пенсий, сокращение бюджетных расходов). Шок от сурового кризиса прошел, и политики с обеих сторон начали играть на обострение.

Осенью 1998 г. генеральный прокурор Юрий Скуратов инициировал расследование по обвинению в коррупции в отношении руководителей Управления делами Президента РФ и дочери Бориса Ельцина, о чем знали лишь несколько человек. Основанием для расследования стали материалы, переданные швейцарской прокуратурой, говорившие о возможном получении взяток кремлевскими чиновниками на реконструкцию помещений Московского Кремля. Российская прокуратура в рамках международного сотрудничества обратилась в Швейцарию с просьбой о проведении обысков, после чего о расследовании стало известно СМИ. Напуганный активностью Скуратова, Кремль решил отправить генпрокурора в отставку[21]21
  Одновременно с этим в январе 1999 г. Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело против Бориса Березовского по подозрению в хищении средств компании «Аэрофлот», получив тем самым еще одного сильного и влиятельного противника.


[Закрыть], шантажируя того компрометирующими видеозаписями. Подписав заявление об отставке, Скуратов с сердечным приступом попал в госпиталь.

Совет Федерации отказался рассматривать предложение президента об отставке генпрокурора в отсутствие самого чиновника. Через месяц, когда Скуратов вышел из госпиталя, выступая в Совете Федерации, он сообщил о давлении Кремля на него и о вынужденном характере своего заявления. Голосование стало одним из самых крупных поражений Бориса Ельцина – лишь шесть голосов из 178 были поданы «за» при 142 – «против», но это лишь усилило желание Кремля убрать Скуратова. Скандальную видеозапись показали по государственному телеканалу, против генпрокурора было возбуждено уголовное дело[22]22
  Обвинение в адрес генпрокурора строилось на заявлении проституток, заявивших, что их услуги оплачивались не Скуратовым, а другими людьми, и на утверждении Владимира Путина, бывшего в то время директором ФСБ, что видеозапись была признана экспертами его ведомства «предварительно подлинной». Официальная экспертиза видеозаписи впоследствии не проводилась, и позднее обвинение с генпрокурора было снято.


[Закрыть], на основании чего президент Ельцин отстранил Скуратова от обязанностей.

Скуратов отправил в Совет Федерации новое заявление об отставке, в то же время продолжая публично атаковать президента. После выступления Скуратова в Думе нижняя палата парламента приняла не имеющее юридической силы постановление в его поддержку, за которое проголосовало 233 депутата из 450. Кремль не сидел сложа руки – перед очередным заседанием Совета Федерации, на котором планировалось рассмотреть заявление Скуратова об отставке, президент Ельцин попытался продемонстрировать губернаторам «кто в доме хозяин»: в ходе встречи средства резервного фонда президента были поделены между регионами, президент пообещал вернуть регионам право вводить свои налоги[23]23
  Это право существовало у регионов до 1999 г.


[Закрыть], а также согласился с требованием Совета Федерации отменить запрет на внешние заимствования для регионов, получающих трансферты из федерального бюджета. Однако и это не помогло.

Голосование в Совете Федерации 21 апреля (61 голос «за», 79 – «против») стало неожиданным для Кремля. Выступавший в Совете Федерации от имени президента Александр Волошин, ставший главой его администрации, оказался не готов к публичному выступлению, его речь была неубедительной, а ответы на вопросы невнятными[24]24
  Судя по всему, Волошин, выступая в Совете Федерации, испытал сильное унижение, что впоследствии стало мотивом той жесткой линии в разгроме «губернаторской фронды», которую он проводил после прихода в Кремль Владимира Путина.


[Закрыть],[25]25
  История с отставкой генерального прокурора по инерции продолжалась еще несколько месяцев, но она больше не была важной составной частью политического процесса. Кремль назначил Юрия Чайку исполняющим обязанности генпрокурора (по иронии судьбы он и сейчас генпрокурор России), Скуратов был лишен возможности попасть на свое рабочее место в здании Генпрокуратуры и принимать какие-либо решения (хотя зарплата ему продолжала выплачиваться – специальный курьер привозил ее ежемесячно на дом). 13 октября 1999 г. вопрос об отставке Скуратова был снова вынесен на голосование в Совете Федерации, и Кремль снова проиграл: «за» высказалось еще меньше сенаторов, чем в апреле, всего 52. Но, похоже, это уже никого не волновало. 1 декабря 1999 г. Конституционный суд России признал право президента временно отстранять генпрокурора от исполнения обязанностей в случае возбуждения уголовного дела без согласия Совета Федерации. 19 апреля 2000 г., получив утром этого дня соответствующее предложение от избранного за пять недель до этого на пост президента Владимира Путина, Совет Федерации утвердил отставку Скуратова (133 – «за», 10 – «против»).


