Текст книги "На север! Часть 2. Небесный тихоход. Оптимистический постапокалипсис. История вторая"

На север! Часть 2. Небесный тихоход
Оптимистический постапокалипсис. История вторая
Сергей Гришин

© Сергей Гришин, 2019

ISBN 978-5-4496-2652-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Говорят, путешествие по морю выдерживают далеко не все. Многих начинает мутить при появлении первых мало-мальски крупных волн. А уж когда на море качка, и бушует ураган, бедолаги зеленеют до состояния огурца и избавляются не только от содержимого желудка, но и от самого этого, безусловно, полезного, внутреннего органа. И никакая морячка, уж будьте уверены, не спасёт. Это, кажется, называют морской болезнью.

В небесах никаких волн нет. Но есть ветер. Если на суше он то и дело утыкается во всякие неровности, рукотворные и нерукотворные, на море – в редкие острова и ещё более редкие, но обширные материки, то в небесах для него нет препятствий.

«Ветер, ветер – на всем божьем свете!» – так, кажется, писал какой-то древний поэт. Правда, у него там дальше было совсем не про ветер. Поэтому продолжение вспоминать не буду.

К счастью, наш летающий историко-архитектурный, по словам Антуана Пустопорожнего, но от того не менее технологически современный корабль оборудован надёжной защитой. Благодаря силовому полю нас не беспокоил не только ветер, но и дождь.

Некоторое время назад мне уже посчастливилось полетать. Но в первый раз я совсем не ничего почувствовал. Потому как в транспортном судне, больше похожем на сарай, не было даже окошек. После я несколько раз путешествовал в багажном отсеке летающего катера, который для меня любезно освободил Шляпник, сыщик из Великого Тагила. Но приятными те полёты назвать было сложно. Я находился в весьма стеснённом, практически, сложенном, положении. И после особенно длительных перелётов долго не мог прийти в нормальное состояние. Так что нынешнее путешествие пока вызывало у меня исключительно положительные эмоции.

Кстати, размеры нашего транспортного средства не вполне соответствовали историческим. Как рассказал мне всё тот же Антуан, древний драккар представлял собой всего лишь утлую лодчонку, в которой гребцы противоположных бортов работали, практически соприкасаясь локтями. На нашей же посудине вполне можно было устраивать балы.

В недрах палубы помещались четыре комфортабельные каюты, душ, туалет, кухня, столовая и комната отдыха, которую Аркадий Петрович почему-то называл актовым залом. Правда, в отличие от дома Антуана в Небесной Москве, мебель нельзя было менять по собственному желанию. Её даже переставлять было нельзя. Она словно вросла в пол.

Разумеется, я занял одну из двух свободных кают. А вот Липунюшка, к моему удивлению, не поселилась в оставшейся. Она предпочла палубу. Вечно торчала у борта и вглядывалась вдаль. Вид у неё был, точно у кошки, что сидит у окна и бьёт хвостом, наблюдая за резвящимися за стеклом птахами. Пыталась залезать на мачту. Но, пару раз уткнувшись макушкой в силовое поле, перестала.

Этим её нежеланием селиться внизу не преминул воспользоваться Ницше. Мой непарнокопытный приятель часами скакал на большой кровати, издавая восхищённые восклицания.

А начинался полёт весьма нервно. Пока Антуан Пустопорожний носился в подпалубном пространстве, мы с Аркадием Петровичем неуверенно переглядывались, наблюдая за странными манёврами, совершаемыми нашим транспортом.

Сначала корабль плавно поднялся на уровень самой высокой крыши, но потом вдруг резко взмыл под облака, заставив нас присесть. При этом наша палуба подхватила несколько ворон, не ожидавших нападения снизу. Видимо, защитное поле по какой-то причине оказалось отключено.

Появлению нежданной дичи очень обрадовалась Липа. Ей удалось расправиться с тремя птицами, прежде чем остальные осознали опасность и улетели.

– Вурдалапочка, – с укоризной в голосе обратился к девочке Ницше, – зачем ты так? Они к нам в гости упали, а ты их на зуб!

Липунюшка выплюнула перья и изобразила зловещую улыбку. Потом взмыла на мачту, демонстративно балансируя на самой верхушке.

