Электронная библиотека » Сергей Сакадынский » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 8 февраля 2016, 17:40


Автор книги: Сергей Сакадынский


Жанр: Культурология, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Это очень существенное отличие от современного образа мышления. Индеец рассматривает свое имя не как простой ярлык, но как отдельную часть своей личности, как нечто вроде своих глаз или зубов. Он верит, что от злонамеренного употребления его имени он так же верно будет страдать, как от раны, нанесенной какой-нибудь части его тела. Это верование встречается у разных племен от Атлантического до Тихого океана. Потому у многих народов распространен обычай пользоваться в быту не «настоящим» именем человека, а его прозвищем, которое рассматривается как нечто случайное и произвольное. Исследователь народов Западной Африки А. Б. Эллис утверждает, что среди них существуют верования в реальную и физическую связь между человеком и его именем: можно ранить человека, пользуясь его именем. Поэтому настоящее имя царя у многих народов всегда является тайным.

Именно в силу этих причин владеющий словом внушает окружающим суеверный страх и уважение. Шаман, как уже говорилось, – это первый поэт. Поскольку его призвание – пересказывать людям то, что говорят духи, средств примитивного языка для этого недостаточно. Поэтому он использует сложные речевые обороты, словосочетания, рождающие поэзию. Не случайно люди, чья деятельность связана со Словом, часто воспринимаются как связные между людьми и духами или богами – например, скальды в древней Скандинавии наделялись способностью не только слагать стихи, но и видеть будущее; аналогичные представления существовали и у других народов.

После «изобретения» речи шаман делает следующее открытие – он изобретает обман.

На самом деле умение лгать неразрывно связано с умением говорить. Ведь для того, чтобы обмануть, необходимо мастерски владеть Словом – примитивная сигнальная система животных для этого совершенно непригодна. Речь «в примитивном виде» все-таки не речь. Примитивная речь не позволяет передать абстрактные понятия; так же она не позволяет передать заведомо ложную, неправдивую информацию. Мы не берёмся утверждать, что изначально все шаманы были сознательные лгуны, однако ложь становится необходимым атрибутом шаманской практики, ибо она необходима, дабы поддерживать у соплеменников веру в сверхъестественные способности говорящего с духами.

Вся практическая деятельность человека может быть разделена на два вида: на деятельность, результаты которой зависят, прежде всего, от самого человека, – свободную практическую деятельность, и на деятельность, результат которой опосредован не поддающейся контролю человека игрой случайностей, – несвободную, зависимую практическую деятельность. Человеческая практика всегда включала в себя как свободную, так и несвободную деятельность.

Приведём одно высказывание крупнейшего русского этнографа Л. Я. Штернберга, в котором обобщены результаты наблюдений над жизнью современных народов, находящихся на стадии первобытного общества: «Какими же методами человек борется за свое существование? В первую очередь применяет он свои собственные силы. Наряду с грубой физической силой он применяет свое великолепное орудие – свой интеллект, свои изобретения – орудия, которые существовали уже с древнейшего известного нам периода человеческого существования. Его основной метод борьбы за существование – это метод техники, изобретений. Но вот оказывается, что все его гениальные изобретения недостаточны для борьбы с природой. При всем своем искусстве в одном случае он направляет стрелу в животное даже в самую плохую погоду и убивает его, а в другом случае при самых благоприятных условиях делает промах, стреляет и не попадает. В одном случае он может наловить рыбы в один день столько, что ее хватит надолго, а в другом случае могут пройти целые месяцы и он не поймает ни одной рыбы. Одним словом, перед ним в борьбе за существование встает «его величество случай», то, что мы называем удачей, счастьем и т.д., явление, для него совершенно непонятное, таинственное».