[Закрыть]. На следующий день он обвинил премьера Примакова, председателя Совета Федерации Строева и московского мэра Лужкова в поражении президента при голосовании об отставке Скуратова. Волошин сказал, что, по мнению Кремля, Примаков начал открытую борьбу за власть: «неотставка Скуратова – это усиление Примакова, который уже откровенно играет на себя самого». Волошин также пообещал «принять жесткие меры» против Думы и правительства, если они продолжат «раскачивать ситуацию».

Хотя Волошин публично обвинил Лужкова в оппозиции к линии Кремля, он еще относил московского мэра к своим союзникам, говоря, что тот совершает «шалости явно в тактических целях» и что Кремль «начал улавливать» внятные призывы от московской мэрии выстроить конструктивные отношения. Однако это была явно неадекватная оценка ситуации: московский мэр и большинство влиятельных российских губернаторов окончательно отвернулись от Бориса Ельцина, заявив на следующий день после голосования в Совете Федерации о создании своего политического объединения, куда вошли три ранее существовавших политических проекта («Вся Россия» во главе с президентом Татарии Минтимером Шаймиевым, «Голос России» во главе с самарским губернатором Константином Титовым и «Отечество» во главе с Юрием Лужковым)[26]26
  http://www.kommersant.ru/doc/217409.


[Закрыть]. Губернаторы открыто продекларировали свои намерения – сформировать партию, способную выиграть выборы в Государственную думу в декабре 1999 г. «Мы хотим стать щитом, который обеспечил бы большинство в Госдуме, способное затем сформировать правительство», – заявил позднее президент Татарстана Шаймиев[27]27
  http://www.kommersant.ru/doc/217383.


[Закрыть].

Взаимная ревность не позволила губернаторам выбрать первого среди равных – было объявлено о наличии у объединения 18 сопредседателей, – и, естественно, в поисках лидера они не могли пройти мимо действующего премьер-министра. Похоже, именно в ходе двухчасовой встречи Примакова и Лужкова, состоявшейся 22 апреля, был закреплен союз этих двух политиков, который на протяжении следующих месяцев стал представлять самую главную угрозу для Кремля. Но в этот день Кремль этого еще не осознавал – первый заместитель Волошина в администрации президента Олег Сысуев приветствовал создание нового политического блока[28]28
  http://www.kommersant.ru/doc/217383.


[Закрыть].

Параллельно с формированием политического альянса Примаков – Лужков весной 1999 г. левое большинство в Думе начало решительную атаку на Бориса Ельцина, предприняв попытку импичмента. Согласно российской Конституции, первым шагом на пути к этому должна стать поддержка соответствующего решения конституционным большинством (2/3 от 450 депутатов) Государственной думы.

Процесс импичмента был начат в Думе еще в мае 1998 г., когда были сформулированы пять обвинений политического характера в адрес Бориса Ельцина[29]29
  Развал СССР; разгон Съезда народных депутатов и Верховного Совета в 1993 г.; развязывание войны в Чечне; развал армии и геноцид русского народа.


[Закрыть]. Возможно, именно поэтому левое большинство долго не выносило вопрос на голосование, не будучи уверенным в том, что удастся получить необходимую поддержку. К апрелю 1999 г. такие сомнения стали исчезать. С одной стороны, общая политическая атмосфера в стране говорила о быстром снижении уровня поддержки Бориса Ельцина. С другой стороны, фракция либеральной партии «Яблоко» заявила о своей готовности голосовать «за» по вопросу об ответственности президента Ельцина за развязывание чеченской войны, что заметно повышало шансы сторонников импичмента на успех. 21 апреля Государственная дума преодолела сопротивление президентской администрации[30]30
  По словам Александра Волошина, в то время у Кремля не было возможностей обеспечить принятие положительного для себя решения в Думе, но благодаря специфике парламентских процедур президентская администрация могла в течение длительного времени блокировать вынесение голосования по импичменту на пленарное заседание нижней палаты парламента (выступление в Школе гражданского просвещения, 2013 г., https://www.youtube.com/watch?v=9ijsxdfe0hq).


[Закрыть] и приняла поправки к своему регламенту, определив процедуру голосования. Тем самым был дан зеленый свет для вынесения вопроса об импичменте на официальное обсуждение Думы 13 мая 1999 г.

Политическая пружина сжалась до предела. Столкновение коалиции, объединившей обе палаты парламента, правительство и губернаторов, с президентом стало неизбежностью – подвешенное на политической сцене ружье должно было выстрелить.

