Текст книги "Погром в тылу врага"

– Здравия желаем, товарищ капитан, – среагировал с широкой, но несуразной улыбкой Оленич. – Уличенный вы наш в проявлении преступной инициативы.

– Подсудимый, вам страшно? – неловко пошутил Максим.

«Подсудимый» не шевелился, его щетинистое лицо было каменным и неулыбчивым. Глаза неприязненно сверлили посетителей. Трое стушевались, стали ежиться, переминаться с ноги на ногу.

– Командир, пощади… – охрипшим голосом взмолился Крутасов. – Это не мы выдали тебя и твоих ребят… Гадами будем, зуб даем, Родиной клянемся… На хрена нам это надо, ты же для нас авторитетнейший товарищ?

– Серьезно, Олег Петрович, это не мы, – поддакнул Оленич, водружая на застывшую гримасу библейскую невинность. – Ты же знаешь, на что мы способны, а на что не способны. Мы не стукачи – тем более ты пострадал за правое дело…

– И зампотех не при делах, – вступил Болдин. – Сергеич нормальный мужик. Это все Запутный, командир. Он даже не скрывает, что настучал на своего командира. Ухмыляется, зараза, строит из себя правильного и законопослушного. Вот же гнусь, а еще пил вместе с нами. В роте без году неделя, а так пакостит…

– Да он почти не пил, только сделал вид, что лизнул… Вы только ушли, а он уже навострился к вышестоящему начальству, – добавил Крутасов. – И даже не таился, подонок… Бегом, бегом, лишь бы доложить.

– Это такая порода людей, Олег Петрович, – разбавил краски Оленич. – Их мало, но они настырны и отравляют жизнь. Букву закона блюдут до смешного. Им невдомек, что жизнь по уставу – по модулю невозможна, она для роботов, а не живых людей. Моральные уроды, в доносительстве не видят ничего зазорного…

– Эх, устроить бы ему «темную», – мечтательно вздохнул Максим. – Или вышвырнуть из роты куда подальше. Обязуемся, командир, в ближайшее время мы над этим будем работать.

– Отставить, товарищи офицеры, – вздохнул Олег и принял сидячее положение, опустив ноги. Принялся чесать спутанные волосы. – Запутного не трогать, бог ему судья… Что там на воле? – Он поднял голову.

– Да нет там ничего интересного, – быстро нашелся Оленич. – Осень, мрачно, дождик моросит.

– Латыши бузят, – мрачно добавил Крутасов. – Никакого чувства юмора у людей. Еще бы, такой удар по окрепшему национальному самосознанию… – И, отвернувшись, смачно выругался сложным пятистопным ямбом.

– Давят по дипломатическим каналам, – сказал Болдин. – Надеюсь, наши выкрутятся, – вздохнул и закончил: – …и не возложат на жертвенный алтарь козла отпущения.

Прозвучало не очень оптимистично, Максим смутился и отвел глаза.

– Если и накажут, то только тебя, Олег Петрович, – проворчал Оленич. – Остальные вроде не при делах, хотя послужные списки все содеянное и не украсит. Впрочем, бытует мнение, что теоретически, как особо отличившийся, ты можешь обрести сравнительно мягкое наказание. Говорят, что командующему ВДВ твой поступок очень понравился. Опять же смягчающие обстоятельства – в виде нестабильной личной жизни, высоких правительственных наград…

– Но решение принимает, увы, не командующий ВДВ, – мрачно заключил Крутасов.

– Я не понял, – усмехнулся Олег, – вы пришли меня утешить или накрутить?

– Поддержать, – шмыгнув носом, сказал Оленич. – Дать понять, что мы всегда с тобой, Олег Петрович. Ты, главное, не волнуйся. Прошел слушок, что дознавателям из военной прокуратуры даны рекомендации не особо усердствовать в постижении истины.