Чтобы воздействовать на неведомое, используются различные формы магического ритуала. В частности, все люди всегда психологически настраивают себя на предстоящее дело. Прежде чем приступить к делу, люди убеждают себя, что оно будет выполнено. Здесь мы ведем речь не о практической подготовке, когда заранее составляются планы, готовятся необходимые инструменты и т.п., а о психологической, о той подготовке, которую психологи называют аутотренингом. Готовясь к чему-либо, люди занимаются самовнушением. Шаманский ритуал, как и любой магический ритуал, есть комбинация действий, имеющих целью воздействовать, в первую очередь, на человеческую психику. В данном случае для успеха его проведения необходима вера – вера шамана в свои силы и способности, а также вера людей в силы и способности шамана. Для укрепления этой веры шаман должен был постоянно совершенствоваться в своём искусстве. Поиски эффектных приёмов психического воздействия не похожи на изобретение приёмов охоты или сельского хозяйства. Однако от их успешности часто напрямую зависела успешность повседневной деятельности, направленной на производство материальных благ.

Таким образом, камлание превращается в представление, театральное действо, имеющее целью поддержать веру в сверхъестественность способностей шамана и заставить людей делать то, что последний считает нужным. Людям и в голову не приходило, что их обманывают. Ведь когда– то, на самой заре человечества, обмана просто не существовало! Теперь же человек, обладающий большими знаниями и способностями, получает возможность дурачить целое племя, благополучно существуя за его счёт. Так с течением времени магическое действие превращается в фарс, а гений становится деспотом.

Однако следует заметить, что если бы шаманизм был бы просто мистификацией или примитивной религией, он бы не продержался столетия, выдержав натиск и христианства, и коммунизма, и не получил бы второе рождение в последние годы.


Жрецы, боги и мегалиты. Первобытное общество, как мы уже говорили, не знало иерархии. Не знала иерархии и первобытная религия. Это нашло отражение в представлениях древнего человека об инфернальном мире – в этом мире нет главного божества, нет всеопределяющей силы, нет соподчинённости одних духов другим, в конце концов, нет духов более главных и духов подчинённых. Любая сила существует как «явление в себе», и с каждой силой нужно вести отдельный диалог с целью её задобрить и получить в ответ какое-либо благо. Такова структура первобытной религии.

Мир инфернальный, потусторонний есть ни что иное, как зеркальное отражение мира реального, повседневного, его двойник, развивающийся и меняющийся вместе с ним. Эволюция социальных отношений неразрывно связана с эволюцией религиозных представлений – они идут рука об руку с тех самых времён, когда человек разумный выделился из животного царства.

Структура взаимоотношений в первобытном обществе выглядит как система «община – шаман», компоненты которой находятся в одной социальной плоскости и взаимодействуют на равных. С усложнением шаманской функции и процессом накопления знаний положение шамана становится не только обособленным и привилегированным – шаман занимает доминирующее положение в общине. Коммуникация становится односторонней – вместо диалога, когда в процессе коммуникации участвуют все, складывается ситуация, когда шаман говорит, все же остальные только слушают.

Такая форма коммуникации не свойственна примитивным обществам с малоразвитыми формами религии. Она более соответствует эпохе перехода к язычеству, в котором, помимо усложнения собственно самих религиозных представлений служители культа выделяются в особую касту. Если в шаманизме участниками магического обряда являются в той или иной мере все присутствующие, в языческом же ритуале жрец монопольно выполняет религиозное действо, все же остальные могут лишь наблюдать и слушать, часто вообще не понимая смысла происходящего. Именно по этой линии проходит разделение примитивных религий простых обществ и религиозных представлений, свойственных сложным обществам.

Эволюция религии видится нам в следующем контексте. Боги сначала живут среди людей, общаются и взаимодействуют с ними на равных. Затем они постепенно удаляются, сначала в труднодоступные места вроде горы Олимп или легендарного Асгарда, а затем возносятся на небо. Место полиморфности занимает унификация, и в конце концов на смену вере во множество многоликих божеств приходит вера в единого бога-царя.

При всём при этом человеческое существование предстает театром военных действий, которые ведут между собой боги. Квинтэссенцией реальности выступает в этом случае политика людей, которая обозначает собой войну богов, продолженную «другими средствами».

