Текст книги "Ревизор: возвращение в СССР 13"

Артем Шумилин, Серж Винтеркей
Ревизор: возвращение в СССР 13

Глава 1

г. Москва. Квартира Ивлевых

– Эх, хоть и ждали, но все же лучше бы без этого. – сказал я.

– Вам с Еленой Викторовной нужно сейчас решить, – сказал Сатчан. – что необходимо срочно сделать, пока они из бухгалтерии на производство не пошли.

Пригласил их раздеться и пройти на кухню. Представил удивленной такому необычному визиту Галие. Она взволнованно поглядывала на меня и на своего бывшего шефа.

– Всё под контролем, дорогая. – попытался я успокоить её.

Она нарезала нам бутеров с копчёной колбасой, налила чаю и ушла в спальню, догадавшись, что у нас совещание, на котором посторонние недопустимы.

– Что надо сделать? – задумался я. – Прежде всего, успокоиться и не нервничать. А то знаете, как говорят? На воре шапка горит. Они там в ОБХСС тоже не лыком шиты, опытный оперативник, в первую очередь, психолог. Будете психовать, только внимание привлечёте. Вот так, как вы сейчас выглядите, точно нельзя держаться. Будьте спокойны и уверенны. – сказал я главбуху.

– Дальше. На время проверки нужно остановить левый выпуск. – сказал я, глядя на Сатчана. – Совсем.

– Понял. Конечно. – кивнул он.

– Та-ак… Кроме работы с документами, – продолжил я. – милиция может опрашивать рабочих на местах. Поэтому, всех, кто что-то конкретное знает, отправьте кого на больничный, кого в командировку, кого в отпуск. Чтобы у ОБХСС к ним не было физического доступа. Замените их временно другими людьми на интересующих нас участках, и чтобы эти новые люди вообще не в теме были. Это не так много, десяток-полтора человек. На фоне двух тысяч сотрудников предприятия этого никто не заметит.

– Понял. – кивнул Сатчан. – Сделаем.

– Ну и сидим, курим, ждём и наблюдаем. – подвёл итог я, глядя на главбуха. – Сами им не подскажем своими необдуманными действиями, они и не докопаются. Спокойствие и терпение. Просят документы, вы предоставляете, спокойно и уверенно. Чайку им предложите с печеньками… Хорошо?

Главбух, вроде, отошла от первого шока и закивала.

– Можно, я после работы буду заходить к вам? – спросила она вдруг.

– Не можно, а нужно. – сказал Сатчан.

А вдруг её сопровождают? Она приведёт их прямо ко мне. Хотя, вряд ли, это какой ресурс надо задействовать. Для этого очень веские основания нужны. Но все же не помешает подстраховаться…

– Может, нам на нейтральной территории где-нибудь лучше встречаться? – на всякий случай решил предложить я. Паранойя – не паранойя, а бережёного бог бережёт. Наводить врагов Сатчана на свою квартиру было бы тупо. Она мне очень нравится.

– Тут почта у метро, я видела, когда мы ехали. – предложила главбух. – Позвоню от метро, ты подойдёшь.

– Ну, можно и так. Типа, бланки за одним столом заполняем. – согласился я.

– Конспираторы. – усмехнулся Сатчан.

Они допили чай, более-менее успокоились и ушли. А мне было не до спокойствия. Всё ли предусмотрел? Обо всём ли подумал? Ну, сейчас сделать уже, всё равно, ничего нельзя. Начнём суетиться на глазах у доблестной милиции, только хуже сделаем. Остаётся только ждать и надеяться на то, что очень глубоко копать они не станут.

Вечер прошёл на автопилоте. Мысли крутились вокруг проверки. При желании, можно нарыть. Я бы нарыл. Весь вопрос в квалификации и мотивации проверяющих. Обрадовался, когда Родька пришёл, пошли с ним Тузика выгуливать, хоть отвлёкся немного.

Утром проснулся совершенно с другим настроением. Появилась уверенность, что всё будет хорошо. Не зря говорят, что утро вечера мудренее.

Минут за двадцать до назначенного срока Юрка Бахтин уже стоял у нас в коридоре и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока мы с женой одевались.

– Возьмём тапки с собой. – велела Галия. – Не будем же мы у них в уличной обуви по мастерской ходить.