– Но по головке все равно не погладят, – фыркнул Шура. – И шоколадку не дадут. Слушай, командир, – он как-то воровато покосился по сторонам, – если хочешь, мы можем, конечно, тебя отсюда вытащить – здесь всего-то полтора десятка «гансов» и не бог весть какой прочности ворота. Возни минут на шесть, фигня…

– Не скажи, – забеспокоился Оленич. – Это очень трудоемко и энергозатратно. К тому же, по уставу нашего монастыря… – Он уставился на серую стену и начал что-то подсчитывать, шевеля губами и загибая пальцы.

– Ладно, кончайте балагурить и гнать пургу, – поморщился Олег. – Группа поддержки, блин. Сам затеял, сам и отвечу. Загадкин не вернулся?

– И не думает, командир, – мрачно отозвался Крутасов. – Загадка нашего времени… с этим Загадкиным. По логике вещей, к текущему моменту он должен либо вернуться, либо попасться, либо умереть. Умирать этому жердине не с чего. Если бы попался, уже бы шум стоял – как на той стороне, так и на этой. Но все тихо. Таинственная история.

История с Загадкиным не укладывалась у капитана в голове. Надо же дать такого маху. Бог с ним, с рейдом по латвийской территории, но потерять солдата, за которого ты несешь ответственность… Он вновь проваливался в прострацию, не реагировал на сослуживцев. А те не стали задерживаться, сообразив, что сейчас они не самые желанные гости. В принципе, было приятно, что его не забывают, но он не подал виду. Веренеев снова погрузился в раздумья, накапливая отрицательную энергию. Но помешали ему очередные посетители. Двое, что вошли в камеру, не были похожи на следователей военной прокуратуры. Они носили цивильные, неброские костюмы, невзрачные ветровки. У одного в руках была папка. Добротные осенние туфли не переливались глянцем, но и грязь, обступившая со всех сторон убогий поселок Молочай, не отваливалась от них лепешками. Первый был повыше и массивнее, но второй относительную хрупкость компенсировал цепким недоброжелательным взглядом. Войдя в камеру вслед за рослым спутником, он обернулся и смерил взглядом замешкавшегося конвоира. И тот мгновенно убрался, забыв запереть камеру. Олег лениво покосился на распахнутую решетчатую дверь. Два удара, прыжок в коридор, оглушить конвоира, потом еще парочку на выходе… и на волю, в пампасы?

По закону гостеприимства он должен был как-то среагировать. Пришлось сесть и «дружелюбно» почесаться. Визитеры уселись на пустующие нары напротив и, не сговариваясь, принялись пристально изучать арестанта. Это продолжалось несколько минут. «Из Москвы в Россию прилетели?» – почему-то подумалось капитану. Он не смутился, а стал тоже пристально разглядывать посетителей. Потом наскучило.

– Вы уже составили мой психологический портрет, господа? Или, простите, товарищи?

Впрочем, люди, почтившие капитана визитом, не были похожи ни на тех, ни на других. Зародились смутные подозрения. Но он не стал их заострять – какая разница? Эти двое продолжали безапелляционно его разглядывать.

– Стандартная процедура, понимаю, – усмехнулся Олег и заразительно зевнул.

– Простите, Олег Петрович, но это действительно стандартная процедура, – тихим голосом вымолвил обладатель рыбьей физиономии и щетинистых глаз. – Вам, наверное, интересно, с кем вы имеете удовольствие…

«Ни капли», – подумал Олег.

– Моя фамилия Зиновьев, – представился посетитель. – Фамилия моего коллеги – Каменецкий.

– Почему не Каменев? – удивился Олег.

– Простите? – нахмурился второй посетитель.

– Школьную историю вспомнил, – улыбнулся Олег. – Были в Советской России такие известные политические… – хотел сказать «проститутки», но смягчил выразительный посыл, – деятели.

– Были, – согласился Зиновьев, доставая служебное удостоверение. Второй поступил аналогично. К собственному зрению у Олега претензий не было. Федеральная служба безопасности. Центральный аппарат. Зиновьев Алексей Михайлович и Каменецкий Егор Борисович. Оба в почетном майорском звании. Далеко же им пришлось месить грязь…

– Итак, начнем, – кашлянул Зиновьев. – Как дела, Олег Петрович?

– Прихрамывают, – признался Олег.

