Текст книги "Волшебные рассказы"

Волшебные рассказы
Сергей Евгеньевич Тарасов

© Сергей Евгеньевич Тарасов, 2024

ISBN 978-5-0062-6656-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Волшебные рассказы
Оглавление

 
1.Страшное место
2.Сонное месторождение
3.Фантастика
4.Звездная печка
5.Старый ковер-самолет
6.Старая избушка на куриных ножках
7.Пещера с оружием
8.Золотой колодец
9.Волшебные очки
10.Аметистовые друзы
 

Страшное место

Дни летели один за другим, и мы обошли все, что было рядом, все легкие маршруты. Остались только несколько, которые были далеко и безо всяких дорог, по которым к ним можно было поближе подьехать. На них стали отправлять меня, – я был самым опытным, и везучим геологом и удача меня не покидала. Даже, когда мне не удавалось отыскать приличную аномалию, в пробах, которые я отбирал из обнажений в эти дни, оказывались большие концентрации полезных химических элементов – серебра, золота и редких металлов.

Один из маршрутов мне запомнился на всю жизнь. Оставив машину с водителем на лесной поляне, среди глухой тайги, мы с рабочим отправились по небольшой лесной просеке вглубь леса. Наступила осень, лениво падали листья, в лесу было тепло, тихо и мирно. Мы с рабочим добрались до места, где начинались песчаники и надеялись на находку этой породы с минералами урана. Но треск в наушниках был тихим и монотонным. Впереди, судя по карте, нас ждал заболоченный участок леса. Прошедшее лето было жарким, и высушило в нем всю воду. В русле маленького пересохшего ручья, который нам составил компанию, – мы шли по его руслу, были видны многочисленные окатанные обломки и глыбы песчаника. Из некоторых я брал небольшие образцы.

Когда начали идти по узкой визирке, через это болото, крики и пение птиц оборвались, и мы двигались в полной тишине среди похожих друг на друга березок и осин. Даже комары и мошка пропали. У меня появилось ощущение, что попали в какое-то опасное место, в котором нас, кроме беды, ничего не ждет. Солнце скрылось в какой-то серой пелене, и мы брели вдвоем с рабочим в сумерках. Тишина давила на уши, и я невольно стал оглядываться на каждом шагу, ожидая внезапного появления медведя, или какого-то еще зверя. Если бы вдруг выскочил медведь, или какое-то сказочное чудовище, я бы не удивился этому. На одной из осин сбоку от визирки висел старый, весь в ржавчине дорожный знак, с красным восклицательным знаком. Я его понял, как сигнал опасности, поданным нам кем-то, кто побывал тут до нас.

Мне надо было пройти по этой заболоченной межгорной низине километра три, чтобы потом можно было с уверенностью сказать, что здесь и не пахнет ураном. Но слишком страшным казался мне этот заболоченный лес. Я верил в свою интуицию, и доверял ей всегда. Мне не следовало испытывать терпение из-за встречи с чем-то странным и страшным. А эта заболоченная низина с одинаковыми березами и осинами на меня наводила ужас. Висела в воздухе какая – то постоянная нам угроза. Мы с рабочим, молодым пареньком после школы, прошли по этому странному месту в ускоренном темпе всего километра два, и я не выдержал, повернул назад.

Мы вернулись назад, к началу высохшего болота. Там светило солнце, пели многочисленные лесные птицы, и не чувствовалось никакой опасности. Было время обеда. Пообедав, поспешили к машине, которую оставили в лесу. На месте, где мы ее оставили, машины не было. Отыскали ее на соседней поляне, метрах в трехстах дальше. Водителя так заклевала мошка, что он нашел место, где гулял ветерок, и переехал туда.

Вернулись домой на базу вечером, усталые, но целые и невредимые. Чему я был очень рад. Такого странного и страшного места я не встречал раньше, и был рад, что наш маршрут закончился благополучно.

Даже сейчас, когда я пишу этот рассказ, мне вспоминается каждая минута, которую я провел в этом странном и страшном месте, и по моей коже ползут мурашки. Мне кажется, что я тогда благополучно сбежал от какой-то беды, которая меня ждала этом высохшем болоте.

