Текст книги "Сердце добровольца"

Сергей Сергеевич Гудожников
Сердце добровольца
Ежедневный подвиг добровольческой разведывательно-штурмовой бригады имени Александра Невского

* * *

© Гудожников С. С, 2025

© «Издание книг. ком», о-макет, 2025

Благодарность

Губернатору Пензенской области Мельниченко Олегу Владимировичу

Главе Башмаковского района Пензенской области Павлуткиной Тамаре Анатольевне

Главе СПК Петровский Фирюлину Алексею Ивановичу

Бородину Олегу Алексеевичу, г. Москва

Иванкову Сергею Николаевичу, г. Пенза

Тимуру из города Москва

Гражданам Башмаковского района Пензенской области, Москвы и Московской области за тот вклад, который они вносят в победу нашей славной и доблестной России над нацизмом.

* * *

Лучше прожить один день как лев, чем сто лет как овца.

Посвящается моему боевому брату Хосроеву Алану Вячеславовичу, человеку, который отдал всего себя на благо своей Родины, человеку с чистой душой, истинной отвагой и сердцем льва. Прекрасному и талантливому врачу-травматологу. Это невосполнимая утрата. Спи спокойно, брат. Пусть земля тебе будет пухом. Россия никогда не забудет твоего подвига. Память о тебе всегда будет жить в наших сердцах.

Посвящается моему коллеге Марченко Олегу Александровичу, другу, прекрасному врачу, патриоту великой России. Человеку, чьи помыслы и действия всегда были направлены на сохранение и спасение человеческой жизни. Спи спокойно, дорогой мой друг. Пусть земля будет тебе пухом.

Посвящается моему брату Трухтанову Всеволоду Витальевичу, человеку, который, превозмогая страх, недуг и печали, физические лишения, сквозь пули и разрывы снарядов, выполняя свой долг перед Родиной, вернулся за истекающим кровью Рузаем и, выполняя эвакуацию с передовой, на призывы оставить его и уходить, сказал свою коронную фразу: да пошел ты, хрен тебе.

Благодаря тебе я жив, брат. Я скорблю о тебе и бережно храню воспоминания о нашей службе. Спи спокойно. Пусть земля тебе будет пухом.

Посвящается Бурсюк Ольге Сергеевне. Знаменательная встреча с позитивным, сильным и жизнерадостным человеком, огоньком, ярко светившим во тьме ярости и негодования ВСУ и всего прозападного. Каждодневная ее работа, направлена на обеспечение всем необходимым подразделений, выполняющих и несущих свою службу на территориях проведения СВО. Ее доброта, смелость, умение находить нужные слова в тяжелых обстоятельствах и ситуациях делает ее примером для всего волонтерского общества нашей необъятной Родины.

Ведьма

Варак

Автор

Хулиган

Момед

Трек

Бро

Шадр

Жид

Копченый

Ява

Таджик

Ушан

Аватар

Дюга

Чебер

Пермяк

Кипяток

Рюрик

Церетели

Заяц

Моторхед

Алмаз

Игра

Инок

Спите спокойно, братья,

пусть земля вам будет пухом. Скорбим.

Мы обязательно победим.

От автора

Мои уважаемые друзья, не судите строго человека, который рискнул написать на данную тему. Места и некоторые лица были заимствованы из моей памяти, часть – из моих исторических запасов, часть – из моего собственного опыта.

Эх, жизнь!.. Кому нужна бесцельно прожитая и скучная жизнь?! Тебе? Не думаю, мой друг. Что вообще ты ищешь в жизни? Богатство, почести и роскошь? Думаю, это не последнее в твоем огромном списке на ближайшие девяносто лет. Предаваясь людским грехам, мы забываем одну простую мудрость, которая дошла к нам через века и поколения. Я надеюсь, что она будет посеяна в твоем сердце благими семенами, которые непременно дадут всходы:

«Оставить след, с благой думы, навеки запечатлев себя, как человека, который превозмогая страх и разочарование, недуги и печали, НЕС СВЕТ ЛЮДЯМ. БЕСКОРЫСТНЫЙ СВЕТ ДОБРОТЫ И ПРАВДЫ, СТОЯЛ НАСМЕРТЬ ЗА ЧЕРТОГИ СВОЕЙ РОДИНЫ И ОТЧЕГО ДОМА».