Он не изменился в лице, что тут же отметили пришельцы из овеянной мифами конторы.

– Вы тихий, Олег Петрович, – вкрадчиво сказал Зиновьев.

– Я должен выкрикивать лозунги? – удивился Олег.

– Да нет, для человека, оказавшегося в столь двусмысленном положении, вы действительно очень спокойны, – заметил Каменецкий.

– Я не спокоен, господа, – возразил Олег. – Меня переполняют разные эмоции. Вы сидите здесь всего лишь три минуты, а я уже от вас смертельно устал. Может, лучше к делу? Итак, провинившегося армейского офицера посещают на гауптвахте сотрудники ФСБ, явно отягощенные какими-то полномочиями. Из этого следует, что армейский офицер совершил нечто большее, чем преступление?

– О нет, с вашим преступлением все в порядке, – сухо улыбнулся Зиновьев. – Армейский офицер решил закрепить полученные навыки, самовольно, не поставив никого в известность, вторгся с подразделением на территорию сопредельного государства, где учинил шабаш и разрушение местных святынь. Пошатнул, так сказать, основы и устои. Чему неплохо способствовали плохое настроение, алкоголь и твердая гражданская позиция.

– Пришел, напакостил и ушел, – хмыкнул Каменецкий.

– Я должен был поставить в известность свое командование? – удивился Олег. – Привлечь к делу международных наблюдателей? Кстати, неужели по мне не заметно, что я уже встаю на путь исправления?

– Еще раз повторяю, с вашим преступлением все в порядке, – с нажимом сказал Зиновьев, и было видно, что он не прочь рассмеяться. – Вы нарушили целый ряд российских законов, армейских уставов, грубо попрали международные нормы – в частности, ту, где что-то говорится о неприкосновенности государственных границ. Но так уж складывается, что чисто по-человечески вас никто не осуждает, а многие даже поддерживают. И даже в том, что во время вашей возмутительной акции вы потеряли солдата, ваша вина незначительна. Она проявляется лишь в том, что вы поздно обнаружили пропажу.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Олег.

– Вы ничего не желаете, Олег Петрович? – почти ласково произнес Каменецкий. – У вас еще не закончились мечты?

– Послушайте, хватит изъясняться загадками, – разозлился Олег. – Я допускаю, что в вашей среде это норма вещей, но в ведомстве, где я служу, предпочитают ясную речь и минимум замысловатых оборотов.

– Служили, – поправил Зиновьев. – Какое бы наказание вы ни понесли, оно в любом случае будет связано с увольнением из армии и лишением всех наград. Нам очень жаль. Прессинг будет мощным, с этим ничего не поделаешь. Вторжение на территорию чужого государства – это серьезно. Не люблю делать предсказания, Олег Петрович, но вас ожидает следующее. Возможно, вас сочтут мучеником, но тем не менее прокурор потребует лет двенадцать. Вы получите шесть – учитывая заслуги и общественное мнение. Реально отсидите половину срока, выйдете по УДО – и будете НИКЕМ. Три года, в принципе, немного, но для разрушения жизни вполне достаточно. Вам это надо?

– Альтернатива? – В горле пересохло. – Вы же не просто тут сидите и на меня смотрите?

– Альтернатива? – усмехнулся Каменецкий. – Грудь в крестах или рояль в кустах, что вам больше нравится?

– Минуточку, коллега, – возразил Зиновьев, сделав протестующее движение. В глубине холодных глаз заблестели кубики льда. – Олег Петрович прав, хватит изъясняться загадками. Альтернатива проста: вы набираете группу, выполняете секретное задание на территории суверенной Латвии – при этом ничем себя не выдаете, в отличие от предыдущего раза. В случае успеха включаются невидимые глазу рычаги, с вас снимаются обвинения, латвийские власти и компетентные органы уже не настаивают на суровом наказании осквернителей монументов «воинской славы». Общественное же мнение латвийской стороны никого не интересует. Вы свободны, вы остаетесь на службе… ну, или увольняетесь из рядов по собственному желанию с сохранением льгот и регалий. И Родина у вас в неоплатном долгу.

– В чем это выражается? – сглотнул Олег.

– Простите? – не понял Зиновьев.

– Про Родину и неоплатный долг.

– Фактически ни в чем, – соорудил циничную ухмылку Зиновьев. – Просто красное словцо. Кроме того, что вы свободный гражданин со всеми правами и никакой дамоклов меч над вами не висит. Это правда, Олег Петрович, – понизил голос чекист. – Вас никто не обманывает. Действительно имеются рычаги, но они запустятся лишь в случае успеха акции. Ваше командование в курсе – если не верите, можете провести консультации с вашими отцами-командирами. Они не возражают, поскольку им намекнули не откуда-нибудь… – Чекист выразительно посмотрел на потолок и не стал развивать интересную тему. – А что касается предстоящей работы, то она исключительно для вас. И совсем не обязательно, что она должна быть связана с отъемом человеческих жизней. На усмотрение, как говорится.

– Но почему именно я? Откуда столь странный выбор, господа? Да, понимаю, куда приятнее загребать жар чужими руками – в случае успеха ты на коне, в случае провала – тебя и близко здесь не было…

– Обойдемся без обвинений, Олег Петрович, – поморщился Зиновьев. – В конце концов, мы тоже выполняем свою работу. И все мы идем к одной цели – пусть и разными путями.

– Во-первых, вы подходите для работы, – сообщил Каменецкий. – Во-вторых, вы же хотите вернуть в часть рядового Загадкина? Вам представится отменная, можно сказать, уникальная возможность это сделать.

– Будете слушать? – спросил Зиновьев. – Или отказываетесь, мы встаем и уходим?

– Да говорите уж, – поморщился Олег.

– Тогда начнем издалека. Вводная, так сказать, лекция. Вы, конечно, слышали о таких увлекательных вещах, как секретные тюрьмы ЦРУ. Пожалуйста, не перебивайте, Олег Петрович, прослушайте до конца и откажитесь от мысли, что вас водят за нос. Подобные филиалы Гуантанамо стали появляться в мире начиная с 2002 года – после всем известных событий в Нью-Йорке, связанных с захватом воздушных судов и «демонтажом» небоскребов. В США считается, что система секретных тюрем является базовым элементом для борьбы с терроризмом. И чтобы не допустить скандала в собственной стране, предпочитают содержать подозреваемых в терроризме на чужой территории, где никто не будет их искать. Руководство секретными тюрьмами осуществляется сотрудниками ЦРУ. Они же задерживают подозреваемых, доставляют в эти тайные казематы, проводят допросы, добиваясь признания в участии в террористической деятельности. Реже это делают сторонние организации. Методики допросов, как вы догадываетесь, не самые гуманные: избиения, запугивание, пытка холодом, музыкой, так называемая депривация сна – когда заключенным не дают смыкать глаз, имитация утопления, вынуждение стоять на одном месте и тому подобные приятные вещи. Так называемая «расширенная техника ведения допроса» – которая, кстати, вполне официально разрешала пытать. Спецслужбы составляли документы о пытках, закрепляли их штампом – «по показаниям заключенного». Излишне говорить, что люди содержались в тюрьмах без предъявления официальных обвинений и помыслить не могли о каких-то там правах, включая пресловутый «Хабеас корпус», устанавливающий презумпцию незаконности задержания. Для Америки это нормально – ради торжества демократии во всем мире можно пойти на любые нарушения прав человека. В 2005-м началась шумиха, инициированная газетой «Вашингтон пост». В 2009-м Обама издал указ о закрытии всех секретных тюрем ЦРУ. Спустя четыре месяца директор ЦРУ отчитался, что дело сделано – тюрьмы закрыты. Действительно, закрыли. Парочку. Где их только не было, этих «черных точек» – в Пакистане, Афганистане, в Восточной Европе. Польша, Румыния, Литва… Разумеется, все страны отвергали существование на своих территориях секретных заведений, но… что было, то было. Самолеты ЦРУ летали туда как по расписанию. Закрылась тюрьма в центре Бухареста – в здании для хранения архива секретной информации Румынии. Самая гуманная, кстати, из тюрем – в камерах имелись часы и указатели направления на Мекку. В ней почти не пытали – только обливали холодной водой и заставляли по сорок часов стоять без движения. Закрылась секретная тюрьма в Литве – в поселке Антавиляй, недалеко от дач местных чиновников. Раньше там была школа верховой езды, потом ее продали некой мутной фирме, зарегистрированной в США, переоборудовали, возвели камеры, помещения для допросов, построили гараж, систему автономного электроснабжения… Кстати, именно постройкой этой тюрьмы Литва и оплатила свое вхождение в НАТО.

– И теперь вы хотите сказать, что нечто подобное, но еще не закрытое и вполне функционирующее… – начал Олег.

– Находится на территории Латвии, в местечке Такспилс, в тридцати километрах к северу от города Домбеле, в котором вы вчера уже были, – не скрывая торжественности, объявил Зиновьев, а его коллега Каменецкий с важным видом кивнул – дескать, сказанному можно верить. Зиновьев распахнул папку, извлек и развернул карту крупного масштаба, пристроив на коленях. Подниматься было неохота, но Олег поднялся. – Вот это Такспилс, – ткнул пальцем Зиновьев, покосившись на своего коллегу. Коллега понял без слов, поднялся, высунулся в коридор, после чего вернулся, притворив решетчатую дверь. – Шесть тысяч населения – в основном латгальцы, которых латвийские власти считают латышами, хотя не все латгальцы с этим согласны. А вот здесь – и практически до границы, – Зиновьев повел палец вправо по карте, – расположены глухие леса, в которых почти никто не живет. Деревушки Догне, Арсне, связанные между собой асфальтовыми дорогами. Объект расположен в паре верст от Арсне, к нему проложена вполне приличная грунтовка. С этой стороны болота, а вот здесь – живописный холм Гопка, который невозможно спутать с чем-то другим благодаря его форме застывшей морской волны. Объект расположен на восточном склоне холма, окружен лесами. Он засекречен, посторонние в район не допускаются. На объекте содержатся около двух десятков лиц, которых янки считают террористами или пособниками террористов. Дорога от Арсне, ведущая к объекту, огибает южное подножие холма, пересекает петляющую речушку Елцаву. Здесь когда-то был свинокомплекс, потом территорию разровняли. Министерство обороны, пользуясь полостями в теле холма, возводило там что-то вроде замаскированного командного пункта, но строительство прекратилось. Объект сдан в аренду фирме с темным прошлым и сомнительным настоящим, территория огорожена, работают датчики слежения и прочие хитрости. Это и есть секретная тюрьма ЦРУ. Мы знаем о ней практически все – благодаря стараниям симпатизирующих нам местных жителей и законспирированных агентов. К сожалению, упомянутые господа – не Рэмбо. Вот это пространство, – Зиновьев прочертил пальцем круг между холмом и российской границей, – глухие леса и болота. Если есть дороги, то нам о них неизвестно. Направляться к объекту желательно так, как сделал бы любой цивилизованный человек – через Домбеле, Такспилс, Догне и Арсне, а вот отходить после выполнения… хм, или провала миссии – можно и лесами. Впрочем, не нам учить профессионала… Российские власти интересует узник по имени Джо Андерсон. – Зиновьев немного помедлил, словно не был уверен в своих словах. Впрочем, дальше его голос окреп. – Именно так, Олег Петрович. Джо Андерсон. Не все лица, подозреваемые американцами в ведении террористической деятельности, носят арабские или пуштунские имена. Данный объект следует изъять из секретного узилища и в целости и сохранности доставить в Россию. Всего лишь. Объект не должен пострадать. При этом не задавать вопросов, не лезть в чужой огород и помнить, что вы выполняете важное дело, связанное с государственной безопасностью. Работу сделать быстро – максимум два-три дня.