И чуть оттуда не свалилась на палубу, когда наш Варяг заложил неожиданный вираж. Мы с Аркадием Петровичем и осликом впечатались в борт. Корабль с креном уходил куда-то влево. К счастью, через некоторое время он выровнялся.

– Что вы тут творите? – из подпалубных недр вылез Антуан. Одной рукой он держался за голову, в другой, прижатый к груди, посверкивал глазищами Че.

– Мы? – удивился я.

– Мы думали, что это ты курс сменил, – утирая разбитый нос, промямлил Аркадий Петрович.– Мы этой штукой при всём желании управлять не можем.

– М-да? – задумчиво проговорил протодиакон.

Потом отпустил котёнка (тот сразу вскарабкался наверх к Липе) и извлёк свою пипку. Потыкался в неё пальцами, почесал нос.

– Что-то я скрипальнул, – пробормотал он, продолжая ковыряться со своим прибором.

– Что он сделал? – не понял я и обратился к поэту.

– Это значит, перемудрил, – пояснил тот.

– Странное какое-то выражение, – хмыкнул я.

– Мы привыкли, – пожал плечами Аркадий Петрович.– Но этимология этого слова мне не известна.

Тем временем протодиакон, похоже, справился с управлением кораблём и удовлетворённо улыбнулся. Ветер тут же перестал трепать мои волосы. Как я догадался, это означало начало работы защитного поля, окружившего корабль.

– Что ж, пора перекусить! – довольно воскликнул Антуан.– Айда за мной вниз. Заодно покажу тебе, Иван, свободные каюты.

Я вскинул голову и поманил верхолазов:

– Кис-кис! Липа, обедать!

– Че! – воскликнул Ницше.– Прыгай вниз! А то всё вкусное съедят!

Котёнок и Альфийка прыгнули одновременно… И с визгом и выпученными глазами покатились вниз, отчаянно пытаясь затормозить. Бедолаги тщетно старались зацепиться когтями за невидимое препятствие. Однако защитное поле категорически отказывалось пускать их на палубу. Ещё немного, и оба любителя верхних этажей свалились бы за борт.

– Отключить поле! – заорал на Антуана я.

– Отключить поле! – заорал Антуан на свою пипку.

К удаче наших верхолазов голосовое управление на его приборе присутствовало.

– Поле отключено, – донёсся мужской голос.

Котёнок и девчонка шлёпнулись на палубу в считанных сантиметрах от борта. Антуан кинулся к своему долгожданному, но чуть было не потерянному питомцу, а мы с осликом – к Липунюшке. Че без возражений позволил взять себя на руки. Альфу же никто носить на руках не собирался. Мы всего лишь убедились, что с ней всё в порядке.

– А теперь включи обратно, – хриплым голосом потребовал Аркадий Петрович.– Здесь дует. Вот простудимся и будем на всех сверху чихать!

Глава 2

Скорость нашего перемещения, судя по всему, была не слишком велика. Пожалуй, Шляпник на своей Ямахе успел бы раз десять слетать от Москвы до Тридевятого царства и обратно, пока мы выплыли за пределы Московского ареала. То есть, зоны, над которой летает этот небесный город.

Проснувшись утром в своей комфортабельной каюте, я принял душ. А потом часа три наблюдал сверху за наземной жизнью, пристроившись недалеко от Липунюшки.

Хотя, какая уж там жизнь? Среди зарослей лесов было невозможно различить, что там, под пологом ветвей, творится. На реках и озёрах я тоже мало что интересного увидел. Ну, утки. Ну, лодка с рыбаком. Ну и что?

Правда, в одном месте я заметил остов какой-то огромной машины, торчащий из воды. Вот только далековато было.

Один раз миновали небольшое селение. Судя по муравьиной активности нервно снующих внизу жителей, появление над их головами летающего корабля произвело впечатление. Кто-то особо смелый пытался кинуть в нас что-то мелкое. Что именно – я не разглядел. Но это что-то упало на макушку пробегавшему мимо мужику с мешком. К сожалению, остановки здесь не было предусмотрено. Поэтому последовавший боксёрский поединок я не видел.