И помни, мой друг, наши предки, пребывая в светлых садах, тихо прогуливаясь по пустынным аллеям, осведомляются у Бога нашего: «Как поживает мой потомок?» И неужели нам будет приятно, если Бог разведет руками и печально промолчит?

 
Пускай не хочу, но готов здесь остаться
И дело мое продолжит другой,
Ты только, братишка, не вздумай сдаваться,
Иначе напрасен последний мой бой!
 
 
Иначе фашисты стервятничей стаей
Вновь начнут рвать то, что дорого нам
И деды, что в сорок первом восстали,
Взглянувши с небес, не поверят глазам.
 
 
И если найду я ту самую пулю,
Ты, брат, замени меня в этом строю.
За Россию, за честность, за веру и волю
Отпразднуем после, как будем в раю.
 

23 ноября 2013 года

Ноябрьское небо, серое и мрачное, утопало в дождливых тучах. Порывы ветра взбивали пожелтевшую листву на ветвях деревьев. Первые тяжелые капли дождя забарабанили по железным крышам советских многоэтажек. На пересечении улиц Крещатика, Софиевской, Житомирской и Костельной было очень людно. Столь разношерстная масса людей двигалась колоннами в сторону площади Незалежности. Со стороны переулка Тараса Шевченко и улицы Городецкой громогласно, словно огромная волна цунами, маршировали многотысячные группы с плакатами, кричалками:

«Януковича – на Соловки! Слава Украине! Не хочешь в Европу, иди в жопу!»

Столь многочисленные лозунги были обращены к действующей на тот момент власти во главе с легитимным президентом страны Виктором Януковичем. Суть акции движения была не чем иным, как средством волеизъявления, протеста людей против улучшения и нормализации экономических отношений с Российской Федерацией и слепой готовности интегрироваться в Европейский союз. Основными движимыми политическими «шестеренками» на тот момент были: Арсений Яценюк из партии «Батькивщина», Виталий Кличко из партии «Удар» и Олег Тягнибок, представляющий партию «Свобода». Трио весьма эксцентричных политиков (и в случае с Виталием Кличко весьма далеких от политики) было на виду у людей. Виталий Кличко, словно гора на рассвете, возвышался над толпой. Он громогласно и торопливо подгонял идущих с плакатами на площадь митингующих. Спеша высказывать свои идеи, Кличко глотал слова, коверкал и менял местами целые предложения, поэтому для неподготовленного ума данная речь показалась бы абсурдной.

Яценюк, пытаясь согреть заледеневшие ладони, улыбался в свойственной ему манере. Внешне этот лысый человек смахивал на кролика: его непропорциональные зубы, отличавшиеся неестественной белизной, то и дело выпирали из-под верхней губы. Он горделиво и по-простецки похлопывал всех по плечу и, бросив вслух несколько лозунгов, обращался к Тягнибоку.

– Олег, распределяй людей на площади, – Яценюк указывал на пустые места подле монумента.

«Берегиня» печально и устало со своего шестидесятиметрового постамента наблюдала за происходящим. «Куда же вы глупцы?» – взывала она к митингующим. Словно предчувствуя неотвратимость беды и несчастья, Тягнибок подтягивал последние ряды людей. Председатель партии «Свобода» был среднего роста, брюнет, с окрашенными сединой прядями. Он довольно сдержанно улыбался, узкими полосками губ, то и дело бубня лозунги протеста, а зрачки мелких глаз сновали взад и вперед. Народ стянул ряды и, расположившись подле монумента, стал разворачивать стяги и плакаты. На каменных ступенях молниеносно образовывались кучи мусора. Полевая кухня в виде палаток и расставленных столов начала свою работу. Перловая каша и сладкий чай в ноябрьское морозное утро пришлись по душе митингующим. На их простецких лицах читалась готовность к длительным протестам и политической осаде. На импровизированном постаменте, наспех сконструированном рабочими руками, стали появляться лидеры евромайдана.