В мифологизированных представлениях древних народов жречество начинает рассматриваться как «общественно полезная» функция, неразрывно связанная с политикой. Политика оказывается большим жречеством, чем само жречество. Она начинает представлять собой таинство коммуникации, причем не только коммуникации между людьми, но и коммуникации людей с богами (и даже богов друг с другом). Политика постепенно перестала нуждаться в сакрализации – по сути, она воспринималась как практика установления договорных отношений с богами, то есть в каком-то смысле как практика контроля над сакральной сферой.

Кульминацией подобного отношения к политике стало возникновение системы церемониалов, известных под общим названием эвокации. Перед тем, как подчинить себе очередной италийский город, римляне научились переманивать на свою сторону его божественных патронов (которые после успешного завоевания мгновенно становились ипостасями богов традиционного римского пантеона).

Религия Шумера и Древнего Египта сильно отличается от религиозных представлений пещерного века. Это религия высокоразвитого общества со сложной иерархической структурой, ломающая представления о поступательном развитии всей человеческой цивилизации в целом. К примеру, религия древних германцев тысячи лет спустя не представляла собой единой системы религиозных воззрений; она выдвигает на передний план толпу человекообразных полугероев-полубогов с неопределёнными чертами и функциями, которые как бы создают общий фон, на котором происходит противоборство высших божеств, олицетворяющих в сильно упрощённом виде добро и зло. Эта религия более соответствует верованиям греческих племён времён «Илиады»; однако греческая цивилизация в процессе своей эволюции создала гораздо более сложную и упорядоченную форму религии, в отличие от народов Северной Европы, которые сделать этого не успели в виду ранней и очень быстрой христианизации, поглотившей их древние верования.

Соответственно и уровень развития человеческих сообществ европейского севера в том виде, в котором он впервые описан, сопоставим, вероятно, с египетской цивилизацией ещё до периода Раннего Царства.

Об эволюции общественных отношений в долине Нила мы можем судить только предположительно, по аналогии с другими народами, но следует полагать, что переход от простого общества к сложному в Египте произошёл очень давно, вероятно, за пять-шесть тысяч лет до новой эры, если не раньше.

Древние египтяне, согласно свидетельствам Геродота, были самым богобоязненным и религиозным народом Древнего Мира.

Ранее было принято считать, что тотальный контроль жрецов негативно отражался на жизни египтян и на развитии государства. На самом деле жрецы – хранители священных традиций – сыграли положительную роль в истории и культуре Древнего Египта. Об этом свидетельствует неоспоримый факт – ни одна цивилизация не просуществовала столь длительный период как древнеегипетская. Древний Египет часто вёл войны и проигрывал их, однако не переставал существовать как государство. Это указывает на то, что жрецами, очевидно, на случай проигрыша в войне был выработан некий принцип, который можно условно назвать «принцип культурного сотрудничества» со странами победительницами.

Монотеизм как самая прогрессивная форма религии также возник в Древнем Египте. Гигантские сооружения в долине Нила, храмы, сфинксы и пирамиды, продукт многолетней работы сотен тысяч безымянных строителей, совершенно бесполезный с практической точки зрения – вот нерушимый материальный символ беспредельной власти царей-жрецов. Кстати, существование таких сооружений, как Стоунхендж наводит на мысль о существовании могущественной касты жрецов и у древних народов Европы.

Определённые параллели, правда, с некоторыми оговорками, здесь можно провести со средневековым европейским обществом, в котором священники обладали едва ли меньшей властью. Здесь, следуя за Ле Гоффом, стоит поразмыслить над психологической почвой, пригодной для того, чтобы на ней внезапно расцветали коллективные кризисы, произрастали телесные и душевные болезни, религиозные сумасбродства. Средневековье изобиловало одержимыми, несчастными жертвами колдовских чар или вошедшего в их тело дьявола. Одни лишь святые могли их спасти и заставить нечистого выпустить свою жертву из когтей. Средневековье было по преимуществу временем великих страхов и великих покаяний – коллективных, публичных и физических. Этот мир до фанатизма религиозен, может быть, гораздо более религиозен, чем древние сообщества в долине Нила. Власть священников пронизывает его насквозь – от самых низов до правящей верхушки. Однако, если в Древнем Египте всё государство, в том числе и служители культа, хотя бы формально подчинялось богоподобному царю-жрецу, то в мире средневековой Европы верховный жрец – папа – узурпировал божественную власть, низведя светских владык до уровня простых смертных. Григорий VII в своё время напоминал императору, что, не умея изгонять бесов, тот уступает простым экзорцистам. Гонорий Августодунский утверждал, что король есть обычный мирянин, ибо «король может быть лишь или клириком, или мирянином. Если он не мирянин, он клирик. Но если он клирик, он должен либо совершать причастие, либо быть проповедником, либо экзорцистом, либо ризничим, либо дьяконом, либо протодьяконом, либо священником. Если он не обладает никаким из этих санов, тогда он не клирик. Если он не мирянин и не клирик, он должен быть монахом. Но его жена и его меч мешают ему считаться монахом».

Показательным в контексте борьбы за власть является так называемый «Константинов дар» – грамота, по которой император Константин якобы подарил папе Сильвестру свой императорский дворец в Латеране, императорские инсигнии, и вообще всю западную часть империи («Romae urbis et omnes Italicae seu occidentalium regionum provincias, loca et civitates»), а сам переехал в Византий. «Дар» был составлен, скорее всего, около 752 года, хотя не исключена и более поздняя дата. Что это фальшивка, знали уже в XI веке, но римские папы отстаивали подлинность документа вплоть до XVI столетия. [10] Создали фальшивку, само собой, в интересах папства. Менее очевидно, от кого защищали папство: от византийского басилевса или от Карла Великого. Возможно, сразу от обоих. Главная идея проста: земному властителю нечего делать там, где находится представитель небесной власти.

Революционные метаморфозы Нового Времени низвергли власть клириков вместе с властью королей, заменив её властью демагогов. Современное общество с его так называемой демократией по своей сути мало отличается от древнегреческого полиса. Власть демагогов в сильно выхолощенном и изменённом виде есть ни что иное, как трансформировавшаяся в соответствии с веяниями времени власть жрецов-колдунов, искусно манипулирующих сознанием масс. Культовые сооружения, будучи не менее дорогостоящими и значимыми, становятся меньше и практичней. На смену служению Богу приходит служение неким абстрактным идеалам, Библию заменяет Конституция, а церковные песнопения – высокопарные речи с трибуны.

Разграничение политической и магической практик привело к возникновению «политики» как самостоятельного способа социальной жизнедеятельности. В итоге управление осуществляется уже не под эгидой царя-жреца, обладающего сакральным даром его осуществления, а под эгидой гражданской власти, которая реализуется в самом факте жизнедеятельности общины (по типу полиса в Греции и цивитаса в Риме). Суть, однако, от этого не меняется.

Собственно, модель власти, возникшая после великих новоевропейских революций, характеризуется тенденциями её десакрализации и деперсонификации. Мифологическая сакрализация носителей власти сменяется мифологизацией ее абстрактных, подчеркнуто деперсонифицированных функций, которые символизируются идеей государственной службы (не путать с государевой службой!). Обожествление властителя трансформируется в обожествление самой власти, которая воплощается не столько харизматичным представителем, сколько безликой суммой вступивших в конкуренцию антропологических единиц, именуемых массой.

Соответственно, культ власти связан теперь не с образом ее выдающегося носителя, а с перспективой тотальности контроля всех за всеми, в просторечье именуемого «демократией».


Князья войны


Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, от меча и погибнут. 

Евангелие от Матфея 26:52


В жестокой борьбе за место под солнцем побеждает сильнейший. Магия Слова заканчивается там, где начинается бесконтрольный разгул грубой физической силы. И если гений, по словам К. Юнга – опаснейший плод на древе человечества, то во сто крат опаснее гений военный, утверждающий своё превосходство силой, чем гений интеллектуальный.

Многочисленные военные конфликты, имевшие место на протяжении известного нам исторического периода, наглядно показали, что вооружённый всегда сильнее безоружного, двое сильнее одного, а трое сильнее двоих. Военная сила, кулак в железной рукавице – этот последний довод королей, решающий аргумент в любом споре, – незамедлительно идёт в ход, когда прочие методы внушения оказываются малоэффективными. Когда политики оказываются не в состоянии урегулировать конфликт мирным путём, за дело берутся военные. В различные периоды истории милитаризм то сводился к минимуму, то расцветал буйным цветом. Последнее, как правило, имело место в те моменты, когда общество впадало в состояние внутренней деструкции, и организующая роль гражданской власти сводилась к нулю. Ситуация, которую советские историки называли революционной – когда верхи не могут, а низы не хотят, – провоцирует силовые решения наболевших проблем. Именно по этой причине во времена этносоциальных брожений периода военной демократии на просторы истории выходят хорошо вооружённые, исполненные отваги и жажды подвигов воины – облачённые в ореол силы и славы свирепые и непобедимые князья войны.


По праву сильного. В наиболее отдалённые от нас периоды истории, как уже отмечалось выше, человек жил по принципам, присущим животному миру. Как и большинство коллективных животных, люди создавали небольшие замкнутые сообщества (вряд ли название «племена» применимо к этому способу организации) численностью в несколько десятков особей. Каждое такое сообщество занимало определённую территорию, необходимую для того, чтобы прокормиться и выжить. Контакты между такими группами были редки в силу малой численности людей вообще и огромных (часто непреодолимых) пространств, разделявших регионы их обитания.

Однако, по мере сокращения природных ресурсов и вызванными этим миграциями, а также увеличением населения в целом, между ними возникает конкуренция, перерастающая в борьбу за ресурсы, ставка в которой – жизнь.

Конкуренция первобытных сообществ легко поддаётся описанию с помощью простой схемы: ресурсы местности истощались, и человеческие особи начинали ощущать недостаток пищи. Наступал момент, когда дело принимало критический оборот: в округе не оставалось практически ничего съедобного. Движимое инстинктом самосохранения, человеческое стадо предпринимает попытку захватить соседние участки земли. При этом, если эти участки уже оказывались занятыми, оно получало отпор со стороны другой человеческой группы, движимой теми же инстинктами. В животных сообществах в подобной борьбе перевес вполне естественно оказывается на стороне более многочисленной группы: малая группа вынуждена сдаться, умереть с голоду, исчезнуть. Так обстояли дела и в популяциях первобытного человека. До определённого момента – пока человек не изобрёл оружие.

Неизвестно когда и как появилось первое орудие убийства, однако мы можем утверждать, что это было первым и наиболее востребованным из всех орудий труда. Судите сами – ничто иное в истории человечества не совершенствовалось так, как совершенствовалось оружие, пройдя сложный путь эволюции от каменного топора до атомной бомбы. Если для Гоббса человек человеку стал волком, то у Августина «даже львы и драконы не устраивали таких страшных войн против себе подобных, какие мы ведем друг против друга».

С появлением оружия ситуация радикально изменилась. Если до этого исход большинства стычек был вполне предсказуем, то теперь, с изобретением новой методики нападения, никто не мог знать наверняка, как будут развиваться события. Численность «обезьяньего войска» больше ничего не значила: побеждал тот, кто умудрялся обзавестись лучшим оружием и умел им хорошо владеть – иными словами, выиграть поединок или войну можно было теперь, только превзойдя противника в изощренности атаки. Лишь один аспект борьбы за существование, пожалуй, остался прежним – спасался тот, кто быстрее бегал.

Завоевание Америки и колонизация Африки наглядно демонстрируют превосходство более развитых в смысле вооружённости и военной техники обществ над менее развитыми. Настоящий воин – это сплав силы духа и военных технологий; хорошо вооружённый, но слабый духом и неподготовленный боец бесполезен в сражении, точно так же как доблесть и отвага, не подкреплённые силой оружия.

Средневековый рыцарь не случайно с показным презрением относился к драке на кулаках, недостойной дворянина, потому как такой вариант объективно ставил его на один уровень с простолюдином. Один на один ацтекский воин и испанский конкистадор не уступят друг другу в рукопашной схватке, однако меч, аркебуза и стальные доспехи против деревянного щита и дубинки из обсидиана не дадут индейцу ни малейшего шанса. Многочисленные, отважные, но плохо вооружённые племена становятся жертвой оснащённых по последнему слову военной техники завоевателей. Точно так же, как ранее значительно более развитые экономически, политически и культурно римские провинции пали под натиском непросвещённых, но владеющих агрессивными военными технологиями варваров. И дело здесь вовсе не в численности – население римской Испании насчитывало, по меньшей мере, 5-6 миллионов, в то время как численность вестготов, создавших там своё государство (прихватив при этом ещё и изрядный кусок Африки), по различным оценкам составляло не более ста тысяч. Деградация военной техники поставило наследников великой державы в неравное положение с милитаризированными германцами (которые в последствии сами стали жертвой ещё более милитаризированных арабов).

Разумеется, следствием внедрения в обиход оружия стал неминуемый и стремительный прогресс военного дела. Новые серьезные конфликты между сильными племенами постепенно превратились в настоящие войны. Орудия войны совершенствуются, совершенствуются и методы их применения. В то же время силовое решение конфликтов с применением оружия проецируется и на взаимоотношения внутри общины, знаменуя собой колоссальный психологический сдвиг: лидирующее положение в группе занимает не тот, кто лучше всего умеет охотиться и добывать пищу, а тот, кто с помощью палицы и топора доказал своё превосходство над своими сородичами.

Роль оружия в войне была тем более значительна, чем меньше его было в повседневном обиходе. «Каменные» и «деревянные» цивилизации не могли произвести высококачественное вооружение, да ещё и в большом количестве. Собственно, и с идеологической точки зрения камень и дерево в большей степени средства созидания, обладающие рядом позитивных свойств. Иначе обстояло дело с железом. Холодный и твердый металл, связанный с убийством и разрушением, являлся предметом многочисленных древних табу, продиктованных мрачным миром подземных рудников, угольных ям и закопченных кузниц – миром кузнеца, мудрого и ужасного колдуна, ведшего уединенный образ жизни, знавшего песни-заклинания древних богов и тайны превращения железа в податливый материал. Нередко лучшие образцы оружия по легендам изготовляются гномами или великанами в недрах огнедышащих гор и других мрачных местах.

Наступление «железной эпохи» знаменовалось расцветом воинских культов. Чрезвычайно дорогостоящее, но в то же время источник могущества и богатства, железо ревностно хранилось его владельцами. Именно оно стало тем средством достижения мистической военной мощи, волшебным ореолом окутывающей деяния прославленных героев древности, их непременным атрибутом и предметом поклонения…

«…Тогда Октер, которому была ведома ни с чем не сравнимая сила Карла, проговорил, и голос его дрогнул от страха: – Когда увидишь, что в полях колосятся железные всходы, а реки По и Тичин катят на берег крутые железные волны и железный разлив грозит смыть города, то знай – это Карл. Едва он умолк, как на западе появилась грозная черная туча, предвещая ужасный ураган. Померк дневной свет, и воцарилась жуткая темнота. Император приближался. Сверкание клинков ослепляло осажденных. День был мрачнее самой черной ночи. И они узрели его наконец. Это был Карл, железный император. На голове его – железный шлем, руки его – в железных наручах, грудь и широкие плечи покрыты железными латами, в левой руке высоко поднято железное копье, в правой – рукоять непобедимого меча… Даже щит его был целиком из железа. И конь его тоже поблескивал железным блеском… Железом наполнились поля и равнины. Солнце сверкало, отразившись в сиянии железа. И народ Павии, став от ужаса холоднее самого железа, преклонил колена перед хладным клинком. Обитатели мрачных и грязных подвалов побледнели от ужаса, увидев сверкающие клинки. Слышались отовсюду стенания горожан: – О, тяжело ты, железо! Горе нам, железо!»[11]

Собственно, человеческая история – это история войн, и вершит её не хлебороб или пастух, а вооружённый с ног до головы боец. Большинство известных нам государств варварской эпохи возникли как следствие завоевания одних племён другими. При этом малочисленные, но хорошо вооружённые завоеватели образовали господствующий класс, а массы местного населения, в основном безоружного, превратились в зависимых и бесправных рабов. Один из более поздних тому примеров – норманнское завоевание Англии; при этом различия между господами и рабами были настолько очевидны, что на протяжении трёхсот лет (вплоть до Столетней войны, когда соседи-французы превратились в непримиримых врагов, а говорить на языке врагов стало непатриотично) английская знать говорила по-французски, а всё остальное население – на английском языке.

Культ силы с течением времени приобретает всеохватывающий характер. Наиболее наглядно переход к силовым решениям прослеживается в деле судопроизводства – ордалия, «суд божий», имевший до этого вид магических действий, принимает форму судебного поединка. Причём здоровый мужчина обязан был защищать себя сам, а женщина, старик или иной человек, по разным причинам неспособный сражаться, могли выставить заместителя.

Примечательно, что замена поединка вергельдом – выплатой денежной компенсации – воспринималась раннесредневековым общественным мнением не как признак «гуманизации» общества, а как признак «порчи нравов», достойный всяческого осуждения.

"…Все знали, как поступают в том случае, если двое одинаково крепко уперлись во взаимной обиде, так, что уж и не разберёшь, кому истцом быть, кому отвечать! Выносят железо и раскаляют его в жестоком огне, а потом дают обоим нести его в руках. И через день-другой смотрят ожоги: у кого как зарастает. И говорят люди, будто ни разу ещё не выходил чистым виновный – злая кривда не позволяет его язвам исцелиться быстрей… …Тут князь глянул поочерёдно на тяжущихся и впервые подал голос: – Правда велит на железо вас обоих имать… Ты, Добрыня, поднимешь ли его в руке? И кожемяка швырнул шапку на лёд: – Подниму! Рюрик повернулся к Гуннару Сварту: 59 – А ты, гость урманский? Гуннар не торопясь отделился от своих, вышел вперёд. Снежинки садились на его бороду и таяли в ней. Он сказал: – Мне незачем бояться железа, конунг, ведь на мне никакой вины нет. Но думается, что такое испытание не для свободного человека. У нас на клевету отвечают хольмгангом! И решают дело оружием, один на один! Да ты сам то знаешь, не мне тебя поучать". [12]

Действительно, в ходе судебного поединка верх одерживал более сильный и умелый, а – главное – морально устойчивый воин, следовательно, более ценный для общества с практической точки зрения. В то же время, если принять во внимание внутренний настрой сражающихся, уверенный в своей правоте боец имеет больше шансов на победу, чем его противник, подавленный психологически и подсознательно готовый к поражению – в этом, собственно, квинтэссенция божьего суда в применении к судебному поединку. «Денежное» же решение спора могло предоставить преимущество менее ценному с точки зрения моральных и других качеств человеку, владеющему большим богатством в силу каких-то случайных обстоятельств или даже низменных черт своего характера (склонности к скопидомству, хитрости, торгашеству и т.д.), то есть стимулировало не «доблесть», а «порок». Неудивительно, что при таких взглядах на данный вопрос судебный поединок смог сохраниться у германских народов вплоть до конца Средних веков и даже пережить их, превратившись в дуэль.

Отметим, что авторитет старинного суда англосаксов, в котором решающую роль играл поединок, подорвали реформы Генриха II Плантагенета в XII в., а официальная отмена такого рода суда произошла только в 1818 г.

Тут уместным будет отметить, что германцы рассматривали войну вообще и сражение в частности как своего рода судебный процесс, выявлявший «правду» и «право» каждой из сторон. Показательна в этом смысле речь, вложенная хронистом Григорием Турским в уста франка Гондовальда: «Бог рассудит тогда, когда мы сойдемся на поле битвы, сын я или не сын Хлотаря». С современной точки зрения подобный способ «установления отцовства» кажется анекдотическим, но для германцев он был вполне рационален. Ведь фактически Гондовальд претендовал не на установление «биологического факта» отцовства (что в то время было просто невозможно), а на материальные и юридические права, проистекающие из этого факта. И сражение должно было установить, обладает ли он необходимыми качествами и способностями, чтобы удержать и реализовать эти самые права.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации