Текст книги "Оборона Севастополя. 1941—1943. Сражение за Кавказ. 1942—1944"

Улица Пьянзина

Июнь 1942 года. Фашисты начали новое, третье по счету, самое мощное наступление на Севастополь.

Свой главный удар враги направили на северную часть города.

Днем и ночью здесь грохотали пушки. Не щадили фашисты своих солдат.

На одном из участков фашистского наступления, у станции Мекензиевые Горы, в обороне стояли артиллеристы-зенитчики под командованием старшего лейтенанта Ивана Семеновича Пьянзина. На них и на их соседей по обороне и обрушился грозный удар врага.

Не пробилась сюда пехота. Бросили фашисты в наступление танки и самолеты.

– Земля! – кричал Пьянзин.

Это значило: атакуют зенитчиков танки. Опускали пушечные стволы зенитчики. Начинали стрелять по танкам.

– Воздух! – кричал Пьянзин.

Поднимали в небо стволы зенитчики, отражали атаки фашистских самолетов.

– Земля!

– Воздух!

– Земля!

– Воздух!

– Земля!

– Воздух!

Несколько дней не утихали эти команды над полем боя.

Артиллеристы сражались до тех пор, пока хватило сил и снарядов.

Выходили из строя пушки.

Таяли люди на батарее.

Осталось восемь бойцов.

Осталось шесть.

Враги обошли батарею. Замкнули кольцо вокруг зенитчиков.

Живым на батарее остался один лишь Пьянзин. Он был ранен, но из автомата отстреливался от врагов.

Все ближе, ближе к нему фашисты.

Где же та сила, чтобы ударить опять по фашистам?!

Есть эта сила.

Схватил Пьянзин микрофон от рации. Полетели в эфир слова:

– Прошу открыть огонь… Прошу открыть огонь… Мои координаты… Мои координаты…

Взревели советские пушки. Накрыли огнем фашистов.

Прошли годы. Будешь в городе Севастополе – памяти Пьянзина поклонись.

«Карл» и «Дора»

Рвутся фашисты к городу. Обрушили на Севастополь горы огня и стали.

Отбомбились, отстрелялись, отшвырялись огнем фашисты. Выпал крохотный перерыв. Подняли солдаты головы. Глянули из окопа. Что-то лежит огромное.

– Так это снаряд, братишки!

Действительно, перед окопом лежал неразорвавшийся фашистский снаряд. Такого солдаты еще не видели. Два метра длина снаряда. Поднять пытались его солдаты. Кряхтели. Потели. Лежит, не сдвинулся.

Прибыли специалисты. Осмотрели. Измерили.

– Все ясно, – бойцам сказали.

– Что ясно?!

– Это снаряд от гаубицы «Карл», – объясняют солдатам специалисты. – Больше тонны весит такой снаряд.

– Больше тонны! – поражались солдаты. – Вот бы такой бабахнул!

Уехали специалисты.

Прибыл вскоре к солдатам в окоп дружок-артиллерист из соседней части. Рассказали ему солдаты про снаряд и про «Карла».

– Вот бы такой бабахнул!

– Ах, «Карл»? – усмехнулся артиллерист. – Это еще игрушка.

– Вот так игрушка, – смутились солдаты.

Рассказал сосед, что, помимо «Карла», собираются фашисты привезти в Крым, сюда под Севастополь, и огромную пушку «Дору».

– Ствол у «Доры» длиной в тридцать метров, – объясняет артиллерист.

– Батюшки – тридцать метров!

– Лафет достигает высоты трехэтажного дома.

– Трехэтажного дома!

– У орудия – пятьсот человек прислуги.

– Пятьсот человек прислуги!

– Вот это да-а! – вырвался общий вздох.

Прошла минута первого изумления. Подивились солдаты, узнав про «Дору». И тут же солдатский вывод:

– Значит, несладко, видать, фашистам.

Кто-то сказал серьезно:

– Не помогут фашистам ни «Карл», ни «Дора». Кто-то сказал с улыбкой:

– Плакали «Карл» и «Дора».

Кто-то сказал уверенно:

– А все же наша возьмет над фашистами. Нам отмечать победу!

– Верно, – соглашается артиллерист.

Так и случилось оно потом. Только не сразу. Не в это время.