– Наша победа – в движении в сторону европейских стран! – Яценюк, брызжа и окропляя слюной присутствующих, обращался к народу. – Долой Таможенный союз, долой псевдобратские узы между Незалежной и Россией. Митингующие одобрительно закивали головой. Из толпы послышались первые призывы к действию вкупе с оскорблениями россиян. Кличко, изрыгая клубы горячего воздуха, заходился в своего рода политической истерике. Жестами, словно глухонемой, он указывал пальцем в сторону Рады. Его пофыркивания были в большей степени обращены к Януковичу, а потрясывание огромными кулачищами подтверждало воинственный настрой. На ступенях импровизированной трибуны появился Парубий. Он легонько потянул за рукав Тягнибока, предлагая отойти в сторону.

– Олег, готовы тенты и палатки, – тихо произнес Парубий.

– Отлично, Андрюша, – отозвался Тягнибок.

Он мельком и слегка исподлобья окинул взглядом присутствующих. – Разворачивай по периметру, а штаб… – Тягнибок призадумался, – …а штаб мы организуем чуть поодаль трибуны.

Парубий, удовлетворительно хмыкнув, ушел в толпу. По бокам трибун, тотчас же, словно по велению волшебной палочки, стали подниматься брезентовые тенты. Народ одобрительно закивал головой, загудел, словно улей роящихся пчел. Раздались единичные рукоплеcкания. На политическом помосте митингующих показался Кириленко. Бывший вице-премьер Украины кутался в двубортное пальто. Он пританцовывал, словно марионетка, пытаясь согреться. Гордящийся своей новой должностью на майдане – начальник информационно-пропагандистской службы – он с головой постарался уйти в работу. Первые клацанья и щелчки фотоаппаратов раздались перед трибуной. Новостные репортеры, цепкой хваткой сжимая трость длинного микрофона, судорожно передавали отчеты в свои новостные студии.

Ни для кого не стало секретом, что постоянное правительство молниеносно отреагировало на акцию протеста, и на передовых позициях площади майдана произошли первые стычки протестующих с полицией. Цепь правоохранителей, пытаясь обойти митингующих, нарвалась на довольно жесткий отпор. Самые ярые противники режима Януковича с остервенением налетели на ряды полицейских. Завязалась драка. Часть протестующих полегла под тяжелыми взмахами дубинок. Схватившись за головы, они повалились на холодный камень. Задние ряды митингующих постарались втянуть павших товарищей обратно в толпу. Где-то это увенчалось успехом, где-то силы правопорядка оказались проворнее, и вот уже не один десяток людей ведут в припаркованные у обочины дороги автозаки. С трибун продолжали вещать лидеры оппозиции. Их речь эхом прокатилась по рядам протестующих. Вверх взметнулись стяги Евросоюза, жовто-блакитные тряпки и изображения УПА. Полицейские, видя превосходящие силы противника, отошли на несколько десятков шагов назад и, организовав цепь из живой силы, замерли.

Так закончился первый день многотысячной акции протеста.

24 ноября 2013 года

Ноябрьское солнце устало показалось на голубом небосводе. В воздухе повисла долгая пауза молчания. Десятки тысяч людей, оппозиции, выстраивались на площади. Второй день акции протеста привнес в атмосферу мятежа дух осознанности и бесовства. Практически каждый второй из пришедших на Майдан держал в руках знамена бунтарства и новой власти. В глазах митингующих горел огонек новшества и стремления доказать свою псевдоправоту. Многие бесновались, обматывая кулаки колючей проволокой и самодельными кастетами. Они били ногами о плиты площади, словно быки на испанской корриде. Они требовали крови. На трибуне, подняв руку в призыве успокоиться, появился Яценюк. Его писклявый голос был лишен некоего авторитета и харизматичности, присущий настоящим лидерам. Он улыбался.

Он был доволен увиденным и после того как стих гул толпы, обратился к людям:

– Дорогие соратники, братья. В это морозное солнечное ноябрьское утро я лицезрею, стоя здесь на трибуне, начало нового мира. Начало новой Украины. Новой Украины, лишенной советских и российских отголосков, – Украины, нацеленной на движение вперед, в Европу.

Раздались одобрительные возгласы первых рядов протестующих.

– Мы вместе с вами построим новую Украину. Дорогие друзья, – голос Яценюка задрожал. Кое-как справившись с волнением, он продолжил: – По всей стране мы соберем миллионы подписей в поддержку евроинтеграции, принятия Незалежной в ЕС. Нашими общими усилиями мы добьемся смены президента и власти. И в распростертые объятия ЕС мы войдем с новым, обновленным кабинетом министров и главой нашей страны.

Народ закричал. Послышались единичные, а затем всеобщие возгласы одобрения и поддержки произнесенных с трибуны слов. Складывалось впечатление, что тотальная пелена дезинформации, лжи и коварства застилала взор присутствующих. В дальних рядах митингующих появились двуручные стяги с изображением нацистских преступников Бандеры и Шухевича. Словно реликвию, они крепко сжимали деревянные древки, боясь уронить сатанинские лики кровопийц, предателей и убийц. Яценюк был в явно прекрасном настроении: он захлопал в ладоши и, выбрав из толпы некую даму, жестом пригласил ее подняться. Это была девушка лет двадцати пяти – тридцати, с ничем не примечательной внешностью. Ее серо-голубые глаза источали холодность вперемежку с презрением. Легким движением руки она смахнула каштановую прядь с лица и, обнажив ровный ряд слегка пожелтевших зубов, улыбнулась. Яценюк сделал повторный жест рукой, вновь приглашая ее на трибуну. Девушка не спеша, почти вразвалку, поднялась на помост. Яценюк приобнял ее за талию и, показав народу, отошел в сторону.

– Дорогие мои друзья, братья и сестры, меня зовут Евгения Тимошенко. Как вы могли догадаться, я дочь небезызвестной Юлии Тимошенко, главы партии «Батькивщина», – ее голос отдавал металлическими нотками. – К сожалению, моя мать не смогла присутствовать здесь из-за подорванного здоровья, находясь сейчас в следственном изоляторе. Все мы знаем, насколько верна и патриотична моя мать. Она блюдет и чтит законы нашей страны. Каждое ее решение было направлено на благо нашего народа и процветание нашей Украины. Процветание в рамках демократической Европы, а не в кандалах и устоях, навязанных нам постсоветской страной, называющей себя нашим братом. Тьфу, – она сплюнула на пол, продолжая, – моя мать подготовила письмо, которое вам зачитаю. – Порывшись за пазухой, она показала на свет свернутый вдвое лист бумаги.

Народ утих.

«Дорогие граждане свободной и независимой Украины. Я обращаюсь к вам как истинная патриотка своей страны. К сожалению, в настоящий момент я не могу присутствовать здесь и сейчас, рядом с вами. Мое подорванное здоровье не позволяет мне этого. Но всеми мыслями, каждой частичкой своего патриотичного сердца, души я здесь. Мы все дети сильной и гордой страны Украины. Мы едины в своем порыве наконец-то быть независимыми. Мы поднимаемся с колен и сбрасываем с себя путы, навязанные нам Советским Союзом и отголоском всего советского. Каждый из присутствующих здесь своими действиями, убеждениями солидарен со мной и лидерами „Новой Украины“. Дорогие друзья, позвольте мне поздравить вас с началом новой эпохи нашей великой Родины. Слава Украине!»

Народ одобрительно загудел, рукоплескал услышанному. В глазах собравшихся появились огоньки надежды, стремления закончить начатое. В лагере протестующих накалялась обстановка. Все чаще можно было слышать гневные лозунги и ярые призывы к действию. То тут, то там стали появляться сомнительные личности. Укрывшиеся под маски и черные капюшоны, они словно заводилы, стремились сцепиться в рукопашную с представителями легитимной власти. В их руках звенели цепи и металлические трубы. Они усмехались и, подойдя вплотную к милиционерам, вызывали их на бой.

– Мрази, твари, идите сюда, – один из протестующих жестом подзывал людей в форме к себе. – Отведаешь этого? – словно торговец на площади, он указывал на свою длинную цепь, часть колец которой тащилась за ним по плитке.

Кто-то бросил дымовую шашку. В воздухе повис густой, практически молочный смог. Кучка правоохранителей стройными шагами выдвинулась вперед. Самые нерасторопные из митингующих попали в их цепкие руки. Щелкали браслеты. Правоохранители оттаскивали бунтующих в сторону автозаков.

Утром в помощь органам правопорядка прибыли колоны бойцов подразделения «Беркут». Без головных уборов, в доспехах, словно средневековые рыцари, они медленно выходили из автобусов. На их каменных лицах был отпечаток некоей тревоги вперемежку с решительностью. В руках были щиты и резиновые дубинки. Стройной шеренгой «Беркут» выдвинулся к передовым позициям протестующих.

– Вы посмотрите, кто это у нас? – толпа загудела.

С дальних рядов ввысь взметнулись стяги с лозунгами и ликами бесов Шухевича и Бандеры. Толпа, словно океанская волна, стала напирать вперед. В воздухе просвистели камни и пустые бутылки. Бойцы «Беркута», подняв вверх щиты, укрывались от летящих в них импровизированных самодельных снарядов. Толпа подошла практически вплотную. Поток ругани и словесного мата не прекращался. «Беркут», сомкнув ряды, не поддавался на провокацию. В лица правоохранителей полетели плевки, сопровождаемые насмешками. Первые удары дубинок принял на себя молодой лейтенант Алексей Кужель. Это был среднего роста широкоплечий, приятной внешности парень. В его светло-голубых глазах застыла печать печали и смутной тревоги. Нет, в них не было страха, какой-то агрессии, возможно, боль, такая едкая и тяжелая, боль за свою страну и своих близких. Скомканные под шлемом черные волосы мешали четко видеть происходящее. Алексей, подняв вверх щит и приняв удар, инстинктивно оттолкнул нападавшего. Последний упал на брусчатку и, словно насекомое, отталкиваясь локтями и ступнями, полез обратно. «Беркут» еще плотнее сомкнул ряды. Каменные лица, словно мраморные бюсты, четко и целенаправленно смотрели вперед. Митингующие отошли.

«Народное вече», так себя называвшие обычные преступники и предатели собственной родины и своих законов, собрались в центральном шатре, оцепленном импровизированной охраной в масках и противогазах. Под потолком, раскачиваясь взад-вперед, тускло светила лампа. В центре стоял раскладной стол, заваленный бумагами и планами площади. Порывистый ветер сотрясал хлипкие стены шатра, заставляя присутствующих еще сильнее кутаться в одежду. Яценюк обежал всех глазами и после недолгой паузы молчания представил человека.

– Друзья, позвольте представить вам Джона. – Яценюк указал на человека, стоявшего в дверях. Это был высокий широкоплечий мужчина старше пятидесяти лет. Его седые волосы, аккуратно уложенные на левую сторону, отливали серебром. Высокий лоб, интеллектуально развитые надбровные дуги делали его взгляд хищным, даже немного коварным. Узкие полоски губ расплылись в ухмылке. Он не спеша, как и полагается главным героям представления, подошел к столу. Яценюк улыбнулся.

– Джон, представьтесь, пожалуйста.

В ответ он заговорил на английском:

– Меня зовут Джон Смит. Я прибыл к вам из Теннесси.

Присутствующие одобрительно закивали головами, словно стадо телят. Кличко, в свойственной ему манере, тупо оскалился.

– Наверняка вы задаетесь вопросом, что я здесь делаю. Что ж… Мое правительство и правительство Евросоюза горячо сопереживают вам и вашему стремлению отколоться от постсоветского режима и стать частью интеллектуально развитой Европы. – Стадо вновь закивало головой. – Так вот, я прибыл сюда с одной-единственной целью – помочь вам в этом. У нас имеется огромный опыт проведения так называемых революций, – Смит изобразил руками импровизированные кавычки. – Запомните, мирным путем ничего не получится. Слишком глубокие корни устоявшейся легитимной власти, вырвать которые словами и плакатами не получится. – Смит прервался. Вероятнее всего, он давал возможность переосмыслить сказанное. Повисла недолгая пауза молчания. – Мы применим силу! – кулак Смита обрушился на стол. – Что от вас потребуется, вы уже поняли – воинственный настрой толпы. Он словно костер, его необходимо поддерживать, дабы огонь не угас. Хворостом для этого будут наши деньги и наши возможности. В течение недели сюда, на площадь, будут прибывать мои люди под видом местных. Это хорошо обученные профессиональные военные, каждый из которых прошел не одну «горячую точку».