В моём представлении художественная мастерская это что-то, связанное с рабочей обстановкой, в смысле, там не шибко чисто. Но спорить с женой не стал.

Ровно в одиннадцать спустились на первый этаж. Михаил Андреевич сразу открыл нам дверь, он стоял в прихожей уже почти одетый. Выдал по увесистой сумке мне и Юрке. Елена Яковлевна вынесла ему ещё одну сумку и велела идти уже в мастерскую, сказала, что догонит нас.

Мы вышли и пошли в сторону проспекта Мира, перешли его и направились в сторону платформы. Но не прошли и квартала, как Михаил Андреевич нас остановил.

– Пришли. – с беспокойством оглянулся он назад, высматривая Елену Яковлевну. – Заходите. – открыл он дверь обычного подъезда.

Мы поднялись на верхний этаж и оказались в обычной по планировке двухкомнатной квартире, но с необычно большими окнами.

Вот она – святая святых. Мы вышли по очереди из прихожей и разбрелись кто куда. На стенах висели большие полотна, размеры которых измерялись в метрах. Портреты, пейзажи, сюжетные картины. Надолго мы потерялись в этом месте. Уже и Елена Яковлевна пришла, а мы всё бродили по комнатам. На стенах не было свободного места. Всё было увешано работами художников. Много чего стояло на полу, отвёрнутое к стенам. Взглянув на Михаила Андреевича, хотел было начать их перебирать, но он остановил меня.

– Там ничего интересного. – сказал он. – Холсты пустые. Или работы не оконченные, или просто рамы.

В мастерской была полноценная кухня, санузел с ванной.

– Здесь можно жить при желании. – заметил я.

– А что ты думаешь, у нас тут жил как-то знакомый художник из Самары два года. – усмехнулся Михаил Яковлевич. – так уж получилось, надо было его выручить.

Оценив, сколько тут работ, сколько у них дома, сколько они на заказ сделали и продали, я представил себе масштабы работы художников.

– Сколько же за всю жизнь вы картин написали? – спросил я уважительно.

Михаил Андреевич рассмеялся.

– На самом деле, ты видел только малую часть. Каждого члена союза художников обязывают для денежно-вещевой лотереи по пять небольших картин написать. А она же каждый год. Вот и посчитай. А сколько подарено!..

– Идите за стол! – позвала всех Елена Яковлевна.

Старики, оказывается, несколько сумок угощения приготовили. Вот что, оказывается, мы тащили. По центру стола стояла потрёпанная глиняная бутылка, очевидно, с домашним вином.

– Ну вы даёте. – стало неудобно мне. – Думал, вы моментом воспользовались, чтобы какие-то вещи в мастерскую с нашей помощью перенести, а вы вон, что устроили.

– Нам очень приятно, что вы тут. Мы любим гостей. – ответила Елена Яковлевна, улыбаясь.

Нас угощали домашним пирогом с рыбой под грузинское вино. Потом мы пили чай со сладким печеньем с секретом. Ломали печенюшки и читали предсказания. Так забавно было, временами смешно. Сколько в эти милые записки было вложено заботы, души. И времени…

Эти художники потрясли меня до глубины души. Мой мир перевернулся. Мало того, что у них в мастерской чисто, как в квартире. Мало того, что они пашут, пашут по-настоящему, а не ждут вдохновения от поэзии атмосферы.

Но они и как люди очень интересные, душевные, интеллигентные. Понятие «человек творческий» утратило для меня свой ироничный смысл. Наоборот, я проникся к этим художникам глубоким уважением. Глубочайшим.

Потом нам рассказывали об офортах. Показали пресс, большой, тяжёлый и солидный. Мы просидели в гостях часов до пяти. Мы бы ещё сидели, но надо и честь знать. И потом, я вспомнил про проверку на меховой фабрике. Вдруг она и по выходным проходит. Или главбух захочет встретиться. А меня дома нет, я на звонок ответить не могу. Мне вчера показалось, что Елена Викторовна от меня уверенностью заражается и будет приезжать даже без повода, просто пообщаться.

Юрка к нам не пошёл от художников, попрощался на полпути и потопал к метро, заявив, что, похоже, он не станет заканчивать Горный институт. Задержал его на пару минут.

