Текст книги "Марс пробуждается"

Глава третья

Марсианская ночь, которая ненамного длиннее земной, подходила к концу. Фобос уже совсем склонился к горизонту, а Деймос, стоявший в зените, начал бледнеть. Но древний марсианский город еще лежал в темноте, в тени, в сумерках. Как только Компания начала диктовать свои законы, жизнь в этом городе стала глохнуть, и теперь город умирал медленной, мучительной смертью, как чахоточный старик, который всю жизнь цепко, обеими руками держался за жизнь и даже под конец не хотел изменять своим привычкам. В этом предутреннем мраке дома стояли словно черные тени прошлого, у которых вся слава была вчера и которых завтра ожидает только забвение.

Но особой печалью и угрюмостью был отмечен Королевский замок или, скорее, то, что от него осталось.

В полумраке плесень на его стенах чернела, словно пятна высохшей крови, а трещины казались сосудами, наполненными мертвой и неподвижной водой. Прошли те времена, когда замок вместе со своим владельцем жил веселой жизнью, когда каждая его клетка повелевала или наслаждалась роскошной праздностью. Ныне ничего этого не было и в помине. В те давно забытые времена этот город окружало море, везде буйствовала зелень, а Королевский замок был сердцем славной, гордой и всесильной династии Карадоков. А сейчас в замке, окруженном вместо моря зыбкими и неверными лесками, все говорило о запустении, и только нижний этаж Королевской башни, где когда-то располагались библиотека, кунсткамера, а главное, Тронный зал, еще подавал какие-то признаки жизни.

Зал, который в былые времена не мог вместить всех искателей фортуны и просто подхалимов, который освещался люстрами, полными свечей, и сотнями факелов, ныне обходился единственным факелом, а вокруг высокого королевского трона собралось всего несколько тех, кто все еще верил в возрождение былого величия и могущества дома Карадоков, тех, кто ради минутного удовольствия и благополучия не отказался от долга и чести. Света факела хватало только на то, чтобы хоть как-то оградить от темноты сам трон и раскинувшийся перед ним церемониальный ковер, сотканный из волос прекрасных дев, красота которых давно уже превратилась в тлен и была развеяна ветрами по всем сторонам света. А в темноте за троном, казалось, продолжали жить своей призрачной жизнью тени героев, о которых среди местного населения все еще слагались песни и гимны, и тени великих негодяев, имена которых стали нарицательными благодаря их великим подлостям. Здесь развевались стяги великих побед и лежали в ногах штандарты когда-то могущественных и заносчивых противников.

На середине церемониального ковра перед троном в почтительном низком поклоне застыла жалкая фигурка карлика Ллоу. Но теперь, в пляшущем свете факела, окруженный силуэтами людей, у которых никакие перемены не сумели отобрать горделивую осанку и властный взор, он вовсе не напоминал ни сбитого с ног ребенка с большой головой, ни застывшего в янтаре древнего кузнечика. Теперь во всем его облике было что-то сверхъестественное, таинственное и пугающее. Его изумрудные глаза излучали огонь безумия с примесью злобы и жестокости. И этот огонь только креп от танцующего пламени факела. Голос звенел, переливался эхом под сводчатыми потолками Тронного зала, словно тревожный колокольчик, вещающий об опасности. Казалось, что карлик не говорит, а распевает старую жуткую сагу, которая, сколько бы раз ты ее ни слышал, все равно, холодит кровь и заставляет сжиматься душу.

Слева от трона стояла и слушала рассказ карлика женщина. Её нельзя было назвать ни молодой, ни старой. Ее фигура сохранила гибкость и изящество юности, но глаза выдавали грусть и мудрость человека, много испытавшего на своем веку. Одного беглого взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: когда-то она была настоящей красавицей из тех, которые заставляют каждого встречного забывать обо всем на свете и замирать на месте, не спуская с этого чуда пораженных глаз. Но на ее красоту свой отпечаток наложили не столько годы, сколько внутренний огонь, который выжигал душу и сушил тело, в котором сгорали ее надежды и жизненные силы; огонь, вызванный не болезнями, но страданием, не временем, но болью.

