Текст книги "Второй кубанский поход и освобождение Северного Кавказа. Том 6"

31 августа головные части отряда генерала Колосовского подошли к городу Туапсе, но его уже заняли грузины. И только потому, что грузинами командовал генерал Мазниев, генерал русской службы и ориентации, город без осложнений был разделен на две части: северную – добровольцам, а южную – грузинам. Очистить южную часть Черноморской губернии Грузинское правительство, поддерживаемое Германией, отказалось, и от него можно было ожидать всего. Отряд генерала Колосовского прекратил преследование таманцев: перед ним стояла иная задача.

Встретить Таманскую армию по выходе ее из гор Кавказа спешно был выслан из Екатеринодара отдельный Конный дивизион 1-й пехотной дивизии, развернувшийся из сотни, во главе с войсковым старшиной Растегаевым. Он, пройдя по гористой местности 80 верст, встретил красных у Ходыженского перевала, в 60 верстах восточнее города Туапсе, остановил их головные части, но затем, под давлением массы, вынужден был очистить ей дорогу.

Спешно выезжают из Екатеринодара 1-я и 3-я роты марковцев со взводом 2-й батареи по железной дороге на ст. Усть-Лабинская, откуда на подводах они едут на пересечение пути таманцам. Составился отряд полковника Моллера5555
  Моллер Михаил Николаевич, р. 22 апреля 1889. Офицер с 1909 г. Полковник л.-гв. Преображенского полка. Георгиевский кавалер. В Добровольческой армии; декабрь 1917 г. в 3-й Офицерской роте; январь 1918 г. командир гвардейской роты в офицерском батальоне. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода, командир отделения гвардейского взвода, с 17 марта 1918 г. командир гвардейского взвода 3-й роты Офицерского полка. В июне 1918 г. в 4-м батальоне 1-го Офицерского (Марковского) полка, с 28 сентября 1918 г. в Сводно-гвардейском полку, с 29 сентября 1918 г. начальник хозяйственной части того же полка, октябрь 1918 г. командир Сводно-гвардейского полка. В Вооруженных силах Юга России. Эвакуирован в январе—марте 1920 г. из Новороссийска. На май 1920 г. в Югославии. В эмиграции во Франции, к 1931 г. в Версале. Умер в 1964 г. (По ошибочным данным убит 14 июля 1918 г. под Армавиром.)


[Закрыть], в который вошли, кроме двух рот марковцев, еще только что сформированный 5-й пластунский батальон и Марковский конный дивизион войскового старшины Растегаева.

Отряд вошел в соприкосновение с противником, уже занявшим станицу Белореченскую, на половине пути его к Армавиру и находящемуся в близком тылу Кубанской казачьей дивизии. Первыми из отряда столкнулись с противником пластуны и сдержали его наступление, но на следующий день они под давлением стали подаваться назад. Как и какое участие принимали в бою этого дня марковцы, описал один из участников:

«Первый образец «головотяпства», подобного которому до сих пор в Добровольческой армии не наблюдалось. Две наши роты были заведены в «джунгли» подсолнечника и там оставлены на совершенно «дикой», и для обороны и для наступления, позиции. Были ли какие-либо распоряжения от начальника отряда – мы не знали. Командир 1-й роты, штабс-капитан Поляков, даже взводным ничего не говорил, ничего не предпринимал, только крепко ругался».

«В сумерках, влево, где, по нашему предположению, должен находиться пластунский батальон, закипела беспорядочная стрельба и стала перемещаться очень быстро нам во фланг. Все подтянулись и прислушивались в тревоге неизвестности. А тут из подсолнухов выскочил грузовой автомобиль с пулеметами на линию наших окопчиков и принялся обстреливать роты вдоль них. Все бросились назад в полном беспорядке к ближайшему хутору. И сами не знали – смеяться ли нам, или плакать. Никто нас не преследовал. Потери в ротах были незначительные».

Удачную атаку провел лишь Марковский конный дивизион, нанесший большие потери красным.

В последующие дни роты ехали куда-то на подводах; иногда вели перестрелку. Таманская армия соединилась с армавирской группой красных.

12 сентября роты получили приказание вернуться в Екатеринодар, где не застали уже своего полка, а лишь две роты своего батальона. Настроение их было сильно возбужденным: никто не мог хоть немного быть удовлетворенным выполнением их задачи. А тем временем в Туапсе сложилось впечатление от грузинской армии – весьма слабая боеспособность. Занять южную часть Черноморской губернии даже для отряда генерала Колосовского не представляло труда. Но чтобы Добровольческой армии не заводить себе еще врага, установилось положение: ни мир, ни война.

