Текст книги "Чтения и рассказы по истории России"

Чтение третье

В прошедших беседах мы видели, как образовалось русское общество и как духовное, религиозное начало действовало при этом образовании. Мы видели, что пред призванием князей племена, обитавшие в областях нынешней России, жили в формах родового быта. При содействии правительственного начала, дружины и церкви эти формы быта начали уступать место другим гражданским формам; но родовой быт оставался еще столько могущественным, что, в свою очередь, действовал на изменявшие его начала, и когда семья княжеская, семья Рюриковичей, стала многочисленна, то между членами ее начинают господствовать чисто родовые отношения, тем более, что род Рюрика, как род правительственный, не мог подчиняться влиянию никакого другого начала. Князья считают всю Русскую землю в общем нераздельном владении целого рода своего, причем старший в роде, великий князь, сидит на старшем столе, другие родичи, смотря по степени своего старшинства, занимают другие столы, другие волости, более или менее значительные; когда умрет старший, или великий князь, то достоинство его вместе с главным столом переходит не к старшему сыну его, но к старшему в целом роде княжеском, который и перемещается на главный стол, а вместе с этим перемещаются и остальные родичи на те столы, которые теперь соответствуют их степени старшинства. Связь между старшими и младшими членами рода была чисто родовая, а не государственная: когда великим князем был отец, дед, то отношения его к младшим членам рода, сыновьям, внукам были прочны, определенны, ясны; но когда с умножением членов рода великим князем бывал троюродный или четвероюродный дядя или брат, то родственные отношения необходимо ослабевали, а с тем вместе ослабевало уважение, повиновение младших старшему, особенно когда замечали стремление старшего блюсти более выгоды ближайших родичей, ослабевала общая связь рода, увеличивались случаи к враждебным столкновениям между его членами. Завязались споры между различными линиями о старшинстве, одна линия начала исключать другую. Народонаселение волостей вмешалось в эти споры, стало выбирать князей, которые были ему любы, не обращая внимания на родовые счеты Рюриковичей; отсюда новые смуты, новая запутанность, новые усобицы. Мы упоминали, что в отношениях между князем и подчиненным народонаселением оставались еще неопределенности; но князья не имели возможности определить точнее своих отношений к народонаселению волостей, потому что все внимание их было поглощено собственными их родовыми счетами и борьбою, вследствие этих счетов происходившею; доискиваясь старшинства, они переходили из одной волости в другую, не занимаясь установлением прочного порядка вещей, оставляя все попрежнему.

Таким образом, мы видим, что причиною усобиц, нестроений, характеризующих эпоху от смерти Ярослава I, был тот же родовой быт, для выхода из которого северные племена призвали первых князей. Теперь, следовательно, для прекращения беспорядков, усобиц в самом роде княжеском нужно было, чтоб в нем самом повторилось то же явление, чтоб в нем самом родовые отношения упразднились, уступили место государственным, чтоб старший в роде князь явился государем относительно младших, а последние подчинились его власти как подданные. Для этого, во‑первых, нужно было, чтоб великий князь начал иметь не одно родовое значение, как только старший, но чтоб он стал смотреть на остальных родичей как на подданных и при этом имел бы довольно материльной силы, чтоб заставить родичей смотреть на себя как на государя. Вовторых, нужно было, чтоб князья перестали считать всю землю общим достоянием целого рода, но чтоб каждый утвердился навсегда в своей волости, начал заботиться об увеличении своих материальных сил, расширять свои владения на счет других, чтоб сильнейшие князья начали собирать Русскую землю, присоединяя к одной большой области другие, меньшие. Это явление, перемена в характере великих князей и перемена во взгляде на собственность произошли на севере, в области Верхней Волги, в княжестве Ростовском; первый князь, который решился изменить родовые отношения, начал поступать не так, как старший в роде, но как государь, был Андрей Боголюбский. Что же за причина этой перемены? Каким образом Андрей Боголюбский получил мысль о ее возможности и необходимости? Так как перемена эта произошла на севере, то там должно искать и причину ее.

В русской истории мы замечаем то главное явление, что государство при расширении своих владений занимает обширные пустынные пространства и населяет их, государственная область расширяется преимущественно средством колонизации; господствующее племя славянское выводит поселения свои все далее и далее в глубь востока. Всем племенам Европы завещано историею высылать поселения в другие части света, распространять в них христианство и гражданственность; западным европейским племенам суждено совершать это дело морским, восточному племени – славянскому – сухим путем. Мы видим с самого начала, что князья наши преимущественно заботятся о населении пустынных пространств, о построении городов; сперва населялись страны югозападные, потом колонизация шла далее на северовосток; честь населения северовостока, пустынной области Верхней Волги, преимущественно принадлежит Юрию Владимировичу Долгорукому, построившему здесь целый ряд городов, куда он сводил народонаселение из разных мест, из разных племен; эта новонаселенная область, эти новые города обязаны были князю своим политическим существованием, были его собственностью, князь был здесь хозяином полновластным, здесь не было места никакой неопределенности в отношениях.

Среди этогото нового мира, на этойто новой почве родился, вырос и возмужал сын Юрия Долгорукого, знаменитый Андрей Боголюбский. С лишком тридцать лет прожил он на севере, принял на себя впечатления окружавшей среды, воспитался в иных отношениях, чем какие существовали между князем и городами на юге, воспитался в отдалении от остальных линий княжеского рода, в отчуждении от их привычных интересов, и тем способнее, следовательно, был он для того, чтоб выделиться из рода, порвать с ним связь. И вот когда в зрелом мужестве явился он на юг, то чужд и враждебен показался он ему; он спешил удалиться на свой родной север, и когда досталось ему старшинство в целом роде, когда все князья признали его великим князем, Андрей обнаруживает попытку к перемене существующего порядка вещей, имея по отношениям своим к северному народонаселению полную свободу действовать и привыкнув пользоваться этою свободою, что давало ему и силу материальную, и сообщало единство и постоянство его стремлениям. Андрей переменяет обращение с младшими князьямиродичами; последние изумились этой перемене, поняли всю опасность для себя от нее и вооружились против новизны. «Мы признали тебя старшим, – говорили они Андрею, – а ты поступаешь с нами не как с родственниками, но как с подручниками». Роковое слово было произнесено, слово новое, для выражения понятия нового, понятия подручника, подданного вместо родича. Но этого мало: ставши великим князем, старшим в роде, Андрей не поехал на юг, в Киев, стольный город всех прежних великих князей, он остался на севере в своей прежней волости и оттуда распоряжался делами юга.

Пример подан, почва приготовлена для нового порядка вещей; и северные князья, преемники Андрея, следуют его примеру, пользуются приготовленными им средствами: они не обращают внимания на родовые отношения, родовые счеты, смотрят на себя как на владельцев отдельных областей, не переходят из одной волости в другую, но постоянно живут в одной; великие князья, пользуясь старшинством, заботятся о том, как бы усилить свои материальные средства, удержать власть и силу в своей семье, дать первенство своему княжеству, увеличить его на счет других; младшие князья хорошо понимают стремления великих князей, противуборствуют им всеми средствами; но когда один из младших достигнет старшинства, то начинает действовать точно так же, как его предшественник, против которого он сам прежде вооружался. Понятно, что такой великий переворот не мог совершиться скоро; для этого нужны были века борьбы постоянной и кровавой. Наконец, княжество Московское вследствие разных благоприятных обстоятельств пересиливает все остальные; московские князья начинают собирать Русскую землю: постепенно подчиняют и потом присоединяют они к своему владению остальные княжества, постепенно в собственном роде их родовые отношения уступают место государственным, удельные князья теряют права свои одно за другим.

Характер явлений, которые мы видели на севере, условливался также самим характером народонаселения северного. Природа роскошная, с лихвою вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего как телесную, так и умственную; пробужденный раз вспышкою страсти, он может оказать чудеса, но такое напряжение сил не бывает продолжительно. Природа, более скупая на свои дары, требующая постоянного и нелегкого труда со стороны человека, держит последнего всегда в возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянна; постоянно работает он умом, неуклонно стремится к своей цели; понятно, что народонаселение с таким характером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию народы окружные, отличающиеся другим характером; таково народонаселение Северной Руси, как оно является в истории. Несмотря на то, что ЮгоЗападная Русь, преимущественно Киевская область, была главною сценою древней нашей истории, пограничность ее, близость к полю, или степи, жилищу варварских кочевых народов, делали ее неспособною стать государственным ядром для России; отсюда Киевская область в начале и после носит характер пограничного военного поселения до полного государственного развития, начавшегося в Северной Руси. В Южной Руси, в области Днепровской, зачалась и развилась древняя русская жизнь во всей широте, при всей неопределенности отношений, характеризующей обыкновенное общество юное, только что начавшее жить самостоятельною жизнию. Вследствие родовых отношений князья со своими дружинами переходили из одного города в другой; подле, в степях, кочевали азиатские хищники, грабившие Русь; на границах степей жили разноименные народы, составлявшие переход от степняков, или половцев, к оседлому народонаселению. Не могши по слабости своей быть самостоятельными между половцами и Русью, все эти народцы примкнули к последней, стали служить князьям ее и в войнах с половцами, и в распрях междоусобных, выбирая вместе с гражданами князей, которые были им любы или которые были сильны.

