Текст книги "Осенний натюрморт. Стихи и песни"

В ФИОЛЕТОВОЙ СИРЕНИ

В фиолетовой сирени,

ты не прячь пугливый взор.

Выдают тебя колени

и твой фетровый убор.

И не три платочком

носик до стыдливой красноты,

Моя гордость и не спросит,

с кем всю ночь прошлялась ты!?

Я пугать тебя не стану,

Подстрекает зря гроза,

Только дай, пока непьяный

Посмотреть в твои глаза —

Твои черные – красивые глаза.

Зря томится сигарета

в поцелуях детских губ.

Я подаренных браслетов

не сниму с прозрачных рук.

В фиолетовой сирени

пролежу до темноты

И усну под птичьи трели,

но опять приснишься ты.

Наколю на память тушью,

там, где сердце жмет тоской.

Профиль твой в сирени скучной,

с фиолетовой косой

И забуду даже имя,

что мне бредилось во сне,

И расплачусь с майским ливнем,

в вечном пьянстве по весне.

Вспоминать тебя не стану,

Пусть дразнит меня гроза,

Но с похмелья я и пьяным,

Не забуду я глаза,

Твои черные – красивые глаза.

ТЕТЯ РАЯ

Над стареньким сараем,

В саду у тети Раи,

Сирени белой пенится волна…

Заборы не преграда,

Да мне немного надо,

Когда в душе моей бурлит весна…

По улице Советской,

Походкой молодетской,

С букетом белым смело я иду…

Чуть-чуть шалят нервишки,

Но ляжет точно фишка,

Лишь я любовь девчонки украду…

Ах, тетя Рая, прости родная,

Что я, тебе попортил, нынче, кровь…

Ах, тетя Рая, не понимаешь,

Я первую нашел свою любовь…

Пусть вырвал клок на брюках,

И расцарапал руку,

Но так случись, я б сделал это вновь…

И тетка многократно,

Меня крестила матом,

Благословляя первую любовь…

По улице Советской,

С девчонкою соседской,

Я не стесняясь, под руку иду…

И слезы вытирая,

Вслед машет тетя Рая,

Пророча нам счастливую судьбу…

Ах, тетя Рая, прости родная,

Что я тебе попортил, нынче, кровь…

Ах, тетя Рая, ты понимаешь,

Я, наконец, нашел свою любовь.

Пусть в жизни все не вечно,

И время бессердечно,

Не оставляет в памяти следа…

Давно нет тети Раи,

Но я ведь точно знаю,

Что ту весну запомню навсегда…

Я помню свою первую любовь…

ГОЛУБИ

На улице «Победа» —

середина лета,

Я на кону взял в секу семь рублей,

На «Конке» с видом умным,

Всю кругленькую сумму,

Вложил я в лохманогих голубей.

И каждый день на крыше,

Я был всех в мире выше

И свист мой слышал весь квартал…

Зря грозный участковый,

Пугал приводом новым,

Чтоб я покою граждан не мешал.

А высоко за облаками,

Два белых голубя мелькали

И только там за облаками,

Царила вечная любовь…

Бренчал я вечерами,

На старенькой гитаре,

Бубня блатной мотивчик про себя

И думал, как я завтра,

С руки весь школьный завтрак,

Скормлю своим любимым голубям…

Чтоб высоко за облаками,

Два белых голубя мелькали

И чтоб всегда за облаками,

Царила вечная любовь…

На улице «Победа»,

давно минуло лето

И время выбор сделало давно,

Теперь на нашей крыше,

Хозяин мой сынишка,

А я на облака смотрю в окно…

Там высоко за облаками,

Два белых голубя мелькают,

Ведь только там, за облаками

Вершиться вечная любовь…

КРЕСТИКИ-НОЛИКИ

Ты в кафе присела летнем за столик,

Заказала себе фанту с пиццей…

Для тебя, в этой жизни, я нолик,

Для кого-то ты красишь ресницы…

Зазвонила твоя моторолка,

И сомнений добавила с перцем,

А улыбка твоя, как иголка,

Уколола меня прямо в сердце.

Зря припудрила носик ты, что ли?

