Текст книги "Маленькая черная ложь"

Дама из Уэльса поторопилась сделать очевидный, но неверный вывод. Я качаю головой, посылая свое, личное, сообщение мужчине на склоне холма.

– Это не может быть Арчи. – Я передаю рацию Мелу и повышаю голос, обращаясь к группе: – Личинки могут вылупиться через двадцать четыре часа, но для этого должно быть теплее, чем ночью на Фолклендах, даже в конце весны. Арчи должен был умереть до того, как пропал. Но даже в этом случае…

Мел хлопает меня по плечу и одобрительно выставляет большие пальцы вверх.

– Мертвая овца, – говорит он. – Я попросил доставить ее в «Глоуб», вечером приготовлю на ужин.

* * *

Мы его не находим. К двум часам дня местность прочесана дважды. Его здесь нет.

В полицейском участке нас кормят, и все набрасываются на еду. Мел буквально прилип к Каллуму. Я держусь в стороне, намереваясь уйти. Через несколько минут руководителей групп собирают в отдельной комнате.

– Речь о ночных дежурствах, – сообщает Стопфорд. – По радио об этом говорят все утро. Призывают людей ночевать на открытом воздухе. Разводить костры. Вероятно, чтобы дать парню какой-то ориентир. Конечно, это несусветная глупость. Скорее они выжгут половину той местности, и я не понимаю, как это ему поможет.

– Думаю, почва слишком влажная и пожара не будет, – говорит Бен. – Все эти призывы понятны. Никто не хочет, чтобы ребенок провел ночь в одиночестве, в дикой местности. Если половина острова будет ночевать на открытом воздухе, он ведь не будет один, правда?

– Полагаю, надо рассмотреть возможность, что он мог покинуть остров.

Все поворачиваются на голос – это майор Вутон. В комнате повисает тишина.

– И куда же он направился? – спрашиваю я, но мой вопрос – всего лишь способ подчеркнуть очевидное. – До аргентинской Огненной Земли триста миль, до Южной Георгии почти тысяча, в противоположном направлении. В таком случае куда? Скажем, в Антарктиду, если у вас есть несколько свободных недель…

– Очевидно, на один из соседних островов. – Вутон поворачивается ко мне.

– Ну, это сужает круг.

Вутон выжидающе смотрит.

– Не хотелось бы огорчать вас, но их больше семисот.

Каллум прочищает горло:

– Думаю, майор Вутон ведет к тому, что мальчик, похоже, покинул этот район не один. И давайте признаем – в том, что касается пропавших детей, у наших островов уже есть печальная история.

Молчание. Упрямое, если уж на то пошло, но все задумались. Нас мало. Все мы друг друга знаем. Если перенестись на сто лет назад, то выяснится, что половина жителей – родственники. Единственные преступления на островах – неправильная парковка, редкие подростковые кражи из магазинов и довольно регулярные, но по большей части безобидные попойки по выходным. В нашу тюрьму отправляют пьяных. Мысль о том, что кто-то мог похитить Арчи Уэста, просто чудовищна.

– Нужно закрыть порты, – говорит Вутон. Как будто их тут несколько десятков… – Никто не должен покидать острова.

Это просто паника. Изображать твердость и решительность вовсе ни к чему – покинуть острова все равно никто не сможет. Следующий авиарейс только завтра, даже если б кто-то сумел тайно провести трехлетнего ребенка на борт самолета.

– А что насчет круизного лайнера? – спрашивает Бен. – Он отплывает в четверг.

Я бормочу извинения и выхожу на улицу, захватив по пути пару маленьких сосисок. На парковке выпускаю Куини из машины и скармливаю ей сосиски. Она облизывает мою руку до тех пор, пока на ней не остается ничего, кроме собачьей слюны.

Сзади раздаются шаги. Мне не обязательно оглядываться, чтобы понять, кто вышел вслед за мной.

– Похоже, пора подумать о невероятном, – говорит Каллум.