Марковцы 1-й батареи, однако, вели войну средствами мирными: они разлагали грузин, имея с ними тесное общение, пропагандой. Масса грузин воевать против русских не желала и весьма беспечно относилась к своей службе. У артиллеристов родился соблазн – похитить орудия. Недолго думая в одну из ночей они увезли у спавших грузин 2 орудия и 2 зарядных ящика. Однако это не изменило взаимоотношений обеих сторон. А через несколько дней генерал Мазниев, под предлогом развала своих частей, передал отряду бронепоезд, названный «Витязь», первыми артиллеристами на котором стали чины 1-й батареи.

Происшедшие случаи вынудили Грузинское правительство отозвать генерала Мазниева и назначить другого командующего, а свою армию отвести более чем на 25 верст к югу и там возвести полевые укрепления. Головной отряд добровольцев – батальон кубанских стрелков и взвод батареи – стал в селе Лазаревка.

21 сентября отряд генерала Колосовского был сменен сформированной 2-й пехотной дивизией и отправился на главный фронт борьбы. (В дивизии под № 1 числились старые полки Добровольческой армии: Марковский, Корниловский, Дроздовский, Партизанский5656
  Партизанский полк (в сентябре—ноябре 1918 г. Партизанский пеший казачий полк, с 27 ноября 1918 г. Партизанский генерала Алексеева пехотный полк, с 10 октября 1919 г. 1-й Партизанский генерала Алексеева пехотный полк, с апреля 1920 г. Партизанский генерала Алексеева пехотный полк) был сформирован 11—13 февраля 1918 г. в ст. Ольгинской при реорганизации Добровольческой армии в начале 1-го Кубанского похода из 3 пеших сотен бывш. партизанских отрядов полк. Краснянского, ес. Лазарева и полк. Чернецова (главным образом из донских партизан учащейся молодежи), в полк был влит также отряд киевских юнкеров во главе с полк. Дедурой. С середины марта 1918 г., пополненный батальоном Кубанского стрелкового полка (образовавшим 2-й батальон), входил в состав 2-й бригады, с начала июня 1918 г. 2-й пехотной дивизии. Под Екатеринодаром насчитывал 800 человек, после штурма 300, в начале 2-го Кубанского похода в июне 1918 г. 600 (2 батальона, 6 сотен). 25 сентября 1918 г. получил имя ген. Алексеева. Летом 1919 г. входил в состав 1-й пехотной дивизии, с 1 сентября 1919 г. 9-й пехотной дивизии, с 14 октября 1919 г. Алексеевской дивизии. На 5 октября 1919 г. насчитывал 1118 штыков при 28 пулеметах. 10 октября 1919 г. из него был выделен 2-й Алексеевский полк. Участвовал в десанте в начале апреля 1920 г. у Геническа. 16 апреля 1920 г. сведен в батальон и влит в 52-й пехотный Виленский полк, 14 июня восстановлен и в августе участвовал в десанте на Кубань. С 4 сентября 1920 г. входил в состав 1-й бригады 7-й пехотной дивизии.
  Полк нес значительные потери. Под Екатеринодаром потерял 500 человек, 2—3 июля у Песчаноокопской около 300, под Ставрополем только в 1-м (офицерском) батальоне осталось из около 600 лишь 30 человек. Понес также огромные потери в десанте у Геническа. Гренадерский батальон полка целиком погиб 2 августа 1920 г. при десанте на Кубань (убито и зарублено в плену более 100 человек). При отходе в Крым у с. Богдановка 15 октября 1920 г. полностью погибли все обозы, лазарет и нестроевые команды полка, а из полка осталось не больше роты. В Галлиполи в Алексеевский пехотный полк были сведены все остатки пехотных частей, кроме «цветных» и гвардейских, коренные алексеевцы составили 1-ю роту. Для чинов полка 22 декабря 1939 г. установлен нагрудный знак в виде креста с удлиненными вертикальными сторонами, разделенного по горизонтали на белую (верхняя) и голубую части, в центре золоченая буква «А» славянской вязи, внизу дата «1917». Командиры: ген.-лейт. А.П. Богаевский (12 февраля – середина марта 1918 г.), ген.-лейт. Б.Н. Казанович (середина марта – начало июня 1918 г.), полк. (ген.-майор) П.К. Писарев (начало июня – 15 декабря 1918 г.), полк. Е.Ф. Емельянов (врио, октябрь 1918 г.), полк. кн. А.А. Гагарин (с 17 января 1919 г.), кап. (полк.) П.Г. Бузун (лето 1919 г. – ноябрь 1920 г.). Командиры батальонов: кап. Курочкин (убит), подполк. Абрамов (убит), полк. Шклейник (убит), кап. Рачевский (убит), полк. Логвинов. Командиры рот: полк. Т.П. Краснянский (убит), ес. Р. Лазарев, ес. Власов (убит), войск. старш. Ермолов, кап. Осипенко, пор. Лебедев и др.


[Закрыть] и, сформированный во время начала 2-го похода на Кубань, Самурский, переименованный из Солдатского.)

Первая задача стратегического масштаба, вызванная обстановкой, была выполнена: фронт Добровольческой армии был сокращен до 160 верст и теперь проходил приблизительно по линии: Майкоп—Армавир—Ставрополь. Начался новый период борьбы за освобождение южных районов Кубанской области, восточных и южных Ставропольской губернии и всего Северного Кавказа.

В Екатеринодаре

Со взятием 3 августа Екатеринодара Офицерский генерала Маркова полк с отдельной конной сотней 1-й дивизии и 2-й батареей были назначены в резерв армии и в то же время составили гарнизон города, т. к. никаких других частей еще не было.

Полк сразу же стал нести усиленные наряды караулами, а по ночам патрулями. По имевшимся сведениям, в городе оставалось немало большевиков. С 22 часов жителям запрещалось выходить из домов. Улицы с этого часа были пустынны, и по ним проходили лишь патрули марковцев. Но миссия патрулей не проходила без столкновений с жителями, устраивающими им «засады»: выбегая на улицы, они бросались обнимать патрулирующих, благодарить за освобождение, вырывать у них согласие прийти к ним в свободное время. Особенно бесцеремонна была женская молодежь.

То, что в первые дни в городе была отчетливо слышна артиллерийская стрельба и не так уж далеко разрывы снарядов, и то, что по ночам совсем близко и кругом раздавались ружейные выстрелы, совершенно не беспокоило жителей.

– Вы здесь! Вы с нами, и беспокоиться нам теперь нечего, – говорили они.

Иное отношение к ночным ружейным выстрелам было у марковцев: в каждом из них они видели оправданное возмездие большевикам за совершенные ими преступления. Преступлений, совершенных против народа за последние месяцы на Кубани, не счесть, но не они в это время приписывались большевикам, а другие: расстрелы и насилия над жителями только потому, что члены их семей стали в ряды противников их; добивание раненых и глумление над телами павших; зверское убийство более 60 тяжелораненых в станице Елизаветинской; и наконец, то, как поступили они с уже зарытым телом генерала Корнилова: они нашли могилу генерала Корнилова в Гначбау, вынули гроб, привезли в Екатеринодар и здесь, повесив тело на балконе дома, дико глумились над ним, а потом сожгли и развеяли пепел; присутствующая при этом большая толпа народа веселилась.

Преступления требовали возмездия, и оно совершалось. На следующий день по взятии города массы народа стекались к площади у собора, где производился парад частям 1-й пехотной и конной дивизиям. Полк генерала Маркова был на нем в полном составе.

Парад принимал генерал Деникин. Он приехал верхом, в сопровождении своего штаба и Кубанского атамана. Над группой развевался Национальный флаг. Громкое, раскатистое «ура» многотысячного народа предупредило о приближении командующего и было подхвачено войсками. Объезд частей и молебен с провозглашением «Вечной Памяти» погибшим в борьбе. Потом короткая речь генерала Деникина о Родине, ждущей освобождения, и долге каждого перед Ней, покрытая долгим «ура» войск и всего присутствующего народа. И – заключение: церемониальный марш.

Не блистали своим видом марковцы: обмундирование и снаряжение, весьма разнообразное, у них было одно и для боя, и для парада, но проходили они бодрым и твердым шагом, и радость была в их глазах.

Последствия парада для марковцев были отличные: не находилось ни одного из них, кто бы в этот и последующие дни не был приглашен жителями к себе, не принят ими с исключительным радушием. Никто не возвращался от них без подарка: смены белья или гимнастерки и бриджей, даже обуви, не говоря уже о том, что все на них было починено, вымыто, выглажено и на плечах не было бы новеньких черных погон, а на рукавах добровольческого угла.

Настроение у всех превосходное; отдых полный; обстановка, отвлекающая от жестокой войны. То, что приходилось жить в зданиях училищ без удобств, спать на полах и соломе и питаться из походных кухонь, казалось незаметной мелочью.

На третий день на той же площади у собора состоялся другой парад – частям Кубанской казачьей дивизии генерала Покровского, и принимал его генерал Алексеев. Марковцы были лишь зрителями. Вчера они не могли хорошо видеть Кубанских полков конной дивизии генерала Эрдели, будучи сами участниками парада, а теперь они любовались и восторгались силой, порядком и красотой казаков. Им казалась скорой полная победа над большевиками.

На четвертый день, 6 августа, полк генерала Маркова ходил за город к той белой ферме, в которой был смертельно контужен и умер генерал Корнилов. Полк шел по большой дороге на станицу Елизаветинскую и проходил места, памятные для первопоходников по ожесточенным и кончившимся неудачей боям: окраина города; потом – влево артиллерийские казармы, а вправо большой плац; потом – валик, на котором была позиция красных, взятая полком, как и казармы; пустырь и влево предместье… а впереди, в нескольких верстах, видна белая ферма, едва прикрытая рядом тополей. Ферма, куда шел полк. Вот и она с заколоченным окном, через которое влетел снаряд в комнату генерала Корнилова. А рядом с фермой, на самом берегу реки Кубани – крест, место смерти Вождя.

Панихида в присутствии генерала Алексеева, генерала Деникина и др., а также и вдовы, дочери и сына генерала Корнилова. Потом – слово генерала Алексеева, сказавшего, что, хотя и нет могилы Вождя, места его упокоения, все же сожженный и развеянный по ветру его прах приняла Русская земля и сделала его своим достоянием, а память о великом Патриоте да сохранится и чтится во веки в сердцах верных Родине Ее сынов.

Роты марковцев возвращались в город с песнями бравурными и полными скорби.

 
Теперь же грозный час борьбы настал,
Коварный враг на нас напал.
И каждому, кто Руси Сын,
На бой кровавый путь один.
Молись о нас Святая Русь.
Не надо слез, не надо.
Молись о павших и живых,
Молитва нам отрада.
 

Было о чем и о ком скорбеть марковцам. Ко всем их скорбям прибавилась еще одна: передавали как достоверный слух – 17 июля этого года, в Екатеринбурге, были расстреляны Император, Императрица и все их дети с несколькими, не покинувшими их в несчастье, приближенными.

Смерть Императора произвела ошеломляющее впечатление на сознание и чувства всех. Она переживалась как олицетворение кровавой драмы всей России. Смерть Его семьи как кровавая драма всех семей, или уже совершившаяся, или которая совершится. Полный облик Красной власти, охватившей Россию, показан в этом злодеянии. Тяжелая горечь давила на сердце каждого, узнавшего о бывшей панихиде по Императоре и Его семье, носившей неофициальный характер.

* * *

С первых дней пребывания в Екатеринодаре в полку генерала Маркова стали проводиться большие перемены, как в составе, так и в организации. Из него выделялись значительные группы чинов на формирование новых частей:

1 – чины Гвардии – на формирование Гвардейского батальона, сначала как 4-го батальона при полку, а затем – как сводно-гвардейского полка, в командование которым вступил полковник Дорошевич, помощник командира Офицерского полка.

2 – гренадеры – в сводно-гренадерскую часть.

3 – моряки – частью на бронепоезда, частью во флот, который должен возродиться с выходом армии к берегам Азовского и Черного морей.

4 – были выделены офицеры в формирующиеся кубанские пластунские батальоны ввиду недостатка офицеров из казаков.

5 – около ста первопоходников были командированы на формирование особой роты при Ставке Командующего армией, для ее охраны и несения почетных караулов. Рота эта получила ту же форму одежды, что и полк генерала Маркова, но с заменой белых кантов и просветов на погонах – оранжевыми. Черный и оранжевый – цвета Георгиевской ленты.

6 – наконец, по желанию, стали выделяться чины польского происхождения в Польский отряд. Возрождение свободной Польши было объявлено еще в начале Великой войны, а в революцию 1917 года в составе Русской армии находился уже целый Польский корпус. С поражением Германии и восстановлением Польши этот отряд уехал на свою родину.

В общем, из полка было выделено около 400 человек.

Но одновременно он и пополнялся добровольцами из южных губерний России, иногородними из освобожденных районов Кубани и отчасти пленными. Кроме того, в полк непрерывно возвращались выздоровевшие от ран. Вступив в Екатеринодар в количестве около 800 штыков, недели через три, полк достиг силы свыше 3000 штыков, не считая чинов разных команд.

Полк получил следующую организацию:

1 – 3 батальона, теперь уже по 4 роты в каждом. 7-я и 9-я роты оставались чисто офицерского состава по 250 человек в каждой. Остальные роты – смешанного состава по 200 с лишним штыков.

2 – полковая пулеметная команда – 12 пулеметов и при ротах пулеметные взводы в 2 пулемета.

3 – конная сотня около 100 коней.

4 – разные вспомогательные команды. Было положено и начало обоза 2-го разряда.

В Екатеринодаре 1-й артдивизион полковника Миончинского стал трехбатарейным. Его 3-я батарея была Гвардейской.

7 августа, приказом Командующего армией, 1-й батарее было дано Шефство Имени генерала Маркова, и она стала именоваться – «1-й Офиц. Г. М. батареей». Это было высокой честью и наградой ей, положившей начало артиллерии в Добровольческой армии и всегда бывшей с генералом Марковым. Она надела марковскую форму, с заменой лишь белых кантов и просветов красными; на погонах – вензель генерала Маркова. Полковник Миончинский распорядился о ношении такой же формы и 2-й батареей, но без вензеля на погонах.

Особая конная сотня 1-й дивизии, неофициально называвшаяся «Марковской» и носившая черные погоны, развернулась в дивизион. Ее командир, есаул Растегаев, был произведен в чин войскового старшины.

* * *

Стоянка полка в Екатеринодаре проходила совершенно спокойно, а с увеличением его численности в 3 раза стала необременительной для чинов и нарядами. Томиться не приходилось: жизнь большого города быстро восстанавливалась во всем ее объеме, давая много развлечений. Молодежь полка развлекалась с молодежью города, проводя время в отличном городском саду, из которого открывался вид на западный отрог Кавказских гор. Красив был сквер у Атаманского дворца с памятником Императрице Екатерине II – поразительно! – не тронутому большевиками.

Производились небольшие занятия в ротах, чтобы сколотить пополнение и внушить ему чувство порядка, дисциплины и духа полка. Все это дело, в сущности, велось только в ротах, командиры которых в этом были вполне самостоятельные, передавая даже его своим, более молодым помощникам-заместителям. Очень мало, и только попутно, уделялось времени внешнему виду, показной стороне рот, а главное внимание обращалось на моральную подготовку, обязательно связанную с представлением о всевозможных моментах в боях, для чего роты иногда выводилась на тактические занятия за город.

Основное, что внушалось всем как выводы из минувших боев, было: «Быстрота, глазомер и натиск», не считаясь с силами противника; когда необходимо – наступление «в рост», без остановок и всегда с целью довести до штыкового удара; при вынужденной обороне – выдержка, хладнокровие, а затем – контратака; в случаях неудач и неизбежного отхода, как бы его ни пришлось проводить – в порядке или в беспорядке, всегда быстро собираться для решительного контрудара; всегда беречь патроны и во всех случаях выносить раненых; инициатива, дерзание, маневр даже для малых соединений; взаимная выручка и поддержка. В ротах такая подготовка доводилась до предела. Подготовка батальонов зависела от их командиров, и надо сказать, ее заметно не было.

Когда Кубанский стрелковый полк ушел в Новороссийск, на южном берегу реки Кубани, на охране переправ, стали три роты марковцев, расположившись по квартирам поселков, населенных рабочими консервной фабрики. Не меньше половины рабочих покинули свои дома и ушли с красными. «Почему?» – спрашивали оставшихся, но те только пожимали плечами. Хорошо жили здесь рабочие в своих недавно выстроенных домах, хорошо обставленных, с участком земли под огородом и садом. Ничего не тронули марковцы, «пострадали» лишь зрелые помидоры, баклажаны, фрукты да куриные яйца. Но за это «мародерство» марковцы, когда оставляли эту чудную стоянку, в оставленных записках просили их простить и, конечно, благодарили за приют.

На одну из стоявших здесь рот, 7-ю Офицерскую, была возложена и особая задача: контроль документов и опрос всех, кто направлялся в Екатеринодар и вообще в район к северу от реки Кубани. Особенно много было едущих по железной дороге из Новороссийска. Т. к. железнодорожный мост был взорван, поезда останавливались перед ним, и прежде чем пассажиры могли перейти мост по настилу, они проходили серьезный контроль. Много было из них с петроградскими и московскими документами; немало из них показывали офицерские документы. Это те, кто в ноябре и декабре минувшего года, проезжая через Дон, не желали поступить в Добровольческую армию. На них смотрели строго и с упреком и пропускали. Едущие из Черноморской губернии главным образом спасались от голода, который там был.

Иных контроль задерживал для детального выяснения об их пребывании в этой губернии, и выявлено было несколько активных большевиков и среди них комиссар здравоохранения «Красной Черноморской республики», по профессии фельдшер. Выяснилось, что он занимался не здравоохранением, а углублением пролетарской диктатуры.

9-я Офицерская рота, остававшаяся в Екатеринодаре, несла почетную службу при Ставке Командующего армией. Она выставляла парный офицерский пост у входа в Ставку, над которым развевался Национальный флаг; она в центре армии представительствовала Русского Офицера, вставшего на защиту Родины, как потребовалось, рядовым бойцом; дефилируя идеальным строем по городу, с пением патриотических песен, она приводила всех в восторг и наводила на мысль каждого о его долге. Находились офицеры, которые иначе смотрели на строй офицеров и небрежно отдавали им честь. Таких командир роты, полковник Булаткин, останавливал и делал им внушение. На строгий вопрос генерала:

– Полковник! Почему вы не подали команды, когда проходит генерал? – полковник Булаткин ответил:

– Ваше Превосходительство! Идет Офицерская рота, и я командую только своим прямым начальникам.

* * *

Обстановка на фронте требовала высылки туда частей из резерва армии. На пересечение пути красной Таманской армии выступили Марковский конный дивизион, затем – две роты 1-го батальона со взводом орудий 2-й батареи. 2-й взвод этой батареи вскоре был отправлен в район города Ставрополя, в отряд генерала Улагая5757
  Улагай Сергей Георгиевич, р. 1875. Сын офицера. Окончил Воронежский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище (1897). Полковник, командир 2-го Запорожского полка Кубанского казачьего войска. Участник выступления генерала Корнилова. С конца 1917 г. командир отряда Кубанских войск, участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. С 22 июля 1918 г. начальник 2-й Кубанской казачьей дивизии, с 27 февраля 1919 г. командир 2-го Кубанского корпуса, с 12 ноября 1918 г. генерал-майор. Затем в резерве чинов при штабе Главнокомандующего, с 28 ноября 1919 г. в распоряжении командующего Добровольческой армией; с марта 1920 г. командующий Кубанской армией, с 5 июля 1920 г. командующий Группой войск особого назначения, с августа 1920 г. руководитель десанта на Кубань, после неудачи которого отставлен. Генерал-лейтенант (1919 г.). В эмиграции в Югославии. В годы Второй мировой войны участник формирования антисоветских казачьих частей. Умер 20 марта 1947 г. в Марселе.


[Закрыть]. Вернувшись в Екатеринодар, взвод отдохнул лишь 4 дня и снова отправился туда же, но в отряд генерала Станкевича5858
  Станкевич Сильвестр Львович, р. 1866. В службе с 1888 г., офицером с 1891 г. Генерал-лейтенант. В Добровольческой армии в резерве чинов при штабе армии, с 9 октября 1918 г. командир стрелковой бригады 4-й дивизии, с 15 ноября 1918 г. начальник 1-й дивизии, с января 1919 г. начальник 3-й пехотной дивизии. Умер от тифа 11 марта 1919 г. в Таганроге.


[Закрыть], в котором он оставался до начала января месяца. За все время боев взвод потерял убитыми 5 офицеров и в их числе своего командира, полковника Плазовского;5959
  Плазовский Константин Антонович. Сын генерал-лейтенанта. Полковник. В Добровольческой армии; с 3 июля 1918 г. старший офицер, затем командир взвода 2-й батареи 1-го легкого артиллерийского дивизиона. Убит 9 ноября 1918 г. у Софиевки в районе Ставрополя.


[Закрыть] ранеными – 5 офицеров и 11 солдат, и убитыми и ранеными 12 лошадей.

12 сентября ушли на фронт 2-й и 3-й батальоны полка со всеми командами. Вернувшиеся в Екатеринодар две роты 1-го батальона застали лишь остальные две роты своего батальона, но и те со взводом 2-й батареи через день спешно выехали на ст. Торговая, в направлении которой с востока наступали красные. Роты остановили красных и выбили их из села Новый Егорлык с поддержкой Донского конного полка. На следующий день рота поручика Савельева6060
  Савельев Михаил Федорович, р. 1891. Окончил Тифлисское военное училище (1913). Поручик (капитан). В Добровольческой армии; с января 1918 г. в прикомандировании к Ударному дивизиону Кавказской кавалерийской дивизии. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в 4-й роте Офицерского полка, с 25 августа 1918 г. командир той же роты 1-го Офицерского (Марковского) полка, с 12 мая 1919 г. командир Особой офицерской Ставки Главнокомандующего ВСЮР роты, с 26 ноября 1919 г. командир 3-го Марковского полка. Ранен 8 июля 1918 г. под Кисляковской. Полковник. В эмиграции. Служил в Русском Корпусе (во 2-м полку). После 1945 г. в Германии, председатель отдела Союза Первопоходников и начальник 1-й группы 2-го отдела РОВС. Умер 9 июля 1956 г. в лаг. Пассинг под Мюнхеном.


[Закрыть], оставшаяся в селе, и донцы были выбиты из села внезапной атакой кавалерии красных. Рота отбивалась сначала повзводно, а затем собравшись, и благополучно отошла на ст. Торговая к другой своей роте и артвзводу. Красные больше не наступали, и в начале октября роты, смененные корниловцами, выехали на присоединение к полку под Армавир.

В Екатеринодаре оставались две роты 1-го батальона, которым пришлось участвовать на похоронах генерала Алексеева.

Смерть генерала Алексеева

На одной из улиц Екатеринодара, идущей из центра к главному вокзалу, близ Триумфальной арки, стоял старый кирпичный, нештукатуреный, одноэтажный дом, на высоком фундаменте и с небольшим палисадником перед ним. Всякому, проходящему мимо, бросался в глаза не вид его, а развевающийся над парадным крыльцом Национальный флаг и стоящие у входа с обнаженными шашками два казака, в форме полка Конвоя Императора Всероссийского. Невольно замедлялись шаги… В этом доме жил генерал Алексеев.

Основоположник Добровольческой армии; не Командующий ею, а, признанный всеми, ее духовный Вождь – Верховный Руководитель, генерал Алексеев нес с нею все тяготы и лишения. Легшие на него еще с конца 1917 года дела внешних сношений и финансов с развитием успехов Добровольческой армии расширялись и осложнялись. Сношения с Доном, объявившим себя самостоятельным государством; с Кубанью, стремившейся последовать примеру Дона; наконец – с Грузией; устроение жизни в губерниях Ставропольской и Черноморской, которое потом будет перенесено и на вновь освобождаемые губернии; необходимость теперь же создать ядро общероссийского единства при развивающейся многопартийности среди государственно-мыслящих людей – все это ложилось на него, давно уже страдающего тяжелой болезнью.

