Текст книги "Смешные вы ребята!"

«Артём, ты не тот Артём!»

Через час звонит Максим Емельянов – мой сосед по парте. Мы ещё не водим дружбу. Но обменялись телефонными номерами.

– Артём, привет! Слушай, у вас кошка есть?

– Нет, а зачем тебе кошка?

– Да не мне! Она вам нужна.

– Зачем? У нас нет мышей!

– Артём, кошку первой пускают в новую квартиру.

Я сразу вспоминаю этот обычай.

– Да, Макс, такая традиция, безусловно, существует. И уже не одно столетие.

Макс от неожиданности напрягся. И даже стал запинаться:

– Что су… суще… существует?

Я машинально перечисляю слова, более-менее близкие по смыслу:

– Обычай, практика, обряд, порядок, ритуал, церемония, церемониал.

Максим растерялся. Я это понял по его сосредоточенному сопению.

– А это Артём?

– Артём, Артём, – уверяю я его. – Кто же ещё?

Но он не верит:

– Это не Артём.

– Почему, Максим? Это я, Артём.

– Если ты Артём, то скажи, что ты сегодня Екатерине Анатольевне ответил. Или нет, погоди. Лучше скажи, что она у тебя спросила.

Тут я решил развлечься:

– На каком уроке дело было?

– На том, где все смеялись!

– Почему смеялись, над кем смеялись?

– Всё, Артём, ты не тот Артём, разговор закончен!

– Макс, Екатерина Анатольевна спросила, почему я пишу не в одну линейку, а в две. Я сказал, что мне так больше нравится.

– А потом?

– А потом она спросила, почему я пишу не то, что нужно, зачем рисую узоры. И я ответил: для красоты! Тут все и засмеялись надо мной. Только ты один не стал. Спасибо тебе, Макс!

Он доволен.

– Да не за что. Знаешь, Тёма, ты просто ещё к школе не привык. Тебе кажется, что это детский сад. Ничего, будешь стараться – всё получится. Не переживай, если что непонятно – у меня спрашивай.

– Хорошо, спасибо тебе, Макс.

– Ну, пока, Артём!

– Пока-пока! До завтра!

Не знаю, что и думать. С одной стороны, хорошо, что Макс готов меня поддержать. Мне приятно, что он хочет мне помочь. Но как он будет ко мне относиться, когда узнает, что сидит за одной партой с человеком, для которого программа первого класса и трёх последующих – семечки? Обидится Максим. Скажет, что я потешался надо всеми, и над ним в том числе.

Вдруг я слышу звонок в дверь. И вздрагиваю от крика за дверью.

Кто с копьём, а я с рожком

На старой квартире звонок у нас был приятный, мелодичный. А здесь, в новостройке, звонок резкий и громкий. Его слышно во всех комнатах. Даже на лоджии и даже тогда, когда она закрыта.

Он не звенящий, а противно дребезжащий.

Не звон, а дребезвон. Не звонок, а какой-то дребенок!

Перед отъездом в Монголию папа этот звонок не снял, не поменял на мелодичный. Олегу мама запретила это делать. Мол, ты не электрик, не дай бог, током ударит. Олег не стал настаивать, а электрика мама пока не вызвала.

Но вовсе не от этого противного звонка я вздрагиваю, а от крика за дверью:

– Помогите! Помогите, спасите!

Голос кажется мне знакомым. Да это же голос той высокой девушки, которая катила в кресле-коляске свою сестру!

Мне семь лет, и я не готов к бою. Но я знаю, что людям в опасности надо помогать. Я не звоню в полицию по городскому телефону ноль два. Хватаю длинный и тяжёлый металлический рожок для обуви и, распахнув дверь, выскакиваю на площадку.

– Полиция уже едет! – ору я во всё горло и размахиваю этим рожком.

Однако на площадке, кроме высокой девушки, никого нет.

Она в слезах, она лихорадочно спрашивает:

– Взрослые дома есть, кто-нибудь?

– Нет, я один!

Высокая девушка, услышав детский плач и чей-то голос на лифтовой площадке, стремглав бросается туда. Я несусь следом и вижу девочку в кресле-коляске и моего старшего брата Олега.

– Ну вот и всё, – говорит ей Олег. – Успокойся, всё хорошо.

Но она безостановочно всхлипывает.

И тут высокая девушка бросается на моего старшего брата.