– Никто из жителей островов не причинит вреда ребенку. Это может быть только кто-то из туристов.

Каллум качает головой:

– Туристы могут иметь желание, но не возможность. Тому, кто не знаком с островами, некуда везти ребенка. Он не знает, где его прятать.

Я молчу.

– Семнадцать месяцев назад, когда в Сёрф-Бэй пропал Джимми Браун, этих туристов здесь не было. И двадцать семь месяцев назад, когда в Порт-Ховарде пропал Фред Харпер.

Верьте Каллуму, сообщающему факты.

– Никто его не похищал. – Я поворачиваюсь в ту сторону, где находится ферма. – Он где-то там. Упал в реку, и его смыло в море, или утонул в болоте и по какой-то причине еще не всплыл. Лучший способ его найти – очистить местность от домашнего скота и поручить армии еще раз проверить ее на тепловое излучение. Теперь мы ищем тело, и, как это ни печально, придется взглянуть фактам в лицо.

Мы пристально смотрим друг на друга.

– Круизное судно обыщут сегодня после обеда, – говорит Каллум после нескольких секунд молчания. – Стопфорд не соглашался, но мы его уговорили. Вутон предоставит в его распоряжение всех, кто не занят на охране базы. Осмотрят также рыбацкие лодки. Собственная частная армия позволит нам к концу дня исключить всех туристов.

Если сегодня обыщут лодки, то завтра все мы будем вне подозрений. Вернем себе свободу передвижения. А этот разговор не имеет смысла. Мне следует просто сесть в машину и уехать.

– Разве дело не в родителях? – спрашиваю я. – Возможно, Стопфорду нужно поговорить с семьей Уэстов, хотя разговор будет долгим и тяжелым.

Каллум криво улыбается, и его взгляд становится сочувственным. Затем он отворачивается и идет к участку. Он думает, что я, как и все остальные островитяне, просто отказываюсь признать, что кто-то из наших знакомых может быть плохим человеком. Что среди нас есть монстр.

* * *

Ближе к вечеру я прихожу к выводу, что мне нужно кое-что купить, беру Куини и отправляюсь на короткую прогулку по городу. Я знаю, что скоро в школе заканчиваются уроки, и это знание заставляет идти быстрее обычного и не поднимать взгляд. Мне слишком тяжело видеть выбегающих из школьных ворот детей, и я не хочу, чтобы их матери пытались выказывать мне сочувствие. Но не заметить «Лендкрузер» Каллума невозможно. Наверное, это единственная на островах машина светло-голубого цвета – как незабудки.

Я понимаю, что он, скорее всего, в закусочной Боб-Кэт, и даже думаю, что могла бы… нет, конечно, я этого не сделаю… а потом вижу его. Каллум сидит у стойки, прямо напротив окна. Он еще не был дома. На нем та же одежда, что и утром. Он не один.

Рядом с ним ребенок, лет двух. Не знакомый мне мальчик прислонился к Каллуму, положив ноги на колени женщины, сидящей рядом за стойкой. На женщине светлые джинсы, заправленные в сапоги для верховой езды, и синий, под цвет глаз, свитер. Рейчел.

Кто-то проходит мимо по тротуару. Кажется, это Чокнутый Ральф, но я не отрываю взгляда от окна закусочной. Так близко я не видела Рейчел уже три года. В таком маленьком городе, как наш, было бы невозможно совсем не встречаться с ней, но в те редкие разы, когда видела ее, я старалась не попадаться ей на глаза. Однако стоит ей теперь повернуться, и она меня увидит. Они оба увидят.

Я не в силах сдвинуться с места. Мои ноги словно приросли к земле.

Она потрясающе выглядит. Волосы длиннее, чем я помню. Возможно, чуть-чуть поправилась, но это ей идет. И она смеется. Смотрит на Каллума, и они оба смеются, а ребенок висит между ними. Они похожи на семью.

