Текст книги "Собрание сочинений в одной книге"

 
Гляну в поле, гляну в небо –
И в полях и в небе рай.
Снова тонет в копнах хлеба
Незапаханный мой край.
 
 
Снова в рощах непасеных
Неизбывные стада,
И струится с гор зеленых
Златоструйная вода.
 
 
О, я верю – знать, за муки
Над пропащим мужиком
Кто-то ласковые руки
Проливает молоком.
 

1917

 
Не напрасно дули ветры,
Не напрасно шла гроза.
Кто-то тайный тихим светом
Напоил мои глаза.
 
 
С чьей-то ласковости вешней
Отгрустил я в синей мгле
О прекрасной, но нездешней,
Неразгаданной земле.
 
 
Не гнетет немая млечность,
Не тревожит звездный страх.
Полюбил я мир и вечность,
Как родительский очаг.
 
 
Все в них благостно и свято,
Все тревожное светло.
Плещет рдяный мак заката
На озерное стекло.
 
 
И невольно в море хлеба
Рвется образ с языка:
Отелившееся небо
Лижет красного телка.
 

1917

 
Под красным вязом крыльцо и двор,
Луна над крышей, как злат бугор.
 
 
На синих окнах накапан лик:
Бредет по туче седой Старик.
 
 
Он смуглой горстью меж тихих древ
Бросает звезды – озимый сев.
 
 
Взрастает нива, и зерна душ
Со звоном неба спадают в глушь.
 
 
Я помню время, оно, как звук,
Стучало клювом в древесный сук.
 
 
Я был во злаке, но костный ум
Уж верил в поле и водный шум.
 
 
В меже под елью, где облак-тын,
Мне снились реки златых долин.
 
 
И слышал дух мой про край холмов,
Где есть рожденье в посеве слов.
 

1915

 
Проплясал, проплакал дождь весенний,
Замерла гроза.
Скучно мне с тобой, Сергей Есенин,
Подымать глаза…
 
 
Скучно слушать под небесным древом
Взмах незримых крыл:
Не разбудишь ты своим напевом
Дедовских могил!
 
 
Привязало, осаднило слово
Даль твоих времен.
Не в ветрах, а, знать, в томах тяжелых
Прозвенит твой сон.
 
 
Кто-то сядет, кто-то выгнет плечи,
Вытянет персты.
Близок твой кому-то красный вечер,
Да не нужен ты.
 
 
Всколыхнет он Брюсова и Блока,
Встормошит других.
Но все так же день взойдет с востока,
Так же вспыхнет миг.
 
 
Не изменят лик земли напевы,
Не стряхнут листа…
Навсегда твои пригвождены ко древу
Красные уста.
 
 
Навсегда простер глухие длани
Звездный твой Пилат.
Или, Или, лима савахфани,
Отпусти в закат.
 

1916–1917

 
Не от холода рябинушка дрожит,
Не от ветра море синее кипит.
 
 
Напоили землю радостью снега,
Снятся деду иорданские брега.
 
 
Видит в долах он озера да кусты,
Чрез озера перекинуты мосты.
 
 
Как по мостику, кудряв и желторус,
Бродит отрок, сын Иосифа, Исус.
 
 
От восхода до заката в хмаре вод
Кличет утиц он и рыбешек зовет:
 
 
«Вы сходитесь ко мне, твари, за корму,
Научите меня разуму-уму».
 
 
Как по бережку, меж вымоин и гор,
Тихо льется их беседа-разговор.
 
 
Мелка рыбешка, сплеснувшись на песок,
Подает ли свой подводный голосок:
 
 
«Уж ты, чадо, мило дитятко, Христос,
Мы пришли к тебе с поклоном на допрос.
 
 
Ты иди учись в пустынях да лесах;
Наша тайна отразилась в небесах».
 

1917

 
Заря над полем – как красный тын.
Плывет на тучке превечный сын.
 
 
Вот вышла бабка кормить цыплят.
Горит на небе святой оклад.
 
 
– Здорово, внучек!
– Здорово, свет!
– Зайди в избушку.
– А дома ль дед?
 
 
– Он чинит невод ловить ершей.
– А много ль деду от роду дней?
 
 
– Уж скоро девять десятков зим. –
И вспорхнул внучек, как белый дым.
 
 
С душою деда поплыл в туман,
Где зреет полдень незримых стран.
 

1917

Гласом моим Пожру Тя, Господи.

Ц. О.

1

 
О родина, счастливый
И неисходный час!
Нет лучше, нет красивей
Твоих коровьих глаз.
 
 
Тебе, твоим туманам
И овцам на полях,
Несу, как сноп овсяный,
Я солнце на руках.
 
 
Святись преполовеньем
И рождеством святись,
Чтоб жаждущие бдения
Извечьем напились.
 
 
Плечьми трясем мы небо,
Руками зыбим мрак
И в тощий колос хлеба
Вдыхаем звездный злак.
 
 
О Русь, о степь и ветры,
И ты, мой отчий дом!
На золотой повети
Гнездится вешний гром.
 
 
Овсом мы кормим бурю,
Молитвой поим дол,
И пашню голубую
Нам пашет разум-вол.
 
 
И ни единый камень,
Через пращу и лук,
Не подобьет над нами
Подъятье Божьих рук.
 

2

 
«О Дево
Мария! –
Поют небеса. –
На нивы златые
Пролей волоса.
 
 
Омой наши лица
Рукою земли.
С за-гор вереницей
Плывут корабли.
 
 
В них души усопших
И память веков.
О, горе, кто ропщет,
Не снявши оков!
 
 
Кричащему в мраке
И бьющему лбом
Под тайные знаки
Мы врат не сомкнем.
 
 
Но сгибни, кто вышел
И узрел лишь миг!
Мы облачной крышей
Придавим слепых».
 

3

 
О Боже, Боже,
Ты ль
Качаешь землю в снах?
Созвездий светит пыль
На наших волосах.
 
 
Шумит небесный кедр
Через туман и ров,
И на долину бед
Спадают шишки слов.
 
 
Поют они о днях
Иных земель и вод,
Где на тугих ветвях
Кусал их лунный рот.
 
 
И шепчут про кусты
Непроходимых рощ,
Где пляшет, сняв порты,
Златоколенный дождь.
 

4

 
Осанна в вышних!
Холмы поют про рай.
И в том раю я вижу
Тебя, мой отчий край.
 
 
Под Маврикийским дубом
Сидит мой рыжий дед,
И светит его шуба
Горохом частых звезд.
 
 
И та кошачья шапка,
Что в праздник он носил,
Глядит, как месяц, зябко
На снег родных могил.
 
 
С холмов кричу я деду:
«О отче, отзовись…»
Но тихо дремлют кедры,
Обвесив сучья вниз.
 
 
Не долетает голос
В его далекий брег…
Но чу! Звенит, как колос,
С земли растущий снег:
 
 
«Восстань, прозри и вижди!
Неосказуем рок.
Кто все живит и зиждет –
Тот знает час и срок.
 
 
Вострубят Божьи клики
Огнем и бурей труб,
И облак желтоклыкий
Прокусит млечный пуп.
 
 
И вывалится чрево
Испепелить бразды…
Но тот, кто мыслил Девой,
Взойдет в корабль звезды».
 

Август 1917

 
Небо ли такое белое
Или солью выцвела вода?
Ты поешь, и песня оголтелая
Бреговые вяжет повода.
 
 
Синим жерновом развеяны и смолоты
Водяные зерна на муку.
Голубой простор и золото
Опоясали твою тоску.
 
 
Не встревожен ласкою угрюмою
Загорелый взмах твоей руки.
Все равно – Архангельском иль Умбою
Проплывать тебе на Соловки.
 
 
Все равно под стоптанною палубой
Видишь ты погорбившийся скит.
Подпевает тебе жалоба
Об изгибах тамошних ракит.
 
 
Так и хочется под песню свеситься
Над водою, спихивая день…
Но спокойно светит вместо месяца
Отразившийся на облаке тюлень.
 

1917

 
Облак, как мышь,
подбежал и взмахнул
В небо огромным хвостом.
Словно яйцо,
расколовшись, скользнул
Месяц за дальним холмом.
 
 
Солнышко утром в колодезь озер
Глянуло –
месяца нет…
Свесило ноги оно на бугор,
Кликнуло –
месяца нет.
 
 
Клич тот услышал с реки рыболов,
Вздумал старик подшутить.
Отраженье от солнышка
с утренних вод
Стал он руками ловить.
 
 
Выловил.
Крепко скрутил бечевой,
Уши коленом примял.
Вылез и тихо на луч золотой
Солнечных век
привязал.
 