– И нас не волнует, как вы проберетесь в тюрьму и осуществите задуманное, – подал голос Каменецкий. – Вы толковый диверсант, на месте определитесь. И запомните, лучше провалить задание, чем раскрыть свою причастность к официальным российским структурам. Никаких документов, никакой болтовни. Общайтесь с населением по-английски – вы его знаете. Прикиньтесь кем угодно – рыбаком, геологом, субъектом типа «бомж»…

– Вот же пис оф шит… – невольно пробормотал Олег, оценивая масштаб предстоящей работы.

– Вот видите, Олег Петрович, – похвалил Зиновьев. – Вы уже втягиваетесь.

– И нас не волнует дальнейшая судьба секретного американского объекта, – усмехнулся Каменецкий. – Можете хоть взорвать его к чертовой матери – скандала не будет, поскольку секретных тюрем ЦРУ в природе не существует. И пусть вас не удивляет приближенность такого рода объекта к российской территории. Возможно, это связано с чувством юмора у американцев или с популярным мнением, что труднее всего найти то, что лежит под рукой.

– А теперь к теме, которая волнует вас больше, чем какая-то проблема национальной безопасности, – тонко подметил Зиновьев. – Прошлой ночью, когда вы с подчиненными ломали под Домбеле кусок гранита, с секретного объекта, носящего, кстати, название «Курдигас», сбежал заключенный. Новость отрадная, означающая, что тамошнюю систему безопасности способен обмануть даже дилетант. Парень до приобщения к радикальному исламу жил и работал в Днепропетровске, по национальности украинец. Обманул охрану, пробился через заграждение и растворился в лесах. Возможно, бедолага даже не знал, в какой стране он находится. Но действовал ловко. Агенты ЦРУ – плюс примкнувшие к ним морпехи в штатском, задействованные в охране объекта, – кинулись в погоню. Несколько часов искали беглеца, расширяя круг поисков. В погоне принимали участие несколько единиц автомобильного транспорта, все «агенты влияния» в данной части республики. По свидетельствам очевидцев, беглец ушел в южном направлении – несколько раз его видели. Туда и устремились основные силы. Вашу группу в окрестностях Домбеле американцы не засекли, но вот отставшего от нее солдата… Ситуация абсурдная, Олег Петрович. Нарочно не придумаешь, как говорится. Ваш парень был изрядно пьян, отстал от своих, да еще и умудрился забрести на территорию к мирным обывателям, устроив там нешуточный переполох. Что и отметили морпехи на джипе, осматривая территорию. Набросились на парня, а тот начал неадекватно реагировать на английскую речь, предпринял контратаку, разбил американцам пару носов, в общем, достойно продолжил начатое веселье. В итоге его скрутили, даже не удосужившись выяснить, почему он, собственно, в камуфляже. Ирония судьбы, Олег Петрович. У наших заокеанских коллег такая же неразбериха. Эти парни знали лишь общие приметы беглеца – рост, сложение, владение русским языком – а также непечатной его разновидностью, которую ваш парень в процессе задержания применял обильно. Общие приметы совпали. Возможно, сомнения имелись, но решили проверить. Скрутили парня, бросили в джип, повезли в свою секретную тюрягу…

– Вот же дерьмо… – потрясенно пробормотал Олег. – Минуточку, господа контрразведчики, откуда вы это знаете?

– Работа такая, Олег Петрович, – усмехнулся Каменецкий. – Вы удивитесь, но не всегда мы загребаем жар чужими руками. Осведомители в интересующем нас пространстве имеются не только у наших зарубежных коллег, но и у нас.

– Воистину, – кивнул Зиновьев. – Дальнейшие события, Олег Петрович, вы можете легко реконструировать. Но имеется достоверная информация. Вашего бойца привезли на объект «Курдигас» – на радостях даже глаза не завязали. Недоразумение впоследствии выяснилось – истинного виновника переполоха тоже поймали. Личность парня выяснили. Руководство объекта в шоке, мол, вы кого сюда привезли, кретины?! И что теперь делать с российским десантником? Отпустить? Но он уже такого тут насмотрелся на секретном объекте… Убить военнослужащего из России? Тоже как-то неловко, а главное, чревато. К сожалению, Олег Петрович, мы не знаем, какая каша в данный момент варится в головах американских разведчиков. Полагаю, они потянут время для принятия взвешенного решения, проконсультируются с руководством. А взвешенное решение уже напрашивается – напичкать беднягу препаратами, превратив его в растение с отшибленной памятью, и выбросить подальше на дорогу. Да, он останется жив, но будет навеки ущербным, чему вряд ли обрадуется его мама. Из этого вытекает дефицит времени, Олег Петрович.