Три танка

Места под Севастополем неровные, каменистые. Даже от танка укрыться можно. Стань за скалу, спрыгни в овраг – ты и не виден танку.

Приметил это ефрейтор Линник. Бросил друзьям:

– Танк подорву. На уду поймаю.

– Как – на уду?! – поразились друзья. – Танк не карась, не жерех.

– Жерех! – смеется Линник. – Поймаю, – твердит друзьям. – Даже насадку уже имею.

И правда, поймал на «насадку» ефрейтор Линник фашистский танк. Противотанковой миной была «насадка».

Привязал Линник к мине длинную веревку. Уложил мину на участке, где предполагалась атака фашистских танков. Протянул веревку к большому камню. Улегся за камень, держит в руках веревку.

Пошли фашистские танки. Стал подтягивать Линник к себе веревку. Рядом в окопе сидят друзья. Видят: задвигалась по земле противотанковая мина.

– Шевельнулась!

– Смотри, ползет!

– Зашагала, гляди, красавица!

Подтянет Линник слегка веревку. Остановится. Снова подтянет. Все старается так, чтобы под фашистский танк подошла мина. Подтянул наконец – под фашистский танк. Взлетела от взрыва машина в воздух.

– Поймал! Поймал! – закричали в окопе товарищи.

Оказалось, что ефрейтор Линник приготовил и вторую веревку с миной.

Ухватился теперь за вторую веревку. Сдвинулась мина. И снова солдаты:

– Шевельнулась!

– Смотри, пошла!

– Зашагала, гляди, красавица!

Подвел ефрейтор Линник и эту мину под неприятельский танк. И эта машина взлетела в воздух.

– Эка ж осетров подцепил! – шутили над ним товарищи.

В этом же бою ефрейтор Павел Дмитриевич Линник уничтожил и третий фашистский танк.

Не один только Линник в июльских боях под Севастополем удачно применял «живые» мины против фашистских танков. Нашлись и другие. Заметный урон нанесли смельчаки фашистам.

Пробьется на небе едва рассвет – к месту «лова» спешат «рыболовы».

Богатырские фамилии

Отличившихся воинов представляли к наградам. Штаб. Два офицера. Младший по званию. Старший по званию. Младший зачитывает наградные листы, называет фамилию отличившегося, докладывает старшему, за что и к какой представлен боец награде.

Четко идет работа:

– Найда.

– Кахаров.

– Кули-заде.

Приятно офицерам читать о героях:

– Беспалов.

– Каралов.

– Омаров.

– Дзесов.

Читая одну из бумаг, чуть задержался младший.

– Ну что там? – поторопил его старший.

– Вот молодец! Вот молодец! – восхищается младший.

– Кто же?

– Герой! Орел!

– Кто же?!

– Богатырь, – откликается офицер.

– Фамилия как?

– Богатырь, – опять о своем офицер.

Поднял старший начальник глаза на младшего:

– Фамилия?

– Иван Богатырь, – улыбается офицер.

Посмотрел недоверчиво старший на младшего.

– Иван Богатырь, – повторяет младший и тянет бумагу старшему.

Действительно, под Севастополем сражался Иван Богатырь. Был он ефрейтором. Был пулеметчиком. Оставшись один в окопе, он принял неравный бой с фашистами. Герой был ранен в голову, контужен, затем ранен в правую руку, но продолжал сражаться. Пять часов до прихода помощи удерживал Иван Богатырь свою позицию. Когда подсчитали число фашистов, которых уничтожил в этом бою Иван Богатырь, их оказалось более ста. Прочитал старший офицер наградной лист о подвиге Ивана Богатыря.

– Герой! Орел! – согласился офицер.

Потом полистал другие бумаги. Прочитал про другие подвиги. Глазами прошел по фамилиям. Читает: Линник, Главацкий, Гахокидзе, Байда, Умеркин, Спирин…

– Молодцы, молодцы! – произносил офицер.

Пулеметчик Иван Иванович Богатырь, пехотинец ефрейтор Павел Дмитриевич Линник, политрук роты Георгий Константинович Главацкий, политрук другой роты Михаил Леванович Гахокидзе, старший сержант разведчица Мария Карповна Байда, артиллерист младший лейтенант Абдулхак Умеркин, пехотинец старший лейтенант Николай Иванович Спирин – все они были воистину богатырями. Все они, а вместе с ними и многие другие за свои подвиги, совершенные при защите Севастополя, стали Героями Советского Союза.