Смотришь в зеркальце, все ли на месте…

Для тебя, в этой жизни, я нолик,

И на мне, ты поставила крестик…

Проезжающим ясно водилам,

Недоступна ты, как королева,

И тебя ни кому, не по силам,

Ни направо склонить, ни на лево…

Крестики да нолики,

В клеточку тетрадь…

В крестики да нолики,

Нам всю жизнь играть!

Мужики, как шмели рядом кружат,

От мала, до велика, не счесть их,

Очевидно, тебе я не нужен,

И на нашей любви ставлю крестик.

Что от ревности делать, не знаю,

Кровь, как фанта во мне пузырится,

От сомнений вот-вот я растаю,

Словно сыр на оранжевой пицце.

Я сажусь к тебе смело за столик,

Подвести нам черту, надо вместе,

Но рисую я пальцами нолик,

А ты рядом рисуешь свой крестик.

Пьем мы фанту и кушаем пиццу,

И отпали больные вопросы —

Для кого удлиняла ресницы,

Для кого ты напудрила носик.

МОЯ ЛОДЖИЯ АЭРОДРОМ

Моя лоджия аэродром, международного класса,

Я готовлю свой самолет, к приуроченному часу,

Надеваю шлем, на удачу, в петле ромашка,

В левой руке штурвал, правой даю отмашку…

Красное, оранжевое, желтое, лиловое небо,

Черное по краям,

Улечу я навсегда, к своей мечте туда, где не был,

Как птица паря…

Набираю я высоту, не пугает меня ненастье,

Надо только бы не забыть, в фюзеляже спрятать шасси,

Надо только бы не забыть, позаботиться о закрылках,

Чтоб случайно, как на войне, в штопоре не разбиться.

А Бог раскрасил весь горизонт, в фиолетовый и синий,

Я безжалостно режу крылом, туч безжизненные массивы,

Мой зашкалил высотомер, и чудит мой курсозадатчик,

Но мечту я осуществлю, как боевую задачу.

НА ОСТАНОВКЕ…

На остановке девушка стояла,

Отставшая от стаи южных птиц…

И красно-желтый зонт в руках держала,

Похожий на большой кленовый лист.

Я догадался – это осень

Укуталась в цветную шаль,

Но по маршруту тридцать восемь

Увез ее автобус в даль. – 2раза.

А я еще мальчишка несмышленый,

С душой гитары, спрятанной в чехле,

Закрыв глаза, под выдуманным кленом,

Держал ее ладонь в своей руке…

У нарисованного клена,

Разлука тратила мелки

И сердцем искренне-влюбленным,

Попался я в ее силки.

И я бежал в центральную газету,

Чтоб описать в стихах ее портрет,

А шаль и зонтик выдал за приметы,

Но мне сказали, что надежды нет…

Вдруг кто-то нежною рукою,

Волос дотронулся моих,

Я обернулся надо мною,

Кружил большой кленовый лист.

На остановке девушка стояла,

Отставшая от стаи южных птиц…

И красно-желтый зонт в руках держала,

Похожий на большой кленовый лист.

Узнал я сразу мою осень

Узнал ее цветную шаль,

И по маршруту тридцать восемь

Автобус нас увозит в даль.

Я ТЕБЯ НЕ РЕВНОВАЛ

Утонула в озере летняя гроза,

Синяя – пресиняя, как твои глаза.

Дождь ладони теплые страстно целовал.

Только я тебя не ревновал.

Улыбался месяц, приглашал гулять,

Обещал по небу в лодке покатать

И лучом за талию нежно обнимал.

Только я тебя не ревновал.

Соловей упрашивал у воды присесть,

Среди тонких веток, расплетая сеть.

Над девичьем сердцем долго колдовал.

Только я тебя не ревновал.

Опьяневший ветер клялся – унесу,

Дерзко расплетая русую косу

И целуя в губы, глубоко вздыхал.

Только я тебя не ревновал.

Мне взаймы гитару месяц одолжил.

Соловей мелодию стройно подхватил.

Ветер осторожно рифму подсказал.

Песню про тебя я написал.

ОСЕНЬ, УТРО…

Осень… Утро с дождем начинается,

Затянув монотонный куплет…

Листья клена за вечер состарятся,

Только были, и их уже нет…

Без стыда мы при всех обнимаемся,

Ты на память мне даришь портрет,

Адресами с тобою меняемся,

Я тебе напишу, ты мне – нет…

Мы с судьбою своей пререкаемся

И плюем на житейский совет…

Думаем, что друг другу мы нравимся,

Ты мне нравишься, я тебе – нет…

Мы в толпе суетливой теряемся,

А потом ни кому, ни секрет,

Что со временем все забывается,

Ты забудешь меня, а я – нет…

Начинается все и кончается,

Ночь сменяет угрюмый рассвет,

Только встретились, смотришь-

прощаемся…

Ты ушла, и тебя больше нет…

Осень… Утро с дождем начинается,

Затянув монотонный куплет…

Листья клена за вечер состарятся,

Только были, и их уже нет…

ПЕЧАЛЬ

Печаль, моя печаль,

Зачем ты на меня ревниво косишься?

Сорвал я трезвости печать,

Сегодня выпить одному мне хочется…

Кабак, гудит кабак,

Заиндевел бокал слюдой морозною,

Я от тебя рванул в бега,

Разделавшись с проблемами серьезными…

Официант подай вина —

Сегодня пью я до пьяна…

И до суха, протри хрусталь,

Прогоним вместе мы печаль…

Слеза, бежит слеза,

От тоста: «За любовь»! «За все хорошее!»

Узлы, на сердце развязав,

Из лабиринтов выбираюсь прошлого…

Уйди, уйди печаль!

И не маячь в окне унылым профилем…

По новой жизнь хочу начать,

А старое, что деньги нынче пропиты…

Официант еще вина —

Сегодня пью я до пьяна…

И до суха, протри хрусталь,

Прогоним вместе мы печаль…

Глядишь, за мной глядишь,

Как в свете я горю реклам неоновых…

По следу свежему бежишь,

Как старая овчарка, вечно сонная…

А знаешь милая печаль,

Ведь пьяное веселье так уродливо,

Оно сгорело, как свеча,

А ты ведешь домой меня заботливо.

Мы вновь с тобою заодно,

Как кореша идем домой,

Пусть от дешевого вина,

Болит немного голова…

АМНИСТИЯ

Двенадцатая осень и юные грачи,

Кружат над миром серым, как сорванные листья…

Пупкарь, что в ребра ножичком, воткнул в замок ключи

И тискает, как девочку, листок с моей амнистией…

Плачет осень, плачет осень,

Хоть ее ни кто не просит,

Может с радости, а может от тоски…

Только ветер, горький ветер,

У ворот тюремных встретит,

Расцелует нежно белые виски…

Задумчивая осень, влюбленный почтальон…

Бросает, в лужи кари, безадресные письма,

А тем кто в одиночество судьбою заключен,

Дает для исправления – казенный бланк амнистии…

Тридцать шестая осень, а я уже старик…

Потерянных годов, не зачесать залысин,

Теперь бумажный фарт, меня не веселит,

Душе моей ни кто не может дать амнистий…

Как девчонка плачет осень,

Хоть ее ни кто не просит,

Может с радости, а может от тоски…

Только ветер, горький ветер,

У ворот тюремных встретит,

Расцелует нежно белые виски…

ВЫСОТА

Я зову полетать тебя над городом,

Убежав от земной суеты…

Но, а ты мне твердишь: «Ночью холодно,

Что боялась всегда высоты!»

Говоришь, что: «Земля – это вечное,

Здесь мой дом, здесь родня и друзья,

А мечты у тебя – бледно-млечные,

Их потрогать руками нельзя!»

Высота, высота… Это только для птиц…

В детстве часто мне снилась, шальная мечта…

Высота, высота – голубая мечта…

И всего лишь мечта – высота, высота!

Закрываешь окно, шторой наглухо,

Обнимаешь меня все сильней…

Что соскучилась, вдруг! Шепчешь на ухо,

Что счастливее нет из людей…

Понимаю – земля это вечное,

Здесь мой дом, здесь родня и друзья…

Пусть мечты у меня бледно-млечные,

Но без них на земле, мне нельзя…

:

Высота, высота… Разве только для птиц?

В детстве часто мне снилась, шальная мечта…

Высота, высота – голубая мечта…

Разве только мечта – высота, высота!

Вспоминая стихи свои скучные,

В город я ухожу, не спеша…

На земле с сигаретой удушливой,

Чья-то мается так же душа…

Понимаем… Земля это вечное,

Здесь наш дом, и родня, и друзья…

Пусть мечты, у нас всех, бледно-млечные,

Но без них, ну ни как, нам нельзя…

Высота, высота… Мы похожи на птиц…

Нам бы только решиться, и сбылась бы мечта

Высота, высота – голубая мечта…

Бледно-млечная высота!

ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР

Поздний вечер…

И в небе синем надо мной – путь млечный,

От скуки звездочки Прицельно мечет,

В глубь изумрудовых алей…

Сердцем маюсь…

Я от веселья надоевшего скрываюсь

И в одиночестве шагаю,

Под строй сутулых фонарей…

А за мной попятам летний дождь – В теле дрожь…

Закрываю глаза и дождю подставляю лицо…

Я иду без зонта, и целует меня в губы дождь

И душе одинокой моей стало снова легко…

Только дождь, как святая вода смоет старые разом грехи

И останется голой душа,

Только ночь, совершит свой обряд и отпустит с удачей меня

И пойду, я сквозь ночь, не спеша…

Черный лебедь,

Кружит над городом и глазом красной меди,

Следит за мной, а я последний

Ищу упавшую звезду…

Пахнет нежно,

Цветком шиповника и я свою надежду,

Что от меня таилась прежде —

Сегодня именно найду…

А за мной попятам летний дождь – В теле дрожь…

Закрываю глаза и дождю подставляю лицо…

Я иду без зонта, и целует меня в губы дождь

И душе одинокой моей стало снова легко…

Только дождь, все простил и унес в бесконечность грехи

И чиста моя снова душа,

Только ночь, словно мать отпустила с удачей меня

И пойду, я сквозь ночь, не спеша…

РУКИ ХУЛИГАНСКИЕ

Руки хулиганские в брюки итальянские,

Где холодный, черный пистолет,

Беломор и семечки – для капризной Фенечки

И еще один большой привет.

Взгляд сияет радужный, как брильянты бабушки.

Козырек нахмурил постовой.

А бабушка Наталия – уважала Сталина,

Но ее сгноили за разбой…

А моих родителей вешали блюстители,

На кедровых, тесанных крестах.

Память дай нетленная, дай благословение

Отомстить за бабку и Христа.

Руки хулиганские в брюки итальянские,

Где холодный, черный пистолет,

Финский нож и семечки, но семечки для Фенечки

А ментам колымский мой привет.

Мент с радостью нахальною, мял пальцы музыкальные,

Но тверд я, как московский прокурор.

Взяв вечер в соучастники, хотя тот не причастен был,

Исполнил свой кровавый приговор.

Звезды только видели, да ангелы хранители,

Оказалось два их тут, как тут.

И серые блюстители с видом победителей,

Мне ломали руки пять минут.

Ну и что, что вышка мне. Сделал я с излишком.

В душу плюнет черный пистолет…

А у милой Фенечки сын родится Сенечка,

Он пришлет колымский наш привет.

УСТИМОВСКИЙ

Есть в стране сибирской, селение «Устимовский»,

Знать его России, честь не велика.

Там под мат конвоя, схожий с волчьим воем,

Отбывают узники особые срока.

Время там особое и морозы злобные.

Вышки длинноногие небо стерегут.

Строем под прицелами, дымкой серо-белою,

Облака в Устимовском по небу плывут.

Ох, Россия вольная, ох душа раздольная,

Стережешь ты бережно дерзких сыновей.

В робы полосатые, бьешь любя прикладами,

Чтоб тебя, любили, матушка сильней.

Смерть в бараках тешится, предлагает вешаться

И сулит амнистию по любой статье.

Смотришь – кто и копится, чтобы враз отмучиться

И находят вольного поутру в петле.

Как и не печально, но судьбы криминальные.

Там у многих пишутся в скучные тома.

У костра пахучего, мысль о воле мучает

И все чаще думаешь: «Жизнь всего одна!»

Есть в стране сибирской, селение «Устимовский»,

Честь ему, наверное, впрямь не велика.

Только знайте граждане, что минуту каждую,

Там отбывают узники особые срока.

ЛАМПОЧКА НА 25…

Лампочка на двадцать пять

Освещает тёмную жизнь.