Боюсь, меня сейчас стошнит. Рот наполняется слюной. Я поворачиваюсь и тащу Куини за собой по улице.

* * *

Вечером у меня едва хватает сил поесть и вымыть посуду. Сплю я всегда плохо, и чтобы дойти до состояния полного изнеможения, мне нужно совсем немного. Поиски Арчи возобновились после обеда. Полицию и военных направили осматривать все суда на островах, а гражданское население и туристы были предоставлены самим себе. Я пошла на работу, где включенное радио и постоянный поток посетителей держали нас в курсе событий – никакого прогресса.

Осталось меньше двух дней. Около сорока часов. Завтра я напишу письмо, оставлю инструкции, чтобы позаботились о Куини.

«Я продолжаю жить. – Всю вторую половину дня у меня в голове звучит голос Бена. – Я нашел способ справиться с этим».

Бен справился с потерей сыновей, которых любил не меньше меня, – нашел другую женщину, заменил утраченную семью новой. Могла бы я поступить так же? Может, стоило попытаться?

Теперь уже слишком поздно.

Когда день подходит к концу, ветер усиливается, и скелеты в саду начинают потрескивать и стонать. Какое-то время Куини мечется между парадной и задней дверью, лает на призраков, скрывающихся во тьме. Она всегда нервничает, чувствуя мое настроение. В доме достаточно тепло, и огонь можно не разжигать, но мне хочется комфорта, а Куини обожает лежать, свернувшись в клубок, на горячем коврике перед камином. Я наливаю бокал красного вина и устраиваюсь в большом кресле. Обычно по вечерам я не работаю – читаю или смотрю кино. У нас на островах нет своего телевидения. Все телевизионные программы любезно предоставляются Службой радиовещания Британских вооруженных сил, исходя из их вероятной популярности среди солдат. Но у нас есть видеотека с впечатляющей коллекцией фильмов, и большинство жителей с удовольствием пользуются ею.

Только не сегодня. Если я выберу романтическую комедию, лица главных героев непременно превратятся в лица Каллума и Рейчел. Загадочное убийство? Угадайте, кого я буду представлять на месте трупа… Тиканье часов кажется неестественно громким. Ребенок пропал почти тридцать часов назад, и у меня возникает ощущение, что острова чего-то ждут.

* * *

От громкого звука Куини вскакивает. Это не вежливый стук ближайшего соседа. Кто-то настойчиво требует, чтобы его впустили. Сердце готово выскочить из груди. Не помогает и яростный лай Куини.

Вот он, Каллум Мюррей, прямо у меня на пороге, претендует на мое внимание лично, а не только в виде навязчивых мыслей внутри моей головы. И у него хватает такта выглядеть смущенным.

– Извини, я знаю, что уже поздно, но мне кажется, кто-то должен обыскать затонувшие корабли. Нужно начать с «Эндевора», это наиболее вероятное место, затем «Саннингем».

Я вспоминаю сегодняшний день, сцену в кафе, и мне хочется его ударить. Но потом пришлось бы объясняться, а это сложно и долго.

– О чем ты?

– Я думал, куда его могли бы увезти. – Каллум делает шаг назад, словно не хочет давить. – Люди проверили свои сараи, амбары и хлева. В очевидных местах его нет. Он там, где никому не придет в голову его искать.

– Он на дне болота. Всплывет через несколько дней, когда тело раздуется от газов. – Я понимаю, что это звучит бессердечно, но в последний раз я видела этого человека, когда он улыбался женщине, убившей моих детей.

– «Эндевор», – повторяет Каллум. – Ты меня слушаешь, Кэтрин?

«Эндевор» – судно снабжения антарктических экспедиций, которое теперь лежит на дне недалеко от Фицроя. Вернемся мы только к утру.

– Он не может быть на затонувшем корабле.

– Спроси себя, где бы ты спрятала трехлетнего ребенка. Там, где его никто не нашел бы, откуда невозможно сбежать и где никто не станет его искать.