Собравшимся разговор пришелся по душам. Кто-то потирал ладони, предвкушая предстоящий пыл битвы, кто-то в некотором роде скептически отнесся ко всему происходящему, предпочитая плакатную акцию агрессивным действиям, а кто-то просто, словно болванчик, впитал в себя услышанное и медленно переваривая, вышел из шатра.

Сознание человека, обремененное житейскими проблемами, лишенное собственного стержня, легко подается внешнему воздействию. Словно пластилин, он податлив и мягок, словно масса, из которой так легко ваять и творить нужные формы.

После якобы силового вмешательства бойцов подразделения «Беркут» информационное поле раскалилось до предела. Вседоступные каналы вещали о нечеловеческом подавлении мирной акции протеста, о попытке силового воздействия на оплот оппозиции, конституционные права граждан, чьи лозунги и убеждения так бесцеремонно и так явно постаралась пресечь правоохранительная система, поддерживаемая легитимной властью. 19 декабря 2013 года, под давлением общественности, средств массовой информации большинством голосов парламентариев Верховной рады было принято постановление о прекращении всех уголовных дел в отношении лиц, принимавших участие в акциях протеста и массовых мероприятиях, проходивших на территории площади Майдана. Как была воспринята эта новость? Сказать что сдержанно, значит просто отмолчаться. Это был эффект разорвавшейся бомбы. Эффект вседозволенности, принятия осознания того, что масса движется в правильном направлении, поддерживая европейский вектор. Словно волна цунами, поднимавшаяся из глубин океана, шествие принимало катастрофические объемы. Признаками агрессии и перехода движения в более масштабное русло стал захват здания Киевской городской администрации членами террористической организации «Правый сектор». О мирном урегулировании конфликта никто уже на тот момент не вспоминал. Словно дикари, вооруженные дубинками, трубами и металлическими шестами, группа из 15–20 человек, разбив стекла и выломав входные двери, ворвалась в главный вестибюль здания. Сотрудники, опешив и не без основания переживая за свою безопасность и жизнь, прятались в кабинетах. Дом профсоюзов пал под напором митингующих, возглавляемых членами партии «Батькивщина». Лишенные адекватного восприятия данной ситуации, партийцы сметали все на своем пути, формируя в здании так называемый «штаб национального сопротивления». То тут, то там вспыхивали стычки митингующих с правоохранителями. Вооруженные подручными средствами, они с остервенением, яростью доказывали свою псевдоправоту. Их лица, полные ненависти, агрессии, скрывали импровизированные маски. Их руки сжимали древки дубин, металлические шесты, мотки колючей проволоки. Это была война. Война между легитимной властью, президентом, изначально избранным народом и толпой, жаждущей смены власти и прихода на родную землю европейских ценностей. Разрозненные группы протестующих кооперировались вокруг особо рьяных и агрессивно настроенных евромайданщиков. В пылу протеста им подносили бутыли с зажигательной смесью, которые тут же летели в сторону здания администрации президента. Языки пламени весело и игриво поползли по отделанным резным деревом дверям и фасаду.

– Слава Украине! – словно зигуя, изображая нацистское приветствие, кричали протестующие.

Несколько смельчаков завели бульдозер и попытались въехать по ступеням к администрации президента.