Справа от трона стоял мужчина. Весь его облик говорил о том, что это – настоящий воин. Одет он был в обычный солдатский мундир, без каких-либо знаков различия, видевший лучшие времена: ремни были потертые и почерневшие от времени, местами встречались залатанные грубой, непривычной к этому делу мужской рукой прорехи. И все же существовала одна особенность: ни мундир, ни его хозяин не могли существовать друг без друга, это был монолит, который, если его разделить на части, просто рассыплется в прах. Хозяин без воинской формы, как лев без шкуры, превращался в бесформенную тушу, мундир без хозяина – в обычные солдатские обноски.

В отличие от платья, оружие воина было начищено до ослепительного блеска: за ним ухаживали, его любили и ценили. Сразу было понятно, что владелец знает толк в оружии и умеет им пользоваться.

Лицо мужчины было покрыто множеством шрамов, а глаза сверкали отвагой и яростью, как глаза волка, попавшего в западню и собирающегося очень дорого продать свою жизнь. Это был легендарный Бейдах, командир гвардии древнего

Руха. Его гордость и отвага зиждились на пропыленных и потрепанных боевых стягах, а его сердце и знания всецело принадлежали властителю Руха.

Бейдах слушал рассказ карлика с таким выражением на лице, которое бывает только у узника, осужденного на пожизненное заключение, подготовившего побег и вдруг услышавшего, как в замке его темницы поворачивается ключ. Казалось, в этот момент решается судьба Бейдаха, жить ему или умереть.

А на троне восседал юноша, даже скорее не юноша, а мальчик, очаровательный, какими бывают только дети. У него была смуглая кожа и ясные голубые глаза. И хотя он неподвижно сидел и внимательно слушал рассказ карлика, чувствовалось, что он обладает натурой живой и подвижной. Внутренний огонь, который испепелял его мать, ему, наоборот, прибавлял жизни и энергии. На шее у мальчика был большое ажурный металлический обруч – символ верховной власти. Это был Харал – самый молодой представитель дома Карадоков.

Наконец карлик закончил свой рассказ и в зале повисла тишина. Отблески пламени факела играли на лицах присутствующих и делали их таинственными и жуткими. Первым тишину нарушил молодой властитель Руха:

– Так говоришь, тень его накроет Марс?..

– Моя бабушка сама это видела, – закивал карлик. – Все знают: она была великой прорицательницей. Ее предсказания всегда сбывались. Он и есть главная угроза с Земли. Не будет его, и земляне останутся беспомощны.

Юноша обдумал услышанное и медленно заметил:

– Древние книги говорят, что ярмо пришельцев ляжет на шею марсиан на веки вечные… Но ведь пока земляне вполне обходились и без него…

При этих словах женщина, стоящая слева от трона, содрогнулась и вскрикнула. Но тут заговорил мужчина с глазами загнанного волка:

– Нет, повелитель, пришло время восстать! Мы должны начать борьбу, если в нашей крови остался хоть намек на гордость! А если там сохранилось и мужество наших предков, то мы обязательно победим. Теперь мы точно знаем, где находится голова этой змеи! До сих пор нас только краем коснулась тень рабства, а теперь пришел тот, кто эту тень превратит в затмение.

Молодой король медленно встал. Его глаза были устремлены вдаль, на лице плясали красные отблески факела.

– Бейдах! – позвал юноша.

Бейдах тут же упал на одно колено перед своим повелителем в ожидании приказа.

– Найди и приведи ко мне Парраса! – последовало распоряжение.

Старый воин с довольной улыбкой бросился выполнять приказание. Когда его шаги затихли где-то в коридорах замка, юный король обратился к карлику:

– Ты знаешь, где сейчас может быть этот землянин?

– Нет, мой повелитель. Но я отыщу его, я хорошо его запомнил. Теперь это мой кровный Долг. Только его смерть сможет облегчить мое горе.