Наш разговор происходит словно с задержкой во времени. Каллум говорит, но мне требуется секунда-другая, чтобы осмыслить услышанное.

– «Эндевор» всего в часе от того места, где пропал мальчик. Большая его часть выступает над водой, но судно достаточно далеко от берега, чтобы до него можно было добраться на лодке или вплавь.

– Ты говоришь, что кто-то схватил ребенка, притащил на берег, посадил в лодку, гребную или моторную, привез на «Эндевор» и запер в рулевой рубке?

– Или на «Саннингем», хотя «Эндевор» более вероятен, потому что в этом случае не нужно проходить вблизи Стэнли. Хочешь сказать, это невозможно?

Хочу. Хотя…

– Ты говорил об этом со Стопфордом?

– Он все еще занят в порту, с круизным судном.

Я в курсе действий полиции. Мою лодку уже обыскивали. Констебль, заходивший к нам в офис, чтобы взять ключи, сообщил, что ни одному судну, независимо от того, принадлежит ли оно местным жителям или туристам, не разрешено покидать порт, пока не найдут Арчи. Я крайне заинтересована, чтобы ребенка нашли как можно быстрее.

Примирившись с неизбежным, нахожу куртку и ключи.

– Можешь сесть за руль, – говорю Каллуму, когда мы с Куини идем к его машине. – Я пьяна.

Он запрыгивает в машину и заводит двигатель.

– Да, представляю, каково теперь Арчи Уэсту… Не говоря уже о его родителях.

Ответить на это нечего, и мы молча едем в порт.

В городе оживленнее, чем обычно бывает в этот час, – улицы заполнены людьми с бутылками пива в руке. У нас на островах немного злоупотребляют алкоголем. Шум, скандалы, случаи мелкого вандализма. Честно говоря, молодым людям здесь больше нечем заняться по вечерам, кроме как сидеть в барах, однако обычно все бывает если и не добродушно, то достаточно безобидно. Но не сегодня. Мне не нравится агрессия, которую я могу разглядеть в этих группах. Мне не нравится, как люди умолкают и смотрят на нас, когда мы проезжаем мимо.

Мы информируем дежурного констебля, который соглашается доложить суперинтенданту Стопфорду о наших планах. Лодку быстро осматривают во второй раз, и мы направляемся к проливу.

По ночам любой порт немного похож на сказку. Даже меня не оставляет равнодушной красота цветных огней, танцующих на поверхности воды, и игривый плеск волн, бьющихся о корпуса кораблей. Но сегодня над лесом мачт чувствуется напряжение, похожее на чаек, парящих в воздушных потоках. Подозрение, родившееся после того, как ребенка не нашли, распространяется со скоростью инфекции.

Мы поворачиваем на юг, огибая мыс Пемброк[13]13
  Самая восточная точка Фолклендских островов.


[Закрыть], и на нас обрушивается антарктический ветер. Куини бросает на меня укоризненный взгляд и, как обычно, то ли бежит, то ли падает в носовую рубку. Я вдруг понимаю, что впервые за несколько лет мы с Каллумом остались одни, по-настоящему одни. Я жду, когда он что-нибудь скажет, как-то прокомментирует поиски или планы полиции и военных. Но Каллум молчит, и когда я поворачиваюсь, то вижу, что он сидит на боковой скамье, уперевшись локтями в колени и опустив голову.

Волнение усиливается. Всё против нас – и ветер, и прилив. Так что добираться до полузатопленного судна придется дольше, чем обычно. Высота волн достигает пяти или даже шести футов. Они обрушиваются на нос лодки; капли воды камешками скатываются по корпусу, стекают со стекол рулевой рубки. Каллум не шевелится.

– Тебе нехорошо. Лучше выйди на палубу.

– Всё в порядке. У меня не бывает морской болезни.

