Текст книги "Рокофрения"

Глава 2

На время своих внезапных выходных я решил снова затусить с Марком, который всегда был легок на подъем и постоянно чем-нибудь занимался. В этот раз он перебирал свой «Восход» у себя в гараже. Верно говорят «купил Восход, ебись весь год». Передо мной было воплощение этой народной мудрости. Перепачканное, с исцарапанными пальцами, уставшее, но довольное воплощение.

– Как успехи?

– Помаленьку, уже заводится, думал сегодня покататься. А ты чего? Репа же вас.

– Потом расскажу.

– А, снова Артурчик чудит. Помню, помню, на него ты только и жалуешься.

– Ну почему сразу жалуюсь? Сообщаю о ходе эксперимента и о состоянии подопытного. – усмехнулся я.

– Ну тогда погнали.

– Куда?

– Кататься, сказал же. Лови шлем, погнали.

– Не ты ли расхерачил три машины в прошлом месяце на пороге училища? Я чет побаиваюсь.

– Да лаадно, че ты очкуешь, погнали. – С этими словами он всё же бросил мне шлем. Я от безысходности все же надел его. – Ток погоди, надо сначала завести. Помоги, прислони сюда ладонь.

Струя горячего воздуха ударила мне в руку, и мотоцикл с грохотом завелся. Марк начал громко и победоносно напевать тему из «Пиратов Карибского моря». Мы запрыгнули на мотоцикл, и покатили по городу, перекрикиваясь новостями, шутками и глубокими мыслями. Катались мы, правда, недолго. Вписываясь в очередной поворот, Марк наехал на кочку. Я почувствовал на себе то, что испытывают космонавты во время предполетной подготовки. Я вылетел из седла и покатился по траве. Марк приземлился на этом же газоне метрах в пяти. Я, не чувствуя боли, вскочил, и принялся тормошить Марка, проверил жив ли он, и оттаскивать его от взбесившегося жеребца. Мотоцикл сделал по мягкой траве несколько круговых движений, сам по себе поднялся, и поехал дальше. Не знаю, чем это объяснить, но он отчаянно пытался сбежать от своего хозяина. Догнали мы его только через полкилометра, когда нашли его жалобно тарахтящим, с разбитой фарой перед отбойником. Вот почему я не хотел с ним ехать.

В момент полета, как я думал, перед моими глазами должна была пролететь вся жизнь, хотя этого не случилось. В тот момент я почему-то подумал о ней. В голове звучал только ее голос, и перед глазами был ее черноволосый образ.

Когда я пришел в себя, я заметил, что моим некогда любимым джинсам пришел финиш, а чуть выше колена зияет рана, из которой сочится кровь. У Марка та же беда произошла с правой рукой. Благо, на пути к гаражу Марка была пара аптек, и к ближайшей мы и направились. Аптекарша, хоть и посмотрела на нас неоднозначным взглядом, не особо удивилась, и продала нам бинты и всё остальное. И правда, выглядели мы так, будто отбивались от волков. На предложение Марка подбросить меня до дома, я ответил максимально вежливо:

– Пошел ты нахер со своим «Восходом», вот только усни, я его к ебени матери сожгу.

После секундной паузы мы оба разразились хохотом, пожали руки и разошлись.

Когда я вернулся домой, то увидел, что в телефоне мерцает сообщение «вконтакте». Сообщение было от Артура: «Вась, я долго думал, и все решил, я ухожу из группы.» Забыв про всё, что хотел сделать дома, я рванул к Артуру. Всю дорогу я материл Артура, себя, за то что решаю его проблемы, хотя мог просто сидеть дома, смотреть МЭШ и есть чипсы.

Артур выглядел ужасно. В окружении бутылок, большая часть из которых была даже не открыта, он все равно создавал впечатление опустившегося на самое дно. Я растормошил его, оттащил в ванну и умыл.

– Не помогает, Вась, я стараюсь забыться, но не помогает..

– Во-первых, с такого количества вина особо не забудешься. Во-вторых, насчет твоей гениальной идеи, она безумно тупая.

– Почему? Как я буду нести людям что-то светлое, и играть для них, если в душе у меня рана.