– Да, твой кровный долг, – как эхо повторил молодой властитель. – Но долг хорош, когда он выполнен. Помнить про него и ничего не делать – это хуже, чем просто пренебрегать им.

В это время в зал вошел Бейдах в сопровождении низкого и толстого, довольно молодого на вид марсианина. Паррас был облачен в небесно-голубое одеяние, на его лице всегда играла улыбка. Глаза прорицателя сверкали как два маленьких алых светила среди опаловых туманностей. Паррас низко склонился перед троном своего властителя.

– Мне нужно такое слово, которое услышат все повелители городов, платящих дань Руху, – обратился Харал к Паррасу. – Что-то вроде того старого клича о двух лунах, только теперь мы должны будем обратить этот клич против поработителей с Земли. Передай во все города: пусть собирают свои военные силы. Армии должны быть готовы выступить в любой момент. И пусть все командующие прибудут в Рух на Военный совет. Но тайно! А ты, Ллоу, сделаешь вот что.

Карлик подбежал к трону и упал перед королем на колени.

– Пойдешь с Паррасом, опишешь подробно этого землянина, чтобы Паррас мог всюду разослать его приметы. Мы должны знать о всех его перемещениях. И помоги Паррасу донести наш клич до самых отдаленных уголков. Весь Рух должен услышать этот клич!

Карлик и Паррас поклонились и собрались уже было идти, как молодой властитель остановил их.

– Подождите! Я все думаю: какой же призыв мог бы зажечь сердца людей? – Он вдруг совсем по-мальчишески рассмеялся, и лицо зажглось воодушевлением. – Давайте возьмем самый древний клич, тот, которым пользовались еще моряки, когда на нашей планете были моря и океаны, тот, который потом стал призывом для жителей пустынь, заполонивших всю планету. Передай им, Паррас: «Грянет буря!»

Когда карлик и прорицатель удалились, молодой король спрыгнул с трона и, поцеловав мать, закружил ее по залу. Потом подбежал к Бейда-ху, выхватил у него из ножен меч, сделал им несколько стремительных выпадов и подбросил его высоко над головой. Меч, кувыркаясь, взлетел на несколько метров, завис в воздухе на секунду-другую и начал падать обратно, но не коснулся пола, потому что юноша на лету поймал рукоять и снова сделал несколько выпадов.

Старый воин со слезами на глазах наблюдал за этим мальчишеством.

А в это время в Башне Провидения карлик и Паррас уже сидели, поджав под себя ноги, спиной к спине. Их глаза были полузакрыты и обращены внутрь. Они, пользуясь телепатией, так широко распространенной среди марсиан, рассылали приказ короля всем военачальникам, а заодно рассылали всем марсианам, даже живущим в самых отдаленных деревушках, портрет Рика. Время от времени глаза карлика оживали, в них проскакивал зловещий огонек, а рот искривляла злорадная усмешка, но карлик очень быстро брал себя в руки и сосредоточивался на телепатическом посыле.

А военачальники, получавшие это послание, тут же оставляли все свои дела, отдавали короткие и звонкие, как бряцание кл'инка, приказы и с торжествующей улыбкой принимались чистить оружие. Долго им пришлось ждать, пока повзрослеет молодой король, пока в его сердце проснутся мужество и отвага его предков. И вот этот час настал.

Глава четвертая

С того момента, как на Марсе появился Рик, чья тень, по предсказанию старухи-прорицательницы, должна была бы накрыть планету, прошло две недели. Эдд Фаллон, глава «Земной горнорудной компании», стоял у окна, своего кабинета. Он мог часами стоять и наблюдать, как внизу копошится молодое создание его рук. Он любил эту Компанию, как мать любит свое дитя, как изобретатель, потративший всю жизнь на достижение одной цели, любит результат своего труда.

В этот момент за его спиной скрипнула дверь и раздались тяжелые неровные шаги. Эдд даже не повернул головы: он и так, по шагам, знал, что это Джаффа Штром. Да и вообще, кто, кроме Джаф-фы, мог так запросто зайти к нему в кабинет?

