Текст книги "История Донского Казачества. История Донских Бунтов. Книга 2"

После падения Азова, царь Петр находился в его стенах еще около месяца, лично контролируя и распоряжаясь работами по его обустройству и дополнительному укреплению. Перед его выездом, в самой крепости был оставлен сильный, многотысячный гарнизон с множеством артиллерии, оставленный русский флот расположился по всему устью Дона. Великому войску Донскому было дано царское распоряжение в случае нападения на крепость, не медля всеми силами оказывать помощь его гарнизону. По итогу взятие крепости Азов, как пишет историк Соловьев, принадлежит к числу тех немногих торжеств, которые должны сильнейшим образом поражать народное воображение. Взятие Азова в то время считалось первым торжеством над страшными, могучими турками. Еще свежо было в памяти народа разорение турками Чигирина на глазах у всего русского войска. И взятии Азова как нельзя к стати пришлось для воодушевления и веру в силу, и мощь русского оружия над турецким. Обстановка в дикой степи, как ее видели казаки старожилы, так же изменилась коренным образом. Крымские татары были вынуждены прекратить свои разорительные набеги на русские окраины, калмыки и ногайцы были вынуждены не на словах, только ради своей выгоды, а именно на деле признать свое подданство русскому царю. Но значимей и резче завоевание крепости Азов сказалось на вчерашних победителях, а именно на всем Донском казачестве. Донцы, отвоевавшие с большими для себя потерями Азов, были полны надежд, что с его падением рушится и преграда столько лет препятствующая для их свободного выхода в море. Распахнутся те ворота на просторы, которые турками были закрыты для казаков на долгое, долгое время. На деле же вышло, ровным образом да наоборот. Государство завладевшие воротами к Азовскому морю, заперло их от казаков навсегда. Грянули первые государственные преобразования, загоняющие некогда вольный и свободолюбивый казачий дух в полную вассальную зависимость от центральной царской власти. Прежде того Всевеликое войско Донское существовало как независимая боевая община, зачастую и не согласовывавшая свои действия с интересами самого Московского государства. Теперь же все казачье войско, включая свои частные интересы, всецело было подчинено интересам и пользе Москвы. Да и само Московское царство уже было не столь удалено от окраин Дикого поля, как это бывало в прежние времена. Теперь государство, как разросшийся густой лес, так близко придвинулось к своим степным окраинам и настолько окрепло, что всякие своевольные действия со стороны казаков с позиции централизованной власти душилось на корню.

Таким образом, исходя, из исторических фактов само время завоевание Петром Великим крепости Азов по исторической справедливости следует считать началом конца самобытного и самостоятельного существования вольного Донского казачества, как и концом, собственной, независимой истории Донского казачества. После тех событий, вольный образ казака, стал неминуемо трансформироваться в сословие спаянное в единое целое с государством. Жизнь на Дону в корне менялась и прежняя вольная и свободная жизнь донцов, с их лихими походами за «зипунами» канула в лету. Нужно было меняться и приспосабливаться к переменам, ища себе пропитание иным путем. Легко сказать меняться, но как это возможно выполнить практически тому племени которое до того как ничем кроме войны не занималось, ничего другого не умея делать, да и ко всякому ремеслу, кроме ремесла воина относилась с презрением. Как меняться если еще совсем недавно в 1690 году, на всеобщем войсковом казачьем кругу было вновь утверждено старинное войсковое постановлении: «бить и грабить того, кто осмелиться заниматься земледелием»?!

Те переходные к мирной жизни годы в казачьей памяти именуются как самые черные печали и самая беспросветная пора. Плевались казаки от службы с царскими войсками под командованием напыщенных воевод, не понимавших казачьего духа и будучи далекими от способностей и сноровки рядового казака.

В 1700 году с Турцией был заключен мирный договор, и донцам было строго настрого запрещено воевать с турками, как и с татарами. Началась Северная война со Швецией и основные силы Донских казаков вместе с царскими полками ушли на не приветливый север и там своими смелыми действиями проявили доблесть, героизм, многократно подтверждая свою преданность царю и своему Отечеству.

ГЛАВА 3

ВОССТАНИЕ КОНДРАТИЯ АФАНАСЬЕВИЧА БУЛАВИНА 1707 -1708гг.

В 1707 году на Дону разгорелся страшный казачий бунт, именуемый в Российской истории как Булавинское восстание или восстание под предводительством Кондратия Булавина. Постепенно зажимая и все усердней подчиняя себе казачьи уклады и традиции, московское правительство на протяжении долгого времени требовало, а позднее и стало запрещать Донским казакам принимать у себя беглых людей, и приказывало выдавать всех беглецов. Великое войско Донское, опираясь и руководствуясь своим священным правом «с Дону выдачи нет» таких людей выдавать властям не спешило. При царе Петре правительство стало переписывать всех беглых людей по казачьим городкам и выдворять их на прежние места их жительства. Такая перепись населения и стала одной из основных причин или катализатором к началу казачьего бунта, во главе которого и стал станичный атаман из Бахмута, Кондратий Афанасьевич Булавин, смелый и лихой казак. Само восстание как началось, так и в большей степени продолжилось на территории области войска Донского, но в него были вовлечены и районы, прилегающие к землям Войска Донского.

Основные причины

Природные богатства и доходные промыслы Донского края привлекали к себе не только беглых из центральной России, на привольные Донские земли устремлялось и духовенство и помещики, что русские, что украинские. Еще с давних пор монастыри на летнее время высылали своих крестьян на ловлю рыбы по берегам Дона. К 17 веку светскими и духовными феодалами успешно и довольно таки плотно были заселены Воронежский и Тамбовский край. К началу века 18, крестьян становится больше и им там становится тесновато и помещечье – монастырская колонизация, как ее именовало большинство советских историков, при поддержки царского правительства стала надвигаться на Дон, оттесняя беглое население все дальше в верховья Дона и к его основным притокам, Хопру, Бузулуку и Медведицы. Немного позднее владения крупных тамбовских землевладельцев князей Репниных, бояр Романовых и Нарышкиных стали соприкасаться с землями донских казаков. По реке Медведице, служилым людям стали раздаваться вотчины «дачи». В Борисоглебском уезде были сплошь помещичьи деревни. Само наступление феодалов помещиков на земли казаков постоянно сопровождались мелкими с ними стычками и столкновениями локального характера.

С 1701 года Посольский царский приказ стал отправлять на Дон, войсковым атаманам грамоты следующего содержания: «сказать казакам городка, что хоперские вотчины епископа ныне отписаны на Великого государя и чтобы казаки в лесные угодья и рыбные ловли этих вотчин не въезжали и шкоды никакой там не чинили, в реках и озерах рыб не ловили, в лесах на зверя не охотились и пчелиных роев не выдирали, леса не рубили и скотины в те угодья не пускали». Примерно с 1704 годов начались открытые столкновения казаков с крестьянами. Так несколько вотчин было отдано на оброк торговому человеку Ивану Анкудинову, где начались постоянные стычки из – за спорных с казаками вотчин. Казаки Пристанского городка предъявили документы на эти земли и потребовали, чтобы Анкудинов со своими людьми их покинул. Тот отказался, тогда казаки приехали вновь сформированную деревню с названием Русская поляна и учинили ему казачий круг. Казаки потребовали, чтобы все крестьяне со своими женами детьми и пожитками убирались с казацкой земли. Самого Анкудинова били и угрожали «кинуть в воду», завладев его вотчиной и разными находящимися там припасами. Из – за растущих сословных разногласий столкновения стали происходить все чаще. Так стычки казаков стали частыми и с азовскими жителями и с «зимовыми» солдатами из крепостного гарнизона. Одно время казаки не давали им ловить рыбу в низовьях Дона, тогда те стали писать челобитные просьбы в Москву, что не могут выезжать далеко на рыбные промыслы по соображениям личной безопасности. Правительство стало на их сторону, а вышедший в скором времени царский указ, запретил казакам заниматься рыбной ловлей в приазовской местности. Наиболее крупное столкновение интересов произошло на Бахмутских соляных промыслах. Там Донские казаки еще издавна, как говорилось «исстари» владели крупными угодьями по рекам Бахмуту, Красной и Черному Жеребцу. Постоянно в той местности донцы не жили, но бывали там наездами и лишь на, то время когда добывали для своих нужд соль. Позднее те земли царской волей были пожалованы полковнику Изюмского полка Шидловскому и конфликт не заставили себя ждать. Начались открытые столкновения казаков с Дона с представителями Изюмского полка из – за добычи соли. Сами изюмцы стали жаловаться на казаков, что те их из городка выселяют, бьют, отбираю имущество, разоряют жилища и отобрали у местных все соляные варницы. Правительство вмешалось в эту распрю и распорядилось составить подробную опись всего Бахмутского городка, всех его соляных заводов и переписать всех его жителей. Позднее было установлено, что Изюмский полк действительно имеет жалованную царскую грамоту от Великого Государя на урочища расположенные по указанным выше речкам. Донские же казаки наезжают в эти угодья, без каких бы то ни было документов, и пользуются солеварнями, полагаясь лишь на право предков. На этом основании было решено спорные с солеварнями земли, оставить за Изюмским полком, а казаков с Дона туда и вовсе не пускать. Такими административными мерами казаки были полностью отстранены от столь выгодного и так нужного в хозяйстве промысла на Бахмуте. Сей акт царского правительства вызвал бурю негодования и протеста по всему Дону.

В 1705 году отстроенный Бахмутский солеваренный завод был полностью разорен и сажен казаками. В это самое время в русской истории и появляется имя донского атаман Кондратия Афанасьевича Булавина организовавшего и возглавившего бунт возмутившихся соляных добытчиков и всю окружную голытьбу, в основном кормившиеся за счет заработков на соляных промыслах. Со следующего 1706 года все Бахмутские соляные промыслы были отписаны на имя самого Государя Петра и переданы в управление Семеновской канцелярии его Величества. На Бахмут был прислан приказной дьяк Алексей Горчаков с поручением описать все убытки, понесенные с пожаром соляных варниц. Донские казаки не только не допустили Горчакова к описи, но и держали его некоторое время под арестом.

К тому времени, как мы писали выше, казачество только формально оставалось не зависимым от правительства и находилось в ведении Посольского приказа. Финансовая политика также стала накидывать ярмо на некогда вольную и беспошлинную торговлю Донского казачества. Так, в Посольский приказ, было направлено обращение, с просьбой упорядочить, сбор пошлин с Донских казаков приезжающих в Астрахань и Царицын с товарами. Так при новых Петровских преобразованиях некогда вольный Дон оказался сосредоточением острых столкновений и противоречий. В этом кипящем от накала страстей котле, переплелись и спутались интересы всех слоев и сословий. Были затронуты традиционные интересы и старого родовитого низового казачества и права и свободы новых верховых казаков и беглого, угнетенного крестьянства, а вместе с ними и корыстные интересы феодалов – помещиков, и духовенства, и правительственных административных чиновников пытавшихся держать все эти нити разнородных интересов в своих цепких руках и по своему усмотрению пытаться контролировать всю эту кипучую людскую деятельность. В общем, к самому началу 18 века, на юго – востоке государства сложились все предпосылки способствующие в полной мере к тому, чтобы классовый антагонизм смог принять открытую форму вооруженного восстания.

2 сентября 1707 года в главный город Донского казачества Черкасск, прибывает царский полковник Ю. Долгорукий, собираясь с Черкасска начать розыск беглых и устроить перепись всего городского населения, для уточнения количества старых казаков. Войсковой атаман Лукьян Максимов со старшинами отклонил перепись, как и сыск новопришлых в самом Черкасске, вручив Долгорукому своего рода оправдательный документ, в котором подробно излагалась причина в недопущении царского полковника к розыску в административном центре Войска Донского. Содержание того письменного отказа было следующим: «в самом Черкасске учинять розыск пришлых людей не возможно, так как до сего времени от Великого Государя на то указа никакого не было, как и не было указа на то, чтобы пришлых людей с Руси на Дон не пускать». Таким образом оградив сам Черкасск от переписи местных и розыска беглых, войсковой атаман со своим старшинами оказали полную помощь и поддержку Ю. Долгорукову в поисках беглых и новопришлых людей вверх по Дону и по его притокам прикомандировав к его отряду знатных старшин. Общая численность царского отряда прибывшего на розыск была около 200 человек, атаман выделил к ним семь старшин и с ними порядка ста рядовых казаков. В таком составе, 6 сентября отряд полковника Долгорукова двинулся по Дону в верховые казачьи городки. Прибыв в Мелихов городок, где Долгорукому удалось задержать порядка 20 беглых людей, он разделил свой отряд на четыре равных группы и разослал их по разным направлениям для дальнейшего сыска. Одну из групп отправленную по Хопру возглавил капитан Н. Тенебеков, а другую отправленную по Бузулуку и Медведице капитан С. Хворов. Сам полковник Ю. Долгоруков отправился с оставшимся отрядом уменьшившемся примерно на половину вверх по Северному Донцу. Пройдя в таком составе десяток новонаселенных городков, он снова отелил от основного отряда группу и с двумя офицерами во главе отправил их далее вверх по реке. Таки образом отряд полковника дробился, а негодование и общее возмущение населения связанное с переписью и сыском усиливалось не по дням, а буквально по часам. Сама деятельность происходила следующим образом, полковник переписывал по станицам и городкам всех наличных старых казаков, саму опись казаки заверяли своими руками, так составлялся список старожилов. Все новопришлые, таким образом, были на лицо и так же заносились в особый список, после чего вместе с семьями под конвоем отправлялись туда, откуда они переселились. Как сам полковник, так и его младшие командиры вели себя с местным населением крайне грубо и даже жестоко. Так капитан С. Хворов ведя розыск по Бузулуку и Медведице пройдя порядка 30 населенных пункта и выслав новопришлых на прежние их места проживания на обратном пути в станице Алексеевской на Бузулуке получил от полковника Долгорукова послание повернуть обратно и возобновить поиски более усердней, так как количество задержанных тот посчитал неудовлетворительным. Хворову пришлось выполнять приказ и возвращаться, за что он впоследствии и поплатиться своей головой. Позднее у полковника Долгорукого иссякли ресурсы в конвойных отправлять всех задержанных пришлых, а наличие их все увеличивалось. Поэтому он стал оставлять пришлых в станицах «до указу». Вероятнее всего полковник, и сам стал, понимать в какие, опасные обстоятельства он сам себя загоняет и какую гремучую смесь из возбужденных и озлобленных людей считавших себя уже новоиспеченными вольными казаками, он оставляет вокруг себя. При столь накаленной обстановке царский полковник, потомственный князь Юрий Долгоруков дошел с отрядом до Шульгинского городка находящегося на речке Айдар. Карательные отряды Ю. Долгорукова производили розыск именно «новопришлых людей», тех, же, кто проживал на Дону более десяти лет и считающих себя казаками старались не трогать. За самой же формулировкой «новопришлые люди» подраумевались различные слои населения со всей территории огромной уже к тому времени страны. Под этими скобками скрывались и служилые люди, и бывшие мелкие посадские служащие, и беглые крестьяне, будь то помещичьи, либо царские, либо монастырские, и бурлаки, и вновь набранные в рекруты солдаты. К началу 1700 года массово строятся и разрастаются городки по Дону и его притокам и густонаселенны они именно новопришлыми, в некоторых из них было ничтожное количество старых казаков, в то время как новопришлые составляли по 90 -95% от общего числа жителей. Бегство с военной царской службы в те годы стало массовым и стихийным явлением. Например, военная служба под Азовом для центральной России считалась особенно ненавистной и большинством населения рассматривалась как место ссылки. Оттуда на Дон, солдаты разбегались целыми толпами. Укрывавшиеся на Дону рекруты, с началом бунта с охотой стали пополнять ряды восставших.

Наиболее активные вольные люди еще с сентября стали собираться в Ореховом Буераке. Во главе них с самого начала стал казак Булавин, тот самый, который еще три года назад, в виде протеста сжег Бахмутские соляные промыслы, отнятые царским правительством у Донских казаков, тот самый ареста которого требовал Долгорукий за историю с дьяком Горчаковым. Булавин в Ореховый буерак созывал казаков с многих городков «думку думать».

В ночь на 9 октября 1707 года Булавин с отрядом в 200 человек, атаковал Шульгинский городок, в котором находился Долгоруков и вырезал практически всех, включая и самого царского полковника. Так началось Булавинское восстание.

В ту ночь 9 октября повстанцы пытались покончить и с казацкими старшинами, сопровождавшими отряд Ю. Долгорукова и оказывавшие ему непосредственную помощь в поимке и переписи новопришлых людей. Повстанцы кричали, ища их по городку: «Черкасских старшин бить до смерти!», так – те старшины «в одних рубахах выскоча из окон едва живыми ушли». За ними было организовано преследование, но под покровом ночи их так и не нашли. Позже восставшие узнали, что бежавшие старшины скрываются в Старом Айдарском городке, за ними ринулись туда, но старшинам и на этот раз удалось избежать расправы. Все, же позднее, а именно через полгода в мае 1708 года все они были казнены по решению собранного в Черкасске военного казачьего круга. Особенно ненавистно для восставших было имя старшины Ефима Петрова, убежденного и ярого приверженца царского правительства. Еще при подготовке к восстанию, будучи в Ореховом буераке его участники уже называли имя Петрова наряду с именем полковника Ю. Долгорукова, как заранее приговоренных на смерть. О самом намерении Кондрашки Булавина напасть и вырезать отряд Долгорукова узнал один из шульгинских атаманов и послал письмо об этом с казаком Новиковым к одному из старшин, находящемся при полковнике. Новиков сообщил, что письмо доставил старшине Савельеву, но сам перешел к восставшим, передал письмо одному из булавинских есаулов и сам участвовал в нападении. Вместе с полковником Долгоруковым было убито 17 человек, среди них князь Семен Несвицкий, капитан Арсеньев, майор Булгаков и другие правительственные военные. Как позднее извещали Посольский приказ уцелевшие от расправы войсковые старшины, а так же офицер Арсеньев брат погибшего капитана из отряда Ю. Долгорукова в Азов губернатору Толстому о гибели своего начальника, что убийцами были «новопришлые люди, которые бежали из разных городков от розыска». Нападение на отряд Долгорукова в Шульгинском городке произвели «многие гулящие русские люди» во главе коих, был Кондрашка Булавин с товарищами своими Иваном Лоскутом и Григорием Банниковым. Воевода Волконский заявлял, что бунт этот начался от беглых крестьян, которые убегают из своих волостей из – за гнета помещиков, но больше всего от военной мобилизации и службы. Анализ документов первого месяца восстания, а именно октября 1707 года подтверждает, слова войсковых офицеров из отряда Ю. Долгорукова, что основной силой восставших являются «новопришлые люди», бежавшие из казачьих городков от начатого Долгоруким розыска, и множества «гуляющих русских людей предались бунту». В ту же ночь 9 октября восставшие не задерживаясь покинули Шульгинский городок.

К 12 октября Булавин пришел в Старый Боровский городок, где был встречен хлебом, вином и медом и проведен в станичную избу к атаману и его старшинам. Там Булавин произнес перед собравшимися речь, обрисовав широкий план всего восстания, наметив с наступлением весны поход на Воронеж и Москву, когда сил для столь славного похода соберется достаточно. Во время горячих, застольных речей не случайно и не раз вспоминали Степана Разина, тем самым официально и публично подчеркивая общую связь двух народных движений с сорокалетней разницей. Тем более с восставшими был и некогда разинский сподвижник пожилой Иван Лоскут, который с досадой говорил, что Степан Тимофеевич «без ума своего, свою голову потерял», надеясь учесть при этом пережитый горький опыт и помочь восставшим в избегании и недопущении прошлых ошибок в великом будущим деле. Именно ненависть к представителям и хранителям крепостнического строя и к правительственному, карательному аппарату ярко выраженного феодального государства вылилось в убийство Ю. Долгорукова, сопровождавших его офицеров и в последующие казни казачьих старшин. Будучи не в силах понять основу социальной природы царской власти как таковой и отражая лишь патриархальные настроения преимущественно крестьянства, восставшие руководствовались в своих поступках обычным, даже примитивным моральным мерилом, а именно, «добрые люди» и «худые», «неправильные», «злые супостаты». Отсюда и холопско – царистская психология, а именно вера и надежда в доброго царя, которая загубила не одно к тому времени народное негодование против притеснителей. К сожалению, эту психологию не поможет перепрошить и живой, деятельный свидетель прежних пережитых им ошибок и великих неудач. Было ведь если помните уже и не раз:

Грешен тем, что в мире злобства был я добрый остолоп.

Грешен тем, что враг холопства, сам я малость был холоп.

Грешен тем, что драться думал за хорошего царя.

Нет царей хороших, дурень… Стенька, гибнешь ты зазря!

Собравшиеся бунтовать казаки еще не понимали или не хотели осознать того, что после взятия Азова при их непосредственной помощи, царским правительством уготовано новое для них государственное положение, а именно статус военных рабов и с их былой волей считаться никто не намерен, а их переформация из людей вольных в закабаленных служак лишь вопрос времени, пусть и по бюрократически растянутый, медлительный и тягучий. Да, бесспорно казаки являлись основной движущей силой всего булавинского восстания, но само казачество к тому времени было уже давно не единым социальным пластом. Среди них были, и богатые и бедные и это расслоение с годами только увеличивалось. Можно с уверенность сказать, что если домовитые казаки и участвовали в восстании, то только как душители и усмирители проявления воли угнетённых, при чем наравне, и ни в чем, не уступая, а особенно в жестокости правительственными войсками и царскими карательными отрядами. Вот они то и усвоили для себя уроки прошлых лет, когда домовитое казачество, убедившись в том, что движение «гулящей голытьбы» напрямую угрожает их шкурным интересам выдали Степана Разина палачам на растерзание.

Основными участниками и движущей силой восстания помимо основного рядового казачества были и станичные атаманы. В основном они не принадлежали к старшиной группе, из лиц, которых избирались общие войсковые атаманы, но являлись как бы администрацией на местах, связанные с управленческим центром, расположенным в то время в самом городе Черкасске. К этой группе атаманов изначально относился и сам Кондратий Булавин, который с 1704 года был бахмутским атаманом. Восставшим сочувствовала основная, большая часть населения Дона, но многие из атаманов сочувствовали, но колебались в своем отношении и участии в самом восстании. Например, атаман Матвей Медведев собрав около 500 человек, так и не решился примкнуть к Булавину.

После того как был учинен разгром и убийство Долгорукова, отряд капитана С. Хворова находящийся в то время в станице Алексеевской на Хопре, запросил защиты у ее атамана Игнатия Крючка. Тот отвез весь отряд в Усть – Бузулуцкий городок, но бузулуцкие казаки отказались у себя принять капитана Хворово с его отрядом и недвусмысленно советовали, атаману с ними расправится. Они ему говорили так: « у нас по Хопру реке ездили такие розыщики, так мы с ними уже управились, отвезли их вон в монастырь так с ними и князь их Долгоруков не хуже убран. А к нам – то их накой возить?!» Игнатий Крючок повез бедолаг обратно в Алексеевскую станицу, но не решался расправиться с капитаном С. Хворовым и другими офицерами из карательного отряда Ю. Долгорукова уклонившись от своего в том участия. Солдат он предупредил: «учинится ночью возмущение и крик… бегите и укрывайтесь в лесу». Крик действительно учинился и солдаты разбежались. Позже Хворов был убит в станице Акишевской вместе с войсковым старшиной Василием Ивановым, поручика Беднякова вновь вернули в станицу Алексеевскую и там утопили.

Весьма осторожничал и атаман станицы Федосеевской, Федор Дмитриев, изначально взявший под свою защиту царских офицеров Тенебекова и поручика Ладыгина, но не смог их уберечь от разъяренных казаков и они были изрубленными утоплены. За это дело позднее был арестован сам атаман Дмитриев и замучен в застенке Преображенского приказа. Не знал, как поступить и к кому примкнуть атаман Шульгинского городка, Фома Алексеев, у которого в городке и вспыхнул изначально вооруженный мятеж. Его сын еще в сентябре ушел к Булавину, а сам атаман к восставшим так и не примкнул, но и отказался ехать по приглашению Ю. Долгорукова, на выслушивание государева указа обязывающего производить сыск и перепись беглых людей на Дону. Атаман станицы Акишевской, Прокофий Никифоров, погиб вместе с офицером Хворовым из отряда Ю. Долгорукова, пытаясь защитить его от расправы, так и не разобравшись, сам в себе, на чьей он стороне.

На самом первом этапе восстания, открыто в нем участвовало порядка 200 человек. Буквально через каких – то три – четыре дня, когда Булавин вошел в Старый Боровский городок, у него в отряде насчитывалось порядка 1000 бойцов и войско продолжало расти. Малые казацкие городки по верхнему Дону стали активно переходить на сторону повстанцев. Однако войско еще не было настолько сильно. 18 октября приняв первый бой на речке Айдар, с походным войском атамана Максимова и Петрова укрепленное многочисленной калмыцкой конницей близ Закотенского городка потерпели поражение, хоть и бились до самой поздней ночи. Тогда часть восставших, в основном недавних крестьян разбежалось, другая часть сдалась атаману Лукьяну Максимову, некоторые были захвачены в плен калмыками. Сам атаман Булавин с Лоскутом и Банниковым, вырвавшись из окружения, пойманы не были и скрылись на Хопре. Оттуда они перебрались в Запорожскую Сечь и часть зимы провели в крепости Кодак на берегу Днепра. Той зимой с Кондратием Булавиным находились всего 12 верных сподвижников. В начале февраля к нему приехало еще около 40 человек с Дона.