– Ох балбес, музыка, это тебе не время. Она хоть как-то лечит. Открой любую биографию известных музыкантов. Вот что-что, а музыку они никогда не бросали, и она их не бросала. Так что берешь себя сейчас в руки, бросаешь корчить из себя алкаша, и ложишься отсыпаться. Завтра репаем.

– Ну, ладно, как скажешь,..

На следующий день мы собрались в гараже в почти полном составе. Кроме Арины.

– Ну и где она? – включил строгого начальника я.

– Ну, она звонила, у неё то ли учеба, то ли уборка, я не разобрал.. – Ответил Марли.

– Интересно, а почему она звонила тебе, а не мне например, или Артурке?

– С Артуркой она чет не хочет разговаривать, типа обиделась, не знаю, а тебя она просто побаивается.

– Приехали..

Я так до конца и не смог понять ее поведение. Она всю репетицию лучезарным пирожочком, а на следующий день быть мрачнее тучи. Насчет того, что она побаивалась меня, причина могла быть одна. Я не создавал впечатления пай-мальчика, из-за длинных волос, кожаной куртки, которую носил, и довольно взбалмошного поведения. А так как Арина была из приличной христианской семьи, каждый день ее пребывания в нашем гараже, в нашем коллективе и в нашем круге общения мог оказаться последним. Именно из-за того, что вся наша компания не вписывалась в модель приличной молодёжи для такого рода людей. Как позже выяснилось, а точнее через неделю, я оказался совершенно прав. Не выходя на связь ни с кем из нас, через общих знакомых мы узнали, что она прекращает с нами всяческое сотрудничество. Поступок, конечно, некрасивый, но довольно ожидаемый. Артур тут же озаботился поиском новой клавишницы-вокалистки. Олегу с Марли вроде как было параллельно, с клавишницей или без, мне вся эта затея изначально была не по душе, и мы только что смогли убедиться почему, а Артур стоял на своем. Поэтому мы пошли на компромисс и организовали прослушивание новой клавишницы-вокалистки.

Сказать, что этот процесс был комичным, это ничего не сказать. На мое удивление, на встречу со мной и Артуром пришло больше двух девушек. Артур напряг свои связи и всё свое обаяние, чтобы написать всем своим знакомым девчонкам приглашение в группу, но отозвались две или три. Остальные отзывались по объявлению, которое тот же Артур запостил в соцсетях. Отсеяв явных приколисток и просто скучающих барышень, мы стали присматриваться к тем, у кого есть хоть какие-то записи. Послушав несколько кандидаток, мы оставили трех. Остальным сказали, что перезвоним.

Времени до концерта оставалось все меньше, всего пару недель, и мы с Артуром понимали, что какой бы отличной вокалистка не была, как следует подготовиться мы не успеем. Поэтому я не так сильно был озабочен проведением прослушивания. Мы сидели в приличном ресторане, на самом деле приличном, в таком где в счёт кладут жвачку. Я сидел, занятый своими мыслями, уплетал свиные медальоны, щедро оплаченные Артуром, в то время как сам Артур потопывал ногами в нетерпении. Опоздав всего на три минуты, к нашему столику подошла черноволосая кудрявая коротышка, которую при желании можно было бы впихнуть в карман. Ее звали Даша, в свои 17 она успела в совершенстве освоить клавиши и скрипку, никогда не слушала ни Motley Crue, ни Skid Row, а про Led Zeppelin она даже не слышала. Мой вердикт уже был очевиден – не подходит. Но Артур был непреклонен. Как он позже мне объяснил, лучше кандидатки нам не найти, ибо техника и знание нот важнее, чем заряженность рокерским духом и неформальный образ жизни. Я перестал узнавать Артура. Он словно возмужал, набрался мудрости, а ведь даже месяца не прошло. Он смотрел на Дашу чисто профессиональным взглядом. Мы решили прослушать ее таланты после концерта.