Наконец проснулись Аркадий Петрович и Антуан Пустопорожний. Вялеными рыбами выбрались на палубу, щурясь от яркого солнечного света. Немного поругались по поводу очерёдности похода в душ. Потом скрылись внизу.

Через некоторое время был готов завтрак. Мы подкрепились. А потом я снова скучал на палубе. Глядел на резвящихся Липу и Че. И снова скучал.

Солнце уже перевалило далеко за полдень, когда ко мне с торжественным видом подошёл Антуан Пустопорожний.

– Поздравляю, Иван! – протодиакон с улыбкой похлопал меня по плечу.– Ты впервые пересекаешь границу Московского ареала! И по древней воздушной традиции мы с Аркадием Петровичем имеем честь провести обряд посвящения!

– Какого ещё посвящения вам от меня надо? – я с недоверием отстранился, глядя на странно одетого Ароза Азорина, появившегося за спиной Антуана. Поэт был замотан в длинную простыню, голову венчал венок. Судя по характерному навязчивому аромату, напомнившему уху, приготовленную Жанной, он был сплетён из лавровых листьев.

– Это древняя традиция, называется день Зефира, – пояснил протодиакон.

– Зефирки? – обрадовано воскликнул Ницше, выскочивший из-за спины Аркадия Петровича.– Я тоже впервые пересекаю границу и требую полагающихся мне зефирок!

Антуан опешил. Он явно имел в виду что-то другое.

– Зефир – это западный ветер, – стараясь сохранять торжественный и надменный вид, пояснил Аркадий Петрович.

– Что вы меня путаете? – возмутился ослик.– Западный ветер – это западный ветер. Ну, в крайнем случае, вест. А зефир – это сладкая вкусняшка.

Аркадий Петрович и Антуан Пустопорожний растерянно переглянулись. Кажется, посвящение пошло не по сценарию.

А ослик принялся вертеться вокруг, пытаясь мордой залезть им в карманы.

– Зефир – это из древнегреческой мифологии, – попытался образумить осла-сладкоежку Ароз Азорин, – сын Астрея и Эос и…

– А при чём тут древнегреки с их мифологией? – возмутился Ницше.– И вообще, кто такие древнегреки? Это они придумали зефирки?

Аркадий Петрович вздохнул и приготовился к долгой лекции, из которой мы с моим длинноухим приятелем почерпнули, что древнегреческая культура является праматерью всей европейской культуры. Что её влияние на европейские народы невозможно переоценить, а мифы Древней Греции легли в основу большинства сюжетов мировой литературы.

– Ну что, поняли? – поэт упёр руки в бока и посмотрел на нас с негодованием и укором.

Точно так же Жанна глядела на меня, когда я пытался что-нибудь утащить у неё с кухни во время готовки. Да ещё и немытыми руками!

– Зефирок не будет? – сделал заключение Ницше.

Ослик громко фыркнул и с обиженным, но гордым видом удалился на корму, к Липунюшке и фиолетовому котёнку. А Ароз Азорин хлопнул себя по лбу и застонал. Потом отошёл к борту, привалился к нему и сполз на пол.

– Что он так расстроился? – спросил я Антуана.

Протодиакон сложил руки на груди.

– Вообще-то, это Аркадий Петрович придумал посвящение, – тихо сообщил он.

– Он что, такой древний, как эти греки? – удивился я.– Если это древняя традиция, а он её придумал, значит, он ещё древнее?

– Ты не так понял, – скривил губы Антуан.– Нет никакой традиции.

– Как так? А ради чего тогда надо было лаврушку портить? – я кивнул на приунывшего поэта.– Она в умелых руках чудеса творит!

– Откровенно говоря, – Антуан подошёл к Аркадию Петровичу и отщипнул листик от венка, венчавшего седую голову приятеля, – есть похожая традиция, только морская. При первом пересечении экватора бывалые мореходы, ещё их величают морскими волками, устраивают посвящение новичкам. Это так называемый день Нептуна.

– А это ещё кто? – нахмурился я.

– Это бог моря в древнегреческой мифологии, – буркнул Ароз Азорин.

– Чтобы развеселить тебя и внести разнообразие в наше длинное путешествие, Аркадий придумал что-то аналогичное морскому дню Нептуна, – пояснил протодиакон.– Разумеется, его надо было назвать как-то по воздушному.

– А тут Ницше со своими зефирками влез! – раздражённо вставил поэт и пятернёй взъерошил свою седую шевелюру.

Я хмыкнул.

– Спасибо, конечно, за попытку, – сказал я, повернувшись к Аркадию Петровичу.– Но я, признаться, уже в скандинавской мифологии успел запутаться. А тут ещё, видите ли, древнегреческая! – Я всплеснул руками.– Вы мне сначала про этих ваших Одинов с Мимирами расскажите, раз уж мы на север собрались. А про Нептуна давайте потом, когда в Грецию полетим.

Антуан и Аркадий Петрович переглянулись.

– А Иван прав, – кивнул поэт.– Надо ему ликбез по скандинавскому эпосу устроить.

– Вот ты и устраивай. Всё равно ты больше меня вопрос изучал, – протодиакон хмыкнул и пошёл на корму, где сидели Липа и Че.

По его виду было ясно, что у него в голове родился новый проект. И следующее его документальное путешествие будет как раз в Грецию.

Поэт же поманил меня за собой. Мы устроились на носу, вблизи так поразившей меня своей реалистичностью головы дракона.

– Ну, слушай, – начал Аркадий Петрович.– В начале была чёрная бездна Гиннунгагап.

Глава 3

Ну и психи, доложу я вам, были эти скандинавские боги! А ещё асы, называется! Один Один, простите за тафталогию, чего стоит. Мало того, что вырвал себе глаз ради того, чтобы беседовать с говорящей головой предка своего Мимира, которого сам же и грохнул, сотворив из его останков нашу грешную землю, именуемую Мидгардом. Мало того, что пригвоздил себя своим собственным копьём к многострадальному мировому ясеню, дабы постичь какую-то там мудрость. Так он ещё и коварного Локи в семью принял! Несмотря на ту самую мудрость, из-за которой Один висел девять дней, точно засушенная бабочка в коллекции полоумного энтомолога.

А ведь именно из-за этого вредного потомка великанов йотунов и случились практически все неприятности асов. Локи и красавчика Бальдра грохнул извращённым способом, подставив при этом слепого Хёда. Он же породил кучу всяких чудищ. Причём некоторых из них собственно… хм… Как же это назвать? Собственноутробно, что ли?

Нет, нельзя забывать, что и полезного он тоже много сделал. Например, коняжка-осьминожка Слейпнир, на котором позже катался сам Один. Это ведь как раз его Локи родил после того, как они с асами обдурили бедного великана-прораба, что подрядился построить им стену для Асгарда. Собственно, благодаря этому обманщику асы получили своё хитрое оружие – молоток Тора, копьё и защитное колечко Одина, а ещё сверхскоростную свинью Фрейра. Но этот персонаж, Фрейр, не ас, а тоже приблудный, как и Локи. Только он не имеет отношения к йотунам.

Именно Локи породил Хель, Фенрира и Йормунганда. Эта троица в Рагнарёк нанесла наибольший урон воинству асов, расправившись с Одином и Тором. А синяя Хель (интересно, почему именно синяя?) – вообще главнокомандующий всех враждебных сил.

Асы, конечно, сами во многом виноваты. Слишком часто зарились на халяву – то одного обманут, то другого. Уж они-то, с их могуществом, вполне могли поступать несколько благороднее. Но ведь нет! Это же так весело, обмануть ближнего или дальнего!

Короче, из всего рассказа Аркадия Петровича я сделал для себя вывод, что персонажи скандинавского эпоса – ребята со своими тараканами, но, в принципе, весьма интересные. Лично мне из асов больше всех импонировал Тор – пожалуй, из-за простоты имени. По той же причине я искренне возненавидел Йормунганда, Свадильфари и почему-то Иггдрасиль. А ещё мне понравился народ ванов. То ли из-за их тяги к земледелию, то ли от сходства их названия с моим именем. Вообще, асы и ваны в плане имён молодцы. Они у этих ребят короткие и звучные, как команды Степана. Правда, это не помогло мне их всех запомнить. Уж слишком их оказалось много.

А вот с географическими названиями у этих северян просто беда. Вот лично я бы поостерёгся ходить в места с названием Муспельхейм, Хвельгельмир, Бильскирнир, Свартальвхейм или Льесальвхейм. Потому как попросту не смог бы выговорить эти названия и спросить дорогу у прохожих цвергов или йотунов.

Кстати, последние два меня заинтересовали всвязи с их отношением к племени альвов. Догадайтесь, что мне это название напомнило? Точно. Именно так, ну, или почти так Яга назвала девочку. А ещё всплыло в памяти упоминание поросёнка по имени Эльф. Странное имя для свиньи.

Аркадий Петрович рассказывал мне о том, как Тор путешествовал по земле на своей бронзовой колеснице, запряжённой двумя козлами, которым с именами, в отличие от хозяина, не повезло, когда наш корабль легонько тряхнуло.

– Воздушная яма? – поэт клацнул зубами и огляделся.– А это ещё кто?

Я проследил за его взглядом. По левому борту к нам приближались несколько странных посудин, отдалённо напоминавших большие пивные бочки. Только у этих снизу что-то светилось, а посередине располагалась довольно толстая труба.

И вот из такой трубы вдруг вырвался язык пламени, что-то грохнуло, где-то свистнуло, и наш транспорт снова тряхнуло.

– Антоха! – закричал Аркадий Петрович.– Нападение!

Странно, но Антуан подошёл к нам неспешным шагом.

– Это что ещё за чудики? – хмыкнул он, поглядывая из-под руки на летающие бочонки.-Стреляют, похоже, пороховыми зарядами.

– Они смогут нам навредить? – спросил я.

– Вряд ли, – протянул протодиакон.

После очередного выстрела нас снова тряхнуло. Аркадий Петрович с беспокойством поглядел на приятеля, привалившегося к борту:

– А если защитное поле повредят? – спросил он.– Проверь, в каком оно состоянии.

Антуан пожал плечами и достал свою пипку.

– Всего на два процента просело, – сообщил он.– У них на нас снарядов не хватит.

– А если они каким особым шмальнут? – не успокаивался поэт.– Бронебойным каким-нибудь. Так ничего и не будешь делать?

– А что ты от меня хочешь? – всё так же флегматично поинтересовался Антуан.– Дальнобойного оружия у нас всё равно нет. Мы же не военное судно.

Я с интересом вслушивался в их диалог, не отрывая взгляда от нападавших. Бочонки тем временем приблизились на расстояние около десяти-пятнадцати метров. Теперь было ясно, что они словно разрезаны на неравные части. Нижняя постоянно пребывала в движении, вращаясь вокруг своей оси. Верхняя, на которой располагалась труба, точнее, пушка, была недвижима. Бочонки крутились по обе стороны от нашего драккара, постепенно сближаясь с нами. Я насчитал пять по левому борту и семь – по правому.

– Не переживай, – протодиакон успокаивающе похлопал поэта по плечу.– Если перекроют курс, я им устрою Муспельхейм.

– Сурта позовёшь? – блеснул я познаниями в скандинавской мифологии.

Если кто не в курсе, Сурт – правитель Муспельхельма, мира огненных великанов. Аркадий Петрович улыбнулся, гордый своим учеником.

– Обойдёмся без него, – криво улыбнулся Антуан.– Он слишком много берёт за свои услуги.

Крышки летающих бочек внезапно отворились, откинувшись на сторону. Из отверстий показались взлохмаченные головы. Все, как одна бородатые и рыжие. Вслед за головами высунулись руки, раскручивая верёвки с крюками.

– На абордаж! – услышал я дружный хриплый крик.

Верёвки взмыли, устремившись к нашим бортам. И тут же нападавшие издали возглас разочарования. Крюки так и не коснулись бортов, закрытых от внешнего воздействия защитным полем.

– Я же говорил, – хохотнул Антуан, – ничего они нам не смогут сделать!

Нападавшие пока не осознали тщетности своих попыток и продолжали кидать абордажные крюки. Потом один из них, видимо, главный, погрозил нам кулаком и махнул своим подельникам, указывая вперёд, прямо по нашему курсу.

– Эти самоубийцы нас что, решили остановить своими жалкими тушками? – воскликнул Антуан.– Ну, ладно, сами напросились!

Пара бочонков тем временем приблизились вплотную по правому боку и принялись стучаться в борт, видимо, пытаясь сбить нас с курса.

– Ну, держитесь! – со зловещей улыбочкой пропел протодиакон, продолжая тыкать пальцами в экран своей пипки.

Голова дракона, украшавшая нос нашего судна, вдруг пришла в движение. Глаза полыхнули красным. Шея изогнулась, и струя пламени, вырвавшаяся из зловещей зубастой пасти, объяла разом оба летающих бочонка, чуть опалив борт самого корабля. Ярко полыхая, пара огненных шаров неумолимо устремилась вниз, в расстилавшийся под нами ковёр леса.

– Да ну нафиг! – услышал я вопль одной из оставшихся рыжих голов.

Сначала одно, а за ним и все остальные летательные средства ушли в сторону, прочь из опасной зоны.

Глава 4

– И что это было? – к нам подскочил Ницше.

– Похоже, в воздушном пространстве Нового Петербурга появились пираты, – произнёс Аркадий Петрович, взъерошив седые волосы.

– Путешествие перестаёт быть томным! – радостно констатировал ослик.

– Путешествие перестаёт быть безопасным! – не согласился поэт.

– Да что вы переживаете? – Антуан сегодня был невозмутим.– Всё равно с нами ничего не случится. Зато репортаж интереснее будет! Сейчас всё повыгружается, и лайки попрут!

– Лайки? – удивился я.– При чём тут собаки?

– Какие собаки? – не понял протодиакон.

– Ты же сам сказал, лайки. Это собаки такие.

Аркадий Петрович фыркнул.

– Это Антоша про своих подписчиков опять.

– Странное у него отношение к своим подписчикам, – задумчиво проговорил я.– То свиньями их обзывает, то собаками.

Поэт никак не отреагировал на моё замечание. Он в задумчивости сделал несколько шагов вдоль борта, потом вернулся.

– А не посетить ли нам Новый Петербург? – выговорил он, наконец.

Шесть глаз тут же уставились на него.

– Уверен? – с сомнением спросил Антуан.– Не будет у тебя проблем с местной администрацией?

– Да там про меня все уже забыли давно, – отмахнулся Аркадий Петрович.– Зато мы узнаем, что происходит. Как они допустили появление пиратов? Раньше такое было просто уму не постижимо. Вот ты, – он повернулся к Антуану, – можешь вообразить, чтобы в Московском ареале воздушные пираты на людей нападали?

Протодиакон отрицательно помотал головой.

– А чего они от нас хотели? – спросил Ницше.

– Как обычно, – пожал плечами Антуан, – кошелёк или жизнь. Йо-хо-хо, все дела.

– Так что же вы, отказались от их кошелька? – удивился ослик.

Протодиакон хохотнул, а Аркадий Петрович пояснил:

– Они наши кошельки хотели. А заодно и жизни. Захватили бы судно, а нас за борт выкинули. Не знаю, как ты, а я летать пока не научился.

– Вот гады! – воскликнул Ницше.– И куда только местные власти смотрят?

– Вот это я и хотел бы узнать, – кивнул поэт.

Что-то мелодично звякнуло. Антуан тут же оживился.

– Что там? – спросил его Аркадий Петрович.

– Сеть появилась, – с улыбкой ответил протодиакон.– Попёрло загружаться, – он уставился в экран, напрочь забыв о нас.

– Маньяк, – хмыкнул поэт.– Теперь его за уши не оттянешь. А нам бы сейчас пеленг на Питер взять. Вот что, – Ароз Азорин потянул меня за рукав, – пойдём до главного пульта.

Я, признаться, удивился. Мне казалось, что управление кораблём осуществляется исключительно индивидуальным прибором руководителя проекта.

– Ты что, в самом деле, думал, что Варяг управляется с Антохиной пипки? – прочитал мои мысли Аркадий Петрович.– Не спорю, дистанционное управление – штука удобная. Но с прибором вполне может что-то случиться. Поэтому основной пульт управления находится внизу.

– Но где? – удивлённо спросил я.– Я же видел все комнаты… то есть, каюты.

– Безопасность, – развёл руками поэт.

Мы прошли мимо дверей кают и вошли в душ. Конкретнее – в саму душевую кабину. Вот прямо так, в грязной обуви.

– Зачем мы сюда забрались? – пытаясь сильно не прижиматься к Аркадию Петровичу, спросил я. Сделать это в кабинке, предназначенной для индивидуального использования, было совсем не просто.

Вместо ответа поэт схватился за лейку душа, встроенную в крышку кабины и повернул её по часовой стрелке. Не успев удивиться его странному поведению, я удивился ещё больше. Кабинка дёрнулась, желудок подскочил к горлу, и интерьер сменился.

Теперь мы находились в помещении чуть больше душевой комнаты. Перед большим, вогнутым в сторону оператора монитором стояло мягкое массивное кресло чёрной кожи. Экран был таким же тёмным, как и кресло.

– Хеймдаль, – произнёс Аркадий Петрович, усаживаясь перед монитором.– Вывести карту.

Экран тут же засветился. На нём появилась сплошь зелёная картинка, кое-где пересекаемая синими неровными линиями.

– Добро пожаловать к штурвалу, – донёсся бархатный мужской баритон.– Молодой человек имеет право здесь находиться?

– Ванька? Да, конечно, – поэт положил руку на стол перед монитором.

– Предоставить ему полномочия?

– Да. Третий уровень, – ответил Аркадий Петрович.

– Полномочия предоставлены.

– А что такое эти полномочия? – поинтересовался я.

– Третий уровень подразумевает, что ты сможешь вести наблюдение и, в случае подтверждения от меня или Антохи, управлять кораблём.

Я подошёл поближе и встал рядом с креслом.

– Хеймдаль это страж моста между мирами? – припомнил я.

– Да, – кивнул поэт.– Биврёст. Радужный мост. А у нас дядюшка Хеймдаль отвечает за безопасность и контроль судна.

– Искусственный интеллект? – решил поумничать я.

– Осмелюсь заметить, пятого поколения, – уточнил Хеймдаль.

– В самом деле? – надеюсь, в моём голосе не прозвучало разочарование. Ангелина, помнится, говорила, что она – седьмого поколения.

– Хо-хо, пеленг на Новый Петербург, – скомандовал Аркадий Петрович.

– Это они с Антуаном так ласково меня называют, – чуть ли не промурлыкал мне в ухо баритон.

– Просто, Хеймдаль иногда сложно выговаривать, – объяснил поэт.– Один-два раза ещё терпимо, а потом язык сворачивается. Надо было лучше Тором назвать.

– А что, – улыбнулся я, – мне нравится имя Хо-хо. По-домашнему.

– Точно, – поддержал меня ИИ.– А имя Тор какое-то уж чересчур резкое. Вроде клички сторожевого пса. Тор, фас! – рявкнул он. И тут же мягко добавил:– Пеленг на Новый Петербург получен.

Цвет картинки на экране сменился на голубой. По краям, впрочем, эта голубизна была обрамлена зелёным, а сверху и слева – зелёным с голубыми чёрточками.

– Это море? – предположил я.

– Всего лишь Рыбинское водохранилище, – ответил дядюшка Хо-хо. Не скрою, мне понравилось именно так его называть.

– А голубые чёрточки – болота? – предположил я.

– Да, здесь их много, – ответил Хеймдаль.

На мониторе, прямо посреди голубого, появилась жирная красная точка.

– А вот и Питер, – удовлетворённо произнёс Аркадий Петрович.– Меняем курс.

– Нужно подтверждение Антуана, – непререкаемым тоном заявил дядюшка Хо-хо.

– Ну, так спроси его сам, – пожал плечами поэт.

На какое-то время воцарилось молчание. А потом Хеймдаль восхищённо присвистнул и произнёс:

– Локи в боки! Уже полторы тысячи лайков! Похоже, мы знамениты!