Бросается не в том смысле, что набрасывается сверху, как рысь на таёжного путника. Девушка заключает Олега в свои объятия и начинает целовать его в щёки и нос, всхлипывая при этом громче младшей.

Олег смущён. Он опустил руки по швам и молчит.

Как всё случилось

Тут я вижу зажатый в дверях грузового лифта сапожок девочки и её босую ногу. Ах вот оно что! Я всё понял.

Дождь на улице, ветер холодный – всё равно отправилась старшая сестра погулять с младшей. Да и замешкалась возле грузового лифта.

Чтобы лифт не закрылся, младшая из своего кресла-коляски сунула ногу в сходящиеся двери, в сужающийся проём. Ей и зажало ногу в сапоге. Вот такой грузовой лифт. Зажал ногу и остановился. Счастье, что не пошёл вниз или вверх. А то бы…

Старшая сестра испугалась. Не знала, что делать. И побежала звонить в дверь нашей квартиры, кричать: «Помогите, спасите!» Я и выскочил с металлическим рожком для обуви и с криком про полицию.

А Олег приехал на другом лифте. Всё увидел, всё понял. И принял верное решение: сапог пусть остаётся в дверях лифта, а вот ногу из этого сапога надо вытащить. Что и было сделано перепуганной девочкой с помощью моего старшего брата.

Нет, не зря он хочет стать врачом! Он будет прекрасным врачом. Он будет свято помогать всем, кому нужна помощь.

Вера, Надежда, Любовь

Пока всё это проносилось в моей голове, высокая девушка пришла в себя. Настал её черёд смутиться:

– Ой, что я делаю!

И она отпрянула от расцелованного Олега, смахнула свои слёзы рукавом, а для слёз младшей достала платочек.

– А ты кого пугал полицией? – спросил Олег.

– Так я думал, что напали на… – Я осёкся, глядя на высокую девушку.

– Я Вера, – уточнила она. – А сестрёнку зовут Надеждой.

– А у нас бабушка по имени Любовь, – почему-то обрадовался Олег.

– Закольцевалось, – улыбнулась соседка. – Вера, Надежда, Любовь.

– Вы на первом месте, – сказал Олег.

Вера пришла в себя окончательно:

– Олег, не вгоняйте меня в краску. И давайте перейдём на «ты».

– Давайте, – согласился Олег. – А откуда вы… ты знаешь, как меня зовут?

– Мы соседи, живём напротив. Просто не сталкивались в подъезде. Но мы слышали, как ваш папа к вам обращался: Олег, Артём.

– Папа сейчас в Монголии, – сказал Олег. – В командировке.

– Круто! – сказала Вера. – А у нас мама в больнице, а с отцом…

Она вдруг осеклась.

– А что с отцом? – спросил Олег.

Вера мотнула головой и тихо сказала:

– Скорей бы маму выписали, а то я уже устала, всё на мне…

Надя посмотрела на старшую сестру то ли с обидой, то ли с укоризной. И Вера опять сердито мотнула головой, словно хотела выбросить все плохие мысли как можно дальше.

– Вера, сапог, – сказала Надя и кивнула на дверь лифта.

Надя не безучастна ко всему происходящему, как мне показалось в тот день, когда мы с Олегом шли из школы. Может испугаться. Может заплакать. Может обидеться. Речь понимает. Сама говорит. Правая нога точно работает, раз в лифт её сунула.

С лифтом она, конечно, прокололась, но лицо-то у неё умное. И симпатичное. Я на неё смотрю, она смущается, глаза опускает.

Олег тем временем вошёл в другой лифт. И стал в микрофон объясняться с диспетчером.

– Какой этаж? – спросила диспетчер по громкой связи.

– Пятый.

– Номер квартиры?

Вера услышала и сказала Олегу:

– Квартира у нас двадцатая.

– «Квартира у нас двадцатая», – повторил Олег.

– Фамилия ваша? – спросила диспетчер.

– Лазарева, – сказала Вера.

– «Лазарева», – машинально повторил Олег.

– Что? – удивилась диспетчер. – Может быть, Лазарев?

Тут подключилась Вера:

– Это я Лазарева, это мой сапог, а он меня спас и сейчас всё вам сообщает.

– Хорошо, – сказала диспетчер, – заказ принят, ждите механика.

– А сколько ждать? – спросил Олег.

– Не знаю. Может быть, в течение часа. Ожидайте, вам же сапог нужен?

– Конечно, – сказал Олег. – Нам без этого сапога никуда.

– Вот и ждите, только сами лифт не трогайте.

– А кто заявку принял? – осведомился Олег.

– Диспетчер Любовь Любакова!

Олег и Вера вышли из обычного лифта и подошли к грузовому.

– Если ждать целый час, давайте дежурить здесь по очереди, – предложил я и кивнул на Олега: – А то он после школы, голодный.

– У нас есть пельмени! – обрадовалась Вера. – Хотите?

– Да нет, – замялся Олег. – А потом – мы же условились быть на «ты».

– Так я же и Артёма приглашаю! Только без полиции.

Олег хохотнул и случайно коснулся локтем кнопки грузового лифта. Двери неожиданно разъехались. Олег и Вера одновременно решили взять Надин сапог. И стукнулись лбами. Мы с Надей засмеялись.

– Смешные вы ребята! – сказала Надя Олегу с Верой.

«Одна сижу, в окно гляжу»

Вскоре к нам из Владивостока прилетела папина мама, наша баба Люба. Мы с Олегом обрадовались. А мама была просто счастлива!

– Смешные вы ребята! – говорила баба Люба, обходя наши просторные комнаты и натыкаясь на всё ещё нераскрытые коробки. – Могли бы и раньше меня позвать, когда к переезду готовились.

– Да неудобно, у вас же там своя жизнь…

– Лерочка, какая у меня там жизнь, если Серёжа до ноября в плавании. – Она вздохнула и покачала головой: – И возраст уже у человека, и выслуга вся есть, а всё равно ушёл в море. Я же вам говорила по скайпу: «Одна сижу, в окно гляжу». Позвали бы вы меня раньше – волнений бы у тебя было меньше.

Волнения у мамы были из-за меня. Мой телефон разрядился, а я и не заметил. Мама дозвониться не может, нервничает. Стала думать неизвестно что, валокордин пить. Олег из школы вернулся и с порога ей позвонил: «Всё нормально, мама». А на меня хотя и по-братски, но накричал. Я запомнил его слова: «Мало того что ты вундеркинд, так ты ещё и эгоист!»

У бабы Любы, как она говорит, «энергии вагон и маленькая тележка».

Поначалу она ещё спрашивала у мамы и у нас, где что лежит и куда это ставить, а потом махнула на нас рукой. Мол, всё равно ничего не знаете и знать не хотите, сама во всём разберусь.

И разбиралась! Мы с Олегом только и успевали выносить картонные коробки и выполнять её поручения. А мама, возвращаясь с работы, не могла нарадоваться. Вот сегодня: окна помыты, шторы висят, посуда сверкает, сантехника сияет. Да и ужин готов.

Баба Люба не стала спрашивать меня, как я учусь. Она понимает, что для меня первый класс проще пареной репы. Зато спросила про одноклассников: какие они, как относятся друг к другу и ко мне, как одеваются и обуваются? Услышав мой телефонный разговор с Максимом Емельяновым, она тут же сказала: «Пригласи друга к нам на пирожки».

История любви остаётся нерассказанной

Сейчас баба Люба выглядит усталой. Нет, не усталой, а грустной.

За окнами темнеет. Наша бабушка сидит на кухне за пустым столом. Сидит и вздыхает, свет не включает.

– Баба Люба, что с тобой? – спросил Олег. – Всё хорошо?

– Хорошо-то оно хорошо. Только вот мысли всякие пошли. Воспоминания нахлынули…

– А ты с нами поделись, – предлагает Олег. – Тебе легче будет.

– Давай ноутбук, – неожиданно предложила баба Люба. – Расскажу вам историю любви. Её даже мой сын, а ваш отец не знает.

Олег стремглав понёсся в свою комнату.

– Не упади! – кричит из кухни баба Люба.

Ноутбук на столе, похоже, что будет какой-то видеоряд.

Мы с Олегом замерли в ожидании бабушкиного рассказа.

– Может, маму дождёмся с работы? – предлагаю я.

Но любопытный Олег показывает мне кулак.

– Придёт она поздно, усталая, голодная, зачем ей мои воспоминания?

Бабушка открывает свой сайт и показывает фото юной красавицы.

– Это ты? – неуверенно спрашивает Олег.

– Я, Олег. Больше сорока лет назад. В твоём возрасте. Выпускной класс.

– А можно увеличить? – прошу я. – Экран отсвечивает!

– Ближе садись, – говорит Олег.

Бабушка разворачивает ноутбук в мою сторону. И я вижу синеглазую девушку. Она стоит у фонтана в летнем платье и счастливо улыбается.

Я хочу попросить бабу Любу, чтобы она улыбнулась, как тогда. Но соображаю, что она от такой просьбы и заплакать может. Да она уже плачет. Беззвучно. По щекам скатываются слезинки. Олег заметил первым, вскочил, схватил салфетки, подал бабушке.

– Спасибо, родной, у меня платочек есть.

– Может, воды? – спросил Олег.

– Нет, не надо.

– Может, не надо ничего вспоминать? – сказал я. – А то вон как ты разволновалась.

Тут мы услышали, что мама открывает дверь. Она пришла рано.

История любви остаётся нерассказанной.

На кого похожа вера

Сегодня Олег отправляется в свою старую школу ко второму уроку. Из дома мы выходим вместе и неторопливо шагаем к моей новой школе.

Олег знает, что в школе у меня всё идёт по его плану под кодовым названием «Ни бе ни ме ни кукареку».

– Первый раз в первый класс – посмешу, ребята, вас! Продолжение следует?

Я не знаю, что ему отвечать. Мне надоела роль тупицы.

Позади нас слышится знакомый голос:

– Ребята, здравствуйте!

Это наша соседка Вера Лазарева шагает в свой выпускной класс.

Мы здороваемся, и я спрашиваю:

– А Надя с кем, одна?

– Нет, что ты. Маму выписали из больницы. А раньше с Надей сиделка была, пока я в школе.

Без Нади Вера выглядит не такой серьёзной.

Без Нади улыбающаяся Вера чем-то похожа на нашу бабу Любу с того самого снимка сорокалетней давности.

– Олег, ты студент? – неожиданно спрашивает Вера.

Олег рад, что показался Вере старше, чем есть. Но он отвечает, что не студент и что ездит учиться в последний класс своей старой школы.

– В такую даль! – ахает Вера. – А я решила учиться рядом с домом. Одноклассники нормальные, учителя хорошие.

– Может, и мне сюда податься? – говорит Олег. – А то дорога так много времени съедает.

Вера не скрывает радости:

– Конечно, переводись сюда, не пожалеешь! – И обращается ко мне: – Правда, Тёма, у нас хорошая школа?

Я не успеваю ответить. Мы у входа в школьный двор, с другой стороны колобком подкатилась Варя Клокова из моего первого класса.

– Незнайка, привет! – ехидно бросает мне Варя.

Ей я тоже не успеваю ответить. Она мигом прошмыгнула в школьные ворота. Её пляшущий на спине ранец уже на школьном крыльце.

– Невоспитанная девочка, – говорит Вера. – Никто не имеет права обзываться.

– Да ладно, – говорю я, – меня так все называют.

Олегу стыдно перед Верой, что его брата-вундеркинда обзывает какая-то первоклашка.

– Кто это? – спрашивает Олег.

– Знайка… – вздыхаю я. – Она всегда всё знает.

– Слушай, Артём, – уныло говорит Олег, – ты гениальный актёр. Но ты перестарался. Операцию надо завершать. Покажи, кто ты есть на самом деле!

– Нет проблем! – отвечаю я.

Вера слушает и ничего не может понять.

«Петр. не спр. – не травм.»

Вхожу в класс с чувством уважения к самому себе. У меня в голове родился стишок:

 
Вот сегодня всё решится,
Вот сегодня всё свершится.
Вы узнаете, друзья,
Кто на самом деле я!
 

Мысленно торжествую. Предвижу всеобщее восхищение: так вот ты какой, Тёма Петров! А мы-то думали…

Но не тут-то было. Екатерина Анатольевна приболела. Уроки будет вести завуч начальных классов Ольга Игоревна.

– Так, – говорит она, – «знакомые всё лица».

Говорит всем, а смотрит на меня. Со всеми остальными Ольга Игоревна знакомилась весной, а со мной – в конце лета.

Все три урока Ольга Игоревна опрашивает всех, кроме меня.

За что такая немилость? Ведь я готов ответить на любой вопрос. Я тяну руку. Я устремляю на Ольгу Игоревну свой взгляд самого подготовленного к любому вопросу ученика. Но Ольга Игоревна опускает глаза и невнятно, словно советуется сама с собой, произносит:

– Спросить его или действовать по инструкции коллеги?

Едва ли в классе кто-то что-то понял из этого краткого монолога.

Зато я понял всё!

Екатерина Анатольевна попросила Ольгу Игоревну меня не спрашивать. Но почему? Ах да, я вчера артистично пустил слезу от того, что не могу ответить на простой вопрос!

Вот она сказка про глупого пастушка! Сначала он разыграл односельчан криком: «Волк!» Все всё бросили. Прибежали на помощь. А он смеётся: «Я пошутил, никакого волка!» А когда объявился волк и стал резать овец, крикам пастушка никто не поверил. Так и я. Доигрался. Мне не верят, что я могу толком отвечать на вопросы.

Прохожу мимо учительского стола. Краем глаза вижу карандашные каракули в блокноте Ольги Игоревны: «Петр. не спр. – не травм.».

Всё просто, как дважды два: «Петрова не спрашивать, чтобы не травмировать».

Конец вундеркинду!

Но это был ещё не конец. Я ещё не знал, какой позор меня ждёт послезавтра. И не только меня.

Что несёт Женя, и какой он завистник

– Что-то с тобой не то, – сказала мне бабушка по дороге из школы. – Обижает кто?

Я отрицательно мотнул головой.

– Скучно тебе с ними? – предположила она.

Пожимаю плечами.

– Скучно, скучно. надо в старший класс переходить.

Мы и не видели, что за нами шёл Женя Дудко. Он ехидно вставил:

– На второй год ему надо оставаться! Не дорос до школы!

Бабушка опешила. Остановила Женю:

– Что ты несёшь, мальчик?

– Рюкзак, – сказал Женя.

– Я спрашиваю, что ты молотишь!

Женя не растерялся и ответил:

– Я не мельник, чтобы молотить!

– Хорошо, что ты болтаешь? – не сдавалась баба Люба.

– Бабушка, я не болтаю. Я отвечаю на ваши вопросы!

– Тогда отвечай, почему мой внук не дорос до школы?

– Пожалуйста, оставьте меня в покое, – сказал Женя. – Считайте, что я пошутил.

Он тут же обогнал нас, и мы с минуту наблюдали его уверенную походку. До тех пор, пока он, с усмешкой оглянувшись на нас, не скрылся в своём подъезде.

– Как прикажешь понимать? – спросила баба Люба.

– Шутник, – односложно и осторожно ответил я.

– Нет, Артёмка, – возразила баба Люба, – это не просто шутник. Он ещё и завистник. И не простой завистник. Самолюбивый. С самомнением. От таких много неприятностей тем людям, которые знают больше и соображают лучше. Если такой станет начальником…

– Бабушка, – отвлёк я её, – а ты сегодня свою историю любви расскажешь?

– А вам правда интересно?

– Очень, – сказал я. – Особенно Олегу.

Баба Люба засмеялась.

– Тогда ему расскажу, а ты отдыхай!

«Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит»

История любви бабы Любы, нет, девушки Любы Ивановой, которая потом стала Любой Петровой, оказалась грустной и красивой.

Мы с Олегом слушали затаив дыхание.

Люба Иванова родилась не во Владивостоке. Много лет она жила с мамой и папой в другом городе. И десять лет – с первого класса до десятого – ходила в одну школу. Отличницей не была, но и троек не получала.

В Любу Иванову были влюблены два её одноклассника. Два Сергея.

Один Сергей был высокий и красивый.

А другой Серёжа – ниже её на целую голову. Ростом невелик, зато с характером. Серьёзный. Настойчивый. Всего мог добиться. В детстве порой обижали его ребята. Как за себя постоять? Он решил заниматься боксом. И так упорно тренировался, что стал чемпионом юношеского первенства. Или другое. Математика ему не давалась. Но он хотел стать моряком. А моряку без математики и других точных наук не обойтись. Серёжа старался. Задачи решал, с учебниками не расставался. И победил всех отличников на математической олимпиаде.

Однако Люба Иванова в его сторону не смотрела.

Ей нравился другой Сергей – высокий и красивый.

С ним она танцевала на выпускном. А его невысокий тёзка, боксёр-математик, будущий моряк, стоял в стороне и ни с кем не танцевал. Он стоял и смотрел на Любу Иванову. Этот Сергей смотрел на Любу во все глаза, словно старался запомнить её на всю оставшуюся жизнь.

Люба Иванова и другой Сергей поступили в один институт, на один факультет и оказались в одной группе.

А боксёр-математик уехал в красивый приморский город. И там стал учиться в мореходном училище на штурмана дальнего плавания.