Это не могло меня не радовать, однако праздновать было особо нечего – концерт был на носу. Аж в самой «Химере». Этот факт повлиял на ребят удивительно. Мы с Артуром и Олегом проводили вместе больше времени, чем когда-либо. Трудились до мозолей на пальцах, и до хрипоты Артура. Даже Марли, казалось, взял себя в руки, и начал активнейшим образом заниматься на установке. Мы поняли, зачем он снова выпросил у нас запасной ключ от гаража. Однажды я пришел в нерепетиционный день в гараж и учуял стойкий запах травы, а последним в гараже был Марли. Я тут же забрал у него ключ, и после месяца испытательного срока, он выклянчал его обратно. С тех пор он просто жил в гараже. Травы я не чуял, но замечал повсюду осколки барабанных палочек. В общем, настрой был боевой. Но мандража было все больше, с каждым днём. И вот подошёл день генеральной репетиции. Волнуясь, как школьник перед аптекой, я вышел перед ребятами до начала репетиции и толкнул мотивационную речь:

– Ребята. Завтра может будет не самый эпичный концерт в нашей жизни, но это будет самый важный концерт. От него, как я чувствую, будет зависит будущее группы. Мы не должны обосраться!

И мы обосрались. Артур свалился с температурой и больным горлом, Олег, видимо от нервов, выпил лишнего, и тоже не был в кондиции, но я был непреклонен. Наше название значилось в афише, а значит мы должны выступать.

Мы уже были в клубе, с инструментами, Артур, накачанный жаропонижающими и мятными леденцами, еле шевелился, и постоянно хрипел мне на ухо

– Вась, давай уйдем, Вась, давай уедем.

– Тихо. Все нормально.

– Вась, ну давай уйдем.. я не уверен, что смогу, мне что-то нехорошо..

– Заткнись и делай что говорят. Мы тебя накачали таблетками, попели в гараже, ты вроде справлялся, справишься и сейчас. Так?

– Ну, наверное да..

Что было дальше, было похоже на ночной кошмар. Мы поднялись на сцену, я тут же попытался закурить, но зажигалка не работала. Мой идеальный план показать себя крутым на сцене этого крутейшего заведения пошел прахом. Благо, кто-то из толпы кинул мне зажигалку. Я прикурил, и стало полегче. Артур прохрипел наше название, объявил первую песню, и замолчал. Я не мог понять, в чем дело, первая мысль была, что накрылся микрофон. Я посмотрел на Артура. Он не шевелил губами. Сначала у меня был шок, а потом и злость. Музыку мы играли на удивление ровно, однако в зале я видел только затылки. Все взгляды, которые обычно должны быть направлены к сцене, теперь направлены куда угодно, на стены, в кружки с пивом, в пол, в потолок, куда угодно. Кроме одного. Ее блестящие карие глаза с интересом и восхищением смотрели на меня. Она пришла. И это, сделало тот вечер.

– Мне было больно петь, я не мог… – оправдывался Артур, сидя на своем любимом месте в углу гаража.

– А играть ты криво мог?? – внезапно подал голос Марли.

– Лучше бы мы вообще вдвоем вышли, – подвёл черту всему вечеру Олег. – А вообще это все Васька! Не надо было соглашаться.

Я сидел и молчал. Мне вдруг пришло осознание, что это конец коллектива. Сказать, что я был этим раздосадован, это ничего не сказать. Не придумали ещё таких слов, чтобы описать все степень моего тогдашнего отчаяния и скорби по своим мечтам. Я хотел, чтобы мы со своим коллективом рассекали в турах, звучали на радио, отыграть большой концерт в Олимпийском. Все это осталось мечтами. По крайней мере, с этими людьми, которые сами для себя не определились, чего они хотели. С Олегом только было все более-менее понятно, это была убивала времени, игра на басу, для Марли это было веселое времяпровождение, в перерывах между трипами. Только Артур до конца остался для меня загадкой. Он казался беззаботным романтиком, который всего лишь попытался склеить девчонку, пользуясь своим положением и так обжёгся, что сломался. Его можно понять, но на его месте я не знал бы что делать, потому что всеми силами старался не оказываться на его месте.

Все переругались и разошлись по домам. Мы долго не разговаривали, в частности, Артур не разговаривал со мной, Марли не разговаривал с Артуром, Олег не разговаривал ни с кем. Он первым объявил об уходе. Через какое-то время я узнал, что он вообще забил на музыку и стал жить своей размеренной жизнью, работая на заправке. Марли и Артур окончательно исчезли из моего поля зрения, и я, так же раздосадованный подзатыльником суровой реальности, сосредоточился на учебе. И очень вовремя, так как мы с Марком на момент второго курса были первыми кандидатами на отчисление, за неуспеваемость, вызванной тотальным распиздяйством.