Победителю достается всё

Первая декада мая 1999 г. – точка наивысшего напряжения в политической конфронтации. Обе стороны были готовы к решающему сражению, которое в итоге выиграл Кремль, чью тактику оппоненты не смогли предугадать. С этого момента сначала политическая инициатива, а потом и симпатии населения стали постепенно переходить к Кремлю.

За два дня до решающего голосования по импичменту[31]31
  Голосование по импичменту в результате провалилось, ни по одному из вопросов сторонникам отстранения Ельцина не удалось получить поддержку необходимых 300 депутатов. Максимум полученных голосов (283) получил пункт обвинений о войне в Чечне.


[Закрыть] президент Ельцин отправил в отставку премьер-министра Примакова, назначив на его место Сергея Степашина. Так операция «Преемник» вышла на финишную прямую – Борис Ельцин и его ближайшее окружение окончательно определили свою цель: передать власть политическому преемнику действующего президента. Главная проблема состояла в том, что в ельцинском окружении не было очевидного претендента на эту роль, его только предстояло найти. По словам Татьяны Дьяченко, уже был цейтнот[32]32
  http://t-yumasheva.livejournal.com/13214.html.


[Закрыть], а круг потенциальных кандидатов оставался невелик. Хотя экономика быстро восстанавливалась после кризиса 1998 г., сам кризис прочно ассоциировался с Ельциным и его политикой, популярность президента была немного выше нуля. Альянс Лужков – Примаков набирал силу. Многие политики и эксперты считали, что Ельцин потерял всякое желание бороться за власть и пределом его мечтаний было спокойно досидеть в Кремле до конца своего президентского срока. Никто из политиков не хотел становиться союзником действующего президента, считая его «гирей на ногах», и все, что оставалось Ельцину, – искать преемника среди тех, кто в силу своего положения был его подчиненным, – среди силовиков. Точнее, его выбор был ограничен двумя людьми, двумя силовиками: Сергеем Степашиным, бывшим до мая 1999 г. министром внутренних дел, и Владимиром Путиным, занимавшим должность директора ФСБ.

Последний в итоге стал победителем своеобразных праймериз и сменил Степашина на посту премьер-министра 9 августа 1999 г. В тот же день Борис Ельцин назвал его своим преемником[33]33
  https://www.youtube.com/watch?v=xh4owVWFW7E.


[Закрыть]. И тогда же Владимир Путин заявил, что он принимает предложение Бориса Ельцина участвовать в президентских выборах 2000 г.

Встаньте на место Путина

Подробный исторический экскурс был необходим, чтобы понять, в какой среде оказался Владимир Путин, будущий президент России, за несколько недель до того момента, когда судьба вынесла его на совершенно неожиданную дорогу.

В очередной раз за 10 лет, начиная с середины 1990 г., противостояние между политическими оппонентами в России накалилось до предела. Возможно, это стало следствием неготовности политических лидеров идти на компромиссы и решать спорные вопросы за столом переговоров и их желания добиться «чистой победы» над оппонентом[34]34
  В конце января 1999 г. премьер Примаков, понимая остроту надвигающегося политического кризиса, подготовил обращение к президенту и Думе, в котором изложил концепцию перемирия: президент должен пообещать не отправлять правительство в отставку, а Дума – не голосовать за импичмент. Однако эта инициатива не нашла поддержки в Кремле, который не захотел ограничивать свои полномочия и стал еще больше подозревать Примакова в президентских амбициях (http://www.kommersant.ru/doc/211831).


[Закрыть]. Возможно, это было связано с отсутствием исторического опыта у его участников – ведь до развала СССР политика была уделом узкого ареопага, стоявшего во главе КПСС, а публичной политики в Советском Союзе вообще не было. Отсутствие «отцов-основателей», которые могли бы обеспечить стабильность правил игры и не допустить ситуации, когда мнение меньшинства не учитывается, неспособность понять, какой ущерб интересам государства наносит сиюминутная победа над противником, преследующая лишь личную выгоду, сделали «войну на уничтожение» нормой российской политической жизни.

После сурового политического кризиса 1993 г. роль президента в России была усилена в новой Конституции, которая давала ему больше прав и меньше ограничивала его за счет сдержек и противовесов. В первую очередь это усиление было достигнуто за счет права президента назначать руководителей силовых структур, которые подчинялись ему в соответствии с законом, а также за счет права в любой момент менять структуру и состав правительства, назначая его членов без согласования в парламенте. Надо отдать должное первому российскому президенту – он не использовал свои полномочия для того, чтобы подавлять политических оппонентов, или для того, чтобы перераспределить в свою пользу властные полномочия за счет ослабления других институтов. Однако, как говорится, всему свое время.