Не знаю, в чем причина, но ему не по себе. Лицо нездоровое, серо-зеленого цвета, как волны, перехлестывающие через борт лодки. Почувствовав мой взгляд, он поднимает голову:

– Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но на островах живет убийца.

Сердце начинает биться быстрее. Спина покрывается мурашками, не имеющими отношения к ветру и холоду.

– Это не Глазго, Данди или Лондон. – Я изо всех сил стараюсь говорить непринужденно, словно полушутя. – Нас тут всего пара тысяч. Каковы шансы, что один из жителей – психопат?

Его взгляд становится жестким:

– Я, конечно, не специалист, но мне кажется, что больше, чем шансы на исчезновение трех мальчиков в возрасте от трех до семи лет за три года.

Похоже, это подходящий момент сосредоточиться на штурвале.

– Я был в Порт-Ховарде, когда исчез Фред. Стопфорд тоже. Я умолял его обыскать все лодки в порту, но он отказался. Сказал, что владельцы сами их проверят, и если мальчик прячется в одной из них, его найдут, не прибегая к дезорганизующим и неприятным поискам.

Я не отвечаю. Нет смысла. Ему еще есть что сказать:

– Подумай об этом, Кэт. У нас два главных события года – школьный спортивный праздник и Зимний Заплыв. Повсюду бродят толпы народу. Дети убегают от родителей. Подумай, разве это не самое подходящее время для педофила?

Я качаю головой. Он просто не понимает. Не в состоянии понять, что здесь такого просто не может быть.

Каллум повышает голос, обрушивающийся на меня холодной волной:

– Господи, Кэтрин, что с тобой случилось?

Теперь я смотрю на него. И совсем забываю о лодке. Уж от него-то…

– Извини. Глупость сморозил. – Он встает и проводит ладонью по лицу. – Черт знает, сколько времени не спал…

Я снова поворачиваюсь к штурвалу.

– Арчи пропал не во время праздника. Он просто был на пикнике с родителями.

– Может, преступник меняет привычки? Он мог несколько дней следить за Арчи и его родителями.

– Он?

Каллум стоит прямо за моей спиной. Я вижу его отражение в стекле рулевой рубки, и там он не такой высокий, каким я привыкла его представлять. Ноги широко расставлены, чтобы удерживать равновесие при качке.

– Педофилы и детоубийцы обычно мужчины.

Если лодка резко задерет нос, он упадет прямо на меня.

– Когда Фред пропал, несколько подростков говорили, что видели маленького мальчика, который направлялся к пляжу. Они пошли за ним, но там его не было. Значит, он не добрался до берега. Когда исчез Джимми, несколько человек сообщили, что, кажется, видели его рядом с припаркованными машинами.

– Насколько я помню, ни один из них не был в этом уверен.

– Почему ты думаешь, что все они пропали около воды?

Отступать он не собирается.

– Если здесь кто-то хочет причинить вред ребенку, велика вероятность, что это произойдет на воде.

– Думаю, у него лодка. Должно быть, он каким-то образом заманивает детей к себе на лодку, а потом… – Каллум поднимает руки и широко разводит их. – Здесь очень много мест, куда можно отвезти ребенка.

– Почему ты мне это рассказываешь?

– Потому что женщине, которую я знал, не все равно.

Я больше не могу смотреть даже на его отражение. У женщины, которую он знал, было два сына, и их нужно было защищать. Конечно, будь Нэд и Кит живы, я волновалась бы, что на свободе бродит убийца. Но теперь мне настолько все равно, что я даже не принимаю слова Каллума всерьез. Он прав. Что со мной произошло?

* * *

Каллум возвращается на скамью, а я перевожу взгляд на море. Через какое-то время, когда мы еще не добрались до «Эндевора», он трогает меня за плечо. Я вздрагиваю. Каллум смотрит через иллюминатор рулевой рубки в сторону берега. На пляже и за ним, на несколько миль вглубь от берега, горят небольшие костры. Они усеивают местность, словно светлячки. Я сбрасываю скорость.

Несколько минут мы стоим рядом, бросив лодку на милость волн, и смотрим на оранжевые маяки, разбросанные по склону холма. Затем Каллум расстегивает куртку.

– Я встану за штурвал. – Он занимает мое место. – Тебе нужно кое на что взглянуть.

Мы снова плывем, быстрее, чем я бы решилась при таких волнах. Я беру сложенные листы бумаги, которые протягивает мне Каллум, и сажусь на боковую скамью. Она все еще хранит тепло его тела. Он дал мне три листа формата А4. Таблица, список имен.

– Что это? – Большинство этих людей мне знакомы. Тут есть Роб Дункан, отец Рейчел. Саймон Сэвидж. Мой коллега Брайан. Губернатор.

Каллум сдвигает рукоятку дросселя еще дальше, и лодка ускоряет ход.

– Эти люди были на школьном спортивном празднике на Западном Фолкленде, когда пропал Фред, и в Сёрф-Бэй, когда потерялся Джимми.

Я просматриваю вторую страницу, затем третью.

– Всего семьдесят пять человек.

– На самом деле больше. Я исключил тех, кому меньше шестнадцати лет, а также дам.

Волна с силой обрушивается на нос лодки, и я удивленно вскидываю бровь. Каллум делает вид, что не понимает намек.

– А те, кто выделен жирным шрифтом?

– Мужчины в возрасте от шестнадцати до семидесяти пяти. Физически крепкие. Сорок один главный подозреваемый.

– Среди них Мел. Думаешь, если он гей, то должен приставать к детям?

– Я там тоже есть. И губернатор, будь он проклят. Звездочкой отмечены владельцы лодок, но, честно говоря, доступ к лодкам есть почти у всех.

– Как ты составил этот список?

– Начал с тех, кого смог вспомнить сам, потом занялся спортивными командами. Составы команд установить нетрудно. Спрашивал других, кого они запомнили. Немного помогла Скай Макнир. Неофициально.

– Боб Стопфорд видел?

Каллум сердито дергает головой, и лодка делает рывок вперед.

– Конечно, черт бы его побрал. Беда в том, что он не слушает. Я чужак и не понимаю, как тут все устроено. Сужу о том, что случилось, по меркам трущоб Глазго. Он так прямо и сказал.

Плыть с такой скоростью опасно – большая волна может захлестнуть рулевую рубку.

– А что ты хочешь от Стопфорда?

– Пройтись по списку и выяснить, где каждый из этих людей был в то время, когда исчез Арчи. Если кто-то не сможет дать удовлетворительное объяснение, нужно обыскать его дом. Но Стопфорд этого не сделает, потому что тогда ему придется признать, что я прав.

– Почему это так важно? – Я встаю и жестом показываю, что готова встать к штурвалу. – Я не говорю, что ты прав, но если все действительно так, почему это станет такой проблемой для Стопфорда?

Мы снова меняемся местами. Каллум прячет список в карман, но не садится. Он стоит позади, держась для равновесия за потолочную балку.

– Разве ему не хотелось бы раскрыть крупное дело? – Я сдвигаю рукоятку дросселя назад. Совсем чуть-чуть, но Каллум это замечает. От него ничего не скроешь.

– Дело не только в нем, разве ты не видишь? Губернатор, Законодательное собрание, Министерство иностранных дел и, черт возьми, вероятно, всё британское правительство – все они заинтересованы, чтобы вы тут сидели тише воды ниже травы. Если из-за вас снова начнутся неприятности, если вы привлечете к себе внимание какой-нибудь скандальной историей, тогда точка зрения, что на вас не стоит тратить силы и средства, получит широкую общественную поддержку, и ей будет трудно противостоять.

– Хочешь сказать, что мы не можем позволить себе серийного убийцу?

Он качает головой, словно удивляется моей наивности.

– Только серийного убийцы Фолклендам и не хватало.

Я снова двигаю рукоятку дросселя, и лодка набирает скорость.