Взяться за ум сразу не получалось, то историчка, не переносящая табачного дыма, спалит нас за училищем с сигаретами в зубах, то мы с Марком устроим гонки на лыжах со ступеней главного входа, то дежурные отгоняли меня от девчонок, с которыми я отжимался в углах и на лестницах. Нам все время что-то мешало, и каждый следующий день мы клялись себе бросить курить, взяться за ум, и перестать творить херню. Последнее давалось особенно тяжело, ибо как устоять от покатушек по главной лестнице на уже легендарном восходе. Марк был в седле, а я, держась за верёвку, привязанную к между, должен был проскользить по лестнице вниз, вслед за байком. Все произошло так быстро, что никто не успел ничего понять. Если Марк довольно лихо перемахнул с верхней ступени до земли, то я кубарем покатился вниз, обгоняя доску. Опасаясь правосудия от уже бегущих к нам дежурных, я запрыгнул на восход, и Марк увез нас в закат. Наказание было бы неминуемым, ведь нас было легко опознать из-за внешнего вида, который и учителям, и дежурным был костью в горле, но мы это предусмотрели, нацепив однотонные моточерепашки и шлемы. Через некоторое время в училище в срочном порядке были установлены камеры.

Дабы расслабиться, и переварить события прошедшей недели, которая, как ни посмотри, была так себе, я отправился в Химеру. Я вкратце пересказал барменше Олесе свою беду:

– Да, бяда. Я бы тебя пожалела, но моя смена ещё не закончилась. И кстати, с тебя сотка за пиво.

– Запиши на мой счёт. Это и следующее.

– Как ты мне дорог..

Олеся неодобрительно покачала головой, но все же снисходительно поставила на стойку новый стакан.

Внезапно в бар зашел огромный, широкий чувак с длинными черными волосами, к которому тут же стали подскакивать девчонки, а хозяин бара, сидевший у барной стойкой приветливо ему помахал, показывая свое уважение. Я знал этого чувака, но видел так близко в первый раз. Этот чувак был лидером группы, которая у всех в нашем городе была на слуху, которая каждый раз была хедлайнером на всех концертах в этом баре, и был просто первым парнем на нашей деревне. Его звали Илья, но всего его знали как Кроу.

– Олесь, не сочти за дерзость, но, можешь познакомить нас?

– Ради тебя, дорогой, что угодно

Кроу подошел к стойке, заказал виски, и холодно посмотрел на меня.

– Илюш, знакомься, это Вася, играл тут недавно.

– Ага, слышал – еле сдерживая смех, произнес Илья.

– Ну, день тогда был неудачный… – начал отмазываться я.

– Че вы теперь, не играете?

– Нет, распались. Буквально только что.

– Ну и правильно. не было в вашей группе жизни. Че теперь делать будешь?

– Не знаю, может новую команду соберу.

– Заходи к нам в гараж как-нибудь, поиграем.

Я не верил своим ушам. Я рассчитывал на что-то подобное, но в планах было самому напроситься, а тут он предложил сам. Я не раздумывая согласился. После этого он, не расплатившись, переключил своё внимание на одну из посетительниц, явно фанатку, и через пару фраз, которые я не расслышал, они направились в гримёрку.

На следующий день я приволок своё ватное тело к гаражу группы Lost Man, к месту, о котором все знали, куда многие музыканты приходили, но по большей части на гулянки, которые устраивали участники группы. Я, как выяснилось, был одним из немногих, кто удостоился чести попасть на прослушивание.

Я постучал в гаражную дверь, с той стороны началась какая-то возня, и где-то через полторы минуты дверь открылась. На пороге возник парень с бородкой, средней длины стрижкой, в рубашке, расстегнутой до пупа и с замком на цепи на шее. Это был Скуб, басист группы.

– А, ты должно быть, Вася. Ты рановато.

– Боялся опоздать.

