Текст книги "Ангел пролетел. Провинциальные зарисовки"

8

В холле гостиницы в этот день было многолюдно. Здесь собрались участники Международного Симпозиума по наследию И. С. Тургенева. Тут и там соперничающие школы сталкивались в яростных спорах. Спор научных школ напоминает битву. Ни одна не признает своего окончательного поражения. Может только строго указать, что в каком-то частном вопросе ее неверно истолковали. Но капитуляция позиции, да еще, где – на Симпозиуме! Никогда! Лучше почетная смерть!

Солидные мужчины, молодящиеся научные и околонаучные дамы, даже молоденькие аспиранты и аспирантки не жалели красноречия, отстаивая свои взгляды. Диспуты велись круглосуточно. Начинались в зале заседаний Симпозиума и продолжались всюду, где встречались хотя бы двое из разных научных школ. Симпозиум приветствовал один из самых высокопоставленных чиновников города, тем самым наделив его высоким статусом.

Чиновника в городе не любили. Всем было интересно, когда же его посадят. Это было не только интересно, этого с нетерпением ждали. Ходили слухи, заключались пари, о сроках спорили до мордобоя. Но он не унывал, так как барометр Изольды Карловны на ближайшие полгода устойчиво показывал штиль. На открытии Симпозиума очень аргументированно объяснил, что наследию местных писателей, а также пляжному волейболу необходимо уделять самое пристальное внимание. Первое врачует душу, а второе – тело. Душа присутствует здесь, в этом прекрасном зале, а фрагменты тела видны в окно. Термин «фрагменты тела» всех напугал, некоторых наиболее чувствительных это потрясло почти до обморока. Все разом повернулись к большому окну и увидели площадку для пляжного волейбола на центральной площади города перед тем самым памятником с плотным мужчиной.

Проходя мимо, участники Симпозиума (некоторые из которых прибыли из самого Парижа) были в недоумении по поводу кучи песка и натянутой над ними сетки. К слову, Лондон и Вашингтон проигнорировали Симпозиум по причине острой русофобии. Теперь участники поняли глубочайший замысел администрации города! Куча песка символизировала единение души и тела. Душа пребывала в прохладном зале, а тело должно было на жаре швырять через сетку мяч. Участники Симпозиума, подивившись мудрости властей, решили, что это правильно. В здоровом теле – здоровый дух! На какое-то время это единение мнений даже снизило накал страстей среди дискутирующих, что было отмечено грандиозной выпивкой в ресторане при гостинице.

Машенька – официантка из ресторана сладко спала в своей девичьей кроватке. Вчера она так набегалась, обслуживая гостей Международного Симпозиума, что не услышала будильника. Будильник пропел свою мелодию раз, второй, третий. Потом пригорюнился и замолк. Маша спала, хотя именно она должна была сегодня открывать двери ресторана перед гостями гостиницы.

И вдруг в ее девичьем сознании вначале забрезжила, а потом все отчетливее начала пробуждаться мысль, которую вчера внушил ей администратор ресторана. «Учти, Марья. Если этих – он указал в зал – не накормить, то жди беды. Ты же знаешь какое у нас международное положение!». Вот вчера Машенька и крутилась как волчок. К концу вечера ноги просто отваливались. Симпозиум международный, поэтому вначале участники пили и ели по международным стандартам. Ну а потом к месту пришелся и портвейн, который администратор прятал в подсобке от надзорных органов. Сам он его никогда не пробовал и друзей не угощал. Но тут такое событие – Международный Симпозиум! И поэтому, когда закончились марочные и ординарные вина, в ход пошел заветный напиток.

В это утро участники Симпозиума с помятыми лицами собрались на завтрак в холле гостиницы. Ресторан не подавал признаков жизни. Машенька – спала. Дверь в ресторан – заперта. Вновь завязались споры между научными школами. Но велись они не доброжелательно. Просматривалась какая-то необъяснимая, острая вражда, которой раньше не было. Возможно, это объяснялось тем, что все были голодны и испытывали острую жажду. Согласитесь, что, привыкнув к изысканным винам, завершать вечер местным портвейном, это диссонанс.

И никто не запомнил, когда вдруг все стали разговаривать на повышенных тонах. А одна молоденькая аспирантка, утирая кулаком слезы, схватила за лацканы пиджака своего научного руководителя и закричала ему в лицо: «Я тебя заставлю платить алименты!». Стоящая рядом жена профессора с тихим стоном сползла на пол в обмороке. Все бросились спасать потерпевшую, началась давка научных сотрудников из разных регионов Европы. Которая, очень естественно переросла в самую обычную драку. Вы ведь знаете, чтобы началась настоящая русская драка нужен самый ничтожный повод. А здесь поводов было не счесть: международное похмелье, голод и отсутствие элементарного бокала пива для поправки. Ну разве этого мало!

А Машенька спала.

Тут на лестнице, ведущей в холл, появился вчерашний молодой человек, медленно спускающийся вниз. Увидев литераторов, занятых непотребством, да еще в присутствии обморочной женщины, его брови поползли вверх. Судя по всему, молодой человек самой своей внешностью испускал флюиды миротворства. Потому что оппоненты вдруг осознали, что их неадекватное поведение определяется лишь потусторонними силами, которые никак не совместимы с исследованием творчества классика русской литературы. И драка тотчас прекратилась. Всем стало даже немного стыдно, ну самую малость. Хотя разногласия не исчезли, но перекочевали в более мирные кулуарные споры.

Наконец, появилась запыхавшаяся и долгожданная Маша. Двери ресторана открылись, все уселись за столы и жаждущие получили по заветному бокалу холодного пива.

Молодой человек тоже устроился в одиночестве за столик, попросив дежурную яичницу и чаю. Он по-прежнему очень внимательно наблюдал за окружавшими его и значительно подобревшими литераторами. Нельзя сказать, что он выражал откровенные знаки симпатии, но и антипатии в его взгляде не было. Ему было интересно наблюдать за этими людьми. Казалось, он старался понять, что же внутри каждого из них. Кроме того, что они принадлежали к когорте литераторов. Однако, вскоре осознал, что никаких новых, интересных сведений от этого наблюдения не почерпнет. Ну люди, как люди. Особенно после второго бокала пива и плотного завтрака.

Маша, наверное, чувствую вину за произошедшее, о чем ей рассказала повариха Фариза, совершенно бесплатно наделила молодого человека пирожным, которое тот с аппетитом съел.

9

Нюра была горничной второго этажа гостиницы, где располагались самые дорогие номера. Сегодняшним утром занятым оставался только один трехкомнатный люкс. Его занимал молодой человек, ничем не выделявшийся. Он не был артистом, бизнесменом или командировочным с Севера. Нюра повидала их немало и легко могла отличить артиста от бизнесмена, а бизнесмена от командировочного. Обычно в люксе с утра был стойкий запах перегара, везде валялись бутылки из-под дорогих вин и коньяков, на креслах и даже на полу валялась вперемешку мужская и женская одежда, а ее владельцы вповалку лежали на всем, на чем можно было прикорнуть. Девушки всегда были местные из номеров третьего этажа, который так и назывался девичьим. Нюра лишь заглядывала в номер, если он не был заперт, убеждалась в его противопожарной безопасности и шла дальше.

Но сегодняшним утром все было необычно. Ключ от номера был у администратора, которая почему-то настойчиво попросила получше прибрать номер, как она сказала «геолога». Нюра даже удивилась этой просьбе. Она была девушка деревенская и к своим обязанностям горничной относилась серьезно. Свою работу она любила, а форму горничной обожала. До переезда в город, который произошел, как считала Нюра, по счастливому стечению обстоятельств, Нюра работала птичницей, и ее тогдашний халат кардинально отличался от теперешней формы. Несмотря на то, что Нюра регулярно его стирала, он был удручающе серого цвета с въевшимися пятнами птичьего помета. Но даже и в этом халате она выделялась своей здоровой, деревенской красотой. Эта деревенская красота и привела ее в гостиницу, где ее с удовольствием определили в горничные. Нюра прижилась, вопреки сложившейся традиции, согласно которой горничные больше двух-трех месяцев не задерживались. Некоторые увольнялись сами, стремительно соблазнив выгодного постояльца и выйдя за него замуж, большинство увольняли за нарушение нравственных устоев. Нарушать нравственные устои дозволялось только жиличкам с третьего этажа, которые за это хорошо одаривали персонал.