Сонное месторождение

Склоны большого горного хребта были усыпаны свежим снегом, из которого то тут, то там торчали маленькие ели. С ними у меня вечно были проблемы. Разогнавшись по склону горы на своих широких лыжах, с радиометром в руках вместо лыжных палок, я ехал вниз, и тут они неожиданно вырастали предо мной, как чертики из табакерки. Приходилось тормозить, когда они появлялись прямо перед тобой, но, как правило, уже было поздно, и доезжал я до этого маленького леса уже на своей заднице.

Издали, со склона, они казались обычными елками, но на самом деле были настоящими елями, только маленькими ростом. Постоянные ветра не давали им расти в высоту, и она у них была всего метра два. Росли они мелкими группами по пять – десять деревьев, тесно смыкая свои кроны, и через этот маленький лес размерами в несколько квадратных метров было невозможно пройти, так много было переплетающих веток. Хоть они были всего два метра в высоту, стволы у них были мощными и толстыми. Когда здесь случались снегопады, их вообще не было видно – один большой одинокий сугроб, из которого торчала вершинка ели, или несколько.

Я ехал мимо этих коварных елей с работы – на одном из склонов невысокого горного хребта обнаружилось рудопроявление урана, которое надо было хоть чуть-чуть вскрыть шурфом, чтобы посмотреть на урановую руду. Шурф был заложен несколько дней назад, и каждый день я его углублял.

В конце концов, мне надоело выкидывать из него снег, и пришлось сделать маленький штрек ниже по склону, а устье шурфа закрыть листом железа, чтобы снег даже и не думал падать на урановую руду.

В шурфе было тепло, и я копал вниз и вширь, пока не получилась небольшой грот, посредине которого торчала большая шишка урановой руды. Основание этой большой урановой шишки было широким, и, очищая лопатой забой шурфа, я с удивлением обнаружил, что руда видна не только в забое, а ее кусочек был еще в одной стенке шурфа. Из-за любопытства я копнул эту стенку, еще раз, и потом в азарте работы у меня получился небольшой штрек, дно которого было выстлано рудой. В конце его руда исчезала. Во всяком случае, на стенке ее не было видно. Пришлось выяснять, куда она делась, и пробить небольшой шурф на дне этого штрека.

Копалась темно-коричневая глина легко, и скоро я выяснил, что руда не кончилась, она просто сместилась на несколько десятков сантиметров вниз и после этого снова начала подниматься.

Когда горные работы подошли к концу, то в результате их у меня получилось два грота, в которых торчали две урановые шишки из массивной руды. Первый был маленьким, а второй побольше – почти три метра в диаметре. В последнем гроте был заложен новый шурф глубиной до восьми метров.

Хоть в этом подземелье было тепло, и даже уютно, всегда сохранялась угроза обвала, Пришла пора поставить начальство в известность, привезти образцы руды и пробы – на анализ. Радиометр и концентрометр не могли ничего сказать – они просто зашкаливали.

На этом месте я в очередной раз проснулся. В реальном мире никогда не копал эти шурфы и штреки, и все, даже урановая руда в шурфах, мне снилась. Сон повторялся уже в третий, или в четвертый раз, и лишь менялись маленькие детали и подробности работы. Но главное не менялось – даже контуры этого подземелья с урановой рудой. Склон этого хребта был мне знакомым, и я после пробуждения начинал вспоминать, где это место находиться. Но так и не мог вспомнить. Знакомое до боли место, но я не знаю до сих пор, где это.

Фантастика

Какая радость, когда после плотного обеда оденешься потеплее, выйдешь в огород, где тебя с топором ожидают напиленные чурки! Но еще большая радость ожидала впереди – когда через полтора часа ты втыкаешь в сосновую чурку топор и идешь домой, скидываешь свои растоптанные валенки, разматываешь портянки, стягиваешь промокший от пота свитер с майкой и идешь в баню. Там, в тазике, уже налита холодная вода, которая образовалась после растаявшего снежного сугроба, которой так приятно смыть пот, и после этого, наконец, причесаться, одеться в американские джинсы, фирменную финскую рубаху и снова сесть за компьютер, чтобы дописать незаконченный фантастический рассказ.

Раньше фантастические рассказы на Руси называли былины, или сказки. Начинались они просто – «жили – были старик со старухой», и так далее. Сейчас такое начало неактуально и не отражает действительности, впрочем, как и все последние поступки и приключения, происшедшие с героями старых былин, сказок – фактически фантастических рассказов в стиле фэнтези. Их сочиняли бабушки и а также некоторые поэты, и писатели, жившие в царстве при царе Горохе. Сейчас все изменилось.

Фантастику пишут все, кому не лень, в разных стилях и всеми доступными методами. Плагиат, по-моему, исчез совсем, или его стало очень мало – легче написать фантастику самому, перед этим прочитав на ночь глядя каталог книг с аннотациями, которые выпускают все известные крупные книжные издательства. Нам осталось совсем немного пождать, когда их начнет писать искусственный интеллект. Было бы интересно узнать, где он раздобудет темы для фантастических рассказов, ведь у него, кроме интеллекта, совсем нет мозгов и жизненного опыта.

Пока это еще не произошло, я спешу сочинить в первый раз в жизни фантастический рассказ, а потом для начала дам его прочитать моим детям и внукам, а потом издам его большим тиражом в крупном книжном издательстве и получу сказочно большой гонорар. Но пока я еще не придумал сюжет для этого рассказа и детям придется подождать, когда ко мне придет муза, или вдохновение. Ждать осталось еще немного.

Звездная печка

Грибов было уйма: всяких и разных. Я шел по осеннему тихому лесу и смотрел на заросли папоротника, под которыми прятались грузди, красноголовики и волнушки. На склоне Осиновой горы с берез и осин ветер срывал редкие желтые и красные листья. Их еще было мало, но скоро все они полетят гурьбой и покроют всю траву и шляпки грибов. Мое ведро с белыми грибами было почти уже полное, и когда я шел по лесной тропинке домой, то скорее по привычке заглядывал под папоротник в попытках еще найти гриб и ворошил осенние листья носком коротких сапог.

Впереди был подъем, а на гребне возвышенности располагалась старые карьеры, в которых сто лет назад добывали железную руду. В самом глубоком и длинном карьере сохранился мощный пласт лимонита, который постепенно разрушался, и дно карьера было усыпано глыбами железной руды. Рядом с ним были отвалы, и в них, среди глины было много черных тяжелых кусков железной руды. Однажды, когда я в прошлом году собирал здесь грибы, случайно нашел целую кучу не вывезенной железной руды. В радиусе пятьдесят метров было навалено столько больших кусков и мелких глыб руды, что было удивительно, что ее не успели, а может, не захотели, вывезти на завод, чтобы переплавить на чугун.

Вот бы эту железную руду переплавить в какой-нибудь маленькой домне или печке, тогда получилась бы целая куча железа, из которой можно понаделать всяких изделий для хозяйства – гвозди, шурупы, арматуру, листовое железо, и так далее. Но домны или печки у меня не было, и я смотрел на это безобразие с глубокой печалью – чтобы выплавить железо из этой бесплатной руды, надо было потратить уйму энергии или массу дров. Но тогда бы железо просто стало золотым. Но я в глубине души мечтал, что можно было найти какую-то маленькую печку, которую забыли инопланетяне, – когда им надо было срочно изготовить вышедшую из строя деталь своего звездолета. Они сделали эту деталь около этого карьера из железной руды, поставили ее на свой звездолет и улетели домой, на свою планету.

Весь в таких несбыточных мечтах, я спустился на дно карьера и стал, в который раз, осматривать пласт железной руды. Она вся состояла из гидроокислов железа, лимонита – но было много охры желтого и красного цвета. Ее можно было использовать как краску – рисовать картины, красить полы, доски и заборы. Охра в руде встречалась небольшими участками, и в одном таком участке ее было особенно много. У меня скоро намечался ремонт в доме, – надо было выкрасить ворота и железные листы, которыми были они покрыты. Я взял какой-то сучок и ковырнул эту охру, – просто из любопытства – узнать, много ее здесь или нет, и если ее окажется много, то можно ее набрать и сделать краску.

Мой сучок неожиданно провалился в какую-то полость, и я его выпустил от удивления – там, в пласте лимонита, было какое-то пустое пространство. Ведро с грибами я поставил подальше, чтобы не опрокинуть, потом нашел сук побольше, и стал им разрыхлять охру, в которую так неожиданно провалился сучок. Она подавалась легко, и вскоре я расчистил от нее большое отверстие, метра полтора в диаметре. Оно уходило вглубь пласта лимонита на несколько метров, и в глубине этой маленькой пещерки стояло какое-то прямоугольное приспособление, напоминавшее письменный стол, или станок.

Я протиснулся в это отверстие, согнулся, и подобрался к этому предмету поближе. Это было действительно какое-то непонятное устройство, покрытый металлом со всех сторон, а на верхней части его было отверстие четырехугольной формы – с невысокими бортиками. Эта непонятная штука напоминала небольшой письменный стол, обитый со всех сторон металлом, и он стоял на железной руде. Когда я пошатнулся, то оперся на него, и тогда он покачнулся. Вес у него оказался небольшой, я захотел его вытащить на дневной свет и там разобраться, что это такое.

Я его вытащил его из этой небольшой пещеры и поставил на дно карьера, Потом сел на глыбу железной руды, достал сигареты с зажигалкой и уставился на непонятный предмет. На одной его стороне было две больших кнопки – желтая и красная. Я закурил и попробовал нажать красную кнопку. В ответ раздалось жужжание и на столешнице открылось отверстие, вокруг которого горели красные стрелки, которые указывали на отверстие.

Я подобрал несколько камней и один за другим кинул внутрь этого ящика. Через несколько секунд внизу открылся люк, и из него выпал железный слиток. Чтобы удостовериться, что глаза мне не врут, я пнул его и очень сильно ушиб свою ногу – таким тяжелым он оказался. Я нагнулся и взял его в руки, этот небольшой кирпичик. Он весил несколько килограммов и выглядел очень солидно – как я тут же понял, он был целиком из железа. Это приспособление, вероятно, служило для выплавки из руды железа.

Чтобы удостовериться в этом, я бросил в него еще несколько кусков руды, и получил еще такой же железный кирпич. Сигарета у меня стала обжигать губы, а я так увлекся этим процессом, что забыл, что она у меня в зубах. Я выплюнул окурок и почесал затылок. Этот станок все также негромко жужжал, и я наугад нажал желтую кнопку. Жужжание сразу прекратилось, и стрелки на столешнице погасли.

Теперь я понял, что в мои руки попала печка, которая каким-то образом плавила железную руду и выдавала слитки железа в виде небольших кирпичей. Откуда берется у этой маленькой домны энергия, способная за пару секунд из железной руды выплавить чистое железо, мне было совсем непонятно и удивительно. Но я не собирался этого узнать – пока. Надо было пользоваться этой звездной печкой, пока это было возможно.

Я собрал на дне карьера побольше кусков железной руды, и за несколько минут у моих ног выстроился небольшая стопка железных кирпичей. Один я собирался забрать с собой домой, изучить его в мастерской. Потом посмотрел на мощный пласт лимонита в карьере и понял, что могу всю железную руду в карьере этим инопланетным агрегатом переплавить.

Впереди у меня было много работы, а я даже сегодня еще не обедал. Мне следовало пообедать, покурить, обдумать план действий и вечером приняться за дело. Надо было ковать железо, пока горячо. Я отправился домой, не забыв спрятать от посторонних глаз до вечера этот подарок инопланетян – звездную печку.

Старый ковер-самолет

Ковер, который лежал у меня на кухне, в старом загородном доме, был очень старый. За годы верной службы он вытерся, краски на нем поблекли, но он был шерстяной, и когда я зимой выходил ночью на кухню, чтобы попить холодного чаю, было приятно по нему пройтись. Несмотря на то, что из окна немного дуло, он был очень теплый, и ногам было на нем очень комфортно. Он достался мне бесплатно, был грязный, весь в пыли, и мне пришлось его выстирать в ручье. Я дождался жаркого июльского дня, погрузил его в тележку и мы отправились принимать водные процедуры.

Еще в детстве, когда пылесосы были редкостью, а стиральные машины еще не изобрели, мама стирала белье на стиральной доске. На ней я тоже научился стирать, и когда в одном из полевых сезонов мы снимали дом в деревне, то в баню брали с собой такую стиральную доску. После парилки, мы на ней стирали свою геологическую спецодежду, футболки и носки, в горячей воде, которой было много: она поступала в баню из скважины. Теперь такая стиральная доска висит у меня перед баней, но я на ней стираю редко – только летом, когда занимаюсь ремонтом и пачкаю одежду до такой степени, что отстирать ее в обычной стиральной машине просто невозможно, а руками очень трудно.