– Ну, ты просто реально рановато. Ну проходи, раз пришел.

Гараж выглядел как полноценная квартира. Полы были застланы деревянными поддонами и фанерой, все стены были обшиты звукопоглощающими панелями, и покрашены в чёрный цвет. Повсюду были плакаты самой группы, афиши фестивалей, в углу стояла барабанная установка. В противоположном углу стоял компьютерный стол и диван, на котором сидела слегка взъерошенная черноволосая красавица. Рядом с ней стоял усатый парень с волосами до пояса, также слегка взъерошенный.

– Кхм, знакомьтесь, это Вася, Кроу про него говорил. Это Полина, наши клавиши, это Монгол, соло-гитара.

– Приятно, да..

После пары минут смущения меня все же разговорили, расспросили как давно я играю, что хотел бы играть, и готов ли я поиграть сейчас. Так как я пришел без гитары, Монгол дал мне одну из своих. Мы начали джемовать песнями Steel Dragon, так как, по чистой случайности, наши музыкальные вкусы совпадали. По крайней мере, со вкусами Скуба. Монгол просто любил выдавать соляки, чем сложнее, тем лучше, А Полина так со мной и не заговорила. Если она и разговаривала, то только с этими пацанами. Внезапно появился Кроу.

– Смотрю, вы уже начали. Ну погнали, поиграем.

Кроу уселся за установку, и мы начали гонять тоже самое. Через две песни он одобрительно кивнул, и сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Началась моя работа в группе Lost Man.

Глава 3

Работой, конечно, это нельзя было назвать, и не потому что мне не платили зарплату. Большая часть обычной репетиции сводилась к игре в плойку, простому джему или алкогольным загулам. Я чувствовал себя как рыба в воде. Но, справедливости ради, надо сказать, что меня закидали табами и записями песен для домашнего разбора, так что заняться дома было чем. Мне дали две недели на изучение материала. Первую неделю я исправно пытался зазубрить все песни разом, и это было опрометчивым решением. Уже на третий день мои пальцы распухли, как только что сваренные сардельки, и жутко горели. В начале второй недели мне позвонил Марк, с предложением съездить в пригород, в концертный клуб байкеров «БарСуки». Туда съезжались многие команды, по случаю закрытия мото-сезона. Делать было нечего, пришлось ехать. Мы загрузились на «восход», и поехали в пригород.

Смеркалось. Клуб стоял отдельным зданием, напоминавшим амбар. Внутреннее убранство напомнило мне одновременно забегаловку из «Дома у дороги», и похожую забегаловку из «Братьев Блюз». Только сетки-рабицы на сцене не было. Мы уселись за столик, заказали пару пива, и принялись слушать огромного бородатого мужика на сцене, настоящего гнома-переростка. Он играл на басу, орал что-то в микрофон, а где-то там, за его спиной, на барабанах играл второй участник группы. Как ни странно, их исполнение мне зашло. Марк то и дело поглядывал на официанток и на проходящих мимо нашего стола посетительниц, и вот, наконец, остановил свой взгляд на одной блондинке.

– Как тебе та блондиночка, в красной юбке?

– Ничего, но блондинки не в моем вкусе.

– Ага, а про ту шатенку, которая у стойки стоит, и взглядом тебя раздевает, ты тоже скажешь, что не в твоем вкусе? Хорош, вырубай режим пионера, я твоей ничего не расскажу.

– Она не моя, то есть… – осёкся я.

– Да понял я, не объясняй. Очередной перерыв, ага. Ну тем более, ты в свободном полете, чего терять-то? Короч, ты как хочешь, а я сегодня кого-нибудь осчастливлю.

Марк допил своё пиво и отправился применять свою особую пикапную магию на блондинке. Смотреть на него было жалко и потешно. Шатающеся, с сальными волосами нечто доковыляло до блондинки, и, судя по всему, начало пытаться шутить. С его лица не сползала улыбка, а на лице блондинки проступило недоумение. Внезапно из ниоткуда появился грузный мужик, похожий на гнома со сцены, но явно не с хорошими намерениями. Шестое чувство подсказало мне, что добром это не кончится. И оно не кончилось. Стремительный удар, и Марк повалился на пол, как карандаш. А дальше началась сцена из любого классического вестерна. В любой другой ситуации, и любой другой кондиции, я бы не полез н мужика вдвое больше меня. Но я уже был достаточно пьян, чтобы не бояться и не чувствовать боли. Я набрал разгон и просто снёс этого мужика, сбил его с ног. Говорят, что страх даёт человеку крылья. Это не тот случай. Это был явно не страх, и вместо крыльев мне досталась достаточная масса и ускорение. Марк довольно быстро очнулся и вскочил на ноги. Он спьяну бросился на первого попавшегося байкера, который как доминошка повалил толпу других парней. Тут я увидел, что мужик, отправленный мной в полет, тоже уже поднялся, и к нему на помощь подошли еще трое таких же шкафов. Моментально протрезвев, я начал лихорадочно придумывать что делать. Попытаться договориться было уже поздно, давать отпор в меньшинстве было бессмысленно, поэтому я закричал:

– Марк, ходу! По съёбам!

Я рванул к выходу, мимо меня пролетали бутылки, в оба уха прилетали женские визги, но ничто не могло меня остановить на пути к выходу. Я выбежал на парковку, запрыгнул на байк, нахлобучил шлем, и завел мотор. И только хотел газануть, как понял, что что-то забыл. Я оглянулся. За мчащимся Марком гнались три гнома-переростка, у одного из которых была бита. Я успел только нажать на газ, Марк, словно ковбой на ходу запрыгнул на пассажирское сиденье и нацепил второй шлем, пристегнутый к седлу. Мы рванули к выезду с парковки, и уже хотели выдохнуть, как тут из ниоткуда выскочили два бобика, перегородив дорогу. Наверное, хозяева клуба уже вызвали ментов. Забыв про угрозу с тыла, я вдарил по тормозам, развернулся и рванул обратно. «Срезать через лес» – крутилось у меня в голове. Марк повернулся и орал что-то в сторону догоняющих милиционеров. Я увидел прямо по курсу нашего нового знакомого с битой, который уже готовился к подаче, как в бейсболе. Я вильнул, чтобы не сбить его, и заранее пригнулся, но когда я осознал, что забыл предупредить Марка сделать тоже самое, было уже поздно. Он слетел с седла и уже остался далеко позади. А бобик уже фактически давил меня, как жидкий терминатор Джона Коннора. Наконец-то спасительные деревья. Я, не сбавляя ходу, пролетел между деревьев, оставив бобик далеко позади. Не знаю, сколько я ехал по темному лесу, в тот момент страх определенно дал мне крылья, в парочку дополнительных моему железному спасителю. Я решился пересилить себя, и повернул голову, чтобы посмотреть, не гонятся ли за мной. И именно поэтому я не заметил на пути огромный муравейник. Мотоцикл на полном ходу врезался и выбросил меня из седла. Я почувствовал себя снарядом катапульты. Мне только и оставалось, что в полете лавировать между деревьями. Меня в тот момент волновал лишь один вопрос: почему я не теряю скорость. Летел я довольно долго, и вновь меня посетила блестящая мысль оглянуться и посмотреть, как я далеко улетел. И стоило мне повернуть голову обратно, я врезался в дуб. В глазах потемнело. Я очнулся на земле, усыпанный листьями и желудями. Вокруг никого не было. Что странно, ведь за мной гнались. А может забили, как только я скрылся в лесу. Было непонятно, когда это было, и как далеко я уехал от бара. Понятно было только то, что я сейчас совсем один, среди ночи посреди леса. Никакие байкеры-переростки не так страшны, как спящий лес, окутанный мраком. За кронами деревьев еле-еле виднелись звезды. Из-за каждого пенька и кустика, как мне казалось, на меня смотрят горящие хищные глаза. Только жалобно тарахтящий байк в ста метрах от меня помог мне прийти в себя. Я рванул к своему товарищу. Он наполовину погрузился в муравейник. Казалось, я не смогу достать его без троса и джипа. Провозившись с муравейником бесчисленное количество минут, я все же смог освободить теперь уже моего восхода. После сегодняшнего, мы с ним определенно будем связаны до конца нашего существования в этом мире. Я уже было обрадовался, что сейчас залезу на него и поеду домой, но тут же расстроился еще сильней. Переднее колесо было спущено, вилка погнута, передней фары не было, она просто исчезла. Я не мог его тут так бросить, так что я заглушил его и покатил по неровному лесному ландшафту. Прошло еще бесконечное множество мгновений, и когда я уже наверное в третий раз успел подумать, что я заблудился и из этого леса нам не выйти, впереди показались огни трассы. И тут, то ли мной овладело безумие, то до конца не рассосавшийся в крови алкоголь дал о себе знать, но в скрипе искореженных деталей байка я услышал радостный возглас «Ура!». Это придало мне сил, и я буквально побежал к трассе с байком подмышкой. Выйдя на трассу, я победоносно захохотал, и достал пачку сигарет, о которой не вспоминал всё свое лесное путешествие. В пачке оставалась одна сигарета. «Дождалась нашей победы» – подумал я. Сигарета отправилась мне в рот, пачка смялась, и отправилась на обочину. В тот момент защита окружающей среды волновала меня меньше всего. Тогда я думал лишь о том, как бы выбраться из этой передряги, о том, чтобы по глупости не остаться здесь навсегда, чтобы вдоволь насладиться звездным небом, которое мне открылось, чтобы снова хоть раз увидеть её, и с ней как-нибудь так же оказаться за городом, в более благоприятных условиях, и также наслаждаться звездами. Я поднес зажигалку к лицу. «Хороший день чтобы бросить курить. Не сегодня.» – с этой мыслью я сделал затяжку.

Только отойдя от безумных выходных, я осознал, что совершенно не готов к репетиции, на которой, возможно, решалась моя судьба в новой группе. Ударить в грязь лицом было нельзя, потому что группа имела, хоть и локальный, но успех и престиж. В силу своего, видимо, скудоумия, я пришел к этому не сразу, а буквально в последний момент. Из одиннадцати песен я более-менее разучил три. Меня охватила лёгкая паника. Я сидел перед компом с гитарой на коленях, и думал что делать. Просто не прийти на репетицию было бы как минимум некрасиво, приходить неподготовленным тоже. А ломать себе руки вообще не выход. Идиотская идея. Поэтому я решил пойти сдаваться с тем, что есть. Прогнать имеющиеся три песни, и в довесок, разучить ещё хотя бы одну, а если спросят, отмазаться тяжёлой и занятой неделей. А конце-концов, это было недалеко от истины.

В назначенный день я, на пару с гитарой и большой неохотой пришел в гараж, где все уже были на местах. Включая барабанщика, которого я видел в первый раз. Его звали Ярик, и выглядел он слишком молодо для этой группы. Возможно он был даже моложе меня. Я расчехлился, подключился, с видом истинного профессионала. Кроу важно спросил у меня:

– Тэк, ну с чего начнем?

– С «Надежды». – не растерялся я, так как эту песню я играл вроде уверенно.

Все кивнули, и начали играть. С моей стороны восприятия, звучал я так себе, особенно на фоне прожженных псов метала. Я ожидал беглых взглядов с укором, но они словно не обращали внимания. Потом Кроу так же важно снова обратился ко мне с вопросом, какую песню следующей. Я, поняв что инициатива в моих руках, назвал следующую песню, которую знал. И так же произошло со следующей.

– Ну, окей, хорош на сегодня. Ещё конечно сыграемся, но уже звучит нормально. Молодцы.

После этого началась моя стремительная карьера в Lost Man. Первым концертом, на котором мне было суждено отыграть, был фестиваль в клубе «Гевара». Там мы, да, уже мы, как группа, должны были быть хедлайнерами. Но, так как мы серьёзные люди, и вообще профессионалы своего дела, мы приехали за три часа до начала. И в этом был смысл. Группа почти всегда пользовалась своим оборудованием, а именно: дым-машиной, прожекторами, лазерной установкой, радио-микрофонами. Плюсом шел реквизит, которому позавидовал бы даже Гробовщик. У Кроу помимо его прикида, о котором надо рассказать отдельно, был целый чемодан реквизита, от бараньих черепов, до микрофонной стойки, выполненной в стиле человеческого позвоночника, обмотанного цепями.

