Текст книги "Дегустатор. …И другие истории"

Дегустатор
История одной жизни в нескольких анекдотах
Сергей Новиков

© Сергей Новиков, 2021

ISBN 978-5-4485-7644-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дегустатор
История одной жизни в нескольких анекдотах

Но венцом всего является рассказ о дедушке.…

Про дедушек всегда рассказывают что-нибудь интересное и героическое.

И. Ильф, Е. Петров, «Собачий холод»

Сватовство

Две подруги, обе Лиды, нашли ухажёров. Что интересно, оба оказались Николаями.

– Какой-то мне телёнок попался, – возмущалась та Лида, которая была бойчее. – Ходит за мной как хвост, всё молчит и курит. Встретит, проводит, здрасьте-досвидания. Второй месяц видимся, а других слов я от него не слышала. Не говоря чего поинтереснее.

– А я матери пожаловалась, – поделилась вторая Лида, скромная. – Мой три раза всего проводил, а уж руки распускает.

Бойкая заинтересовалась и предложила махнуть женихов не глядя. Застенчивая улыбнулась удачной шутке.

– Ой, Коля, здравствуй. А где Коля? – удивилась скромная Лида: встречать ее с работы пришел кавалер подруги. Ростом полученный по обмену Коля уступал предыдущему, но сложён был лучше. «Складнее», – отметила про себя Лида. Что подумал ухажёр, неизвестно. Внешность Лиды позволяла ему прийти к такому же заключению.

– Не знаю, – ответил Коля. – Мне Лида сказала к тебе идти.

Из города до Лидиной деревни дошли молча. Коля сказал «до свидания», Лида бросила «Коля, пока!», и взбежала на крыльцо. Затягиваясь папиросой, Коля смотрел ей вслед.

Внезапно входная дверь распахнулась. В проёме стояла мать Лиды с полным ведром помоев.

– Ах ты…! – непечатно заорала она на дочкиного ухажёра и окатила его содержимым ведра. Папироса, дымившая в зубах у Коли, потухла.

– Мама, это ж не он!..

В глазах Лиды появились слёзы – то ли от смеха, то ли от обиды за незадачливого Колю, расплатившегося за чужие грехи.

Месяц спустя бойкая Лида вышла замуж за распускавшего руки Колю. Скромной пришлось ждать дольше. Однажды она спросила своего немногословного кавалера:

– Коля, а что это у вас Настя, сестра твоя, в Москву поехала?

Коля долго закуривал. Потом нехотя стал выговаривать слова.

– За продуктами. Свадьба же у нас скоро. Ещё материю надо купить мне на костюм. Ботинки нужны. Подарок невесте, туфли ей, бельё, материю на платье. Ну и всё вроде.

Лида будто почувствовала удар в солнечное сплетение – кроме самого Коли женихов в Колиной семье не было. Когда дыхание восстановилось, она сказала:

– Ну, дело это хорошее.

(Сказано было с той степенностью, с которой зажиточные селяне реагируют на новость об отёле незнакомой коровы из далёкой деревни).

Коля согласно промолчал, выбросил докуренную до гильзы папиросу и поджёг новую. Молодые прошли ещё с километр. Лида, искусавшая в темноте губы, отвернулась, несколько раз мокро сморгнула и решилась.

– А что у вас, женится кто?

– Я, – ответил Коля, честно глядя Лиде в глаза.

– А на ком это ты женишься? – Лида постаралась сделать вопрос как можно беспечнее, но вышло у нее не очень.

– На тебе…

Пока Лида рыдала, Коля выкурил три папиросы. Одну терпеливо, вторую смущённо, третью – с нежностью.

Находка

Как-то раз, когда единственный сын уже женился, а первый внук ещё не родился, сорокапятилетние Коля с Лидой снова остались наедине друг с другом.

Переносить свободу от детей оказалось нелегко. Коля любил выпить, Лида была убеждённой трезвенницей. Он мог при случае, что называется, сходить налево, она была верной женой. Энергичная Лида с удовольствием отрабатывала на телеграфе полторы ставки, попутно взваливая на себя неоплачиваемую общественную нагрузку, и после ночной смены шла в огород полоть грядки либо делала дома то, что в старых книжках называлось «хлопотать по хозяйству». Железнодорожник Коля над энтузиастами посмеивался и просто тянул лямку, руководствуясь принципом «работа дураков любит», а своим презрением к хозяйственным хлопотам он и вовсе бравировал.

В общем, причин для каждодневных конфликтов у них было хоть отбавляй. Коля с Лидой и раньше жили как на вулкане, а теперь вдобавок ко всему лишились спасительной возможности отвлечься на ребёнка или объединиться ради общих забот, с ним связанных.

Долго ли, как говорится, коротко ли, а только решили они развеяться. Приглушить конфликты неспешным железнодорожным путешествием в далёкий Ташкент, где жил Колин брат. Благо Коле, как работнику министерства путей сообщения, раз в год полагался бесплатный проезд на поезде в любой конец Союза и обратно.

Тут самое время заметить, что финансовые отношения в семье Коли и Лиды строились по классической советской модели, базовыми понятиями которой были «получка» и «заначка». Получкой, как известно, называлась зарплата мужа, а заначкой именовалась та часть получки, которую мужу удалось утаить от жены. На советских свадьбах свежеиспечённый муж клялся отдавать жене, на которую возлагалась обязанность вести совместное хозяйство, всю получку до копеечки, а новобрачная в ответ обещала не слишком усердно рыскать в поисках мужниных заначек. Однако с жизнью все эти клятвы никак не пересекались. В день получки большинство жён пытались перехватить мужей у кассы или проходной, чтобы конфисковать полученную мужьями зарплату до того, как те понесут её в винный магазин. Ну, а мужья, соответственно, старались не дать жёнам такой возможности.

Увы, но рабочий график Лиды не позволял ей изымать Колину получку описанным выше способом, и ей приходилось довольствоваться теми суммами, которые Коля считал возможным выдать жене добровольно. Ну, а поскольку Коля клятвой отдавать всю получку жене пренебрегал слишком уж явно, то и Лида насчёт его простодушных, рассованных по карманам заначек не особенно стеснялась.

Впрочем, как любой доморощенный кодекс, советский финансовый матриархат содержал множество противоречивых оговорок и исключений. Так, в семьях свято соблюдалось правило: «на людях (произносится в одно слово, ударение на первый слог, «на́людях» то есть) мужчина всегда должен быть с деньгами (ударение тоже на первый слог, вот так вот: «с де́ньгами»). Поэтому Коле перед каждым выходом в люди выдавалась свеженькая, хрусткая и пахучая десятирублёвка, которую он помещал в нагрудный карман форменной рубашки. Десятка была неразменной и функционировала следующим образом. Когда нужно было расплатиться в каком-нибудь буфете или ресторане, Коля с небрежным шиком выхватывал из кармана новенький червонец, а Лида артистично косилась на кассира и озабоченно спрашивала мужа, нет ли у него денег помельче, «а то ведь со сдачей-то знаешь сейчас как, мелкие-то деньги в кассе найти всегда проблема». Коля высокомерно сообщал, что мельче нету, Лида вытаскивала свой кошелёк, и, улыбаясь кассирше, растрогавшейся от такой заботы, рассчитывалась рублями и металлической мелочью.

И вот, значит, прибывают Коля с Лидой в Ташкент и садятся в маршрутное такси РАФ-2203 производства рижской автобусной фабрики. Старожилы наверняка припомнят, что дверь в «Рафике» была очень низкая, и при входе в салон пассажирам приходилось кланяться чуть ли не в пояс и брести к посадочному месту, согнувшись в три погибели. Ну, а остальным читателям мы только что об этой технической детали сообщили.