После такой стирки надо было, как следует прополоскать выстиранные вещи, и мама полоскала их на родниках, которые находились за старым магазином. У родников был хороший дебет, чистая вода, и у них собиралось много женщин. В небольшой котловине было несколько железных труб, по которым текла холодная, чистая родниковая вода. Домохозяйки прямо под них ставили большие ванны, и полоскали в них все, что привозили после домашней стирки. Грязную воду выливали прямо тут, в небольшой желоб, и она текла дальше по склону горы – через коллективные сады, потом через железную дорогу и попадала в небольшое болотце перед прудом.

Сейчас там уже никто не полощет белье, а родники по-прежнему бьют, и вода так же протекает через коллективные сады в пруд. Я решил, что мне легче постирать ковер там, нежели у самых родников – они были дальше. Спустился с тележкой с горы и отправился по дороге к коллективному саду. Там, под дорогой, была большая труба, по которой неслись потоки родниковой воды и рядом была лужайка с травой, где было достаточно места, чтобы расстелить ковер и постирать его щеткой, а потом удалить с него отмытую грязь несколькими ведрами воды.

Стирка заняла немного времени – я разостлал его на траве, намочил, намылил, потер щеткой, а потом вылил на него несколько ведер воды. Потом повторил процедуру, и ковер стал новый и чистый, словно, как после магазина. Но его осталось высушить дома – там, в огороде у меня была оборудована сушилка для таких больших вещей: на ветвях яблони лежала прочная жердь, – я чистил на ней зимой и летом ковры, дорожки, хлопал одеяла. В конце лета вешал на нее марлю с пропущенными через мясорубку кабачками, чтобы засунуть их в морозилку с минимальным содержанием воды.

Я погрузил в тележку мокрый ковер, доехал до подъёма и стал толкать тележку в гору. Это оказалось трудным делом – ковер весил много, и когда тележка ехала, то из него постоянно текла вода – так ковер сам избавлялся от лишней воды. На середине подъёма пришлось сменить тактику – не толкать, а тащить за собою тележку с ковром. И когда я забрался наверх, то вода практически вытекла, я без всяких усилий добрался до дома. Повесил ковер на жердь, расправил его и пошел попробовать компот из зеленых яблок. На улице было жарко, и я с большим удовольствием выпил целый литр холодного вкусного компота.

Теперь мне осталось сделать и повесить новый скворечник. Я зашел в мастерскую и до самого вечера пилил, строгал и приколачивал детали скворечника. Ставить его на место было уже поздно – было темно, и я оставил эту работу на утро.

После завтрака я вышел в огород и придирчиво осмотрел ковер, который уже высох за ночь. На нем не осталось никаких грязных пятен, но в самом его центре появилась какой-то желтый символ, похожий на какую-то арабскую вязь. Я взял перочинный нож и попытался поскоблить его, но у меня ничего не вышло – лезвие ножа скользило по этому символу, как по стеклу, не оставляя никакого следа. Пришлось отказаться от этой затеи. Я стащил ковер с жерди, взял его в охапку, донес до двери и там осторожно положил на доски.

Теперь мне предстояло повесить на место скворечник, положить ковер на место и заняться обедом. Я вынес из мастерской готовый птичий домик с приколоченным к нему небольшим бруском и пошел к теплице. Там уже стоял высокий, метра четыре высотой, сухой сосновый ствол, и на него мне надо было прибить брусок с готовым скворечником. Я взял в одну руку молоток, в другую скворечник, а гвозди засунул себе в рот. Встал на небольшую скамейку перед дверью теплицы и вытянул вверх птичий домик. Мне не хватал каких-то полметра, чтобы прибить его на сосновый ствол, но скамейка была очень низкая. Мне надо было тащить лестницу.

Я сделал шаг в сторону, чтобы слезть со скамейки, но вместо пустоты, или земли ощутил под ногой что-то мягкое и упругое. Я скосил глаза книзу и обнаружил под ногами ковер. Он решил мне помочь, когда заметил, что я не достаю. Пришлось встать на него обоими ногами, и после этого он поднялся вверх на два метра, прямо к тому месту, на которое мне предстояло прибить скворечник. Мне было очень удобно. Я достал первый гвоздь, и прибил скворечник на самый верх, потом достал из губ второй и прибил его пониже. Третий гвоздь прибил в самом низу. Потом потряс все сооружение и убедился, что оно прочное и практически не шатается. В нем будет удобно жить любой птице.

Я мысленно приказал ковру опуститься на землю, и он немедленно повиновался. Трудная работа была сегодня закончена, можно было пообедать, а вечером слетать на ковре на пруд искупаться.