На сцене Кроу был настоящим монстром, он мог ни с того ни с сего затрястись, начать биться в конвульсиях, смотреть вдаль безумными глазами, а в обычной жизни он был вполне спокойным. Да, в глазах мелькало что-то не от мира сего, но ничего особенного. И вот, пока я настраивался в гримерке, я смог лицезреть превращение. У Кроу тоже была своего рода настройка. Он ходил из угла в угол, бил себя по щекам, корчил рожи, и вдруг в него словно вселились бесы. Он начал дергаться, махать руками, и внезапно кинулся к углу гримерки и.. пробил рукой стену. Если бы я его не знал уже не первый месяц, я бы подумал что он на метамфетамине или типа того. Когда он полностью зарядился, нас уже объявили. Мы вышли на сцену, все, кроме Кроу. Скуб кивнул мне, показывая, что все нормально. Наш техник запустил дым-машину, лазерную установку, заиграла фонограмма потустороннего синтезатора, и мы начали играть песню «Вороны». Дым опустился на сцену, начали сверкать стробоскопы, и тут на сцену медленно вышел Кроу, в плаще, капюшоне и с подведенными глазами, которых еле было видно из-под капюшона. Он тащил за собой позвоночную стойку, словно зомбарь топор из Сайлент Хилла. К началу своей партии он доковылял до середины сцены, буквально воткнул стойку в сцену, и начал петь. Точнее гроулить. Вкупе с тяжелыми гитарами и потусторонними звуками синтезатора, это производило неизгладимое впечатление. Я много раз слышал и видел всё это из зала, а теперь я был по ту сторону. Уже ко мне тянулись руки зрителей, уже в меня летели скомканные бумажки с телефонами, и уже я мог руками заставить толпу завопить. Хотя, может мне так казалось, ибо львиную долю внимания забирал наш фронтмен. В толпе даже промелькнул Марк, с белым ошейником, который пытался дрыгать головой, а потом и вовсе бросился в слэм с другими беснующимися пьяными дегенератами.

Концерт прошел на ура, если говорить коротко, а вот про последующие события вечера были не очень. Владелец заведения, уже привыкший к плевкам, битым бутылкам, бумажкам и прочему мусору, просто нахмуренным прошел по пустому залу. А вот когда он зашел в гримерку, он увидел дыру в стене.

– Ребята, а почему здесь дыра в стене?

Мы Со Скубом и Монголом переглянулись. Кроу куда-то делся, а мы не знали, что ответить.

– Ребята, по-хорошему, что произошло? Я в любом случае вас платить заставлю, мне просто интересно как так получилось.

Внезапно из сортира вернулся Кроу, подошел к хозяину сзади, обнял его и отвел в сторону. От неожиданности Хозяин сжался. У него был вид того, кого ведут то ли на принудительную кастрацию, то ли на анальную экзекуцию. Скуб лишь ухмыльнулся, взял свой чехол и пошел к выходу. Мы сделали тоже самое.

– Это он еще не видел, что Монгол в сортире натворил…

Для меня навсегда осталось тайной, что Монгол натворил в сортире клуба «Гевара», но, судя по улыбке Скуба, оно и к лучшему.

Следующий наш концерт должен был состояться, внезапно, в школе, в рамках фестиваля, приуроченного к какому-то государственному празднику. За это надо сказать спасибо Полине, которая по совместительству была нашим менеджером. Однако, чтобы принять участие в фестивале, надо было пройти некое прослушивание. Мы приехали в эту самую школу, вошли в актовый зал, разложили оборудование, и стали ждать. Я ходил по спинкам сидений, Скуб и Монгол разогревались, Ярик продолжал таскать туда-сюда сумки, Полина и Кроу куда-то исчезли. Как неожиданно. Тут вбежала девочка, видимо, ответственная за актив и художественную самодеятельность, тихонько прикрикнула «Идут!», и тут же исчезла. На ее месте тут же появились взрослые. Мы резко вскочили со своих мест, вежливо поздоровались, и побежали за сцену. Зайдя в гримерку, я увидел Полину, висящую на Кроу. Не успел я и слова сказать, за мной влетел Скуб, и пробурчал: