Текст книги "Летальный кредит"
Автор книги: Сергей Самаров
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Кстати, у меня иногда спрашивают другие офицеры, как во взводе уживаются сержант Собакин и младший сержант Котенкин. Я отвечаю просто: «Как кошка с собакой. У меня в доме, например, кот с собакой друг без друга жить не могут, даже спят обнявшись. Сержанты, правда, не обнимаются и спят по отдельности, но дружат».
Такой ответ снимал все дополнительные вопросы. А вообще, у нас во взводе на внутренние отношения никак не могут повлиять ни фамилия человека, ни национальность, ни вероисповедание, ни внешность. Мои бойцы со смертью встречаются слишком часто и потому не обращают внимания на те мелочи, которые мешают им чувствовать себя боевой единицей, сами надеются на подстраховку того, кто идет рядом, и в свою очередь страхуют товарища.
Мы заняли позиции в главной галерее. Внутривзводная связь комплекта экипировки «Ратник» позволяла мне отдавать команды даже вполголоса. Весь остальной взвод я отослал ниже по склону и приказал сдвинуться в сторону.
Дело в том, что карта показывала только в трех из шести боковых галерей наличие подземных залов. Один из них был даже с собственным озером, содержащим запас питьевой воды. Три же боковые галереи, хотя и были продолжительными, все же никуда не вели. То есть завершались тупиками.
Была вероятность «обратного удара», когда после взрыва огненная смесь двинется в обратную сторону, в ту именно, где встретит наименьшее сопротивление. И может, не успев сгореть полностью, выбросить часть пламени из входа. И даже выбросить достаточно далеко, в само ущелье.
Потому и возникла мысль ради осторожности убрать взвод на безопасную позицию. Опасные галереи я выбрал для себя, для гранатометчика и для старшего сержанта Петрушкина, предупредив всех о возможности «обратного удара». То есть стрелять необходимо было из-за угла и сразу после выстрела самому за угол прятаться.
Для себя я выбрал самую сложную галерею, имеющую множество поворотов, где следовало вслепую рассчитать траекторию полета термобарической гранаты, чтобы она угодила в наиболее отдаленный из возможных углов на этих поворотах.
– Готовы?
– Готовы, – за всех ответил гранатометчик Лутченко.
– Огонь!
По звуку выстрелы мало походили на выстрелы из гранатометов, были значительно слабее и, я бы сказал, какими-то злобно шипящими, тем не менее я знал их разрушительную силу, особенно в закрытых пространствах – в помещениях или пещерах.
Выделить собственный выстрел из шести других я сумел только по отдаче. Гранаты все послали одновременно. Но взрывы прозвучали в разное время, некоторые из них, по крайней мере четыре, слились в один, и в итоге слышимыми стали только три взрыва.
Как отдающий команду к общей стрельбе, я имел возможность дольше других готовиться и высчитывать, а карта пещеры имелась на планшетнике у каждого – и на моем, офицерском, и на солдатских упрощенных, которые еще называются приемоиндикаторами. И каждый знал, куда ему следует посылать гранату.
Я думаю, никто не промахнулся и не угодил в ближайший поворот, хотя из двух проходов все же полыхнуло пламя, и полыхнуло весьма солидно, значит, я не зря предупреждал своих огнеметчиков об осторожности. Но там и проходы были тупиковыми, непродолжительными.
Мой проход тоже был тупиковым, но все же более продолжительным и, может быть, потому более извилистым. Я успел прицелиться тщательно, ориентируясь строго по планшетнику, который на карте показывал еще и компас, и гироскоп. Удобное крепление на ремне, перекинутом через шею, позволяло это сделать. Моя граната взорвалась где-то в глубине, не выбросив из галереи никакого огня, только волну запаха химической гари, словно там, в глубине, жгли пластмассу.
В трех глубоких галереях, имеющих внутренние залы, взрывы тоже не выбросили на поверхность пламени. Но даже там, где было расположено озеро с водой, пригодной для питья, просто не могло теперь остаться ничего живого. И даже вода стала для людей ядовитой, хотя и ненадолго. Озеро это проточное, хотя и подземное, а подземные водоемы часто бывают проточными только в период паводка, когда уровень воды в них достигает какой-то определенной высоты и добирается до выхода на поверхность через щели в камнях или вымывая между ними для себя новое русло. Воде это нетрудно.
Как раз в той галерее, где находилось озеро, взрыв был наиболее звучным. Видимо, где-то там находился склад боеприпасов и взрывчатых веществ. Но если в обычной обстановке тротилом можно топить костер, используя его вместо дров, и он будет гореть, но не взрываться, то, попав в облако термобарического взрыва, где температура превышает восемьсот градусов, он обязательно вызовет детонацию. Видимо, это и произошло в окрестностях подземного озера. Возможно, после взрыва последовало и обрушение сводов пещерного зала. Такой же эффект возможен и в других галереях. Это не есть хорошо. Хорошо, конечно, если бандитов раздавило. Но они и без того не выжили бы в пламени. Однако нам придется для отчетности вытаскивать тела из-под завалов, а каждый обвал вызывает за собой опасность следующего. Значит, придется своими жизнями рисковать, чтобы только доказать уничтожение банды.
Теперь пространство под хребтом и рядом с пещерой стало безопасным. И я пригласил взвод к себе. Конечно, можно было бы и доложить о выполнении задания и об уничтожении банды эмира Малика Абдурашидова. Но доклад этот потребует доказательств. Я вообще не имею привычки торопить события. И вызывать следственную бригаду, пока мы не обнаружили трупы бандитов, считаю преждевременным. Тем более что нас, скорее всего, могли обязать обгорелые тела выкапывать из-под завалов в пещере. Дело это не самое приятное. И я, как и бойцы взвода, предпочел бы получить новое срочное задание и вылететь на его выполнение, оставив дело по вытаскиванию обгоревших бандитских останков следственной бригаде. И потому я предпочел потянуть время. Но просто тянуть время, загорая в ущелье, было бы тоже не лучшим выходом из положения. Следовало пещеру обследовать. И я поставил задачу взводу.
* * *
Сам я возглавил группу, которая должна была обследовать ту галерею, в которую я стрелял. Перед тем как войти под своды, сделал по связи общее предупреждение:
– Требование ко всем! Соблюдать предельную осторожность. Взрывами, вероятно, разрушены какие-то горные структуры, возможно, где-то произошли частичные, а может быть, и полные обвалы. В такие места лучше не соваться. Проверка связи каждые две минуты. Вперед!
Я пошел, как обычно, первым. И уже через двадцать шагов почувствовал, что дышать становится трудно. Кислород в галерее выгорел. Но вызывало удивление то, что пространство пещеры не стремилось быстро заполниться новым кислородом. Боковые галереи ведь уходили ниже уровня главной галереи, а кислород, как газ, который тяжелее воздуха, должен стремиться вниз. Но стремился он излишне медленно. И потому я, одновременно проверяя связь, дал команду:
– Взвод, внимание! Проверка связи! Все слышат нормально?
– Так точно, товарищ старший лейтенант, слышу отлично, – первым отозвался старший сержант Петрушкин из соседней галереи. Следом за ним и другие командиры групп подтвердили работу связи.
Но у меня был и другой вопрос, не менее важный:
– Я, по мере углубления в галерею, начал ощущать недостаток кислорода. Он очень медленно заполняет пространство. У других есть такое же ощущение?
– Так точно, есть нехватка кислорода, – согласился командир первого отделения сержант Толя Собакин. – Даже дышать сложно.
– И у нас то же самое, – подтвердил младший сержант Абакумов.
– И у нас…
– И у нас…
Подтверждение пришло из всех пяти оставшихся галерей. Я принял решение не торопиться.
– Взвод! Всем остановиться. Отдыхаем. Подождем минут тридцать – сорок. За это время атмосфера должна восстановиться. Смотреть внимательно, чтобы на голову ничего не свалилось. И – не спать.
Я отвалил от стены большой камень-валун и сел на него. Старая истина, что ждать и догонять – сложнее всего, сработала и в этот раз. Стали появляться мысли о том, что банда эмира Малика Абдурашидова смогла каким-то образом уцелеть и теперь готовит засаду на ту из моих групп, что к ним приближается. Я прикинул по карте наиболее выгодное для расположения базы место и пришел к выводу, что база могла бы быть создана только там, где есть озеро с питьевой водой. Вернее, было озеро с питьевой водой, потому что после взрыва термобарической гранаты вода в озере перестала быть питьевой. В той галерее, что досталась для осмотра мне и моей группе, остро пахло горелой пластмассой. Наверное, так же пахло и в других галереях. Скорее всего, и вода в озере имела точно такой же запах. Туда, к озеру, выдвигался сержант Собакин со своей группой.
– Собакин, Толя, – позвал я.
– Слушаю, товарищ старший лейтенант. Я с группой у себя в галерее.
– Информация для всей твоей группы. Повышенная осторожность… Вдруг кто-то из бандитов уцелел! Прислушивайся, может, звук какой будет.
– Теоретически это возможно? – задал сержант вопрос на мое предположение.
– Только если укрыться в герметично закрытом помещении. Но бандиты могли знать о том, что в пещерах спецназ ГРУ обычно применяет огнеметы. И для страховки, возможно, что-то такое себе построили. Эмир у них хитрый и грамотный. Хотя это должно быть сложное инженерное сооружение. Не уверен, что у них имеется возможность такого строительства.
– Понял. Буду смотреть. Но если они укрылись там, то должны выходить не в засаду, а нам за спину, чтобы бить наверняка.
– Согласен. Это вероятный вариант.
– Тогда я растяну группу в цепочку, чтобы все шли на дистанции нескольких метров друг от друга. Думаю, пяти метров хватит. И будем по пути простукивать стены.
– Правильное решение. Одобряю.
За разговором прошла еще минута. Но ждать все больше и больше надоедало. Я встал и сделал два десятка шагов под уклон галереи. Мне показалось, что дышать там уже можно. Хотя запах паленой пластмассы словно бы стал явственнее. Я посмотрел на часы. Перерыв в движении длился уже двадцать две минуты. Очень хотелось двинуться вперед. Но я помнил, что сам установил срок. И подавать солдатам дурной пример невыдержанности я не желал. И потому снова вернулся к своему камню и сел на него. Твердо решил выждать оставшиеся восемь минут.
Чтобы убить время, я даже начал про себя считать секунды. Так эти секунды обычно быстрее проходят. Прошли и восемь минут… И даже больше, потому что перерыв я задавал на тридцать – сорок минут. И, чтобы подчеркнуть свою неторопливость, я еще пару минут выждал. И только после этого решил, что можно двигаться.
Мы пошли. Тепловизионные предобъективные насадки на наших оптических прицелах делали автоматы «глазастыми», мы смотрели на каждый поворот галереи, прежде чем приблизиться к нему. И хотя вся галерея была горячей для классического обзора, я, обернувшись, посмотрел в прицел на замыкающего группу бойца и увидел, что человек в данном случае выглядит темно-красным. Вернее, не сам человек, а только его лицо и кисти рук, которые не были прикрыты костюмом экипировки «Ратник», не пропускающим тепло. Этого было достаточно, чтобы понять, как будет выглядеть свечение человеческого тела за поворотом, если оно там появится.
– Товарищ старший лейтенант, у нас находка… – сообщил младший сержант Котенкин. – Два человеческих тела. Обгорели сильно, но полностью сгореть не успели. Однако мумию из них уже не сделать. У них даже автоматы сгорели и патроны в автоматах взорвались. Автоматы еще теплые – металл долго остывает.
– Отметь на карте место находки, – приказал я. И тут же отметка появилась на мониторе моего планшетника. Долго не думая, я написал пару сопроводительных фраз и отправил начальнику штаба сводного отряда майору Арцегову.
Группа Котенкина исследовала как раз ту галерею, что имела выход к подземному озеру.
Тем временем моя группа добралась до тупикового участка, как он и обозначался на карте. Дальше идти было некуда. Мы внимательно осмотрели и простучали всю тупиковую стену в поисках возможного убежища. И ничего не нашли. Ни одного обгорелого бандитского тела нам не попалось. Видимо, эта галерея не пользовалась у бандитов популярностью. Здесь даже выстиранные носки никто не сушил.
Но были еще две короткие галереи, и оттуда сразу же пришло два сообщения. Сначала доложил гранатометчик ефрейтор Лутченко, потом и замкомвзвода старший сержант Петрушкин. Смысл в докладах был один и тот же – никаких признаков бандитов обнаружено не было. Группы возвращались ни с чем.
Но отрицательный результат тоже обычно считается результатом. И вообще, трудно было рассчитывать, что бандиты спрячутся именно в коротких тупиковых галереях. Они имели время для изучения пещеры и знали там, скорее всего, каждый камень, каждый поворот и каждую щель. Знали, что в этих галереях, особенно в крайней левой, где стены прямые и почти ровные, словно рукотворные, даже спрятаться негде.
Но куда бандиты могли двинуться? Скорее всего, как мне казалось, они пошли бы к подземному озеру. Но я предполагал, что это мое мнение вызвано тем, что младший сержант Котенкин со своей группой нашел два обгорелых бандитских тела именно в этой галерее.
С одной стороны, наличие двух тел, без сомнений, наводило на такую мысль, почти навязывало ее. С другой стороны, эмир Малик был чрезвычайно хитрым человеком и мог оставить людей там для отвлечения внимания. Однако про него говорили, что он своих людей берег и дорожил их жизнями. Но в этом случае получалось, что он оставил двоих бандитов на верную смерть. Даже если он не знал о возможности применения огнеметов, если не верил в наше преимущество в боевой подготовке и превозносил такие же качества у своих людей, в любом случае эмир Малик обязан был понимать преимущество спецназа в вооружении. И если мы в открытом бою уничтожили семерых его людей, не понеся никакого урона в своих рядах, то двое тем более не могли бы нам противостоять.
Они были оставлены для того только, чтобы погибнуть. Или же должны были ввести нас в заблуждение. Но все равно даже при втором варианте они были приговорены эмиром к смерти за свои собственные интересы.
Выходит, все рассказы о том, что Абдурашидов своих людей бережет, – очередная утка! Впрочем, здесь я могу ошибаться. Я незнаком с порядками в банде, как незнаком с бандитами, ни с этими, ни с другими. Я привык уничтожать их и только после уничтожения просматриваю документы, чтобы узнать имя. А о характере и об отношении каждого к жизни я их не спрашиваю. У меня даже возможности такой не имеется. И вполне может статься так, что эти двое сами вызвались остаться и принять бой. Может быть, они были ранены или травмированы и только сдерживали передвижение остальных. А потом огонь скрыл следы ранений. Хотя по большому счету спешить и бежать бандитам было некуда. Может быть, рассчитывали все же спрятаться. Но проникающий термобарический взрыв везде должен был их найти. И теперь искать тела предстояло нам, чтобы дать командованию и следственным органам точную информацию об уничтожении опасной банды.
С бойцами, которые закончили осмотр отведенных им боковых галерей, мы встретились в главной галерее и сразу все вместе присоединились к группе младшего сержанта Котенкина, догнав ее в самой подозрительной галерее.
Я взял всех именно в эту галерею, потому что считал ее наиболее вероятным местом, где бандиты могли спрятаться. По пути я заодно посмотрел на два бандитских тела, что были найдены группой, сфотографировал их, пока бойцы подсвечивали мне тактическими фонарями, и приготовил фотографию для отправки в штаб сводного отряда, хотя сразу и не отправил, дожидаясь, когда придется отправлять еще что-то.
Искать у убитых документы смысла не было, поскольку документы если и были, то сгорели вместе с одеждой и большей частью плоти. Сейчас тела, как определил Котенкин, уже не годились даже на изготовление мумий, резко пахло паленым мясом, топленым жиром и, особенно резко, палеными костями. Впрочем, эти запахи почти забивались запахом паленой пластмассы или другой какой-то химии, которой была начинена термобарическая граната.
В нашей галерее такого сильного запаха не было. Вероятно, здесь запах держался дольше из-за повышенной влажности воздуха. Подземное озеро оказалось к моменту нашего соединения с группой Котенкина совсем рядом, и запах, видимо, цеплялся за воду, частично растворившись в ней, ее собою подпитав и, в обратном порядке, от воды уже сам подпитываясь.
Теперь, после соединения четырех групп, поиск был значительно облегчен. Это, однако, не лишало бойцов внимательности. Я видел, что никто из них не уступает мне в тщательности. Особое внимание привлекла тупиковая стена, наверное, потому, что дальше бандитам податься было некуда.
И, как оказалось, внимание это не было напрасным.
– Товарищ старший лейтенант, посмотрите, – позвал меня рядовой срочной службы Сысоев. – Что-то здесь непонятное…
Я подошел ближе и подсветил тактическим фонарем, установленным под стволом моего автомата «АК-12», хотя Сысоев светил туда же своим тактическим фонарем. Но два фонаря все же освещали лучше. Тем более что фонарь Сысоева был включен на градацию рассеянного «лунного света», а мой бил концентрированной точкой. И я сразу увидел то, что показывал мне рядовой. В камне было углубление, по краям которого отчетливо проступали следы зубила. Углубление было выдолблено, а в центре…
– Замочная скважина! – определил я и постучал прикладом в камни вокруг замочной скважины. Но звуки везде были одинаковые, точно такие же, как от других стен.
Сразу возникла мысль, что здесь установлена металлическая дверь, обложенная поверху камнями. Однако слой камней должен был быть слишком толстым, чтобы звук был такой же, как при ударе в стену. Чрезвычайно толстым. Следовательно, дверь должна иметь мощные металлические петли. Например, такие же, как в металлических гаражных воротах. А чтобы открыть ее, требовались усилия, наверное, всех бандитов. Я стал искать очертания самой двери.
– Нашли что-то, товарищ старший лейтенант? – по связи спросил из соседней галереи сержант Собакин.
– Абакумов, Собакин! – дал я команду, будучи уверен, что нашел какую-то то ли камеру, где бандиты могли укрыться, то ли дверь в неизвестный выход из пещеры. Скорее второе, потому что в первом случае взрывная смесь, несомая гранатой огнемета, могла бы и через замочную скважину пройти, и через другие щели, которые наверняка должны здесь быть. – Быстро снимайте свои группы, и – ко мне! Я с группой Котенкина.
Наушники донесли распоряжения командиров отделений. Оба они снялись со своих галерей, не завершив осмотр до конца, и устремились ко мне. Мой приказ был естественным, поскольку я предполагал скорое начало боя на короткой дистанции или преследование ушедшей банды.
К тому же у нас во взводе только у младшего сержанта Абакумова, насколько я помнил, был с собой набор отмычек, хотя пользоваться ими умели все сержанты и я как командир взвода. Мы проходили обучение этой непростой технической науке. Оставалось ждать.
Но ждать пришлось недолго. Уже через восемь минут бойцы двух групп цепочкой спустились на берег подземного озера, обошли его сбоку и присоединились к нам.
– Виталий! – позвал я Абакумова и показал лучом фонаря на замочную скважину. – Справиться сможешь?
Младший сержант неуверенно пожал плечами.
– Постараюсь… Сразу сложность замка определить не могу.
Я отодвинулся в сторону, за мной отодвинулся и рядовой Сысоев. Но тактическими фонарями мы все же подсвечивали, как и раньше.
Абакумов, прикусив нижнюю губу, старался минуты две. Наконец, выпрямился.
– Готово.
– Что – «готово»?
– Замок открыл.
– А дверь?
– А я ее не вижу… Может быть, она и есть, но я не вижу…
Искать дверь принялись все, кто был рядом. Но не смогли обнаружить даже щелки. Вставал вопрос: как же эту дверь открывать в случае необходимости? Только с обратной стороны? Но для этого требуется как-то туда попасть. Или там постоянно кто-то находился?
Что там мог быть какой-то робот, открывающий дверь в стене, я даже не подумал. Не те условия жизни у боевиков, чтобы роботов использовать. Но какое-то хитрое приспособление было. Возможно, требовалось нажать на какой-то небольшой камень или на определенный угол большого камня.
Искать такой хитрый механизм можно было до следующего утра. А размышлять о том, как он устроен, – целый месяц. И потому я принял кардинальное решение.
– Юра! Васильков! – позвал я взводного сапера.
Младший сержант тут же выступил из-за моей спины и встал рядом.
– У тебя найдется чем такую дверь проломить?
– Без проблем. – Васильков снял с плеч рюкзак. – Только все подальше отойдите. Видите, как здесь камни нависают. Тряхнет – всех раздавит.
– Все в галерею! – приказал я.
Солдаты быстро выполнили приказ. Путь до галереи был недлинным – только обойти по берегу подземное озеро, и сразу большое круглое отверстие галереи будет перед тобой.
Я остался вместе с Васильковым, наблюдал, как он выставляет две мощные двухсотграммовые тротиловые шашки, ставит взрыватели в гнезда и разматывает провода. Они протянулись до самой галереи.
Конечно, радиоуправляемые взрыватели удобнее, и установить взрывное устройство можно быстрее. Но у младшего сержанта, как я знал, был только один такой взрыватель, и он берег его на крайний случай. Пока, видимо, этот крайний случай не наступил.
Мы вместе с младшим сержантом размотали провода и углубились в галерею. Бойцы взвода стояли у самого выхода.
– Кто не хочет получить камнем в лоб, может подальше отойти, – доходчиво объяснил сапер. Бойцы поняли и попятились, спрятались за поворотом, не дожидаясь, когда я тоже выскажу предупреждение.
Васильков вытащил из рюкзака аккумулятор, вставил в гнезда клеммы провода и посмотрел на меня с вопросом:
– Взрываем?
– Погнали!
Сапер нажал кнопку выключателя. Взрыв раздался сразу же. И даже вода озера не погасила его звук, ударивший нам по ушам. Я сам и все бойцы взвода были в шлемах, а под шлемами уши плотно закрывались наушниками. И мы легко перенесли удар звуковой волны, вылетавшей через галерею на поверхность. Правда, отдельные камушки и пыль все же полетели нам на головы и за противоосколочные воротники бронежилетов.
Следом за взрывом раздался сильный грохот и поднялось облако пыли, накрывшее, по сути дела, все зеркало подземного озера. До нас, впрочем, облако пыли не дошло каких-то метра три. Как и предупреждал младший сержант Васильков, обрушились верхние неустойчивые камни, что нависали над дверью. Так могло и проход закрыть.
Я поднял прицел, чтобы рассмотреть, что там произошло. Тепловизору не мешали ни пыль, ни дым. Но открывшегося прохода я не обнаружил.
– Завалило, что ли? – спросил я сам себя.
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – ответил мне младший сержант Абакумов, как и я, рассматривающий пространство в тепловизионный прицел. – Мне сразу показалось, что там только замок в камнях установлен, а двери никакой нет, еще когда я отмычками работал. Нет там двери. Надо в других галереях искать…
– Если так, то эмир Малик перехитрил нас и устроил ловушку, надеясь, что взвод камнями завалит. Даже если и не завалит, то время будет потеряно.
Я двинулся вперед, прямо в пылевое облако, но предварительно опустил со шлема на глаза противоосколочные очки, чтобы беспрестанно не моргать и не протирать глаза.
За мной двинулся старший сержант Петрушкин, знаком раскрытой ладони за спиной остановивший других бойцов. Он и нашел камень, вывороченный взрывом. Более того, камень не только выворотило, его еще и раскололо на три части.
Я подсветил тактическим фонарем, чтобы посмотреть на сколы. Там было заметно наличие цемента. Все стало ясно. Бандиты просто раскололи каким-то образом камень, вставили внутрь замок, сделали видимую для глаза замочную скважину, чтобы отвлечь наше внимание. А двери здесь не было никогда.
– Быстро! Всем в оставшиеся галереи! – дал я команду. – Осторожно! Бандиты могли выйти на поверхность, чтобы атаковать нас в спину.
Мы со старшим сержантом побежали, аккуратно ставя ноги в еще не осевшую пыль, чтобы не споткнуться, и быстро догнали взвод.
Командиры отделений, просчитав ситуацию, без моего вмешательства разделили взвод на две группы, бежавшие колоннами рядом. У нас так положено: когда командир что-то не успевает сделать или до чего-то не додумывается, хорошо подготовленные сержанты делают это за него. Командир при этом обычно не возражает, хотя, бывает, и поправки в действия вносит. Но сержанты – это тоже младшие командиры, и они должны уметь командовать.
Взвод безостановочно бежал к выходу в главную галерею. Причем ведущие убегали вперед, становились на одно колено, прикладывались глазом к прицелу, страхуя таким образом товарищей, и не отрывались от него, пока колонна не пробегала мимо и следующий боец, став ведущим, занимал место предыдущего, принимая страховку на себя. Бывший же ведущий пристраивался в конец колонны. Это все было отработано на тренировочных занятиях до автоматизма, и никому объяснять надобность того или иного действия не надо было. Армейский механизм спецназа работал четко, без сбоев, которые иногда даже часам свойственны.
Мы со старшим сержантом Петрушкиным сразу разделили, даже не посоветовавшись, колонны между собой. Я побежал рядом с одной, Петрушкин – рядом с другой. И так до самого выхода. Там, снова не дожидаясь команды, по паре бойцов-левшей [3]3
В данном случае левшой называется не тот боец, который лучше работает левой рукой, а тот, который при стрельбе зажмуривает правый глаз и приклад прижимает к левому плечу. Количество правшей и левшей в стрельбе считается примерно равным в любом подразделении.
[Закрыть] от каждой колонны, предварительно выглянув за поворот, перебежали на противоположную сторону главной галереи, где стена была разрушена, и залегли среди камней. Четверка правшей, прижавшись к камням на повороте, тоже приступила к контролю своего сектора.
– У нас чисто, – доложили левши.
– У нас тоже, – присоединились к ним правши.
– Выходим, – дал я команду и продвинулся вперед вместе с Петрушкиным.
Но в главную галерею старший сержант за мной не вышел. Так положено: если командир идет впереди, его заместитель замыкает строй или колонну. Случись что с командиром, заместитель всегда готов занять его место.
В главную галерею мы вырвались одновременно двумя колоннами и сразу устремились к нужным боковым галереям, где осмотр не был завершен. Я со своей колонной свернул в ближайшую. Сержант Собакин увел вторую колонну в следующую, где и раньше находился. Старший сержант Петрушкин замыкал вторую колонну, но уже в самой галерее должен был возглавить ее.
– Абакумов! – позвал я командира второго отделения. – Показывай, где осмотр завершил.
Младший сержант тут же оказался впереди меня. Переход через темную галерею проходил по уже привычной схеме. Тактическими фонарями никто не пользовался, чтобы не вызвать светом встречную автоматную очередь. Пользовались тепловизионными прицелами. Но впереди все равно шел сапер, который опустил на глаза очки ночного видения. Конечно, они только назывались очками, а в действительности больше напоминали небольшой театральный бинокль, который своим весом давил на нос и у меня лично создавал определенный дискомфорт.
Впрочем, обращать внимание на дискомфорт мы не привыкли. Тем более спецназовцу не пристало жаловаться на него. Но после работы в темных помещениях или ночью у сапера обычно возникали пятна на носу – следы потертостей. Однако сапер понимал, что искать мину с помощью прицела оружия не просто смешно, но даже невозможно. Оптический прицел так устроен, что смотрит далеко. А если с его помощью смотреть себе под ноги или чуть вперед, то мало что увидишь.
Фонарь же привлекает слишком явное внимание своим светом, который бывает видно даже из-за угла. А если взрывное устройство все же попадется, обезвреживать его сапер предпочитает вслепую. Именно для этого на занятиях по минному делу используются черные повязки на глаза.
Но мины нам пока не встречались. Скорее всего, у бандитов просто не было времени на их установку. Слишком сильно они ногами, руками и лопатками работали, убегая от нас, чтобы еще и мины успеть поставить. Семерых погибших в ущелье, на подступах к пещере, для банды вполне хватило. Да еще два обгоревших тела найдено в соседней боковой галерее. Значит, вместе с эмиром в строю у банды осталось только семь человек. Кстати, чем меньше людей останется, тем легче им будет спрятаться. Эта истина работала в отношении других банд, когда эмиры легко посылали бойцов на гибель ради своего собственного спасения. Поговаривали, что эмир Малик Абдурашидов не такой. Но жить, скорее всего, и он хочет. Или захочет впоследствии и потому подставит вместо себя других.
Мины в галерее нам так и не попались. Видимо, в банде погиб штатный сапер. Или еще какие-то обстоятельства возникли. Я против таких обстоятельств не возражал.
Мы добрались до тупика, не встретив сопротивления, и уже в самом конце галереи, войдя в небольшой зал, внимательно осмотрели его и смогли включить тактические фонари, которые сначала сильно слепили, хотя все работали на самой слабой градации рассеянного освещения – на «лунном свете».
– Внимательный осмотр! – потребовал я. – Каждый камень обнюхать и облизать! Искать проход…
– Есть проход, товарищ старший лейтенант! – доложил из соседней галереи старший сержант Петрушкин. – Они здесь ушли в соседнее ущелье…
– Понял. Начинай осторожное преследование. Сапера вперед! Мы идем к вам.
Возвращались мы в главную галерею уже совсем не в том темпе, в котором покидали галерею с подземным озером. Теперь скорость была практически предельно допустимой. Это была скорость преследования, хотя об осторожности мы тоже не забывали, и по-прежнему каждый ведущий, кроме меня, останавливался и просматривал пространство впереди через прицел. Однажды даже выстрел прозвучал, заставивший всю колонну остановиться. Но тут же последовал успокаивающий ответ от солдата:
– Крыса галерею перебежала, товарищ старший лейтенант. Нечаянно выстрелил, на движение… Готов был на любое движение стрелять.
Я понимал напряжение каждого солдата, его готовность встретить опасность выстрелами и потому отнесся к лишнему выстрелу спокойно.
– Не промахнулся хоть?
– Из одной крысы две, товарищ старший лейтенант, сделал. Пополам ее пулей разорвал. Одна половина, та, что с головой осталась, еще шевелится… Живучая, гадость…
– И за то тебе большое спасибо бандиты скажут. Меньше крысаков будет у них харчи воровать… Здесь, наверное, этих тварей полным-полно. Я сам пару штук видел.
Вообще-то я видел уже четырех крыс, но ни по одной из них стрелять не стал. Однако не следует сравнивать выдержку офицера и солдата-призывника. Между нами большая разница. К тому же крыс я видел не в прицел подготовленного к стрельбе автомата, а в тепловизионный бинокль и потому имел время осознать, что перед моими глазами. То есть я не был настроен в те моменты, как сейчас солдат, стрелять на любое движение. Однако говорить про четырех крыс я тоже не стал. Две – еще куда ни шло, а четыре – это уже много. И неизвестно, как солдаты к крысам отнесутся. Если даже меня самого при их виде брезгливость охватывает, что о солдатах говорить!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?