Старая избушка на куриных ножках

День угасал прямо на моих глазах. Солнце уже почти зашло, и большие размытые тени от елей и сосен лежали на лыжне, по которой я ехал домой. Мне надо было поторопиться, иначе предстояло ехать при свете звезд, или луны по морозному бесконечному лесу. Я ехал очень быстро, из всех оставшихся сил толкаясь палками, и не глядел по сторонам, только на лыжню. Несмотря на мороз, мне было жарко в одной тельняшке под старенькой энцефалиткой. Небольшая, уже пустая сумка для еды колотилась по ножнам с большим охотничьим ножом.

Я забрался на невысокую горку, достал сигареты и решил передохнуть и отдышаться, перед долгим спуском в болотистую пойму таежной речки. За ней я мог себя чувствовать в полной безопасности, – там были знакомые с раннего детства места, по которым можно проехать и в темноте. Но сначала надо было благополучно переехать через речку – в ней уже были промоины, и в сумерках можно было запросто в них провалиться. Речка была неглубокой, и утонуть в ней я не боялся – просто продолжать бег на мокрых лыжах было невозможно.

Лыжня, по которой я ехал, на вершине раздваивалась: одна спускалась к речке, а вторая вела вглубь сумрачного леса. Что и кому понадобилось в этом медвежьем углу, мне не было известно, но стало интересно, я бросил докуренную сигарету и решил узнать, куда она вела, эта натоптанная лыжня. Спустя насколько минут я заехал по ней в густой ельник, за которым начиналось высохшее болото с сухими елками и многочисленными кочками, покрытыми снегом. Лыжня свернула к небольшому бугру и там, видимо заканчивалась – вряд ли незнакомые лыжники решили пройти по кочковатому болоту, где каждый шаг мог привести к поломке лыж.

Я подъехал к бугру, где было все утоптано, и дальше была обычная тропинка, которую уже припорошить снегом. Она привела меня на маленькую полянку, окруженную со всех сторон высокими елями. На ней было костровище и рогулины, на которых обычно готовили обед, или кипятили чай, а за ним старая избушка с дверью, припертой колом. Я снял лыжи, палки и убрал кол. Дверца сразу отворилась, словно приглашая мне зайти. На полянке под сенью высоченных, раскидистых елей уже царили сумерки, и чтобы разобрать, что там было, в избушке, я срезал с молодой березки бересту и зажег ее перед входом, затем с факелом ступил через порог.

Слева от входа был очаг с камнями, на стенках висели поварешки, эмалированные кружки и несколько закопченных кастрюль. Справа находились широкие нары, сделанные из толстых сосновых столов, слегка обтесанных топором. Они были установлены на толстых чурках и довольно высоко над земляным полом. На стенке предо мной висел небольшой кухонный шкафчик, и когда я его открыл, то понял, что сегодня вечером я не умру с голоду: там была заварка, хлеб, луковица, соль, банка с сахаром, несколько пакетиков супа и несколько банок со сгущенным молоком.

Я посмотрел на свои часы, и понял, что сегодня уже поздно добираться домой – надо было переночевать здесь, а утром доехать до речки и при свете дня перебраться через опасные промоины, в которые мог в темноте провалиться. Вышел на улицу, и стал искать дрова для ночевки. Около костра была небольшая поленница, и я стал выбирать из нее сухие поленья, отбрасывая в сторону еловые поленья – от них было много искр, а я не собирался сгореть ночью в этой избушке. Набрал охапку березовых поленьев и занес их внутрь. Стены у очага были обиты листами железа, а в потолке было небольшое отверстие, для выхода дыма.

Я зажег несколько березовых поленьев, и когда береста загорелась, внутри стало светло и тепло. Можно было приготовить ужин – я здорово проголодался. В один котелок и большую кастрюлю набрал снега, и когда он растаял, добавил туда еще снега из кастрюли, которую я плотно набил снегом. С водой для ужина и завтрака было покончено, и когда вода закипела, я налил в кружку кипятка, а в котелок вытряхнул содержимого пакетика с супом. Пока он варился, открыл банку со сгущенным молоком и налил его в кружку с кипятком.