Таковы были составные части народонаселения в Древней Руси; но все это было, выражаясь словами поэта, только еще несогласные начала вещей в общественном хаосе (discordia semina rerum): князья с дружинами жили сами по себе, города сами по себе, пограничные народцы сами по себе. Князья были большей частью необыкновенно храбры, умели и у себя дома, и в чужих странах честь свою взять; дружины уподоблялись своим вождям, но что значила вся эта храбрость при таком беспорядке? Легко было перессорить князейродичей, ничего не стоило разрознить интересы князей с интересами граждан и пограничных народцев; вот почему древняя Южная Русь, несмотря на внешний блеск своего быта, не могла устоять ни против стремлений северных князей, потомков Долгорукого, ни против натиска азиатской орды. Войска Боголюбского опустошили Киев, который принял князя от руки завоевателя; при брате Боголюбского киевские князья признавались, что не могут обойтись без могущественного северного собственника, и когда явились монголы в первый раз, то Южная Русь хотя выслала против них сонм своих князейвитязей, но эти князья завели распрю и погубили рать; когда же явились монголы во второй раз, то враждебные друг другу князья умели соединиться только в общем бегстве в чужие страны; граждане старых городов не могли и представить себе возможности соединения и поодиночке полегли в развалинах. Такова была судьба южной, старой Руси.

Различие в характере северного и южного народонаселения обозначается приметно в источниках нашей истории; иностранцы современники хвалят храбрость дружин Южной Руси: они отличались стремительностию в нападениях, но не отличались стойкостию. Противоположные отзывы встречаем о населении Северной Руси: оно не любит вообще войны, не отличается стремительностию натиска; но где нужно стать крепко и защищаться, там оно неодолимо; здесь, на севере, образовался тот русский воин, которого, по известному выражению, можно убить, но не сдвинуть с места. Северное русское народонаселение, как сказано, не отличается в истории порывистыми движениями; в поведении его мы замечаем преимущественно медленность, осторожность, постоянство в достижении цели, обдуманность, медленность, осторожность в приобретении, стойкость в защищении приобретенного. Соответственно характеру народонаселения все на севере принимает характер прочности. О дружинах южных летописец говорит, что они храбро бились с врагами и расплодили Русскую землю. Таково точно назначение старой, Южной Руси; расплодить, распространить Русскую землю, наметить границы. Но Руси северной выпал удел – закрепить приобретенное, связать, сплотить части, дать им внутреннее единство, собрать Русскую землю. И вот князья Северной Руси являются полными представителями своего народа превосходно выполнить назначение Северной Руси. В их поведении мы не замечаем того блеска, какой видим в поведении князейвитязей юга, смотревших на битву, как на суд божий, и при всяком споре прибегавших к этому суду: северные князья – собственники не любят решать споров своих оружием, прибегают к нему только в крайности или тогда, когда успех несомненен, но от неверной битвы не любят ставить в зависимость того, что приобретено, примышлено долгими трудами; южные князья прежде всего думают, как бы в битве взять свою честь, северные князья прежде всего думают, как бы без неверной битвы получить пользу для своего владения. Все они похожи друг на друга; в их бесстрастных ликах трудно уловить историку характеристические черты каждого; все они заняты одною думою, все идут по одному пути, идут медленно, осторожно, но постоянно, неуклонно; каждый ступает шаг вперед пред своим предшественником, каждый приготовляет для своего преемника возможность ступить еще шаг вперед.

Благодаря этой неуклонности, постоянству в стремлениях северных князей великая цель была достигнута: родовые княжеские отношения рушились, сменялись государственными; в княжеских договорах, завещаниях мы видим ясно постепенность этой смены, пока, наконец, в завещании Иоанна IV удельный князь становится совершенно подданным великого князя, старшего брата, который носит уже титул царя. Это главное, основное явление – перехода родовых отношений между князьями в государственные – условливает ряд других явлений. Господство родовых отношений между князьями имело, как необходимо следует ожидать, могущественное влияние на весь общественный состав Руси, имело могущественное влияние на быт городов, на положение дружины: когда родовые отношения между князьями начали сменяться государственными, то эта смена должна была отозваться на всем общественном организме, должна была повлечь изменения и в быте городов, и в положении дружины. Отсюда ясно, что великие князья московские в своих государственных стремлениях должны были встретить сопротивление не со стороны одних князейродичей, но со стороны всего того, что получило свое бытие или по крайней мере поддерживалось родовыми княжескими отношениями. Здесь первое место занимает привычка дружинников переходить от одного князя к другому, которую они приобрели в то время, когда землею владел нераздельно целый род княжеский, и которую они должны были потерять, когда явилось единовластие; не имея теперь возможности переходить от одного князя к другому в Русской земле, многие из дружинников считали себя вправе отъезжать к чужим государям; к этим противугосударственным стремлениям дружинников присоединялись еще противугосударственные стремления потомков прежних князей, которые продолжали питать вражду к новому порядку.

Борьба со всеми этими стремлениями и была причиною тех печальных явлений, которые имели место в царствование Иоанна IV. Во время этой борьбы Иоанн IV задал вопрос одному из самых ревностных приверженцев старины, князю Курбскому: «Что лучше – настоящий ли порядок вещей, когда государство успокоилось, пришедши в порядок при едином государе, или прежнее время, когда усобицы терзали землю?» На этот вопрос отвечал не Курбский; на него отвечала вся земля, все Московское государство. Но прежде, нежели обратимся к этому ответу, скажем несколько слов о тех обстоятельствах, при которых произошла великая перемена в жизни русского общества, и о следствиях этой перемены во внешних отношениях.

Мы видели, что Русское государство, основанное на границе Европы с Азиею, должно было вести постоянную борьбу с степными варварами. От половины IX века до сороковых годов XIII века в этой борьбе не было перевеса ни на стороне кочевых орд, ни на стороне славянских племен, объединенных под именем Руси. Печенеги и за ними половцы наносят иногда сильные опустошения Приднепровью; но зато иногда и русские князья входят в глубь степей их, за Дон и пленят их вежи. Но от сороковых годов XIII века до исхода XIV берут перевес азиатцы в лице монголов. Не имея тех прочных основ государственного быта, какими обладала Северная Русь, Южная Русь после монгольского опустошения подпала под власть князей литовских. Это обстоятельство не было гибельно для народности южнорусских областей, потому что литовские завоеватели приняли русскую веру, русский язык, все оставалось постарому; но гибельно было для русской жизни на югозападе соединение всех литовских владений с Польшею вследствие восшествия на польский престол литовского князя Ягайла. С этих пор ЮгоЗападная Русь должна была вступить в борьбу с Польшею за свою народность, основою которой была вера; успех этой борьбы, возможность для ЮгоЗападной Руси сохранить свою народность условливались ходом дел в Северной Руси, ее самостоятельностию и могуществом. Монголы опустошили значительную часть Северной Руси, наложили дань на жителей, заставили князей брать от своих ханов ярлыки на княжения.

Так как для нас предметом первой важности была смена старого порядка вещей новым, переход родовых княжеских отношений в государственные, от чего зависело единство, могущество Руси и перемена всего внутреннего порядка, и так как начало нового порядка вещей на севере мы замечаем прежде монголов, то монгольские отношения должны быть важны для нас в той мере, в какой содействовали или препятствовали утверждению этого нового порядка вещей. Мы замечаем, что влияние монголов не было здесь главным и решительным. Монголы остались жить вдалеке, заботились только о сборе дани, нисколько не вмешиваясь во внутренние отношения, оставляя все как было, следовательно, оставляя в полной свободе действовать те новые отношения, какие начались на севере прежде них. Ярлык ханский не утверждал неприкосновенным на столе ни великого, ни удельного князя, только обеспечивал волости их от татарского нашествия; в своих борьбах князья не обращали внимания на ярлыки: они знали, что всякий, кто свезет больше денег в Орду, получит ярлык преимущественно пред другими и войско на помощь. Независимо от монголов обнаруживаются на севере явления, знаменующие новый порядок, именно ослабление родовой связи, восстание сильнейших князей на слабейших мимо всех родовых прав и счетов, старание приобрести средства к усилению своего княжества на счет других; монголы в этой борьбе являются для князей только орудиями. Когда борьба кончилась усилением одного княжества на счет всех других, то новое государство пользуется всем единством и силою для того, чтобы победить монголов и начать наступательное движение на Азию. С другой стороны, усиление Северной Руси вследствие нового порядка вещей условливает успешную борьбу ее с Королевством Польским, постоянною целию которой становится соединение обеих половин Руси под одною державою; наконец, соединение частей, единовластие, окончание внутренней борьбы дает Северной Руси, или Московскому государству, возможность войти в сношения с европейскими государствами, приготовлять себе место среди них. В таком положении находилась Русь в конце XVI века, когда пресеклась Рюрикова династия.