* * *

На южном берегу Восточного Фолкленда есть длинный узкий залив под названием Порт-Плезант, а у входа в него расположен остров Плезант. Вскоре он темным пятном проявляется на горизонте. «Эндевор» лежит в узкой полоске воды между маленьким и большим островами. Крупные корабли редко заходят сюда, потому что темная металлическая туша почти скрыта водой и риск налететь на нее очень велик. Бурной ночью ее можно принять за волну, пока не подойдешь практически вплотную.

Приближаясь к затонувшему судну, я слежу за глубиной. Осадка моей лодки мелкая, но теперь время отлива, а на этом участке побережья дно усеяно камнями. Я уже вижу «Эндевор». Он лежит на дне океана. Его трюм и нижние каюты затоплены, но судно довольно высокое, и рулевая рубка торчит из воды.

Примерно в двадцати метрах от него я останавливаюсь и бросаю якорь. Скрежет механизма будит собаку, а Каллум тяжело вздыхает и проводит ладонями по лицу. Последние двадцать минут он не произнес ни слова.

– Дальше на шлюпке. Надеюсь, ты готов промокнуть.

Пока я проверяю якорь, надеваю непромокаемый плащ и успокаиваю Куини, Каллум снимает шлюпку с крыши рулевой рубки. Я протягиваю ему спасательный жилет, хватаю походный мешок, и мы спускаемся в шлюпку. У нее есть двигатель, но Каллум качает головой, и я не запускаю его. Он берет весла, и мы бесшумно скользим по воде.

С поверхности моря затонувшее судно выглядит настоящей громадиной. Оно поднимается прямо перед нами, черное и мертвое. Шестьдесят или семьдесят лет назад люди, которым оно служило верой и правдой, бросили его. И я не в первый раз задаю себе вопрос, страдают ли корабли, когда их срок жизни подходит к концу.

Волны раскачивают корпус. Приблизившись, мы видим, как «Эндевор» слегка подпрыгивает – печальная имитация былого движения.

Время от времени я ныряю к затонувшим судам, но удовольствия от этого не испытываю. Их укромные уголки привлекают некоторых морских обитателей. Место корабля над, а не под водой. Обломки кораблекрушений рассказывают об утраченных надеждах, о потерянных жизнях, о мечтах, не переживших шторм.

Это была бы ужасная тюрьма. Мне трудно представить большую жестокость по отношению к ребенку. С другой стороны, если он здесь, в заточении, значит, он все еще жив.

– Как нам попасть на борт?

Мы приближаемся со стороны носа, и я не могу отделаться от ощущения, что старый корабль наблюдает за нами. Что там есть что-то разумное, что наше присутствие нежелательно. Может, Каллум даже не подозревает, насколько он прав. На мгновение мне даже становится спокойнее, что он рядом: эти шесть с половиной футов мышц. Но потом я вспоминаю, что меня бы здесь не было, если б он не втянул меня в эту авантюру. Палуба высоко, футах в двенадцати над нами. Я не понимаю, как на нее взобраться.

– На корме есть трап. С правого борта.

Правый борт обращен к морю. Каллум налегает на весла, и мы перемещаемся в глубокую тень, где корпус закрывает луну.

– Жди здесь. – Каллум укладывает весла в шлюпку и встает.

– Ты собираешься подняться туда один?

Он протягивает руки, и я вижу, что они дрожат.

– Мы не знаем, что там. – Каллум дергает трап, проверяя его прочность. – Если что-то случится или я не вернусь через десять минут, возвращайся на лодку и вызывай помощь.

Я понимаю, что он и вправду рассчитывает найти что-то на этом судне. Его молчание по дороге сюда. Нездоровый, зеленоватый цвет лица. Дрожащие руки. Он напуган.

С удивительной для его габаритов быстротой и ловкостью Каллум поднимается по трапу и исчезает из виду, а я остаюсь в океане одна.