Через десять минут я уже с аппетитом ужинал. Хлеб, который я отогрел, был вкусным, суп тоже, а молоко горячим и очень сладким. В избушке стало очень тепло, и я снял энцефалитку и спортивную шапку. Березовые поленья горели ровным и ясным пламенем, я пододвинул к ним большие камни очага, чтобы они нагрелись, как следуют. Они них будет еще долго тепло, а я не собирался засыпать и просыпаться от холода. После плотного и горячего ужина меня стало клонить в сон, но засыпать было еще рано. Надо было еще покурить, и осмотреть пространство под нарами.

Под нарами было много места, и почти все оно было заставлено всякой ерундой – пустыми ведрами, ящиками, черенками для лопат и какими-то брезентовыми свертками. Я вытащил один и развернул. В нем оказались одеяла. Очень кстати, улыбнулся я про себя, и тут же развернул одно из них. Оно оказалось большим и теплым на вид, и я кинул его на нары. В следующем были горняцкие каски с фонариками. Я задумался, зачем они тут оказались. Им место в строящем метро, или в шахтах, но не в старой избушке под елками. Осмотреть большую часть прилегающую к стене пространства под нарами мне мешали ведра и инструмент – лопаты, кайло и ломики. Пришлось поступить проще – я попробовал одно из бревен на нарах – оно шевелилось, и тогда я сдвинул его в сторону.

Оказывается, что все барахло под нарами было сложено у прохода. За ним, у стенки, не было ничего, кроме земляного пола. А у стенки стояла простая заслонка, какой закрывают русскую печку, когда в ней остаются угли. У меня дома была русская печка, в которой иногда пекла пироги моя бабушка. Но здесь печки не было. Зачем тогда понадобилась заслонка? Я залез за ответом на этот вопрос на нары, взял ручку от заслонки, отодвинул ее в сторону. За ней было большая дыра, и из нее пахнуло сыростью и тайной. Лезть в нее ночью без фонарика было неудобно и рискованно, и я оставил эту дыру на утро, когда рассветет.

Положив бревно на место, я запихал все под нары, завернулся в одеяло, лег на нары поближе к догорающему костру и уснул. Ночью мне снились странные сны, но ни один я так и не запомнил. Проснулся от холода. Дрова все прогорели, угли погасли, и в избушке было холодно. На улице оказалось светло, – наступило серое морозное утро. Пощелкивая зубами от холода, я вышел из избушки и пошел за дровами.

Когда развел в очаге костер и вскипятил чай, я сел с горячей кружкой перед огнем и закурил первую утреннюю сигарету. Надо было выяснить, что за дыра была под нарами, и потом, надо было надевать лыжи и двигать домой – наверное, мои родители уже меня потеряли.

Надел энцефалитку, отодвинул бревно, потом соседнее, и полез выяснять, что за дыру я обнаружил вчера ночью. В нее можно было залезть, согнувшись в три погибели, и я с куском бересты в руке протиснулся в узкое пространство между стенками. У входа встал на колени, зажег берестяной факел и окинул взглядом картину подземного хода, который был точь в точь, как штрек в геологоразведочном шурфе – так же была устроена крепь, и так же были укреплены стены, только вместо досок были жерди. Ход вел вперед, но я не спешил посмотреть, куда он ведет – одному, без фонарика делать тут нечего. Я перевел глаза на пол подземного хода, и там что-то мелькнуло, какой-то красный отблеск. Я посветил туда берестяным факелом, и обнаружил какой-то осколок красного цвета, размером с горошину.

Береста стала обжигать пальцы, и я с проклятьями выронил ее на пол, а потом задом выбрался наружу. Сразу пошел на улицу, где достал из кармана загадочную горошину и стал ее разглядывать. Это был кристалл рубина – бочкообразный формы, темно-красный и практически без трещин. Такая форма кристаллов была только у рубинов, это я знал из курса минералогии, которую сдал когда-то в институте на пятерку.

Значит, здесь работали черные геологи, которые отыскали драгоценные камни прямо у моего дома. Кристалл был по размерам почти карат, и если его огранить, то он бы стоил целое состояние. Надо было пригласить моих друзей и добраться до забоя, где наверняка можно добыть не один такой кристалл – а целый карман, или мешок. С такими радужными мыслями и планами я навел в избушке порядок, положил все на место, закрыл дверь и подпер ее колом.

Потом надел лыжи, палки и направился сквозь заросли ельника на горку, с которой я съехал, чтобы узнать, куда идет непонятная незнакомая лыжня. Это я узнал, и теперь мне надо живым и невредимым добраться до дому.