Сама расправа над взятыми в плен повстанцами носила зверский устрашающий характер. Как доносил сам войсковой атаман Лукьян Максимов « носы срезали более чем 100 человекам иных плетьми били нещадно и в города русские под конвоем выслали, некоторых из зачинщиков порядка 10 за ноги на деревьях повесили для устрашения перед их станицами еще 10 к себе в Черкасск отвезено для казни». Как докладывал в Москву Максимов со своими старшинами, что «воровство Кондрашки Булавина мы искоренили, теперь будет во всех казачьих городках смирно» Так они видимо действительно считали, но восстание далеко не было подавлено, а взяло паузу для зимовки.

ВТОРОЙ ЭТАП БУЛАВИНСКОГО ВОССТАНИЯ.

После того как Булавину удалось выйти из окружения на Айдаре, он с близкими ему людьми октябрь – ноябрь скрывался в лесных чащах Хопра, Бузулука и Медведицы, оттуда удалось перебраться в Запорожье, где кошевой Тимофей Финенко с куренным атаманов предложили Булавину перезимовать в Кодаке. В январе Булавин отправился в Запорожскую Сечь, поездка та была видимо связана с грамотой Мазепы, который требовал от кошевого атамана выдачи Булавина. На войсковой раде было решено выдать Булавина, но на следующий день войсковая рада переменило свое решение «бросили и изодрали» гетманскую грамоту и говорили, что в войске Запорожском никогда такого не бывало, чтобы выдавать властям бунтовщиков. За то, что кошевой атаман Финенко пытался задержать Булавина в Сече, его с атаманства скинули и выбрали атаманом Константина Гордеенко, который разрешил в свою очередь набирать Булавину «охотников» для продолжения своей борьбы. В Москве получив тревожные известия от воеводы киевского Д. Голицына, что Булавин собирается с единомышленниками своими и хотят идти на Русь бить бояр опечалились. Мазепа так же сообщал, что Булавин находится близ Самары, и сделал там крепость, которую невозможно разорить ружьем, а необходимы пушки. Центром движения восстания стал Пристанский городок, куда со всех сторон и стали стекаться восставшие. Сам Пристанский городок находился на берегу Хопра. Позднее, после подавления восстания, жителей мятежного городка как в принципе и большинства других населенных пунктов по Хопру будет ждать печальная участь. Многие будут казнены, основная масса населения принудительно расселена по обширным донским степям или угнана обратно в Россию на возделывание помещичьих наделов. Сам городок сравняют с землей, на его месте будет отстроена крепость Хоперская, с царским гарнизоном, позднее преобразуясь в город Новохоперск.

К марту в Пристанском городке собралось многотысячное войско, как описывают очевидцы, были сформированы отряды повстанцев в основном по 500, 300 и 200 человек. Пока отряды в схватки не вступали, а занимались в основном, как сейчас бы сказали, диверсионной деятельностью, а именно «отгоном лошадей» с государственных дворов под Тамбовом, ездили с агитационными целями по селам и деревням, разбивали воеводские дворы и приказные избы, всячески препятствовали снабжению основных правительственных войск.

До подхода Булавина к городку, там энергично и довольно таки успешно действовал атаман Хохлач, находившийся в постоянной с ним переписке. На письмах и на агитационных посланиях или как их называли в то время «прелестных письмах» остановимся более подробней, так как они играли огромное значение и действовали убедительной пропагандой и на казаков, и на крестьянское население во многих уездах центрального Черноземья России. Воззвания к казакам призывали их вставать «сыну за отца, брату за брата и другу за друга, стоять и умереть за одно, ибо супостаты зло на нас помышляют, жгут нас и казнят напрасно…». Восставшие взывали, чтобы половина казаков с каждого куреня была готова к походу и чтобы казаки из станиц съезжались на совет в Пристанский городок. Среди зажиточных, домовых казаков предпринимались, ответные попытки объединится против восставших и в противовес булавинским агитационным письмам они рассылали по казачьим городкам свои, в которых предлагалось высылать по 110 человек от каждого городка в станицу Усть – Медведицкую для сборов на борьбу с ворами и смутьянами.