– Иди сюда, Джаффа, – не поворачивая головы, сказал Эдд, – полюбуйся на этот вид. Ей-богу, есть на что посмотреть.

Джаффа неторопливо, слегка прихрамывая, подошел к столу шефа, положил на него кипу

папок с отчетами, потом направился к окну. Джаффа Штром был двухметрового роста, с буграми мышц, которые так и перекатывались под обтягивающим черным комбинезоном при каждом его движении. Он был гладиатором где-то на задворках Солнечной системы, но сумел выбраться живым, заработав только небольшую хромоту, которая, впрочем, не очень-то ему и мешала. На бедре у него висел «Микки» – последняя модель ручного электрошокера.

Джаффа встал за спиной шефа и сразу же своей фигурой, как ширмой, отгородил его от остального офиса. Штром тоже посмотрел на открывающуюся из окна панораму Марса, его маленькие черные глазки, которые так и излучали жестокость, подметили каждую мелочь, но Джаффа продолжал молчать.

Эдд ударил рыжим волосатым кулаком в свою пухлую широкую ладонь, усмехнулся и проговорил:

– А ведь моя крошка растет не по дням, а по часам. Еще чуть-чуть, и она начнет играть с Марсом, как цирковой тюлень – с мячиком! Нет, Джаффа, не зря я вложил в нее столько сил и трудов. Игра стоила свеч! Теперь можно уверенно сказать: «Мы победили!»

Кабинет Эдда Фаллона находился под самой крышей высотного административного здания. Отсюда вся Компания была как на ладони. Виднелись черные громоздкие литейный и кузнечный корпуса, застекленный корпус механического цеха, невысокие, вросшие в почву входы в рудники; огороженные проволокой, стояли бараки рабочих, здесь они жили и умирали, умирали часто, слишком часто. В безопасном отдалении от всего этого раскинулся космопорт, откуда стартовали тяжелые грузовые корабли, полные фаллонита. Но видно отсюда было и простиравшееся до горизонта морское дно, превратившееся в голую пустыню. То тут, то там из земли торчали остроконечные утесы, обросшие серо-зеленым мхом. Иногда такие утесы образовывали целые гряды. С левой стороны возвышался особенно большой и высокий останец, на вершине которого, как искореженная корона поверженного императора, стоял древний город Рух. Даже с этого расстояния можно было почувствовать, что город медленно умирает. Казалось, время там остановилось и этим сделало агонию бесконечной. Один только вид этой древней столицы вызывал иллюзорный запах тлена и смерти.

Но глаза Эдда Фаллона, радостно сверкавшие при мыслях о его любимом детище, не замечали этого мрачного и печального зрелища. Марсианские древности интересовали его не больше, чем стоптанные ботинки. Вокруг грохотали камнедробильные установки, испускали масляный пот механические молоты, дышали адским жаром плавильные печи и суетились люди, которые управляли всем этим. Компания была неотъемлема от Эдда, как его собственные плоть и кровь. Компания набирала мощь, а вместе с ней набирал мощь и вес сам Эдд Фаллон.

Любимое дитя было еще очень молодо, но оно уже не по-детски сильной хваткой вцепилось в Древнюю планету, на которую вторглось дерзко, без приглашения, и теперь все категоричней диктовало ей свои условия. На Марсе было

свое центральное правительство, но оно с самого начала превратилось в марионетку. Какую-то власть, правда, еще сохраняли города-государства, разбросанные по бывшим берегам высохших морей и океанов, но они погрязли в своих заботах и не имели сил, чтобы тягаться с Компанией, а Эдда Фаллона они пока не интересовали.

До того как на планете открыли залежи фал-лонита, Марс вообще не интересовал космические корпорации, его древнее население было предоставлено само себе, но, как только запахло большими прибылями, он в мгновение ока оказался в руках предприимчивого и циничного дельца.

– Есть на что полюбоваться, – повторил Эдд Фаллон. – Я могу вот так часами стоять у окна.

– Пожалуй, да, – наконец согласился с шефом Джаффа. – Полюбоваться есть на что.

Он отошел от окна, развалился, вытянув ноги, на диване и начал рыться в нагрудном кармане в поисках сигарет. Его волосы были под стать комбинезону, кожа, как у всех выходцев с Меркурия (а люди давно поселились и там), выросших среди молний и грома Сумеречного Пояса, – немного светлее. Ходили слухи, что ныне там рождаются младенцы с хвостом и копытами, да еще и с выжженным сердцем. Но ведь слухам цена небольшая.

Фаллон наконец тоже оторвался от окна и подошел к своему рабочему столу, посмотрел на груду отчетов, которые только что принес Штром, и вздохнул:

– Господи, с каким удовольствием я вернулся бы даже в литейку. Куда угодно, лишь бы не видеть эти бумаги.

– Кого ты хочешь обмануть? – усмехнулся Джаффа. – Ты не создан ни для махания лопатой, ни для изобретательства. Ты ведь наслаждаешься своим нынешним положением, а к не-руководящей работе совершенно не пригоден. Отбери у тебя власть, направь тебя простым инженером в литейку, и ты не протянешь и недели. Тебе уже не вернуться к старой жизни.

– Да, приятного от тебя не услышишь, – решил обратить все в шутку Эдд. – Как там дела с новым набором? – решил он переменить тему разговора.

– Как обычно: отловили —и в забой. Правда, попался тут один особенный экземпляр: вынослив как лошадь. Но, пожалуй, придется ликвидировать – строптив как черт. Этакий желтоглазый дьявол. И откуда только его к нам занесло?

– Во всем, милый мой, есть свои достоинства и недостатки. Поэтому надо всегда стараться выбрать что-то среднее. Вся наша жизнь состоит из выбора среднего. Ведь даже если тебе и покажется, что ты нашел свой идеал, то не сомневайся: там тоже обязательно запрятана какая-нибудь пакость, просто ты ее сразу не разглядел. Мы не так много тратим сил и денег, чтобы держать в своих руках местные города и полицию, и потому у нас всегда есть контингент, который никто и никогда не будет искать, пускай он и не такой выносливый. Кругом полно разных бродяг, списанных звездолетчиков или просто искателей приключений. Ну, будем мы набирать более выносливых, и у нас тут же подскочат расходы на охрану. Я тебе уже сказал —ищи середину. Недаром ее часто называют «золотой».

Джаффа наконец нашел сигареты и закурил. Выпустив густую струйку дыма, он заметил:

– Все эти теории хороши, пока не вмешался закон.

– Да плюнь ты на закон, – отмахнулся Эдд. – Закон слишком далек от нас, я не боюсь его. Любой закон всегда можно купить. Уж ты-то это должен бы знать.

– Ты-то не боишься плевать на закон, – ухмыльнулся Джаффа. – А я вот боюсь, что наши визиты в старый город могут вызвать кое у кого нарекания. В Рухе все очень благостно: местный народец сидит по домам и боится высунуть нос. Все надеются, что мы сами перегрыземся с нашим контингентом и поотрываем друг другу головы. В Нью-Тауне, труднее – там «астро», народ буйный, да и про закон больше знают: того и гляди накапают в Межпланетный координационный совет.

– Брось, – отмахнулся Фаллон, – им это просто не по карману. Да и кто там будет слушать разных бродяг? Не забивай себе голову разной ерундой – твоя задача обеспечить шахты рабочими, и все.

– Что я и делаю, – согласился Штром. – Не беспокойся, остановиться я им не дам.

– А это главное, – радостно подхватил Эдд.

Рыжеволосый, коренастый Эдд уселся за стол и зашелестел бумагами. Джаффа щелчком отправил окурок в урну и сказал:

– Ты знаешь, вчера я ходил в старый город.

– И хорошо поразвлекся? – хмыкнул Эдд. – Говорят, местные бабенки знают толк в любви.

– Не понравилось мне там, Эдд, – пропустил мимо ушей колкость Штром. – Что-то не то: две недели назад такого не было. Боюсь, нас ждут неприятности.

– Это ты о чем? – оторвался от своего занятия рыжеволосый. – Что ты подразумеваешь под неприятностями?

– Город напрягся, как кошка, готовая к прыжку, – задумчиво проговорил Штром. – Напряжение так и висит в воздухе. Две недели назад, когда я был там последний раз, такого не было. Но самое неприятное, что я не могу понять причину.

– Брось меня запугивать, Джаффа, – махнул рукой Эдд Фаллон. – Марсиане в наши дела не суются. Они даже не разговаривают с пришельцами, кто бы это ни был. Да и потом, откуда им взять силы, чтобы затеять что-нибудь серьезное? Еще не было ни одного случая, чтобы они доставили нам хоть малейшую неприятность. Фалло-нит им не нужен ни под каким соусом, а в шахты марсиан мы берем только в том случае, если не хватает землян и «астро», так что нам с туземцами делить нечего.

– Ты слишком самоуверен, Эдд, – покачал головой Штром. – Поверь мне, я провел несколько лет в Арианроде, городе, вырубленном в хребтах Дарксайда. Допустим, что до людей они не дотягивают, но им не откажешь в некоторой сообразительности. Кое-что и они умеют и понимают. Скажу честно, даже я у них кое-чему поучился. Нельзя их недооценивать. К тому же они все равно считают, что их поработили. Просто потому,

что мы распоряжаемся их землей и не разрешаем, чтобы они диктовали нам свои законы.

Джаффа порылся в кармане, нашел новую сигарету, закурил и продолжил:

— Вчера в городе я почувствовал что-то такое, что проходит сквозь запертые двери, висит в каждом переулке, вибрирует в недоброй тишине. Я не могу словами описать это. И не могу объяснить, чем оно вызвано. Но я это чувствую. Кстати, знаешь, какие слова говорят местные друг другу при встрече? Этого тоже раньше не бывало. «Грянет буря!» —вот что они произносят при встрече. Рух словно помолодел.

– Грянет буря…– задумчиво повторил Фаллон.

Он почесал свои рыжеватые волосы, потом махнул рукой и засмеялся.

– Да пусть грянет! Старикашке Марсу это не повредит, а для Компании – ничего не значит. Компания выдержит любую марсианскую бурю.

Их разговор прервал зуммер устройства связи. Эдд Фаллон вместе с креслом развернулся к экрану связи и нажал кнопку.

– Вас вызывает Кахора, – сообщила секретарша. – На связи мистер Хью Сент-Джон.

– Ну давайте сюда вашего святошу, – оживился шеф горнорудной Компании и нацепил на лицо приветливую улыбочку.

– Добрый день, мистер Фаллон, – раздался в переговорнике слащавый, подобострастный голос. – Извините, если отрываю вас от дел.

– Ну что вы, – сразу же оборвал собеседника Эдд. – Для такого человека, как – вы, я всегда сумею выкроить полчаса, а то и больше. Какие проблемы не дают вам покоя сегодня? Чем занят ваш беспокойный мозг?

– Мой мозг! – фыркнул собеседник. – Я вообще начинаю сомневаться, что у меня есть нечто подобное этому органу.

Лицо, появившееся на экране связи, было усталым и выражало только одно чувство: обиду. Даже гордый орлиный нос Сент-Джона и тот уныло висел. Правда, всклокоченная шевелюра и пронзительные синие глаза говорили о том, что их хозяин только что предавался интенсивному мыслительному процессу.

Мистер Хью Сент-Джон прибыл на Марс несколько лет тому назад. Прибыл с Земли, но где он был раньше и чем занимался, так и осталось тайной за семью печатями. На вопрос о его профессии мистер Хью отвечал, что он свободный философ, подробности опускались. Он еще не успел покинуть космопорт, как начал выспрашивать, какие политические партии и общественные движения существуют на этой планете. Когда он узнал, что парламента здесь нет, партий не существует, а о демократии слышали только от перепивших звездолетчиков, то в полном смысле слова впал в транс. В трансе он пробыл около недели, а затем объявил себя основателем движения «За единство в радости». Начать он решил с объединения, оставив радость на потом. С тех пор он повсюду организовывал съезды, конференции и собрания, на которые большинство являлось только ради дармовой выпивки– и закуски. В промежутках между митингами он клянчил деньги для своего движения. Но так как на Марсе никакой активности, кроме активности «Земной горнорудной компании», не наблюдалось со дня открытия Марса как планеты, то Компания, соответственно, стала главным и единственным спонсором движения, а Эдд Фаллон – его почетным членом. Были и другие постоянные члены, которые окружили мистера Сент-Джона. Эти люди делились на две категории: одни искренне поверили в дело, другие сразу же увидели в нем бездонную кормушку.

– Неужели ваш бизнес идет не так, как хотелось бы? – почти искренне удивился Эдд.

– Разве это бизнес? – еще больше обиделся Сент-Джон. – Это и прозябанием-то не назовешь. Конечная цель нашего движения – добиться, чтобы марсиане и «астро» жили в любви и согласии друг с другом и перенимали друг у друга самое лучшее. А что происходит сейчас? Сейчас марсиане от «астро» шарахаются, как от прокаженных, а земляне и «астро» считают марсиан в лучшем случае недоносками, а в худшем… в приличном обществе этого не повторить. Скажу даже больше: несмотря на все наши усилия, отношения «астро» и аборигенов ухудшаются с каждым днем! Я в полном отчаянии!

– Думаю, Хью, это всего лишь временные трудности, не больше, – заверил собеседника мистер Фаллон, одарив его улыбкой, которой награждают родители детей, выслушав очередную наивность. – Вы мне лучше расскажите-ка, что там в ваших кругах слышно о бунте. Хотелось бы заранее узнать подробности и заблаговременно принять контрмеры. Бунт, знаете ли, не входит ни в наши, ни в ваши планы.

Отчаяние на лице председателя движения сменилось полной растерянностью, хотя искренней ли была его мина – трудно сказать: Сент-Джон от природы был великолепным артистом, и Эдд Фаллон это прекрасно знал.

– Видите ли, мистер Фаллон, – промямлил Сент-Джон, – аборигены неохотно общаются с нами. Их здесь, в Кахоре, считанные единицы. Вы же с ними больше контактируете, у вас под боком их столица, древний Рух. Я бы сам хотел, чтобы вы держали меня в курсе подобных событий…

– Господи, да ведь и мне ничего конкретного не известно, – в тон собеседнику запричитал Эдд. – Только смутные слухи, одни слухи, и ничего больше. Вся надежда на успех вашего движения. Кстати, не надо ли подкинуть деньжонок для активизации работы?

Хью Сент-Джон мгновенно оживился и закивал:

– Да, это было бы очень кстати, очень кстати. Вы знаете, мы хотим активизировать свою работу в Полярных городах. Все аборигены прямо-таки преклоняются перед тамошними Мыслителями, как перед божествами. Если мы привлечем на нашу сторону Мыслителей, то можете быть уверены, что все аборигены примкнут к нашему движению. А с «астро» мы всегда договоримся. Это будет полный успех! Мы повернем общественное мнение к нам лицом! Но мне, право, неудобно: мы и так уже слишком обязаны Компании. Возможно, для вас новая трата слишком обременительна.

– Успокойтесь, Хью, я пока еще не нищий. Так сколько надо на ваш новый грандиозный

– Думаю, пяти тысяч интеркредиток хватило бы, – почти не задумываясь, ответил председатель. – Да, пяти тысяч будет вполне достаточно.

– Хорошо, даю шесть тысяч,—великодушно кивнул Фаллон. – Понадобится еще – скажите. Чек отправлю сейчас же.

Глаза Сент-Джона затуманились:

– Прямо не знаю, что бы мы без вас делали, мистер Фаллон, – заворковал председатель движения. – Не знаю, как вас благодарить.

– Я не любитель сорить деньгами, – важно надулся Эдд. – Но Марс для меня значит не меньше, чем для вас. Меня очень волнует его будущее, и я всей душой желаю ему процветания. Что ж, успехов вам в вашем нелегком труде, мистер Сент-Джон. А сейчас прошу извинить – меня ждут неотложные дела.

– До свидания, мистер Фаллон. И еще раз спасибо за все ваши заботы.

Экран переговорника погас. Владелец «Земной горнорудной компании» расплылся в улыбке и повернулся к Штрому.

– Видел? Наивный слащавый дурак в лиловой рясе. А тоже ведь что-то-из себя строит!

– А ты уверен, что он такой уж дурак, – хитро прищурился Джаффа.

– На что ты опять намекаешь? – взорвался Эдд. – Да я это движение вскормил из ладони. Если мне понадобится, то достаточно будет подкинуть идею Сент-Джону, и его свора оторвет кому угодно голову, уверяя всех, что это и есть цель движения.

– Твоими бы устами, да мед пить, – усмехнулся Штром.

– Господи, Джаффа, да разве можно быть таким подозрительным? Во всем видишь какой-то подвох! – разозлился Фаллон. – Ты хоть себе-то доверяешь?

– Не-а, – с мрачной улыбкой ответил Штром. – Но именно поэтому я до сих пор живой и относительно здоровый.

Эдд Фаллон хотел было что-то ответить и даже открыл для этого рот, но ему помешал тревожный звонок срочной внутренней связи. Оба сразу позабыли о разногласиях. Эдд снова обернулся к экрану.

Когда Штром подошел поближе, чтобы тоже заглянуть в экран, на нем возник взволнованный, растрепанный человек в грязной спецовке. Мужчина так навис над своим аппаратом связи, что казалось, будто он так и хочет прыгнуть с экрана прямо в кабинет Фаллона. Его лицо было в ссадинах и крови.

– Неприятности на пятом шурфе, – взволнованно выпалил он скороговоркой. – Новая бригада подняла бунт. Они как взбесились!

– Докладывайте по порядку, – властно и спокойно приказал Фаллон,

– Они напали на охранников, оглушили их своими кандалами. Отобрали несколько «Микки», – взволнованно тараторил дежурный. – Потом забаррикадировались вагонетками. Они вооружены!

– Ну, конечно, и разукрасили вас они тоже с помощью электрошокеров? – презрительно хмыкнул Эдд.

Дежурный вытер ладонью окровавленный лоб, посмотрел на испачканную ладонь и ответил:

– Нет, это они швырялись в нас рудой. Но какая разница! Я говорю, теперь они вооружены и будут прорываться к выходу! .

– Ладно, успокойтесь, я сейчас спущусь, – пообещал Эдд.

Он выключил аппарат связи и повернулся к Штрому.

– Сколько в этой бригаде человек?

– Тридцать два, – не задумываясь, ответил Штром.

Эдд Фаллон переключил канал связи, и на экране появился здоровенный венерианец-альбинос. За спиной этого верзилы можно было разглядеть пирамиды оружия и еще несколько таких же громил-альбиносов. Это были солдаты Объединенных вооруженных сил Венеры, охранники. Идея нанять их, чтобы держать рабочих в узде, принадлежала Джаффе Штрому. Он-то и следил, чтобы эта гвардия ни в чем не нуждалась. А гвардии требовалось хорошая жратва, упитанные и выносливые самки да время от времени кого-нибудь хорошенько избить. Все эти «блага» Штром предоставлял им в избытке.

– Варго, – распорядился Фаллон, – возьми с собой дюжину головорезов и отправляйся на пятый шурф. Захвати большой разрядник, он может пригодиться. Там ребята решили, что им все нипочем. Докажи им обратное. С моей стороны никаких претензий к вам не будет. Но, конечно, не забывай и об интересах Компании.