Несколько соседских ребят

Задумчиво глотают дым.

Им поговорить, да всё сказано.

Им бы рассказать да уж нечего

По углам сидят, как наказаны…

С самого утра и до вечера.

Шестиструнка – гитара разбитая

Им играет песню негромкую.

И седая старушка сварливая

(извиняясь) обходит сторонкою.

Телевизоры давно им понаскучили

Дискотеки им тоже не новое

И они по подъездам поскучились.

Не предложит никто им толкового.

Сигареты. Струится дым.

На коленях сидит серый кот.

Скажет старый: «Я был молодым,

но совсем, но совсем был не тот!».

Не услышит в ответ возражения,

И сам не проявит сочувствия,

И поймёт, что сказал без умения,

Ни к чему здесь пустые напутствия.

Лампочка на двадцать пять,

Освещает тёмную жизнь.

Несколько соседских ребят,

Всё также глотают дым…

ВЕТЕР

Ветер шапки сорвал с одуванчиков,

И на небе смешал акварель…

Свет не видел искусней обманщика,

А ты думаешь это – метель…

Поверь мне это не метель,

а только парашютики,

Весна забросила десант,

а ветер, ветер – шутит он,

Поверь, поверь мне это – не метель!

Пробежал дождь грибной вдоль по улице,

За стрижами туда и назад…

В суматохе они низко кружатся,

а ты думаешь это – гроза…

Поверь мне это не гроза,

А лишь симптомы радуги,

Она нежданно полыхнет,

И объяснять все надо ли…

Поверь, поверь мне это – не гроза!

Задрожал во дворе куст сиреневый,

кружевную набросив вуаль,

Опьяненный пчелиным гудением,

а ты думаешь это – печаль…

Поверь мне это не печаль —

цветов благоухание,

ведь сплошь и рядом так весной,

и нет тут аномалии…

Поверь, поверь мне это – не печаль!

Затаясь, под беседкою старою,

грезы нежно слагая из слов,

Ворожат пацаны над гитарою,

а ты думаешь это – любовь…

А может это впрямь любовь,

слилась с рожденной песнею,

И мы с тобой ее споем,

И главное, что вместе мы,

И главное, что вместе мы…

ВЫШКА

Вышка серая штыком в небо синее,

Рву колючку зубами с усилием.

Цель в глазах шумит, березой белою,

Все, решился я – значит сделаю…

Мне свобода нужна, как земле рассвет,

Мне ползти – сто шагов, длинной в тысячу лет,

Я бегом до нее, даже голым бы,

Но стреляют не в ноги, а в голову…

Вышка черная штыком в небо серое,

прилагаю усилья безмерные.

Миражем в глазах – береза белая,

Все, решился я – значит сделаю…

Я молю – прошу, в душе, Христа Спасителя,

Чтоб заклинили у них предохранители,

Чтобы вспомнили на миг они Родину,

Матерей седых, невест молоденьких…

Вышка красная штыком в небо черное,

Рву колючку руками упорно я.

Вот стоит она – береза белая,

Все, добрался значит я…

Небо вздрогнуло, гаркнул колокол,

Поит мать меня, теплым молоком,

Угощает вишней спелою,

Я ей в глаза смотрю, а там —

Береза белая…

Плакала трава, увидав рассвет,

В девяносто шагов протянулся след,

Зло колючка впилась в руки голые

И попали они точно в голову…

ГВОЗДИКИ…

Дремлет вечер, словно свечи

Звезд задумчивых вояж.

Твои руки, твои плечи —

Мной придуманный мираж.

Проплывает, мирно таит

В дымке синей сигарет,

Я все больше понимаю,

Что тебя со мною нет…

Твои грезы, мои слезы —

Тайна белого вина.

В прошлое вернуться поздно —

Это общая вина.

Тают руки, тают плечи,

Временем размыт портрет.

Зря молю о новой встрече,

У судьбы пощады нет…

В кругу резного хрусталя,

Гвоздик запекшаяся кровь,

Склонили головы молясь,

За нашу хрупкую любовь.

В водовороте суеты

И в паутине лживых слов,

Стоят безмолвные цветы,

Они все знают про любовь…

Этой ночью, спать не хочешь,

В липких лапах одеял.

Мой мираж тоску пророчит,

Я тебя заколдовал.

Каждый вечер, станут свечи

В небе для тебя светить…

Я тебе назначил встречу

В сердце млечного пути…

ЗАБЕРИ МЕНЯ ОСЕНЬ…

Забери меня осень, забери

И сожги мои надежды на костре,

Что сама ты запалила из рябин,

На обрыве у пруда в сентябре.

От любви моей ты хочешь сбежать,

Через горы и леса и поля,

И нет силы мне тебя удержать,

Потому что, твой избранник не я.

Унеси меня ветер, унеси,

С дикой стаей молодых журавлей,

Что спугнул ты и поднял в неба – синь,

Из прибрежных, золотых камышей.

Только с ними в облаках – не летать,

Над простывшей, от мороза, межой,

Непорочным без любви мне не стать,

А с грехами им я буду чужой.

Отпусти меня печаль, отпусти,

В сети горького вина не лови,

Как ты можешь меня жизни учить,

Ничего, не понимая в любви.

Грез твоих из листопада – не жаль,

Ледяных сердец не манит рубин.

И не стану я тушить твой пожар,

Затерявшись, среди тонких, рябин.

КОЛОКОЛА

Воркуют в брачном танце сизари,

В пустых глазницах серых колоколен.

Зря сердятся усердно звонари,

Качая бородами недовольно.

Зимы разрушен вековой покой,

Пьянящей песней мартовской капели

И даже грозный колокольный вой,

Не в силах заглушить капели.

Зачем звонят колокола,

Вокруг звонят и около,

А город притворяется глухим…

Глядят с небес колокола,

Как некрещеные тела,

Бегут, впадая в новый грехи.

Из радуги, упавший полукруг,

Подснежников, беспомощно синеет,

В скупых руках назойливых старух,

от цен шальных вот-вот заледенеет.

Весны чернеет преданный конвой,

Вооруженный пиками-зонтами

И снова хриплый колокольный вой,

Освистан южными ветрами.

Как зажелтеет в небе полынья,

В окне, зимы возникнет профиль грозный,

Она хрустальным посохом звеня,

пойдет одна, тоскуя о морозе…

Пойдет одна по корке ледяной,

земле бинтами стягивая раны…

Я вдруг услышу колокольный вой,

В святом ее молчании странном.

МНЕ НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ…

Мне на этой земле

От себя больше некуда деться…

В катакомбах судьбы

Я не ставил на стенах кресты…

И теперь в темноте,

Не могу отыскать свое детство,

Где на Розовым небе,

Растут голубые цветы…

Мне на этой земле

От себя больше некуда деться…

Где глаза съела соль,

Неоправданных, жалостью соль,

Где от боли кричит,

По-младенчески слабое сердце

И летит тайно эхо

До зимних, невиданных звезд…

Мне на скучной земле

От себя больше некуда деться,

Где назвали – ночь злом,

А любовь перепутали с днем…

Над лампадой скупой

Не могу, не могу я согреться

И дрожит моя тень

Пред святым, негасимым огнем…

Мне на грешной земле

От себя больше некуда деться,

Где апрель променял

Акварель на чужие мечты,

Где грачиха склевала

На небе забытое детство

И в зрачках голубых

Промелькнули немые цветы…

ОДИНОКАЯ ЛЕДИ

Сегодня ты опять одна сидишь на месте прежнем

И цвета белого вина прозрачные одежды.

Тайком любуюсь снова я, как край резного хрусталя,

По-детски ты целуешь нежно…

Гляжу, как отставной майор тебя берет на мушку

И у колен твоих маневр проделывает скучный,

Читает длинный монолог, что мол в душе он не сапог,

Но ты его совсем не хочешь слушать…

Одинокая леди из печали и льда,

Одинокая леди, ты все время одна,

Ты не хочешь любви,

Ты боишься любви,

Одинокая леди…

Гляжу, как делает намек в костюме итальянском,

Тебе на толстый кошелек, наместник ереванский,

Но хоть он грозен и матер, ты гасишь похоти костер,

Безжалостно своим шампанским…

Я одиночества сего нарушить не решаюсь

И взгляд от взгляда твоего я бережно скрываю,

И бесконечно, снова я свой край резного хрусталя,

По-детски, нежно трогаю губами…