– Ты впереди паровоза не беги. – посоветовал я ему. – Узнай сначала, что нужно для поступления в художественную академию. Может, там конкурс бешеный и проще будет в художественное училище какое-нибудь попроще после института на вечернее отделение поступить. А если сейчас Горный бросишь, в армию загремишь. И будет тебе рисование зубной щеткой по унитазу в течение двух лет. А вот если Горный закончишь, как полагается, военную кафедру пройдя, то офицером станешь. Скорее всего, в армию на сборы съездишь на несколько месяцев, и после этого сможешь дальше учиться. Уже на художника.

Юрка посмотрел на меня, как на врага народа, все мечты ему сломал. Но он тоже не соображает! Отчислят и здравствуй армия в ближайший же призыв! Не совсем то, что надо для тонкой деликатной натуры художника, я знаю, я служил. Ладно, пусть сам думает.

Вечером заехал Сатчан.

– Трое взяли больничный. Двое с понедельника за свой счёт напишут на неделю. – докладывал он, как будто я его начальник. – Хватит недели?

– Да кто его знает? – пожал плечами я. – Ну, не хватит, напишут ещё на неделю по семейным обстоятельствам. А остальные как?

– Да остальной народ стрелянный. Их на понт не возьмёшь. На дачу завтра, кстати, с тобой едем.

– Так. С этого места поподробнее. – усмехнулся я, догадавшись, что это привет от тестя Сатчана.

– Тесть ждёт. – озадаченно почесал он затылок. – И Римма, и ты в одной машине… Не очень удачно, думаю.

– Согласен. Та-ак… Я могу на электричке доехать до ближайшей платформы, а ты меня встретишь на станции без Риммы.

– О. Тогда мы сегодня туда и поедем. – согласился он. – Тесть с тёщей уже там. А тебя будем завтра ждать на разговор.

– Кстати, жена не отошла? – спросил я.

– Дуется, но обеды-ужины готовит. – поделился Сатчан.

– А откуда ветер дует, не выяснил?

– Многовато народу набралось, что могли такие подробности без проблем узнать. Так что надо с ней поговорить, узнать, кто ей в уши надул. А она со мной не разговаривает. Только да, нет, не знаю.

– Упёртая какая… Как твой тесть вообще? Есть какие-нибудь особенности в общении, что мне надо знать? Обидчив, высокомерен?

Сатчан подвис немного от такого вопроса. Потом почесал затылок и сказал:

– Так-то, мужик он вежливый и справедливый, обо всем договориться можно. Но я же с ним общаюсь в другой позиции, как зять. Как он с тобой разговаривать будет, кто его знает…

– Ну и это уже ценная информация. Был бы спесивый и надменный, уж ты бы точно заметил.

Мы договорились, что я доеду завтра до нужной платформы, он меня встретит и прямо к тестю доставит. Сатчан сейчас доедет до вокзала, уточнит расписание электричек и перезвонит мне с автомата.

Тут Родька зашёл. Предупредил Галию, что Сатчан звонить должен, попросил её телефон слушать внимательно.

На следующий день Галия хотела меня нарядить, как на свадьбу, услышав, что к министру знакомиться еду.

– Дорогая, ну, мы же в неформальной обстановке встречаемся, на даче. Ну какой галстук? Свитер на рубашку и джинсы.

Приехал на станцию, как договорились, Сатчан меня уже ждал в своём жигулёнке. Как народ высыпал из электрички на перрон, он вышел из машины и стал высматривать меня. Помахал ему рукой.

Добрались быстро, еще раз по дороге обсудив, что мне лучше говорить. Решили, что сам я никаких вопросов о любых беременностях не поднимаю, есть шанс, что он тоже такого касаться не будет.

Римму мы сразу не встретили, и слава богу, а то, кто его знает, что она устроила бы, увидев меня. А мне надо до этой встречи успеть впечатление на министра произвести, чтобы она уже глупо выглядела, если скандал устроит. Министры обычно в людях разбираются. Пообщаюсь с ним хоть немного, и он поймет, что я не пустышка.

Министр автомобильных дорог СССР Николай Алексеевич оказался очень серьёзным дядькой. Внешне совершенно невозмутимый, он очень корректно поздоровался, представился и пригласил меня в свой кабинет.