Сразу после посадки в ташкентскую маршрутку Коля ни с того, ни с сего вдруг сиять начинает. Улыбается во весь рот и сияет прямо как начищенный пятак. Лида, которой сияющего по трезвянке мужа видеть, мягко говоря, непривычно, недоумевает и принюхивается. Да нет, не пахнет, трезвый сияет. Она его осторожно спрашивает, в чём дело, случилось что ли чего, а Коля на её вопросы огрызается злобным шёпотом, отстать требует, но сиять не перестаёт.

Лида, конечно, отстала, а вечером, когда Коля в честь встречи с родственниками от души выпил и пуще прежнего сиять начал, снова его спросила о причинах внезапной радости. Расслабленный Коля сменил гнев на милость и раскололся.

– Десятку я нашёл в маршрутке, поняла, нет? – он достал из кармана брюк купюру и издали показал её жене. – Тебе не отдам, и не думай даже. Не получка небось. Моя десятка, законная.

Коля расплылся в улыбке. Он наслаждался предвкушением – перебирал варианты и во всех подробностях представлял, как будет пропивать найденный в маршрутке клад.

Лида не хотела огорчать мужа, но присущий ей рационализм требовал отработать все версии, прежде чем радоваться находке.

– Ты, Коля проверь в рубашке-то карман, посмотри, не твоя ли это десятка, – сказала Лида как можно беспечнее.

Продолжая улыбаться, Коля сунул руку в нагрудный карман, где хранилась неразменная купюра, и лицо его вновь обрело привычное Лиде выражение.

Урок монгольского

Дедушка Коля сидел в прихожей на тумбочке, курил и, в общем-то, был счастлив. Счастью немало способствовали стоявшие под вешалкой валенки. Точнее, один из них, а именно – тот, в который была спрятана начатая пол-литра. Бабушка Лида, собаку съевшая на карманах пальто и других дедушкиных тайниках, о новой роли валенок пока не догадалась, что сильно повышало шансы конспиратора допить бутылку до конца. А тут ещё обожаемый дедушкой внук-третьеклассник был рядом… Нет, жизнь сегодня однозначно удавалась.

Дедушка пригубил из валенка, задрав его к лампочке под потолком. Со стороны, наверное, должно было казаться, что он высматривает, нету ли дырок на голенище. Например, от моли. Потом дедушка поставил валенок на пол, вытер рот и улыбнулся внуку.

– Погоди, щас я у тебя уроки проверю. Политинформацию.

Он достал из тумбочки позапрошлогоднюю газету, и, отворачиваясь от внука, пробежал страницу глазами.

– А ты знаешь, что Леонид Ильич Брежнев принял в Кремле дружественную делегацию из какой страны? А? А ещё тоже мне, грамотный!… – заранее торжествовал дедушка.

– Де, – (внук называл его именно так). – Де, так Брежнев умер. Ещё до Андропова.

– Как это – умер?

Дедушка наморщил лоб и несколько секунд отсутствующе смотрел на вешалку что-то припоминая.

– Ну хорошо, Брежнев, к примеру, умер. И кто же у нас теперь?

Трудно было сказать, что преобладало в интонации экзаменатора – сарказм, неуверенность или любопытство.

– Теперь Черненко. Константин Устинович.

– Молодец, Сежа, – (а так дедушка называл внука). Не купился. Константин Устинович, надо же… Придумают, тоже мне – Устинович!… – ядовито пробормотал он и вернулся к делу. – Это я тебя проверял, а ты небось подумал – дед у тебя дурак. А язык-то ты какой сейчас учишь?

– Мы ещё не учим. Буду, наверное, английский.

– Английский! – Дедушка презрительно фыркнул, снова прицелился валенком в потолок и куда тщательнее, чем в предыдущий раз, осмотрел голенище. – А дед у тебя монгольский знает, – отдышавшись, сказал он.

После войны дедушка действительно прожил в Монголии несколько лет – строил там железную дорогу.

– Вот, к примеру, – начал он. – В Монголии наших домов нету. Юрты одни в основном, конечно. И родился, к примеру, в юрте мальчик. Родители думают: как назвать? Полог у юрты откинули. А на улице – ветер. И мальчика они называют…

Дедушка, который вообще-то был большой любитель выразиться по-русски, но при внуке обычно сдерживался, с предвкушением затянулся папиросой, и, на совершенно легальных основаниях, выразился по-монгольски:

– Называют они его Хуй-Талкын!! Что в переводе означает – золотой ветер!..

Дедушка сиял, будто он сам изобрел это волшебное имя. А впрочем, так оно и было.

– Или вот продолжим. Родился у них, значит, снова мальчик. Они глянули на улицу, а там… – дедушка на секунду задумался – …а там …вихрь! И называют они мальчика как?

– Как? – спросил заслушавшийся внук.

– А называют они его… – по лицу дедушки судорожно металось вдохновение – …Тамыр-Хуяк!!! Что в переводе означает – золотой вихрь.

На восторженные дедушкины выкрики из комнаты вышла бабушка и увидела, что дедушка зачем-то засунул лицо внутрь валенка и поднял валенок к потолку. «Чего он там ищет», – подумала бабушка, но тут обратила внимание, что у дедушки подозрительно дёргался кадык. В общем, бабушке не показалось, что дедушка ищет на голенище дырки от моли. Прятать спиртное в доме стало негде…

Провал

…и дедушка устроил тайник в сарае. Водка тем временем подорожала в два раза, что заставило дедушку перейти на денатурат – спиртосодержащую жидкость ярко-голубого цвета. (Лет через десять внук с ностальгическим удивлением обнаружил, что этот не встречающийся в природе оттенок идеально воспроизводят польские бутлегеры, разливающие поддельный ликёр «Блю Кюрассо»). Дедушкин работодатель – контора с богатым названием «Дистанция пути» – выдавала денатурат зимой. Предполагалось, что жидкость будет употребляться обходчиками-дефектоскопистами для обработки различных приборов и инструментов, примерзающих то друг к другу, то к рельсам.

Судя по литражу хранившегося в сарае денатурата, в количестве вверенных приборов и инструментов рядовой обходчик мог соперничать с начальником какого-нибудь машиностроительного производства. Однако любимая дедушкина присказка «никого не было, а мне дали», позволяла объяснить денатуратное изобилие иначе.

Тайник в сарае бабушка вычислила через неделю. Дело было вовсе не в том, что в сарай уходил дедушка трезвый, а возвращался из сарая дедушка пьяный. Слегка дунувши, как это там тогда называлось, дедушка был постоянно, а дедушка после первого полстакана ничем не отличался от дедушки после пятого полстакана. Владельца тайника подвело хозяйственное рвение. Точнее, отсутствие рвения, которым он часто бравировал, сообщая, к примеру, перед окучиванием картошки:

– На меня где сядешь, там и слезешь.

И с вызовом усаживался курить на тумбочку в прихожей.

Так что дедушка, зачастивший в сарай, наводил на размышления. Придумывать правдивую легенду для похода он ленился. Просто брал ключи, а на бабушкин вопрос «Коля, ты зачем?», раздражённо отмахивался: «Не знаю. Надо мне. По делу. Ну, заодно в уборную, что ли, схожу». Уборная очень кстати располагалась на дворе, но двор очень некстати просматривался из окон квартиры. После сарая дедушка если и заворачивал в уборную, то не для конспирации, а по прямой надобности. Надобность возникала не всегда, и бабушка, заподозрив подвох, завела свой тайник – для ключей от сарая.

Требовать ключи или рыскать в их поисках дедушка побрезговал. Он пошёл к денатурату без ключей. Но попасть в сарай через дверь не смог. Тогда он, не задумываясь – зачем, зашёл в никогда не запиравшийся соседский сарай и сразу увидел то, чего не замечал лет двадцать. Стенка, общая с дедушкиным сараем, не доходила до потолка полметра. В соседском сарае была приставная лестница, а в дедушкином сарае у нужной стенки стояла высокая бочка с солёными огурцами.

… – Лидка, пошли скорее, твари эти к тебе в сарай залезли, гондоны штопаные! – так в тот зимний вечер позвала бабушку в сарай соседка из квартиры напротив.

Соседка – крепкая, темпераментная женщина, которую дедушка почему-то прозвал Чехуя – имела в виду малолетних преступников. В ту зиму малолетки повадились воровать из сараев мелкий домашний скот вроде поросят и кроликов. Скотину бабушка не держала, но за взломанный сарай было обидно. Она пожалела, что дедушка еще не вернулся с работы, оделась и поспешила во двор.

Из сарая доносился весьма умеренный шум. Внутри кто-то ворочался и тихо матерился.

– Вот я ж говорю – иду мимо и слышу – залезли, бл..ди. Стой здесь, а я пошла в дистанцию милицию вызывать. Или нет, я покараулю, а ты беги, быстрее будет, – приказала соседка, после чего шум в сарае прекратился.

– Коля, ты, что ли? – осторожно прислушалась бабушка, не обращая внимания на соседку. В сарае замолчали ещё красноречивее.

– Погоди ты, Нина, с милицией, – вздохнула бабушка.

Через полчаса дедушка (перелезая через стену, он уронил лестницу в соседский сарай, а мысль о прыжке со стены ему не понравилась), был разоблачен окончательно. Появление женщин заставило дедушку затаиться, но не заставило отказаться от употребления напитка, к которому он стремился и который он обрёл. Да и то сказать: вот вы могли бы найти другое занятие в тёмном запертом сарае при двадцати градусах мороза?

Денатурата в сарае было много, и действие свое он постепенно оказывал. В общем, дедушка расслабился. Забылся. И – запел.

– Коля, вылезай, пойдем домой, – терпеливо повторила бабушка.

– Лида, отопри, устал я, – вдруг трезвым и тоскливым голосом ответил дед.

…Несколько дней вид дедушка имел сконфуженный и при бабушке вёл себя тихо. Потом конфузливость отступила. Однако складировать денатурат в сарае дедушка перестал. Он изобрёл для его хранения другой способ. Подъезжая вечером на мотодрезине к конторе своего работодателя с богатым названием «Дистанция пути», дедушка каждый раз щедро разбрасывал бутылки с денатуратом по окрестным сугробам. Утром, направляясь на работу, он шёл вдоль полотна и подбирал одну из посеянных вечером бутылок. Казённого алкоголя у дедушки было много, и успешно ходить по денатурат в полосу отчуждения можно было до поздней весны.

Припасы

В тот новый год явиться в гости без водки было невозможно даже к самым распрекрасным друзьям. В государственных магазинах водка давно исчезла, а спекулянты драли по три шкуры. По случаю праздника шкур, конечно, можно было отдать и четыре, но в новогоднюю ночь спекулянты не работали. Что, собственно, и делало визит без водки верхом неприличия: достать спиртное нельзя в принципе, а тут является лишний рот, бригаде горе…

Дедушка подрёмывал за новогодним столом, накрытым в квартире сына. Праздник уже начал угасать, когда к застолью присоединились друзья двадцатилетнего внука. Помня о приличиях, они сначала выставили на стол водку из расчёта бутылка на троих прибывших и только потом разделись. От стука бутылок дедушка пробудился и с ходу в карьер вызвался банковать.

Он работал на результат, молодёжь – на процесс. В первую очередь дедушка наливал себе и немедленно выпивал. Затем отоваривал остальных и, перед тем, как поставить бутылку на стол, наливал себе ещё раз. Так что пока юноши с девушками многократно чокались и пропускали по отпущенной на розливе половинке, дедушка выпивал две полных рюмки. Надо заметить, что с розливом он не редил, и весёлый, хорошо темперированный процесс выпивания прервался всего через полчаса. Проще говоря, водка очень быстро кончилась.

Молодёжь, оглушённая отсутствием праздничных перспектив, приуныла. По счастью, дедушка тоже был разочарован. Но не досрочным завершением праздника, а достигнутым результатом. Дедушка, разумеется, знал про дефицит. Однако верить в то, что водки нет и не будет, он не хотел. Обращаясь к хлопотавшим на кухне бабушке и снохе, дедушка закричал,:

– Лида! Валя! Подавайте вино, у ребят тут всё кончилось…

В интонациях дедушки, всю жизнь проработавшего путевым обходчиком, слышался барин со стажем.

Сноха принесла бутылку водки, уточнив:

– Это последняя. Есть ещё одна, но она к завтрашнему столу…

Из последней дедушка налил по половинке молодёжи и полную себе. Но вместо того, чтобы немедленно выпить, он привстал и наклонился над столом, будто высматривая закуску поинтереснее. Полы пиджака при этом частично прикрыли бутылку. А дедушкины руки, действуя как бы отдельно от дедушки, который продолжал делать смотр закускам, стянули с телевизора газету с программой телепередач, соорудили из газеты пробку, заткнули пробкой бутылку и сунули едва початую беленькую во внутренний карман пиджака. Всё это не заняло и пяти секунд. Дедушка с облегчением отвлёкся от закусок, и начал пробираться сквозь гостей к выходу, на ходу глотая из своей рюмки. Гости, однако, лезли чокаться. Из вежливости дедушка раз-другой напряжённо оскалил зубы, попытавшись изобразить улыбку, но тут его взяла под руку одна из девушек.

– А давайте выпьем за здоровье и долголетие Николая Ивановича! – обратилась она к гостям. Дедушка понял, что незаметно выйти не получается, прокашлялся и громко сказал:

– В уборную мне надо.

В тёмной прихожей он ненадолго замешкался около своего пальто. Заначка перекочевала туда.

Вернувшись из туалета, дедушка начал беспокойно оглядывать стол. Отсутствие бутылки, из которой – и это он помнил твёрдо – выпили всего по одной, его сильно удивило.

– Валя! Лида! – крикнул дедушка, – Несите завтрашнюю бутылку, тут ребята без меня выпили всё. Я завтра схожу за вином-то.

Когда кончилась завтрашняя, дедушка приуныл и стал с грустью посматривать в сторону прихожей.

– Коля, домой что ли спать пойдём? – бабушка Лида истолковала тоску мужа по-своему.

– Да иди ты ещё, – раздражённо отмахнулся дедушка. Он явно нервничал. Привставал, садился, презрительно цедил «э-э-э ба… а… на…» и мотал головой, ведя какой-то напряжённый внутренний диалог.

Вдруг дедушка решительно замычал и устремился в прихожую, к своему пальто. Молодёжь проводила его взглядами. Дедушка вернулся, и, прижимая к груди правую руку, замер перед столом. Стало тихо.

– А-а-а, – простонал он с большим чувством и вдруг умолк. Гости уже забеспокоились насчёт аптечки, но дедушка заговорил. – Вот вы молодые… Жизни не знаете… Сидите тут без вина. А дедушка… Так и сидели бы тут без вина, если б не дедушка!! А дедушка… А дедушка-то вам припас!!!

Дедушка оторвал руки от груди и грохнул о стол донышком бутылки. Из горлышка торчал газетный лист со смазанными буквами. Молодёжь была сражена дедушкиной щедростью и приветствовала широкий жест искренними аплодисментами. Прослезившийся от чувств дедушка тоже вполне был собой доволен.