Алексей Кужель стоял в первом эшелоне оцепления. Молча и невозмутимо, словно изваяние, он наблюдал за беснованием митингующих. Сверху поступил приказ – отнестись максимально лояльно к протестующим, оружие не применять. Все что оставалось – это надежда на скорое завершение конфликта и договор о мире. Алексей думал о детях. Яне уже исполнилось восемь, а Кирилл только-только собирался пойти. Словно маленький и любознательный паучок, он ползал под ногами у родителей, исследуя каждый закуток ведомственной квартиры. Алексей вспоминал каждую мелочь, связанную с домом. Спину тянуло. Пару недель назад они всей семьей ездили в Донецк к родителям, и отец, сославшись на плохое самочувствие, попросил его помочь со старенькими «Жигулями». Ох как сложно было перебирать мотор этой старушонки! Весь день провозившись с ним, наутро Алексей еле поднялся с постели. Благо дело, Любушка – жена была рядом, растерла спину и сделала массаж. Последние спокойные дни, проведенные в окружении семьи, и вот поступает приказ. Слишком мало дней на сборы, слишком мало дней, чтобы попрощаться с семьей. Любушка стоит с Кириллом на руках, а Яна держится за мамино платье. Алексей всматривается в лицо жены, такое милое и такое родное. Он пытается запомнить и впитать в себя каждое мгновение перед расставанием. Яна плачет, она понимает, что работа у папы слишком опасная. Тихими и нежными шагами она подходит к Алексею и, протянув свои тоненькие миниатюрные ручки, просится к нему. Алексей поднимает ее. Ладонью он смахивает детские слезы и, улыбнувшись, заверяет, что скоро вернется домой. Дочь обнимает отца и все сильнее прижимается к его исполинской груди. Кирилл еще многого не понимает. Он улыбается, думая, что отец, как всегда, шутит и играет с ним. Алексей подыгрывает. Он улюлюкает с ним и, пощекотав по животу, целует в едва покрытую волосами головку. Любушка держится. Ее волнение заметно лишь по тому, как она закусывает верхнюю губу. Алексей нежно целует ее, шепча нежные слова о любви на ухо.

На площади темно, лишь прожектора и оставшиеся в живых фонари освещают происходящее. Костры горят по периметру, в ход идет все – доски, сваленные в кучи покрышки, изрыгающие в небо черный и густой дым, пластик и бумага. Все это напоминает поле боя. Снова стычка митингующих с представителями власти. Подразделение «Беркут», растянувшись в цепь, удерживает позиции. Алексей краем глаза замечает как коктейль Молотова врезается в гущу силовиков. Цепь прервана. Языки пламени агрессивно и молниеносно расползаются по людским телам. Он слышит истошный вопль и нечеловеческий крик. Сотрудники пытаются потушить одного из силовиков. Гул одобрения, крики и возгласы, довольные вопли митингующих наполняют и без того раскаленную до бела атмосферу площади Незалежности. Радости нет границ. Еще чуть-чуть и протестующие пустятся в пляс. От одной лишь мысли, что человеческая жертва, единица, скорчившись, в неестественной позе, обугленная до черноты, прекратила свое существование, у людей с четкими жизненными принципами, моралью, сердечной составляющей, вызывает горечь, грусть и непонимание. В противовес стаду, лишенному этических и моральных принципов, Алексей внутренне содрогнулся, поежился, но не от холода, а от увиденного. По долгу своей службы он часто встречался с проявлением агрессии, людским насилием, но здесь было что-то другое, больше смахивающее на средневековые игрища, побоища с гильотиной и деревянными колодками, но никак не признаками цивилизованного общества. Раздались выстрелы, затем автоматная очередь. Послышались крики и сдавленные стоны. Часть раненых силовиков поспешно выводили за задние ряды оцепления, чтобы постараться помочь им. Чуть поодаль, вблизи насаждений, ровными рядами аккуратно лежали тела убитых бойцов «Беркута». Алексей молчаливо оценивал ситуацию и внутренне сокрушался от одной мысли, что они, бойцы элитного подразделения, фактически лишены права на ответные действия. Он сжал кулаки и еще сильнее притянул к себе гладкую поверхность щита.

Соседнее здание по улице Крещатик было серым и ничем не примечательным. Окна, выходившие на площадь Незалежности, были завешаны шторами, где-то был выключен свет. Складывалось впечатление, что здание пустовало и было заброшено. Алекс Корвел ловко пробирался в толпе. Крепко сжимая лямки футляра, что висел у него за спиной, он перебежал дорогу и, не оборачиваясь, прошмыгнул в одну из открытых дверей подъезда. Внутри было темно. Где-то на верхних этажах шумела кабина лифта. Он, не останавливаясь и не сбавляя шага, побежал по ступеням. В его висках шумела барабанная дробь, сердце выпрыгивало из груди. Это был адреналин. И так было постоянно. Ирак, Ливия. Все одно и то же. На площадке восьмого этажа он остановился. Электронные часы на запястье показали четверть десятого. Еще есть время. До лестницы на чердак он дошел ровным шагом. Замок был открыт. Подъем дался легко. В нос ударил запах голубиного помета и кошачьих испражнений. Было темно, лишь слабый свет пробивался из полуовального окна, выходившего на площадь Незалежности. Алекс не спеша, почти демонстративно, приблизился к окну. Окинув беглым взглядом картину происходящего, он остался доволен увиденным.

– Приступим.

Максимально комфортно расположившись перед окном, Алекс расстегнул футляр. В нем покоилась винтовка «Ремингтон-700». Нежно, почти с нескрываемым восхищением, он провел ладонью по холодной стали. Электронные часы показали ровно десять. Приготовление заняло не больше минуты. Дыхание Алекса до этого момента было прерывистым. Он сосредоточился. Пульс стал меньше. Выходной зрачок прицела показал всю картину стихийного столкновения, происходившего на площади Незалежности. Зрачок медленно и плавно переходил с одной цели на другую. В некоторых местах глаз Алекса закрывался. Отблески с кострищ и разрывы светошумовых гранат мешали ему. Объектив прицела остановился на выстроенной в массивную цепи подразделения «Беркута». Алекс улыбнулся. Про себя он отметил всю нелепость положения цепи и скученности правоохранителей. Где-то глубоко внутри просыпался дух отважного охотника и ковбоя диких прерий. Щелкнул затвор, и патрон молниеносно оказался в стволе. Целей было предостаточно, выбирай любую. Зрачок замер на одном из бойцов «Беркута». Алекс плавно, выдыхая порцию горячего воздуха, спустил спусковой крючок.

Алексей посмотрел на часы – было две минуты одиннадцатого. По правую руку боец Михаил разворачивал свернутые в фольгу бутерброды. Он толкнул под бок Алексея, максимально незаметно протягивая ему один из них. Алексей улыбнулся. Раздался выстрел. Алексей почувствовал, что все происходящее скрылось под темной и непроглядной пеленой. Ему вдруг стало очень трудно дышать. Во рту мгновенно появился тошнотворный привкус крови. Перед глазами возникла размытая фигура Михаила. Алексей почувствовал, что его тянут куда-то в сторону. Он слышал речь, словно в вакууме. Обрывки фраз и неоконченные предложения.

– Леша, брат, держись! – Михаил прижимал рукой входное пулевое отверстие на груди Алексея. Его руки окрасились кровью, которая нескончаемым потоком сочилась между пальцами.

Алексей подумал о Любе, дочке Яне и сыне Кирилле. В уголках глаз появились слабые ручейки слез.

– Леша!

Алексей не слышал его. Восковой взор застыл в одной точке. Черты лица вмиг заострились. Отблески костров отбрасывали печальные тени во мраке ночи…

На протяжении пяти месяцев история Украины переписывалась росчерком воинственного пера. Писали всем: начиная с агрессивной риторики и заканчивая цевьем огнестрельного орудия. Группы кооперировались в целые армии. Каждый из них верил в свою псевдоправоту искренне и всем сердцем. Доселе спавшие и выжидавшие своего часа террористические организации поднимали головы. Они чувствовали безнаказанность. Образ Христа им сменил образ героев Холокоста. Идейными лидерами стали Степан Бандера, Шухевич. Плечи украшали шевроны с изображением У ПА в цвете красно-черной огранки, нацистской символики. Централизация и скопление данного контингента по всей стране обесценивали наличие власти как таковой. Средства массовой информации, перебивая друг друга, словно борясь за право быть первыми, выставляли все в положительном свете для евромайданщиков. Газеты, радио, телевидение при поддержке широких и бездонных карманов Нового Света и дяди Сэма не скупились на бравады и похвалы для тех, кто якобы боролся за процветание и независимость новой Украины. Рукоплесканием встречали жесты ликвидации всего советского на территории Незалежной. Триколор России попал под запрет. Каждый человек, симпатизировавший братьям славянам, мог запросто оказаться лежащим с проломленным черепом, кормящим червей у обочины дороги.