Как выяснилось, дача министра – это полноценный коттедж, а в кабинете можно провести совещание человек на десять.

Бегло осмотрелся, но личности за обстановкой кабинета не разглядел. То ли казенная дача только недавно обрела своего нового хозяина, то ли… Так и не успел придумать, что «то ли, как Николай Алексеевич положил ко мне поближе газеты, что лежали у него на столе.

– Теперь, вижу, что это всё вполне может быть. – постучал пальцем по стопке газет он. – Неплохо держишься, не суетишься, как будто каждый день к министрам в гости приезжаешь. А то признаться, сперва подумал, что зять меня дурит, и ты просто на фотографиях засветился.

– Да я и на фотографиях, признаться, не хотел светиться.

– Это почему? – впервые с интересом взглянул он на меня.

– А зачем? – пожал я плечами. – Выскочек в любых коллективах не любят. Это Павел всё, зять ваш. Не хотел, чтоб вся слава ему одному доставалась. Честным хотел быть… А мне это не надо.

– А что же тебе надо?

– Такая вот слава нужна, с общественными инициативами, чтобы по комсомольской линии продвигаться. А я хочу обычной работой заниматься, в экономической сфере. Выучиться, устроиться на работу, сделать карьеру на каком-нибудь серьёзном предприятии… Семью обеспечить. Детей на ноги поставить… Что ещё?.. Полезным обществу быть, в конечном итоге.

Министр усмехнулся, хитро прищурившись, он молча смотрел на меня. Выдержал его взгляд спокойно. При ближайшем рассмотрении, у него оказался добрый взгляд. Не так страшен министр, как его малюют.

И тут он спросил, каким я вижу своё ближайшее будущее.

– Насколько ближайшее? – уточнил я.

– Лет пять.

– Это я только университет закончу и куда-то распределюсь. Но, уверен, на этом месте меня уже будут хорошо знать и должность у меня будет сразу уровня руководителя среднего звена.

– С чего ты так уверен? – уже по-свойски спросил меня Николай Алексеевич.

– Так я уже над этим работаю. Уже больше сотни предприятий с лекциями от общества «Знание» объездил в Москве и области! Наверняка будут предложения по распределению от директоров. И я еще выбирать буду.

– Так ты ещё и лекции читаешь? – заинтересованно наклонился в мою сторону министр. – И где ты выступал последний раз?

– В депо метрополитена. – ответил я тоном, каким сказочник начинает рассказывать свою сказку.

– И что ты им там рассказывал? – рассмеявшись, ответил он, оценив мою шутку.

И тут Остапа понесло. Выложил ему концепцию транспортной инфраструктуры всех видов транспорта для единого городского пространства всего Московского региона, включая города Подмосковья. Сначала он слушал просто с интересом, а в конце уже с большим интересом. Всё, что я ему рассказывал, выстрадано жизнью. И когда я перешёл к «возможным» ошибкам проектирования транспортных развязок типа «клевер», он не выдержал.

– Да, с чего ты взял?! – воскликнул он.

– Это простой расчёт! Стоит замкнуться одному из четырёх лепестков развязки, как вскоре встанет вся развязка. Можете эксперимент провести.

– И проведём! – уверенно сказал он.

Тут дверь приоткрылась и заглянула Римма.

– Пап, обедать. – произнесла она и тут увидела меня.

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Она опомнилась и скрылась за дверью. Фух, вроде не настроена она бузить…

– Пообедаешь с нами? – пригласил меня Николай Алексеевич.

– С удовольствием бы остался, но надо в Москву. – подумал я, что пора и честь знать. Хочешь произвести благоприятное впечатление на важного собеседника, заканчивай встречу сам, когда ты ему любопытен, а не заставляй его тебя выгонять. – Дела не ждут. Спасибо вам за интересную беседу. Очень рад знакомству.

Сатчан повёз меня на станцию. Предупредил его по дороге, что Римма меня видела в кабинете у отца. Мы попрощались, он высадил меня у платформы. Пожелал ему удачи и остался ждать свою электричку.

* * *

Дача министра автомобильных дорог РСФСР.

Николай Алексеевич вышел в гостиную, жена с дочерью уже ждали за столом.

– А где Павел? – спросил министр, не заметив нигде зятя.

– Гостя повёз на станцию – ответила жена.

– Гостя!.. – воскликнула нервно дочь. – Да вы знаете кто это?! Этот мерзавец Сатчана покрывает! Что он здесь делал?

– Успокойся, Римма. – удивилась мать. – Что случилось-то? Зачем покрывает?

– То и случилось. Что Сатчан привёз в Москву любовницу, свою бывшую помощницу в Святославле, а этого мальчишку уговорил на ней жениться! А она беременная от него! – Римма зарыдала.

– Ой, дура, дура… – вздохнул министр. – Будь наш сегодняшний гость лет на пять постарше, я бы тебя за него замуж выдал, а не за Сатчана…

* * *

Глава 2

Дача министра автомобильных дорог РСФСР.

– Коля! Ну, что ты говоришь? – воскликнула жена, пытаясь успокоить дочь, поглаживая её по спине. – Паша Сатчан хороший муж!

– Катя!.. – Николай Алексеевич многозначительно посмотрел на жену, и та сразу опять переключилась на дочь, отмахнувшись.

Министр давно понял, что торговля многозначительным молчанием это золотое дно. А кто там что себе при этом подумал – дело десятое.

– Римма, с чего ты взяла, что Павел Ивлев женился для отвода глаз на любовнице твоего мужа? – спросил министр.

– Что?.. – возмущенно уставилась на него жена.

– Мне помощница его звонила! – выкрикнула в слезах Римма. – Она всё про него знает!

– Помощница. Вот как… – проговорил министр. – Бедный мой ребёнок… Тебя обвели вокруг пальца, как маленькую девочку.

– Так! – раздраженно бросила на стол салфетку Екатерина.

– Катюш, – обратился министр к жене. – думаю, тебе надо серьезно поговорить с дочерью. И чем быстрее, тем лучше. Вон, Павел уже возвращается. – кивнул он в сторону окна.

– Пойдем, девочка моя. Вся тушь расплылась… – подхватила Екатерина дочь под локоть, вытаскивая её из-за стола. – Если бы ты знала, родная, сколько раз мне писали и звонили всякие помощницы!.. А ты не думала о том, что она хочет заставить вас развестись, чтобы самой прибрать твоего мужа к рукам? Банальная же вещь – работает с ним, влюбилась в него, единственное препятствие, с ее точки зрения – это ты. Первый вопрос, что нужно задать себе, когда слышишь что-то странное, так это, кому это выгодно!

Что правда, то правда. – подумал министр, когда жена увела дочь из гостиной. Он остался один и принялся за остывающий обед. Через что им с женой пришлось пройти, пока он поднимался по карьерной лестнице, лучше не вспоминать. Но они всегда оберегали свою единственную дочь от всей этой грязи, и она выросла наивной и доверчивой. Похоже, что зря…

Дождавшись, пока зять усядется за столом, Николай Алексеевич спросил:

– Думал уже, кто Римме доложил, что Ивлев на твоей бывшей помощнице женат?

– Да, это и не секрет никакой. – пожал плечами Сатчан. – Многие в курсе. Я-то, вообще, думал, что это плюс моей репутации, поймите правильно, что людей своих не бросаю, за собой тяну и всё такое… Понимаете?

– Ну, это… – усмехнулся министр. – Да.

– Хотя, в данном конкретном случае, они сами решили в Москву ехать и вернулись раньше меня.

– Уже не важно… Запомни, – сказал Николай Алексеевич. – слишком преданные люди, тоже плохо. – и многозначительно посмотрел на зятя. – Это помощница твоя.

Павел от удивления аж есть перестал. Вот уж, на кого никогда бы не подумал, считал, что преданней человека у него еще не было, думал, ей можно доверять. А ещё собирался по всем кабинетам её за собой таскать… Представлял, как он станет министром, а она рядом с ним дорастет до министерского работника… Идиот! Хорошо ещё, что ни во что серьёзное не успел её посвятить.

Эх, молодо-зелено… – думал министр, наблюдая за шоком, а затем за глубоким разочарованием, появившимся на лице зятя. – Парень неплохой, но ему ещё набираться и набираться опыта.

Сатчан на нервах решил прогуляться по лесу. Николай Алексеевич это одобрил – ему надо некоторые неожиданные вещи упорядочить в голове. Прогулка ему в этом поможет.

Дочь успокоилась после разговора с матерью, и Николай Алексеевич решил тоже поговорить с ней.

– Римм, – подсел он к ней в гостиной. – жизнь длинная и сложная. Не всегда мы с матерью будем рядом, не всегда сможем помочь. Твой муж хороший человек и не дурак. У тебя есть все шансы прожить с ним хорошую жизнь. Но тебе надо помогать ему, а не ссорить с нужными людьми. Надеюсь то, что случилось, не скажется на дружбе Ивлева с твоим Павлом. Поверь, этот парень очень далеко пойдёт. Иметь таких друзей дорогого стоит. Я рад, что у твоего мужа такой друг есть. Нельзя их дружбу рушить.

– Можно подумать, на этом Ивлеве свет клином сошёлся. – буркнула Римма.

– Сошёлся, не сошёлся, а я людей вижу! – строго сказал ей отец. – Я сам всего добивался. Мне никто не помогал. Отец в колхозе всю жизнь работал, мать потерял совсем маленький… Кто сам пробивается, как этот Ивлев, те гораздо крепче на ногах стоят, чем вы, родившиеся на всё готовое. Сколько меня ни пытались подсидеть детки наших партийных деятелей, пока молод был, а ничего у них не вышло. Потому что они на всём готовом, не получилось, ну и ладно. А у меня выхода другого не было, кроме как своего добиваться.

Римма встревоженно взглянула на отца. Она прекрасно знала, каким жёстким он может быть. Побаивалась и очень уважала его способность не пасовать и не отступать перед любыми трудностями.

– Со своей секретаршей Павел разберётся. Она тебя никогда больше не побеспокоит. – сказал Николай Алексеевич. – На будущее, дочка, кто-то позвонит еще раз, а звонить будут, потому, что твой муж – желанная партия для многих, всё запиши, кто звонит, как связаться и передай мужу. Дальше это будет его забота. И не надо переживать, изводить себя и мужа. Только порадуешь эту сволочь, возомнившую себя твоей соперницей.

Последние слова министр произнёс с таким чувством, что Римма испугалась за участь тех несчастных, которые осмеливались писать или звонить её матери.

Взглянув на ситуацию с другой стороны, она поняла, что совершенно напрасно переживала почти две недели. Надо было сразу Сатчану всё сказать, пусть бы сам и разбирался. Павел, конечно, гораздо мягче отца, но не спустит и не простит такую выходку никому. В этом Римма была уверена.

– И ещё, дочь. – обратился к ней отец. – Тебе надо извиниться и помириться с женой Ивлева. Это будет правильно и разумно. Ещё неизвестно, кто кому нужнее будет лет через десять, Сатчан Ивлеву или наоборот.

Римма уже и сама об этом подумала. Вела она себя, конечно, безобразно…

* * *

Вернулся домой часам к трём. Обеспокоенная жена меня едва дождалась. Вместе с Родькой. Дед его сегодня ушел на сутки, и пацан упросил его оставить не с Шурой, а у нас. Галия посадила его модель доклеивать, пока меня не было. Поделился с ними впечатлениями от знакомства с министром.

– Хороший, в целом, человек. – подвёл я итог. – Без зазнайства и спеси. Вот есть же такие…

Появилось свободное время и хотел позаниматься, но, пообедав, почувствовал, как сон накрывает. Нервотрепка последних дней, похоже, начала своё брать. Перегрузил я свой новый организм. – решил я и завалился спать.

Домочадцам не оставалась ничего другого, как прилечь рядом. Так я и проснулся через пару часов: с женой в обнимку и чужим пацаном под боком. В голове кот, а в ногах собака.

Интересная у меня жизнь. – усмехнулся я про себя и попытался аккуратно вылезти из постели, чтобы никого не разбудить. Но оказался той нижней картой, вытащи которую, и весь карточный домик рассыплется.

Все мгновенно проснулись, стоило мне пошевелиться.

Минут через тридцать уже все отошли от сна, попив чаю с бутерами, сидели за столом на кухне и решали, что делать дальше. Позаниматься перед сном успеем, решили мы с женой. А сейчас хотелось чего-то для души.

Но для души не получилось. Выскочивший из постели Тузик стал очень характерно метаться у двери. Мол, хозяин, что-то не то сожрал, очень на улицу надо. В моих интересах было к нему прислушаться, уже проверено. Так что мы с Родькой быстро оделись и пошли на улицу.

Выходя с Родькой и Тузиком из подъезда, на первом этаже опять столкнулись с капитаном, он из лифта выходил с очередным каким-то мешком. Мы поздоровались, он пропустил меня с собакой вперед и вышел за нами.

Родька выхватил у меня поводок и понесся по двору с Тузиком. А я решил познакомиться с капитаном, соседи все же. Предпочитаю знать, с кем рядом живу. Да и стыдно немного было, что принял его недавно за не пойми кого, а он так пострадал из-за своей жены. Так что остановился у дверей, ожидая, когда сосед мусор выкинет. Родька тем временем сделал с псом круг вокруг двора и подбежал ко мне, не понимая, чего я стою. Сосед возвращался.

– Павел. – протянул я ему руку. – С третьего этажа, восемьдесят первая квартира.

– Николай. Седьмой этаж. Девяносто восьмая. – лаконично доложил капитан, остановившись.

– Рад знакомству. Прошлый раз как-то не получилось познакомиться. – сказал я. Сосед при этих словах кивнул и немного смущенно пожал плечами. Похоже, стыдно стало, что едва из-за елки не подрался.

– Да. Не в духе я был, это говоря мягко. – сказал сосед. – Навалилось все как-то… Не хотел никого ни видеть, ни слышать. А тут хмырь этот, иголки ему убери… – капитан снова начал раздражаться.

– А правду болтают, что вы капитан? – спросил я, стараясь перевести тему в более мирное русло.

– Правда. – усмехнулся сосед.

– Ух ты! – восхищенно ахнул Родька. – Прям настоящий?

– Да, капитан дальнего плавания. Что, интересно тебе? – обратил сосед внимание на пацана, с открытым ртом вклинившегося между нами. – Вы братья, что ли? Похожи!

– Ну, разве что только по духу. – улыбнулся я и прижал малого к себе. – Родион в соседнем подъезде живёт с дедушкой. Не так давно и познакомились.

При последних моих словах у капитана брови удивленно взметнулись вверх.

– А приходите ко мне в гости. – неожиданно предложил он. – Покажу всякие сувениры заморские.

Родька при этих его словах аж подпрыгнул на месте и с такой надеждой на меня воззрился, что шансов отказать не было.

– С удовольствием! – подмигнул я пацану, от чего тот мгновенно просиял. – Сейчас, только с собакой погуляем и зайдем. Но ненадолго, – строго глянул я на мелкого. – Тебя накормить надо. Галия там уже хлопочет по хозяйству.

Николай усмехнулся и пошёл в подъезд. А мы с Родькой сильно сократили привычный моцион Тузика, надеюсь, он не обидится. Наверное, и сам понимает, что без очереди не положено то, что положено по очереди.

Закинули пса домой, предупредил Галию, что я на седьмом этаже, услышал требование быстрее возвращаться покушать. После этого чуть не бегом побежали с Родькой по лестнице, не дожидаясь лифта. Только мы постучались, как услышали «Открыто!». Родька на радостях уже собрался рвануть внутрь в уличной обуви, едва успел поймать его за шиворот.

Ох, не зря я с этим капитаном решил познакомиться. Люблю чужие квартиры осматривать, много можно о хозяевах сказать. Эта квартира была натуральной экспозицией всяческих причудливых вещиц и сувениров. Морские раковины разных форм и просто огромных размеров, морской ёж, какой-то гигантский зуб, морская звезда, безделушки из кокосового ореха и много всякой прочей ерунды.

– А это чей? – спросил я, указав на зуб.

– Зуб кашалота. – улыбаясь, ответил Николай.

Перед хрусталём в буфете с зеркальными стенками стояли открытки с переливающимися картинками: улыбающиеся азиатки подмигивали одним глазом. Родька завороженно приседал перед ними, пытаясь уловить момент перехода одной картинки в другую.

– Да, Родька, сюда надо на целый день приходить. Настоящий музей. – оглядываясь по сторонам, проговорил я.