Вновь посмотрел офицер на фамилии:

– Нет здесь простых. Богатырские все фамилии.

В севастополе ждали «Грузию»

Война есть война. Неизбежны в боях потери. Понесли урон и корабли Черноморского флота. Погиб теплоход «Абхазия», погибли эскадренные миноносцы «Свободный» и «Безупречный». Был потоплен фашистами транспорт «Белосток». Вышел из строя огромный, самый крупный из кораблей Черноморского флота транспорт «Ташкент».

Все эти суда перевозили в осажденный Севастополь вооружение и боеприпасы. Все меньше и меньше снарядов, патронов, мин попадает теперь к защитникам Севастополя.

В Севастополе ждали «Грузию». Транспорт «Грузия» шел с Кавказа. Вез снаряды, мины, патроны, пулеметные ленты, авиационные бомбы.

Все ожидали «Грузию».

Довольны артиллеристы. Поступят снаряды.

Довольны летчики. Прибудут бомбы.

Довольны минометчики. Мины придут на «Грузии».

Довольны пулеметчики. Будут у них патроны.

Морские пехотинцы, просто пехотинцы, бойцы всех частей и войск ждут не дождутся «Грузию».

Прибыла «Грузия». С трудом пробилась она к Севастополю. Шла осторожно, минуя мины. Отбивалась в пути от фашистских самолетов. Пострадала от рядом упавших бомб. Была повреждена, потеряла ход. Но все же пришла.

Вошла «Грузия» в севастопольскую бухту. Причалила.

– Ура! – вырвался вздох облегчения.

И вдруг… Налетели снова фашистские самолеты. Устремились на транспорт, как коршуны. Потопили фашисты «Грузию». Прямо здесь, в Севастополе, в Южной бухте, у всех на виду.

Доложили фашистам фашистские летчики: «Уничтожен советский транспорт. Боеприпасы для Севастополя уничтожены».

Известие о тяжелой потере пришло и к нашим войскам. Погибла «Грузия», погибли боеприпасы.

И вдруг!

Приходят машины к артиллеристам:

– Принимай, пушкари, снаряды.

Приходят машины к летчикам:

– Небеса, принимайте бомбы.

Приходят машины к минометчикам:

– Принимайте, считайте мины.

Патроны идут к пулеметчикам, идут к пехотинцам, к бойцам всех частей и войск.

– Откуда?!

– Откуда?! – общий у всех вопрос.

– Оттуда, – отвечают бойцам снабженцы. И уточняют: – Со дна морского.

– Как так – со дна морского?! Что еще за сказки плетут снабженцы!

Однако все верно: правы снабженцы. Оказалось, организовали флотские интенданты бригады ныряльщиков. Ныряли отважные на глубину. Пробрались в корабельные трюмы. По снаряду, по мине извлекли смельчаки из трюмов «Грузии» боеприпасы. Подняли ящики с патронами.

Поступают боеприпасы к защитникам Севастополя.

Сражается город. Ведет огонь.

Константиновский равелин

Северная часть Севастополя. Выход из бухты. Начало моря. Здесь у моря поднялась крепость. Это Константиновский равелин.

Любой корабль, входя в Севастополь, не обойдет, не минует Константиновский равелин. Не минуешь его и при выходе. Константиновский равелин как страж, как часовой у ворот Севастополя.

1942 год. Июнь. Все сильнее фашистский удар на севере. Наступают фашисты. Вводят новые силы. Все труднее, труднее нашим! Прорвались фашисты с севера. Овладели Северной стороной. Вышли к бухте, к морскому берегу. Лишь равелин дерется.

Вместе со всеми в бою комиссар равелина Иван Кулинич. Азартен в бою Кулинич. Вот он стоит на виду у моря. Китель моряцкий в дыму, в ожогах. Лоб бинтами крест-накрест схвачен.

Сражается равелин. Волком вцепились в него фашисты. Снаряды, как молот, дробят округу.

Не сдается Константиновский равелин.

Бомбят равелин самолеты. Танки в стены чуть ли не лбами бьют.

Все меньше и меньше в живых героев. И все же стоят герои. Прикрывают отход своих. В эти дни корабли Черноморского флота вывозили из города раненых. Сдать равелин фашистам – значит отрезать нашим судам путь из бухты в открытое море. Удержались герои до нужного срока. Не подпустили фашистов к берегу. Ушли без потерь корабли из бухты.

Ушли корабли. Опустела бухта. Долг до конца исполнен. Прибыл теперь приказ, чтобы и сами герои покинули равелин. Простились матросы с крепостью. Все ушли. Лишь один остался – комиссар равелина Иван Кулинич. Взорвать равелин, уничтожить запас снарядов – с этой целью и задержался теперь Кулинич. Отправил минеров:

– Я – сам! Я – сам!

Вот он стоит на виду у неба. Китель моряцкий в дыму, в ожогах. Лоб бинтами крест-накрест схвачен.

Вновь атакуют фашисты крепость. Не отвечает фашистам крепость. Осмелели фашисты:

– Форвертс! Вперед!

Ворвались фашисты в крепость. Видят: стоит комиссар. Китель моряцкий в дыму, в ожогах…

– Комиссар?!

– Комиссар!

Устремились к нему фашисты. Рты исказились в победном крике. Несутся фашисты. Предпоследний, последний шаг.

– Получайте, – тихо сказал Кулинич. Повернул механизм подрывной машины.

И в ту же секунду поднял землю страшенный взрыв. Взлетели фашисты к небу.

Погиб комиссар Кулинич.

Мстили фашисты потом равелину, хотели сровнять с землей. Шипели мины. Рвались запалы. Но он стоял. Вскипало море. Гудели скалы. Но он стоял.

То кровь героев скрепила стены. То подвиг смелых жил в этих стенах.

Он и нынче стоит у моря – страницей славы, страницей боли – Константиновский равелин.

«Все здесь!»

Наступили самые трудные дни Севастополя. Кончались боеприпасы. Кончались силы.

Командир бригады морских пехотинцев генерал-майор Евгений Иванович Жидилов и комиссар бригады Александр Митрофанович Ищенко направлялись к Хомутовой балке. Здесь сражалась одна из советских артиллерийских батарей.

Бегут под огнем советские командиры. Слышат, как отвечает фашистам советская батарея.

– Молодцы артиллеристы! – сказал генерал Жидилов.

– Орлы! – подтвердил комиссар Ищенко.

Вышли командиры к открытой площадке. Смотрят – не видят пока саму батарею. Замаскировались артиллеристы. Зато видят командиры место, куда несутся наши снаряды. Точно ложатся взрывы. Ударяют в ряды фашистов.

– Молодцы! – не сдержался теперь комиссар Ищенко.

– Орлы! – поддержал комиссара комбриг Жидилов.

Еще минута, вторая. Кустами, овражком, снова открытым местом пробежали командир и комиссар. Вот тут совсем рядом Хомутовая балка, рядом совсем батарея.

Вышли командиры к ее позициям. Вот они, наши пушки, наши орлы-артиллеристы!

Смотрят командир и комиссар: из четырех пушек на батарее уцелела одна-единственная. И у этой одной-единственной находится один-единственный артиллерист-матрос.

Лицо у матроса суровое. Ворот флотской рубахи порван. Бескозырка чудом держится на затылке.

За снарядом посылает снаряд матрос. Словно прирос к орудию. Даже, кажется, не замечает, что явились сюда командиры.

Шагнул генерал Жидилов к артиллеристу:

– Где остальные?

– Здесь, – ответил матрос.

Посмотрел командир, посмотрел комиссар – нигде никого не видно. Неужели отступили, отошли без приказа?

– Где остальные? – повысил голос, почти закричал генерал Жидилов.

– Все здесь, – повторил артиллерист. – Никто не ушел…

Комиссар Ищенко тронул генерала за руку, показал на стоящие рядом разбитые пушки.

Посмотрел генерал и только теперь обратил внимание на то, что рядом с пушками, у их колес, лежали люди. Это были матросы, боевые товарищи артиллериста. Все они погибли.

– Никто не ушел. Все здесь, – тихо повторил артиллерист. И снова припал к орудию.

Тогда в разгар боя ни генерал Жидилов, ни комиссар Ищенко не успели узнать фамилию отважного артиллериста. Фашисты рвались на позиции советской батареи. Генерал Жидилов и комиссар Ищенко сами вступили в бой.

Известна ныне фамилия героя. Им был черноморский матрос Коваленко Иван Захарович.

Безупречный

В сухопутную роту попал матрос. Был зачислен как пополнение. Спрыгнул матрос в солдатский окоп:

– Как у вас тут, братишки, в трюме?

Это окоп окрестил он трюмом.

Переглянулись солдаты. Окоп как окоп. Хороший окоп – ничего не скажешь.

Занял матрос ячейку в окопе:

– Ну что ж – неплоха каюта.

Как повелось, к новичку вопросы: откуда прибыл, как звать, какова фамилия?

Объяснил матрос, что эсминец его погиб. Про имя сказал – Иван. Про фамилию – повел пальцем у бескозырки. Там по околышку шла лента. На ленте было написано: «Безупречный».

Прочли солдаты:

– Фамилия?

– Так точно.

– Да ну?! – поразились солдаты.

Поняли многие: шутит матрос. Однако нашлись и такие, которые матросским словам поверили. Так и стал он – Иван Безупречный.

Были последние дни Севастопольской обороны. Фашисты захватили Северную сторону. С юга ворвались в Балаклаву. Потеснили наших на западе, у Федюхиных высот. Совсем немного свободной земли у защитников Севастополя.

Безупречный сражался на Северной стороне. Затем, когда фашисты здесь вышли к Северной бухте и захватили Константиновский равелин, матроса под Балаклавой видели.

– Безупречный?

– Так точно, он!

Потом под Инкерманом матроса встретили. В рукопашном бою с фашистами.

– Безупречный?

– Так точно, он!

Затем он был на Сапун-горе. До последнего патрона сражался матрос. А когда вышли патроны, видят солдаты: поднял черноморец с вершины Сапун-горы камень. Встал во весь рост матрос. Швырнул камень врагам навстречу.

– Сдавайся! Сдавайся! – кричали фашисты.

– Моряки не сдаются! – кричал матрос. И снова камень летел в фашистов.

Потом потерялся матроса след. Выжил герой, погиб – не сохранилось о том в истории. Фамилия тоже осталась его неизвестной.

Однако если спросишь:

– Был Безупречный?

Ответят:

– Был.

Свято бился матрос за родную землю. Безупречным для всех остался.

Херсонес

Все меньше, меньше защитников Севастополя. Неравные очень силы.

30 июня 1942 года. Прибыл приказ оставить войскам Севастополь.

Мыс Херсонес. Немногие метры свободной Крымской земли. Идет посадка на катера. Отсюда уходят в море последние защитники Севастополя.

Охраняет посадку сводный отряд моряков. Это прикрытие. Это заслон.

Самые стойкие здесь в заслоне. Это от них зависит судьба других – уйдут ли другие в море.

За ними, за теми, кто остался сейчас в заслоне, тоже должны прийти катера. Только потом. Должны, если, конечно, не опоздают. Должны, если, конечно, уцелеют сами, если их самих не потопят в пути фашисты. И это в заслоне знают.

Бьется с врагами заслон. А сзади идет посадка. И с каждой лишней минутой боя там, при посадке, сохраняются чьи-то жизни. Сохраняются чьи-то жизни.

Наступают фашисты. Стремятся прорвать заслон, выйти к морю, туда, где стоят катера.

Трудно матросам. Неравен бой.

Лишь винтовки в руках и гранаты. Но твердо стоят герои. Ведь сзади идет посадка.

Но вот подходят к концу патроны. Подходят к концу гранаты.

Кончились вовсе патроны. Кончились вовсе гранаты.

Остались одни штыки. Штыки и приклады.

Поднимаются в бой штыковой черноморцы. Мелькают то штык, то приклад, то штык. Бросок! Снова бросок! И опять бросок!

Новые силы ползут к Херсонесу.

А сзади идет посадка…

Все больше фашистов, все меньше наших. «Ура!» – снова в атаку идут черноморцы. И снова штыки. И опять приклады. А там, где приклад разбит, руки хватают ножи для боя, хватают матросы камни.

Несколько дней не утихали бои у моря. Самолеты и танки бросали сюда фашисты. Орудийным огнем сокрушали берег. Держались герои. И все же уж очень неравными были силы. Когда отошли от Херсонеса последние транспорты, пришла команда сдать оборону и разойтись солдатам. Остатки храбрых прорвались в горы. Там среди крымских партизан они начали новую жизнь героев.

…Уходят годы за борт истории. Цветет, как прежде, земля Тавриды. Гуляет ветер у скал над морем. 250 дней штурмовали фашисты Севастополь. 250 дней и ночей сражались герои – советские люди. Не ради смерти стояли насмерть. Не ради смерти, а ради жизни!

Мы пришли, Севастополь!

Прошло две зимы, два лета. И вот весна 1944 года. По всем фронтам идет мощное советское наступление. Фашисты разбиты под Сталинградом. Разбиты в боях под Курском. Советские войска переправились через Днепр, погнали врага на запад. Началось стремительное наступление советских войск и здесь, на юге. Сокрушив оборону фашистов, советские части ворвались в Крым. 6 мая 1944 года начался штурм Севастополя.

– Даешь Севастополь!

– Сева-сто-поль!

– Да-а-ешь Сева-сто-поль!

Бойцы штурмовали Сапун-гору. Поднялась гора у города, прикрыла собой Севастополь. Возьмешь Сапун-гору – и твой Севастополь.

– Да-ешь Севастополь!

Кипит на горе сражение. Укрепили фашисты гору. Шесть линий траншей пролегли по скатам. Тысячи мин облепили склоны.

Куда ни глянешь – завалы, накаты, доты. Негде ступить ногой.

Штурмуют войска вершину. Дырявят снаряды гору. Трещат завалы, накаты, доты. Железо и камень взлетают к небу. Залп за залпом, как волны в море, несут на гору потоки стали. И ярость боя крушит округу. Как адский молот грохочут взрывы. И даже страшно: чуть взрыв сильнее ударит в гору, и та, уставши, возьмет и треснет. Расколют гору огонь и ярость. Идет сраженье. И все сдается: еще минута – и воин в штурме, в победной силе, упрется в гору и гору сдвинет.

Вместе со всеми штурмовал Сапун-гору и солдат Иван Яцуненко. Хорошо, когда друзья и товарищи рядом. Легче в общей идти атаке.

Вот рядом Илья Поликахин с гранатой в руке атакует блиндаж фашистов. Вот лейтенант Михаил Головня возглавляет на дзот атаку. Вот из пулемета метким огнем разит фашистов Кузьма Масколенко. А вот парторг роты старший сержант Евгений Смелович. Он совсем рядом бежит с Яцуненко. Знамя полка в руках у Смеловича.

Обернулся на миг Яцуненко. Глянул туда, за спину, вниз со ската Сапун-горы. Видит: наши танки идут лавиной. Глянул в небо. На Сапун-гору обрушились советские штурмовики. «Катюши» из долины на гору смертельный пунктир послали. А там между гор у Балаклавы, где мелькнула полоска моря, увидел Яцуненко советские военные корабли. И черноморцы в бою со всеми.

– Сева-сто-поль!

– Да-а-ешь Сева-сто-поль!

Бежит Яцуненко, разит фашистов, увлекся боем.

Вдруг что такое? А где Евгений Смелович? Где знамя части?

Оказалось, упал Смелович. Был он ранен. Качнулось знамя. Но удержалось. Это подбежал Иван Яцуненко. Схватил он знамя.

– Давай, отважный! – кричат солдаты.

– Вперед, к победе!

Рванулся воин туда, к вершине. Минует взрывы, обходит пули. Все выше знамя. Все ближе гребень. Прыжок олений – и ты у цели.

Поднял Иван Яцуненко знамя на вершину Сапун-горы. Заалело знамя на фоне неба.

А слева, справа другие стяги шагали к гребню.

И вот с вершины открылся город.

– Да-а-ешь Сева-сто-поль!

– Да-а-ешь Сева-сто-поль!

– Мы пришли, Севастополь!

За штурм Сапун-горы и освобождение Севастополя более ста человек были удостоены высокого звания Героя Советского Союза. В их числе был и солдат-знаменосец рядовой Иван Яцуненко.