И вот 25 сентября, в день святого Сергия Радонежского, его не стало.

Слабо трепетал приспущенный над его домом Национальный флаг. Печально опустив головы, стояли у входа бородачи конвойцы. Ни один прохожий не прошел мимо, не отдав мысленно земного поклона…

Бывшие в городе две роты марковцев не могли отметить в этот день свой полковой праздник: они участвовали на панихиде по усопшем Вожде, а через два дня и на похоронах его.

Торжественны были похороны генерала Алексеева, Болярина Михаила. Венки, ордена, духовенство… на лафете орудия 1-й генерала Маркова батареи, прибывшего с фронта, гроб… семья покойного, генерал Деникин, которому теперь приходится нести все бремя власти. Шпалеры войск… две роты марковцев. Печально-торжественные звуки похоронных маршей и траурный звон колоколов нового Войскового собора. Масса народа и среди него сотни раненых и больных марковцев. Последнее отпевание в соборе и похороны в нижней его церкви, с правой стороны.

Немеркнущий свет лампад у могилы. Непрекращающийся поток молящихся… Каждый день к могиле подходят марковцы на костылях, с перевязанными руками, головами, едва могущие двигаться. Они стоят у могилы, и кажется им – стоят они у «Чаши страданий и крови» за Родину…

А отойдя от могилы и выйдя из собора, они вдруг возвращаются к жизни, к реальной действительности и говорят себе:

– Мы же, живые, будем продолжать борьбу, пока не достигнем цели.

Зарождение Белой идеи

Над входом в дом, где помещался Штаб Добровольческой армии, развевался Российский Национальный флаг. Ум, душа и воля армии находились сосредоточенными в этом доме, в лице ее Командующего, генерала Деникина, принявшего после смерти генерала Алексеева звание Главнокомандующего. Здесь решались все задачи, связанные с освобождением Родины и направлением ее жизни «по новому руслу – к Свету и Правде».

Высокая, патриотическая Идея была ведущей силой.

 
Так с песнями, смерти навстречу,
Мы шли и в сраженьях мечтали о том,
Когда мы в свободной Москве созовем
Великое Русское Вече, —
 

декламировали добровольцы и весь пыл своей молодости и любви к Родине выражали в песне:

 
Вперед же, братья, на врага,
Вперед, полки лихие!
Господь за нас! Мы победим!
Да здравствует Россия!..
 

Успехи армии окрыляли надежды в конечное торжество Идеи. Они показали, что общее, сплоченное стремление к цели, даже при разнице личных убеждений, только и может привести к успехам. Стало непреложным законом, что «Добровольческая армия не может стать орудием какой-либо политической партии. Иначе – она не была бы Русской Государственной армией».

Примеры тому показали Вожди. Генерал Алексеев был монархистом. Генерала Корнилова считать монархистом было нельзя. Генерал Деникин заявлял о своем полном подчинении воле Учредительного собрания. Генерал Марков не скрывал своих монархических убеждений, но твердо считал, что выявить свои убеждения должно только после освобождения Родины. Генерал Кутепов, ярый монархист, поборол в себе свои чувства и влечения и заявил, что если воля Учредительного собрания остановится на иной, не монархической, форме правления, то он приложит руку к козырьку и скажет: «Слушаю!»

Терпимость к личному убеждению каждого в армии становилась полной и крепила ее ряды в стремлении к общей Идее. Если даже трудно было иным согласиться с мыслью об Учредительном собрании в составе, каком оно подготовлялось в 1917 году; если в боях социалист, еврей, прап. Фишбейн6161
  Фишбейн Михаил Яковлевич, р. в Бессарабии. Прапорщик. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в Офицерском полку. В июне 1918 г. в 1-м Офицерском (Марковском) полку. Во ВСЮР и Русской Армии в Марковской дивизии до эвакуации Крыма. На 18 декабря 1920 г. в составе Марковского полка в Галлиполи. Поручик. В мае 1921 г. в Константинополе.


[Закрыть] и шел в атаку с криком: «Вперед за Учредительное собрание!» – как бы ведя и других за него, все же примерялись на представлении о высоком собрании выборных от народа, как бы оно ни называлось.

Добровольческая армия перемолола в себе до конца расовые и племенные расхождения. Особенно это касалось евреев. Установление революцией их полного равенства со всеми принято было без всяких ограничений. В рядах армии евреев было немало; некоторые в офицерском чине; прошедших 1-й Кубанский поход и показавших себя с отличной стороны. Были латыши, литовцы, поляки, горцы с Кавказа, туркмены… Это утверждало закон: «Россия – мать всех народов, ее населяющих».