– Ага. – протянул он восторженно.

– А сейчас кормить тебя пора. Галия обидится, если задержимся.

Тут Николай протянул Родьке слоника с детскую ладошку из очень чёрного дерева. У слоника были вставлены белые бивни, как будто из кости, а вместо глаз металлические бусинки. Родька с благоговением принял подарок, не в силах оторвать от него глаз.

– Что надо сказать? – слегка обнял я малого за плечи.

– Спасибо! – чуть дыша, прошептал мальчишка.

– Рад знакомству. – пожал я руку Николаю.

– До свидания. – блаженно улыбаясь, попрощался Родька.

– Приходите, как покормите пацана. – улыбаясь, пригласил нас хозяин, – Галия же ваша жена, верна? Вот с ней и приходите.

Дома рассказал жене, что был в гостях у капитана, и что он приглашал в гости после ужина, надо будет сходить, как покушаем.

– Неудобно целой толпой без предупреждения… – возразила Галия. – Ты лучше сходи пригласи его к нам на ужин, я голубцы сегодня приготовила. О, точно! Он же один сейчас, кто ему приготовит?

– Согласен. Прекрасная идея!

Поднялся на этаж. Позвонил в дверь.

– О! Привет! – радостно воскликнул он. – Как вы быстро обернулись! Так, а где малой и жена? – распахнул он дверь настежь, приглашая меня войти.

– Я, собственно, хотел тебя пригласить к нам в гости. Жена голубцов наготовила…

Николай откровенно растерялся, потом улыбнулся и метнулся внутрь квартиры.

– Я щас. – услышал из комнаты.

Он вышел почти сразу с бутылкой чего-то импортного.

– Корейский соджу. – гордо показал он мне бутылку с фруктами на этикетке.

Он закрыл дверь, и мы спустились с ним к нам. Познакомил его с женой. Галия засуетилась, заметалась, накрывая на стол. Что-то разволновалась, что с целым капитаном дальнего плавания познакомилась!

– Успокойся, дорогая. – поймал я её за руку. – Мы никуда не торопимся!

Мы расселись вокруг стола. Родька ждал рассказов о заморских странах и с откровенным интересом рассматривал бутылку с иероглифами.

– Родька, это для взрослых. – заметив, что он уже облизываться начал сказал я. – Соджу крепкий как водка.

– Правда, что ли? – разочарованно спросила Галия. – А я уже четыре стакана приготовила…

– Две рюмки надо. А вам я компота сейчас принесу. – пошёл я за банкой в спальню.

Попробовал это соджу. Ну, интересно, но не более того. Не зря я не очень в прошлой жизни любил всю эту азиатскую экзотику. Саке, китайскую водку со змеями внутри бутылки…

Галия угощала нас голубцами со сметаной. Ещё по чуть выпили с Николаем, точнее, я его поддерживал, а он пил.

– Эх, Родька! – вдруг сказал Николай. – Как я тебя понимаю! Сам с бабушкой рос. Ни отца, ни матери…

– У него есть отец. – поспешил пояснить я. – Только далеко сейчас.

– Сидит? – ошарашенно одними губами спросил сосед.

– Не, – замотал я головой. – военный. В загранкомандировке.

– Ну, хоть так. Это хорошо. – потрепал он Родьку по голове. – Батя вернётся…

– Конечно, вернётся. – поддержал я. – Куда он денется…

– Я так о сыне мечтал… – признался капитан, тоскливо взглянув на Родьку, которому надоело с нами сидеть, и он переключился на кота на подоконнике. – Теперь ни жены, ни детей…

– Ещё всё впереди. – сказал я и подлил ему в стопку его корейского пойла. Быстро с него развозит, однако.

– Брось. В сорок лет детей нет, уже и не будет. Слушай, хотел спросить тебя, ты дверь такую где взял?

– Дам телефон. – пообещал я.

– Хочу дверь поменять. А то уйду в рейс, квартира пустая будет стоять. Мало ли что…

– Верная мысль. У нас в подъезде уже кража была. Соседей наших обнесли.

– Ой. А у меня же цветы! – вспомнил Николай. – Жена оставила. Вам не нужны цветы? – посмотрел он на Галию.