– И не стоит думать, будто мы заманиваем вас на объект «Курдигас» вашим потерянным солдатом, – сказал Каменецкий. – Ваш солдат действительно там и, возможно, пока еще в добром здравии. Ваше преимущество в том, что какую бы секретность американцы ни развели вокруг объекта, меньше всего они ожидают внезапной агрессии в дружественной стране. Эта секретность для них – рутина.

– Кто такой Джо Андерсон? – проворчал Олег. – Кроме того, что он пособник террористов и владеет важной информацией. Приметы, все такое.

– Думаю, не ошибетесь, – чуть помедлив и как-то с усилием, вымолвил Зиновьев. – На объекте не более двух десятков заключенных. И дюжина охраны. И прошу усвоить, Олег Петрович: для вас важнее ваш солдат, для нас – упомянутый объект. Если приведете первого, но не приведете второго, ближайшие годы вам придется провести за решеткой. В данном случае наше джентльменское соглашение не ратифицируется. Итак, Олег Петрович, вам дается полный карт-бланш, списываются все прошлые и будущие грехи. И предоставляется прекрасная возможность спасти из плена своего солдата. Другой возможности не будет. Взвесив все «за» и «против» – вы согласны?

– Да, – буркнул Олег.

– Сколько времени вам нужно, чтобы сформировать группу?

– Полчаса и мобильный телефон.

– Отлично. Составьте список необходимых вещей. Повторяю еще раз – никаких документов. Забудьте, кто вы есть. Попадетесь полиции, спецслужбам или американцам – пеняйте на себя. Местные деньги вам выдадут, но немного.

Субъект типа «бомж» выбрался на опушку густого леса в пяти километрах от границы и примостился к поломанному дереву, чтобы передохнуть. Пройденный путь был труден и насыщен досадными лесными препятствиями. Но это был самый безнаказанный способ перейти границу. Он заслужил пятиминутную передышку. На воле было хорошо, дышалось замечательно – субъект сладко потянулся, наполнив легкие экологически чистым воздухом. Остались еще в старушке Европе нетронутые заповедные уголки… Он выглядел причудливо – затертая штормовка невнятной расцветки, седоватый парик, свисающий лохмотьями с головы, драная шляпа полями вниз, брезентовые штаны, заправленные за голенища коротких кирзачей. За спиной болталась вместительная котомка, сделавшая бы честь любому дервишу. Сбривать щетину он не стал – за прошедшие сутки она загустела, засеребрилась и неплохо укладывалась в выбранный образ.

На пару минут он закрыл глаза. Потом открыл, посмотрел на часы. На дворе был понедельник, 16 сентября, семь часов четыре минуты утра. С памятного разговора на гауптвахте прошло чуть более двенадцати часов. Природа оставалась зеленой, но кое-где ее уже помечали вкрапления желтизны и багрянца. Небо затянули дымчатые облака, временами прилетали порывы ветра, трясли листву на кряжистых осинах. Метрах в трехстах правее проходила проселочная дорога. Она петляла в траве, спускалась в низину, тянулась змейкой за березовый околок, позади которого расположился некий населенный пункт. С направлением он не ошибся. Если пойти по проселку, то рано или поздно упрешься в развилку и асфальтовую дорогу, тянущуюся с южного направления. По ней курсируют автобусы и прочий транспорт. Не за горами Домбеле, будь оно неладно…

Напевая под нос «Дан приказ ему на запад…», он начал переоблачаться. Но тут за голенищем что-то отрывисто прогудело и затряслось, массируя икру. Чертыхнувшись, он выудил из сапога старомодный, практически неубиваемый телефон-раскладушку «Филипс», обладающий долгоиграющим аккумулятором. На крохотном экране лаконично высветилось: «Ира».

– Это я, навеки твоя, – ворчливо бросил Максим Болдин.

– Ты где? – поинтересовался Олег.

– Под впечатлением, командир. Вышел из леса, нахожусь в аграрном секторе. Один в поле. Воин, блин… Тут задувают промозглые ветра, и вот-вот пойдет дождь. Картошку, кстати, уже убрали – наверное, голодные были. Нет, я, в принципе, представляю, где нахожусь, но все равно мне тут очень стремно и страшно. Ау, где люди? Ты уверен, что идея добираться до объекта поодиночке была единственно верным решением?

– Не рассуждай, – проворчал Олег. – Ты на верном пути. Только давай без приключений, договорились? Я уже сыт по горло этими приключениями…

Не успел он сунуть телефон за голенище, как на связь вышел новый объект – теперь под ником «Маришка».

– Докладываю, командир, я заблудился, – бодро отрапортовал абонент голосом Гриши Оленича. – До опушки не дотянул, сижу под деревом, грустно очень. Это такое жесткое кидалово… Может, нужно SMS куда-нибудь отправить?

– Встань, человек, и иди, – приказал Олег. – У тебя перед носом поселок, там остановка.

– На автобусе ехать? – встрепенулся Оленич.

– Да хоть на «Булаве»…

Процесс переоблачения продолжался. Трансформация выходила впечатляющей. Брезентовые штаны сменили плотные джинсы – он натянул их на голенища, и кирзачи уже не смотрелись столь вызывающе. Верхняя одежда в скрученном виде, включая парик, отправилась в котомку, которая чудесным образом перевоплотилась (после выворачивания) в аккуратный рюкзак. Шляпу сменила кепка с козырьком наподобие конфедератки, штормовку – серая ветровка. Щетина осталась на месте, но в новом образе она смотрелась тоже уместно.

– Секс-символ, блин, – проворчал Олег, изучив частично свое отражение в глянцевой поверхности мобильника. Он закинул за спину рюкзачок, сунул руки в карманы и, продолжая насвистывать «Уходили, расставаясь, покидали отчий край…», независимой походкой зашагал вниз с холма.

Он одолел по полю метров триста, наслаждаясь запахом луговых трав, когда опять сработал мобильник и в эфире возник третий участник группы – под кодовым именем «Марик».

– Все в порядке, шеф? – нейтральным голосом осведомился Шура Крутасов. – Давненько от вас ничего не слышно.

– Да, все на мази, – подтвердил Олег. – Ты где?

– Не знаю, – похмыкал лейтенант. – Нахожусь в опрятном и, по ходу, безымянном поселке. Здесь имеется остановка, а при ней круглосуточный магазин. Пью кофе.

– Ничего ты упахал, – присвистнул от удивления Олег. – Неужели так страшно было, что бежал во всю прыть?

– Десантник страха не ведает, – отрезал Крутасов. – Просто не люблю ходить медленно. Меня и жена, когда мы с ней гуляем, вечно за шиворот хватает – мол, куда несешься? Скучно здесь, командир. Продмаг закрыт, но почему-то открыта книжная лавка. Ближайший автобус до Такспилса будет через двадцать минут. Слава богу, что латыши пользуются теми же цифрами, что и мы, – а то бы ни хрена не понял… Ума не приложу, чем заняться.

– Только не хулигань, – предупредил Олег. – В книжную лавку зайди, купи себе сборник любовной лирики.

Крутасов хохотнул, потом последовала долгая пауза. Олег забеспокоился.

– Ты здесь, Шура?

– Да, я еще не уехал, – отозвался офицер. – Местный нищий привязался, просит подать на новую печень. Говорит, что он здесь первое лицо в государстве. С конца. На чисто русском шпарит, представляешь? До чего довели наших соотечественников, фашисты проклятые… Знаешь, у меня сердце растаяло, я дал ему пятьдесят лат. Он так быстро убежал, похоже, обиделся. Я, наверное, мало ему дал?