Сами собой отпали всякие классовые, сословные и пр. деления, как отпало и представление о возникновении вновь классов, сословий… с их правами и привилегиями.

Так Идея армии выявляла и налагала свое влияние на разные стороны жизни и взаимоотношения русских людей.

К добровольцам и казакам большевики относились как к главнейшим своим врагам. Они называли их калединцами, кадетами, корниловцами, деникинцами… Но поняв, что называть их так – значит не вскрывать в своих врагах их сущности, стали величать их – «реакционерами» и «контрреволюционерами», словами, имеющими уже политический смысл. В название «реакционер» они вкладывали стремление к возвращению старых порядков, к водворению несправедливости, неравенству, господству одних над другими, меньшинства над большинством. Добровольцы это отвергали решительно, а реакционерами называли самих большевиков, потому что они, имея власть над всей страной, как раз и ввели все, что ими приписывалось добровольцам, у себя, объявив даже «диктатуру пролетариата».

Но «контрреволюционерами» добровольцы себя признавали, подразумевая в этом способы, методы и средства, какими проводилась революция в целом и пролетарская в частности и в особенности. Как ни избегали они говорить на политические темы, но эти два названия побуждали их.

Большевиками было пущено в обращение еще одно прозвище своих противников – «Белые», как отличие от них «Красные». Этому слову посчастливилось: оно широко распространилось не только среди красных, но было принято добровольцами: «Белая армия», «Белое дело», «Белая идея»… «Белый солдат» – белогвардеец. Но была разница в понимании слова «белый»: красные вкладывали в него смысл политический, как и в свое – «красный», а добровольцы – смысл белизны, чистоты своих устремлений и своей Идеи. Красные шли под красным флагом пролетариата, побуждаемые идеями Маркса; белые же – под Русским Национальным, побуждаемые любовью к Родине и благом народа.

Так ведущая Идея Добровольческой армии стала Белой идеей и так постепенно она вскрывала свое содержание, охватывая им белых бойцов. Для них Белая идея стала Святой идеей; Белое дело – святым делом, которое не может выполняться «грязными руками» и нечистыми побуждениями.

* * *

За время долгой стоянки в Екатеринодаре много велось разговоров о моральном облике добровольцев: каким он должен быть и каким был. Некоторые, наряду с описанием походов и боев, записывали и об этом в своих карманных тетрадях. А десятки лет спустя, когда стала осуществляться мысль – написать книгу о походах марковцев, тогда из глубин памяти воскресли минувшие дни…

«Мы обнаружили в хлеву на дворике будки с большим количеством домашней птицы. Перед нашим приходом бежали почти все железнодорожники. Сторож этой будки тоже скрылся вместе с семьей, оставив все хозяйство на произвол судьбы. Бедная птица дня три сидела взаперти. Мы с Луньковым нашли на подоловке запас зерна, притащили воды, выпустили бедняг на дворик и очень радовались, видя, как оживает полумертвая от жажды и голода птица. Потом загнали их в хлев, набросав им вдоволь корму».

«Я с удивлением увидел этого всегда тихого, доброго Лунькова, когда мы пошли в атаку; с каким ожесточением он бросался в штыки, как он кричал вместо «ура» бежавшим черной массой от нас большевикам: «Стой, сволочь, стой!..» Он был смертельно ранен в голову выстрелом из окна, когда наша цепь уже миновала здание вокзала станции».

В одной из станиц взвод Технической роты был расположен в сарае с сеном и сельскохозяйственными машинами. Устраиваясь там, один из офицеров нашел сверток, в котором оказались деньги Романовскими билетами и керенками. Сверток с деньгами был отнесен командиру роты, полковнику Бонину6262
  Фон Бонин Борис Евгеньевич. Полковник. В Добровольческой армии с февраля 1918 г., командир Технической роты. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода, командир 1-й инженерной роты.


[Закрыть], который как раз в это время вручал хозяину деньги за кормление роты в течение дня, но за неимением нужной суммы – билетом в 5000 рублей достоинством. Хозяин говорил, что сдачи у него нет: откуда у него могут быть большие деньги; он беден, война разорила… Напрасны были все слова офицеров об их сомнении в его бедности. Тут ему был вручен его сверток с деньгами. Его попросили пересчитать деньги… Хозяин был крайне смущен и просил извинить его за недоверие.

На поле боя под станицей Кореновской, в 1-м походе, в сумке одного убитого, видимо важного красного, было обнаружено 180 тысяч рублей Императорскими кредитными билетами пятисотрублевого достоинства. Командир взвода приказал отнести «трофей» генералу Алексееву, который заведовал казной Добровольческой армии. Генерал Алексеев сидел за столом и занимался делами, когда вошли 2 офицера и молча положили перед ним сумку с деньгами. Генерал смотрит на сумку и на офицеров.