Люба дружила с высоким красавцем. Ходила с ним в кино и на каток. Вечерами они гуляли под звёздным небом, и высокорослый Сергей говорил Любе, что мечтает видеть её подругой жизни.

И вдруг произошло печальное. Любиного отца, нашего с Олегом прадедушку, обвинили в том, в чём он не был виноват. В газете появилась статья о том, что Любин отец причастен к злоупотреблениям.

Но он был непричастен! Все злоупотребления творил его хитрый заместитель. А потом свалил всё на Любиного отца, нашего с Олегом будущего прадедушку.

Пока всё выяснялось, давнишние товарищи Любиного отца за него заступались. Не верили они, что он мог творить то, о чём написали в газете.

Однако не все были такие. Некоторых газетная статья заставила иначе относиться к Любиной семье. Родители высокого и красивого Любиного однокурсника предупредили его: «Не пара она тебе, нечего с ней встречаться». И он расхотел видеть Любу подругой жизни. Глядя сверху вниз, сказал ей так: «Да, дочь за отца не отвечает, но всё равно я не хочу связывать своё будущее с твоим семейством».

Люба влепила ему пощёчину. Тайком ото всех она стала плакать ещё больше. Раньше она плакала из-за истории с отцом и от переживаний мамы. Теперь стала плакать ещё из-за этого Сергея, который расхотел быть её женихом, потому что поверил, что Любин отец в чём-то виноват.

Тем временем из мореходного училища на каникулы приехал другой Сергей. Он заметно вырос, хотя и оставался чуть ниже Любы, был в красивой форме. Он радовался жизни, улыбался.

А Люба от переживаний сильно изменилась. Стала сплошной ходячей обидой на весь мир. Когда они встретились с Серёжей из мореходного училища, он поразился, как она изменилась. Однако не стал спрашивать: ты ли это и что с тобой? Чтобы не обидеть.

Серёжа сказал, глядя на неё немножко снизу вверх: «Люба, я ни за что не поверю, что твой отец виноват. Но даже если и виноват, я всё равно буду любить тебя».

Люба хотела заплакать, но слёз не было. Она обняла Серёжу Петрова и поцеловала. А когда он уезжал, поклялась, что будет ждать его всю жизнь из любого плавания. Хотя он не требовал никакой клятвы.

Когда Любиного отца во всём оправдали, её высокорослый однокурсник перешёл в другую студенческую группу. Ему было стыдно перед Любой. И перед остальными. Ведь они Любу жалели вдвойне. Из-за истории с отцом и из-за того, что он, Сергей, от неё отвернулся.

Однажды он встретил её вечером у подъезда. Он был небритый, от него пахло вином. Люба даже немного испугалась. Но он бросился на колени и пустил слезу: «Прости меня, Люба, если можешь!»

«Нет, – сказала она, – не прощу. Такое не прощают. А главное, я люблю другого человека. Не тебя!»

И он ушёл. И старался больше не попадаться ей на глаза. Потому что понимал, что поступил подло.

Люба Иванова стала Любой Петровой. Она вышла замуж за Сергея Петрова и уехала с ним во Владивосток. Там у них родился мальчик, и они назвали его Игорем. Когда Игорь Петров стал взрослым, он встретил девушку по имени Валерия. Они поженились, а потом у них появились мы: сначала Олег, а через девять лет – я, Артём Петров.

Вот такая история. Жизненная!

Олег увидел, что у бабушки глаза на мокром месте, и решил её отвлечь:

– Как тут не вспомнить Николая Васильевича, – сказал он.

– Какого Николая Васильевича?

– Гоголя Николая Васильевича: «полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит».

Бабушка грустно улыбнулась.

– Может быть, – кивнула она. – Но тут к месту другая мудрость: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Олег вдруг вскочил, да так, что в кресле пружина ойкнула.

– Бабушка, милая! А я вот сейчас представил…

И он осекся.

– Начал – говори, – сказала бабушка.

– Я даже не представил… Я подумал… Вот если бы ты вышла замуж не за нашего будущего дедушку, а за того Сергея…

– Кошмар! – воскликнула баба Люба.

– Да, кошмар, – кивнул Олег, – нас с Тёмкой могло не быть!

– Ах, вот ты о чём! – всплеснула руками баба Люба.

Она хотела продолжить, но тут ей позвонила наша мама. И у них завязался разговор: как дела и что подкупить к ужину.

Тут и Олегу позвонил кто-то из одноклассников.

Сентябрь был необычный – жаркий, как середина лета. И я решил охладиться мороженым.