 
Солнышко к небу глаза подняло
И сказало:
«Тяжек мой труд!»
И вдруг солнышку
что-то веки свело,
Оглянулося – месяц как тут.
 
 
Как белка на ветке, у солнца в глазах
Запрыгала радость…
Но вдруг…
Луч оборвался,
и по скользким холмам
Отраженье скатилось в луг.
 
 
Солнышко испугалось…
А старый дед,
Смеясь, грохотал, как гром.
И голубем синим
вечерний свет
Махал ему в рот крылом.
 

1915

 
О родина, о новый
С златою крышей кров,
Труби, мычи коровой,
Реви телком громов.
 
 
Брожу по синим селам,
Такая благодать,
Отчаянный, веселый,
Но весь в тебя я, мать.
 
 
В училище разгула
Крепил я плоть и ум.
С березового гула
Растет твой вешний шум.
 
 
Люблю твои пороки,
И пьянство, и разбой,
И утром на востоке
Терять себя звездой.
 
 
И всю тебя, как знаю,
Хочу измять и взять,
И горько проклинаю
За то, что ты мне мать.
 

1917

 
Свищет ветер под крутым забором,
Прячется в траву.
Знаю я, что пьяницей и вором
Век свой доживу.
Тонет день за красными холмами,
Кличет на межу.
Не один я в этом свете шляюсь,
Не один брожу.
Размахнулось поле русских пашен,
То трава, то снег,
Все равно, литвин я иль чувашин,
Крест мой как у всех.
Верю я, как ликам чудотворным,
В мой потайный час.
Он придет бродягой подзаборным,
Нерушимый Спас.
Но, быть может, в синих клочьях дыма
Тайноводных рек
Я пройду его с улыбкой пьяной мимо,
Не узнав навек.
Не блеснет слеза в моих ресницах,
Не вспугнет мечту.
Только радость синей голубицей
Канет в темноту.
И опять, как раньше, с дикой злостью
Запоет тоска…
Пусть хоть ветер на моем погосте
Пляшет трепака.
 

1917

 
Заметает пурга
Белый путь.
Хочет в мягких снегах
Потонуть.
 
 
Ветер резвый уснул
На пути;
Ни проехать в лесу,
Ни пройти.
 
 
Забежала коляда
На село,
В руки белые взяла
Помело.
 
 
Гей вы, нелюди-люди,
Народ,
Выходите с дороги
Вперед!
 
 
Испугалась пурга
На снегах,
Побежала скорей
На луга.
 
 
Ветер тоже спросонок
Вскочил
Да и шапку с кудрей
Уронил.
 
 
Утром ворон к березоньке
Стук…
И повесил ту шапку
На сук.
 

1918

А. Белому

1

 
Господи, я верую!..
Но введи в свой рай
Дождевыми стрелами
Мой пронзенный край.
 
 
За горой нехоженой,
В синеве долин,
Снова мне, о Боже мой,
Предстает твой сын.
 
 
По тебе молюся я
Из мужичьих мест;
Из прозревшей Руссии
Он несет свой крест.
 
 
Но пред тайной острова
Безначальных слов
Нет за ним апостолов,
Нет учеников.
 

2

 
О Русь, Приснодева,
Поправшая смерть!
Из звездного чрева
Сошла ты на твердь.
 
 
На яслях овечьих
Осынила дол
За то, что в предтечах
Был пахарь и вол.
Воззри же на нивы,
На сжатый овес, –
Под снежною ивой
Упал твой Христос!
 
 
Опять Его вои
Стегают плетьми
И бьют головою
О выступы тьмы…
 

3

 
Но к вихрю бездны
Он нем и глух.
С шеста созвездья
Поет петух.
 
 
О други, где вы?
Уж близок срок.
Темно ты, чрево,
И крест высок.
 
 
Вот гор воитель
Ощупал мглу.
Христа рачитель
Сидит в углу.
 
 
«Я видел: с ним он
Нам сеял мрак!»
«Нет, я не Симон…
Простой рыбак».
 
 
Вздохнула плесень,
И снег потух…
То третью песню
Пропел петух.
 

4

 
Ей, Господи,
Царю мой!
Дьяволы на руках
Укачали землю.
 
 
Снова пришествию Его
Поднят крест.
Снова раздирается небо.
 
 
Тишина полей и разума
Точит копья.
Лестница к саду твоему
Без приступок.
 
 
Как взойду, как поднимусь по ней
С кровью на отцах и братьях?
 
 
Тянет меня земля,
Оцепили пески.
На реках твоих
Сохну.
 

5

 
Симоне, Петр…
Где ты? Приди.
Вздрогнули ветлы:
«Там, впереди!»
 
 
Симоне, Петр…
Где ты? Зову!
Шепчется кто-то:
«Кричи в синеву!»
 
 
Крикнул – и громко
Вздыбился мрак.
Вышел с котомкой
Рыжий рыбак.
 
 
«Друг… Ты откуда?»
«Шел за тобой…»
«Кто ты?» – «Иуда!» –
Шамкнул прибой.
 
 
Рухнули гнезда
Облачных риз.
Ласточки-звезды
Канули вниз.
 

6

 
О Саваофе!
Покровом твоим рек и озер
Прикрой сына!
 
 
Под ивой бьют Его вои
И голгофят снега твои.
О ланиту дождей
Преломи
Лезвие заката…
 
 
Трубами вьюг
Возвести языки…
 
 
Но не в суд или во осуждение.
 

7

 
Явись над Елеоном
И правде наших мест!
Горстьми златых затонов
Мы окропим твой крест.
 
 
Холмы поют о чуде,
Про рай звенит песок.
О верю, верю – будет
Телиться твой восток!
 
 
В моря овса и гречи
Он кинет нам телка…
Но долог срок до встречи,
А гибель так близка!
 
 
Уйми ты ржанье бури
И топ громов уйми!
Пролей ведро лазури
На ветхое деньми!
 
 
И дай дочерпать волю
Медведицей и сном,
Чтоб вытекшей душою
Удобрить чернозем…
 

Октябрь 1917

Разумнику Иванову

1

 
Облаки лают,
Ревет златозубая высь…
Пою и взываю:
Господи, отелись!
 
 
Перед воротами в рай
Я стучусь:
Звездами спеленай
Телицу-Русь.
 
 
За тучи тянется моя рука,
Бурею шумит песнь.
Небесного молока
Даждь мне днесь.
 
 
Грозно гремит твой гром,
Чудится плеск крыл.
Новый Содом
Сжигает Егудиил.
 
 
Но твердо, не глядя назад,
По ниве вод
Новый из красных врат
Выходит Лот.
 

2

 
Не потому ль в березовых
Кустах поет сверчок
О том, как ликом розовым
Окапал рожь восток;
 
 
О том, как Богородица,
Накинув синий плат,
У облачной околицы
Скликает в рай телят.
 
 
С утра над осенницею
Я слышу зов трубы.
Теленькает синицею
Он про глагол судьбы.
 
 
«О, веруй, небо вспенится,
Как лай, сверкнет волна.
Над рощею ощенится
Златым щенком луна.
 
 
Иной травой и чащею
Отенит мир вода.
Малиновкой журчащею
Слетит в кусты звезда.
 
 
И выползет из колоса,
Как рой, пшеничный злак,
Чтобы пчелиным голосом
Озлатонивить мрак…»
 

3

 
Ей, россияне!
Ловцы вселенной,
Неводом зари зачерпнувшие небо, –
Трубите в трубы.
 
 
Под плугом бури
Ревет земля.
Рушит скалы златоклыкий
Омеж.
 
 
Новый сеятель
Бредет по полям,
Новые зерна
Бросает в борозды.
 
 
Светлый гость в колымаге к вам
Едет.
По тучам бежит
Кобылица.
 
 
Шлея на кобыле –
Синь.
Бубенцы на шлее –
Звезды.
 

4

 
Стихни, ветер,
Не лай, водяное стекло.
С небес через красные сети
Дождит молоко.
 
 
Мудростью пухнет слово,
Вязью колося поля.
Над тучами, как корова,
Хвост задрала заря.
 
 
Вижу тебя из окошка,
Зиждитель щедрый,
Ризою над землею
Свесивший небеса.
 
 
Ныне
Солнце, как кошка,
С небесной вербы
Лапкою золотою
Трогает мои волоса.
 

5

 
Зреет час преображенья,
Он сойдет, наш светлый гость,
Из распятого терпенья
Вынуть выржавленный гвоздь.
 
 
От утра и от полудня
Под поющий в небе гром,
Словно ведра, наши будни
Он наполнит молоком.
 
 
И от вечера до ночи,
Незакатный славя край,
Будет звездами пророчить
Среброзлачный урожай.
 
 
А когда над Волгой месяц
Склонит лик испить воды, –
Он, в ладью златую свесясь,
Уплывет в свои сады.
 
 
И из лона голубого,
Широко взмахнув веслом,
Как яйцо, нам сбросит слово
С проклевавшимся птенцом.
 

Ноябрь 1917

 
О Матерь Божья,
Спади звездой
На бездорожье,
В овраг глухой.
 
 
Пролей, как масло,
Власа луны
В мужичьи ясли
Моей страны.
 
 
Срок ночи долог.
В них спит твой сын.
Спусти, как полог,
Зарю на синь.
 
 
Окинь улыбкой
Мирскую весь
И солнце зыбкой
К кустам привесь.
 
 
И да взыграет
В ней, славя день,
Земного рая
Святой младень.
 

1917

 
Где ты, где ты, отчий дом,
Гревший спину под бугром?
Синий, синий мой цветок,
Неприхоженый песок.
Где ты, где ты, отчий дом?
 
 
За рекой поет петух.
Там стада стерег пастух,
И светились из воды
Три далекие звезды.
За рекой поет петух.
 
 
Время – мельница с крылом
Опускает за селом
Месяц маятником в рожь
Лить часов незримый дождь.
Время – мельница с крылом.
 
 
Этот дождик с сонмом стрел
В тучах дом мой завертел,
Синий подкосил цветок,
Золотой примял песок.
Этот дождик с сонмом стрел.
 

1917

 
Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.
 
 
Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.
 
 
Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.
 

1917

 
Я по первому снегу бреду,
В сердце ландыши вспыхнувших сил.
Вечер синею свечкой звезду
Над дорогой моей засветил.
 
 
Я не знаю, то свет или мрак?
В чаще ветер поет иль петух?
Может, вместо зимы на полях
Это лебеди сели на луг.
 
 
Хороша ты, о белая гладь!
Греет кровь мою легкий мороз!
Так и хочется к телу прижать
Обнаженные груди берез.
 
 
О лесная, дремучая муть!
О веселье оснеженных нив!..
Так и хочется руки сомкнуть
Над древесными бедрами ив.
 

1917

 
О верю, верю, счастье есть!
Еще и солнце не погасло.
Заря молитвенником красным
Пророчит благостную весть.
О верю, верю, счастье есть.
 
 
Звени, звени, златая Русь,
Волнуйся, неуемный ветер!
Блажен, кто радостью отметил
Твою пастушескую грусть.
Звени, звени, златая Русь.
 
 
Люблю я ропот буйных вод
И на волне звезды сиянье.
Благословенное страданье,
Благословляющий народ.
Люблю я ропот буйных вод.
 

1917

 
О муза, друг мой гибкий,
Ревнивица моя.
Опять под дождик сыпкий
Мы вышли на поля.
 
 
Опять весенним гулом
Приветствует нас дол,
Младенцем завернула
Заря луну в подол.
 
 
Теперь бы песню ветра
И нежное баю –
За то, что ты окрепла,
За то, что праздник светлый
Влила ты в грудь мою.
 
 
Теперь бы брызнуть в небо
Вишневым соком стих
За отческую щедрость
Наставников твоих.
 
 
О мед воспоминаний!
О звон далеких лип!
Звездой нам пел в тумане
Разумниковский лик.
 
 
Тогда в веселом шуме
Игривых дум и сил
Апостол нежный Клюев
Нас на руках носил.
 
 
Теперь мы стали зрелей
И весом тяжелей…
Но не заглушит трелью
Тот праздник соловей.
 
 
И этот дождик шалый
Его не смоет в нас,
Чтоб звон твоей лампады
Под ветром не погас.
 

1917

 
Песни, песни, о чем вы кричите?
Иль вам нечего больше дать?
Голубого покоя нити
Я учусь в мои кудри вплетать.
 
 
Я хочу быть тихим и строгим.
Я молчанью у звезд учусь.
Хорошо ивняком при дороге
Сторожить задремавшую Русь.
 
 
Хорошо в эту лунную осень
Бродить по траве одному
И сбирать на дороге колосья
В обнищалую душу-суму.
 
 
Но равнинная синь не лечит.
Песни, песни, иль вас не стряхнуть?..
Золотистой метелкой вечер
Расчищает мой ровный путь.
 
 
И так радостен мне над пущей
Замирающий в ветре крик:
«Будь же холоден ты, живущий,
Как осеннее золото лип».
 

1917–1918

 
О пашни, пашни, пашни,
Коломенская грусть.
На сердце день вчерашний,
А в сердце светит Русь.
 
 
Как птицы, свищут версты
Из-под копыт коня.
И брызжет солнце горстью
Свой дождик на меня.
 
 
О край разливов грозных
И тихих вешних сил,
Здесь по заре и звездам
Я школу проходил.
 
 
И мыслил и читал я
По библии ветров,
И пас со мной Исайя
Моих златых коров.
 

1917–1918

 
Серебристая дорога,
Ты зовешь меня куда?
Свечкой чисточетверговой
Над тобой горит звезда.
 
 
Грусть ты или радость теплишь?
Иль к безумью правишь бег?
Помоги мне сердцем вешним
Долюбить твой жесткий снег.
 
 
Дай ты мне зарю на дровни,
Ветку вербы на узду.
Может быть, к вратам Господним
Сам себя я приведу.
 

1918

 
Отвори мне, страж заоблачный,
Голубые двери дня.
Белый ангел этой полночью
Моего увел коня.
 
 
Богу лишнего не надобно,
Конь мой – мощь моя и крепь.
Слышу я, как ржет он жалобно,
Закусив златую цепь.
 
 
Вижу, как он бьется, мечется,
Теребя тугой аркан,
И летит с него, как с месяца,
Шерсть буланая в туман.
 

1918

Пророку Иеремии

1

 
Не устрашуся гибели,
Ни копий, ни стрел дождей, –
Так говорит по Библии
Пророк Есенин Сергей.
 
 
Время мое приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело,
Выплевываю изо рта.
 
 
Не хочу восприять спасения
Через муки его и крест:
Я иное постиг учение
Прободающих вечность звезд.
 
 
Я иное узрел пришествие –
Где не пляшет над правдой смерть.
Как овцу от поганой шерсти, я
Остригу голубую твердь.
 
 
Подыму свои руки к месяцу,
Раскушу его, как орех.
Не хочу я небес без лестницы,
Не хочу, чтобы падал снег.
 
 
Не хочу, чтоб умело хмуриться
На озерах зари лицо.
Я сегодня снесся, как курица,
Золотым словесным яйцом.
 
 
Я сегодня рукой упругою
Готов повернуть весь мир…
Грозовой расплескались вьюгою
От плечей моих восемь крыл.
 

2

 
Лай колоколов над Русью грозный –
Это плачут стены Кремля.
Ныне на пики звездные
Вздыбливаю тебя, земля!
 
 
Протянусь до незримого города,
Млечный прокушу покров.
Даже Богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.
 
 
Ухвачу его за гриву белую
И скажу ему голосом вьюг:
Я иным тебя, Господи, сделаю,
Чтобы зрел мой словесный луг!
 
 
Проклинаю я дыхание Китежа
И все лощины его дорог.
Я хочу, чтоб на бездонном вытяже
Мы воздвигли себе чертог.
 
 
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Обещаю вам град Инонию,
Где живет Божество живых.
 
 
Плачь и рыдай, Московия!
Новый пришел Индикоплов.
Все молитвы в твоем часослове я
Проклюю моим клювом слов.
 
 
Уведу твой народ от упования,
Дам ему веру и мощь,
Чтобы плугом он в зори ранние
Распахивал с солнцем нощь.
 
 
Чтобы поле его словесное
Выращало ульями злак,
Чтобы зерна под крышей небесною
Озлащали, как пчелы, мрак.
 
 
Проклинаю тебя я, Радонеж,
Твои пятки и все следы!
Ты огня золотого залежи
Разрыхлял киркою воды.
 
 
Стая туч твоих, по-волчьи лающих,
Словно стая злющих волков,
Всех зовущих и всех дерзающих
Прободала копьем клыков.
 
 
Твое солнце когтистыми лапами
Прокогтялось в душу, как нож.
На реках вавилонских мы плакали,
И кровавый мочил нас дождь.
 
 
Ныне ж бури воловьим голосом
Я кричу, сняв с Христа штаны:
Мойте руки свои и волосы
Из лоханки второй луны.
 
 
Говорю вам – вы все погибнете,
Всех задушит вас веры мох.
По-иному над нашей выгибью
Вспух незримой коровой Бог.
 
 
И напрасно в пещеры селятся
Те, кому ненавистен рев.
Все равно – он иным отелится
Солнцем в наш русский кров.
 
 
Все равно – он спалит телением,
Что ковало реке брега.
Разгвоздят мировое кипение
Золотые его рога.
 
 
Новый сойдет Олипий
Начертать его новый лик.
Говорю вам – весь воздух выпью
И кометой вытяну язык.
 
 
До Египта раскорячу ноги,
Раскую с вас подковы мук…
В оба полюса снежнорогие
Вопьюся клещами рук.
 
 
Коленом придавлю экватор
И, под бури и вихря плач,
Пополам нашу землю-матерь
Разломлю, как златой калач.
 
 
И в провал, отененный бездною,
Чтобы мир весь слышал тот треск,
Я главу свою власозвездную
Просуну, как солнечный блеск.
 
 
И четыре солнца из облачья,
Как четыре бочки с горы,
Золотые рассыпав обручи,
Скатясь, всколыхнут миры.
 

3

 
И тебе говорю, Америка,
Отколотая половина земли, –
Страшись по морям безверия
Железные пускать корабли!
 
 
Не отягивай чугунной радугой
Нив и гранитом –  рек.
Только водью свободной Ладоги
Просверлит бытие человек!
 
 
Не вбивай руками синими
В пустошь потолок небес:
Не построить шляпками гвоздиными
Сияние далеких звезд.
 
 
Не залить огневого брожения
Лавой стальной руды.
Нового вознесения
Я оставлю на земле следы.
 
 
Пятками с облаков свесюсь,
Прокопытю тучи, как лось;
Колесами солнце и месяц
Надену на земную ось.
 
 
Говорю тебе – не пой молебствия
Проволочным твоим лучам.
Не осветят они пришествия,
Бегущего овцой по горам!
 
 
Сыщется в тебе стрелок еще
Пустить в его грудь стрелу.
Словно полымя, с белой шерсти его
Брызнет теплая кровь во мглу.
 
 
Звездами золотые копытца
Скатятся, взбороздив нощь.
И опять замелькает спицами
Над чулком ее черным дождь.
 
 
Возгремлю я тогда колесами
Солнца и луны, как гром;
Как пожар, размечу волосья
И лицо закрою крылом.
 
 
За уши встряхну я горы,
Копьями вытяну ковыль.
Все тыны твои, все заборы
Горстью смету, как пыль.
 
 
И вспашу я черные щеки
Нив твоих новой сохой;
Золотой пролетит сорокой
Урожай над твоей страной.
 
 
Новый он сбросит жителям
Крыл колосистых звон.
И, как жерди златые, вытянет
Солнце лучи на дол.
 
 
Новые вырастут сосны
На ладонях твоих полей.
И, как белки, желтые весны
Будут прыгать по сучьям дней.
 
 
Синие забрезжут реки,
Просверлив все преграды глыб.
И заря, опуская веки,
Будет звездных ловить в них рыб.
 
 
Говорю тебе – будет время,
Отплещут уста громов;
Прободят голубое темя
Колосья твоих хлебов.
 
 
И над миром с незримой лестницы,
Оглашая поля и луг,
Проклевавшись из сердца месяца,
Кукарекнув, взлетит петух.
 

4

 
По тучам иду, как по ниве, я,
Свесясь головою вниз.
Слышу плеск голубого ливня
И светил тонкоклювых свист.
 
 
В синих отражаюсь затонах
Далеких моих озер.
Вижу тебя, Инония,
С золотыми шапками гор.
 
 
Вижу нивы твои и хаты,
На крылечке старушку мать;
Пальцами луч заката
Старается она поймать.
 
 
Прищемит его у окошка,
Схватит на своем горбе, –
А солнышко, словно кошка,
Тянет клубок к себе.
 
 
И тихо под шепот речки,
Прибрежному эху в подол,
Каплями незримой свечки
Капает песня с гор:
 
 
«Слава в вышних Богу
И на земле мир!
Месяц синим рогом
Тучи прободил.
 
 
Кто-то вывел гуся
Из яйца звезды –
Светлого Исуса
Проклевать следы.
 
 
Кто-то с новой верой,
Без креста и мук,
Натянул на небе
Радугу, как лук.
 
 
Радуйся, Сионе,
Проливай свой свет!
Новый в небосклоне
Вызрел Назарет.
 
 
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера – в силе,
Наша правда – в нас!»
 

Январь 1918