Текст книги "Черные секреты"

– Как у вас с Хаён? – спросила Хичжу.

Этот вопрос хотелось задать и Сонгён.

Со стороны казалось, будто ничего не происходит, но жизнь Сонгён напоминала хождение по канату – один неверный шаг, и упадешь. Нормально ли это? Ей неожиданно захотелось вернуться в консультационный кабинет и встретиться с Хичжу. На самом деле в процессе терапии она была не в силах поделиться всем, что гнетет душу. Просто не могла.

Поскольку Сонгён сама не понимала, правдивы ли ее воспоминания или это иллюзии, навеянные страхом, она держала все внутри. И вот уже несколько лет ее гложут сомнения.

…В день, когда произошла катастрофа с Ли Пёндо, Сонгён потеряла сознание, выпив молоко, принесенное падчерицей, и очнулась только на следующий день в больнице. Придя в сознание, она еще некоторое время пребывала в замороженном состоянии. Сонгён едва собралась с силами. Она хотела разузнать о Хаён, как только увидит мужа, но шанс все не представлялся.

Время посещений в реанимации ограничивалось всего двадцатью минутами утром и днем. По завершении данного времени даже ее муж, будучи врачом, не мог попасть в палату. И только после того, как через несколько дней ее перевели в общую плату, у Сонгён появилась возможность переговорить с мужем. Но, оставшись с ним наедине, она не могла вымолвить и слова. Прежде чем поведать о попытке Хаён убить ее, требовалось решить еще один вопрос. Если слова Хаён – правда, то, выходит, муж дал ребенку яд, чтобы та отравила свою мать…

«Ты действительно дал ребенку яд?» Сколько раз этот вопрос крутился у нее на языке, но наружу выйти не мог. Сказать это – все равно что вырвать чеку у гранаты. Она и представить не могла, каков будет масштаб взрыва. Но и спустить данную тему на тормозах тоже не могла.

В конечном итоге Сонгён начала рассказ с признания, что потеряла сознание, выпив молоко, которое дала ей Хаён. Она была уверена, что девочка добавила в него яд. Муж слегка вздрогнул, но затем, будто намекая на абсурдность происходящего, улыбнулся. Он пытался внушить Сонгён, что ей все приснилось. Ее ошарашила реакция мужа. «Меня уже в больницу поместили, как ты можешь не верить моим словам?» Сонгён, сохраняя суровое выражение лица, ответила, что это был не сон. Уловив жесткость в ее словах, муж перестал улыбаться и ответил, что понял и разберется в случившемся.

На следующий день он привел к ней в палату врача неотложной помощи, чтобы тот сообщил о состоянии Сонгён в момент, когда она поступила в реанимацию. Врач по очереди посмотрел на Сонгён и ее мужа и, казалось, замялся, не зная, что ответить. В его взгляде скользило беспокойство, что могут оспорить его методы лечения.

– Что-то не так?

– Я прошу вас рассказать, в каком состоянии поступил в реанимацию этот человек. Что послужило причиной такого состояния?

– Когда пациентка поступила к нам, налицо был сильнейший стресс. Вдобавок наблюдалась передозировка снотворными.

«Снотворное? Нет. Я не принимаю снотворное или нечто подобное».

– Жена говорит, что, скорее всего, в питье был яд.

– Яд? – Врач растерянно посмотрел на Сонгён, затем перевел взгляд на ее мужа. – Если б это было так, то ее не довезли бы до больницы.

Муж, находившийся в тот день в больнице из-за внезапной отмены командировки, ринулся домой, увидев новости. А дома обнаружил Сонгён без сознания. Ее состояние было критическим, и Сонгён оперативно доставили в реанимацию, где сделали ей промывание желудка.

Со слов врача выходило, что если б Сонгён приняла яд, то умерла бы еще до приезда мужа. Вне зависимости от того, как скоро доставили ее в больницу и провели промывание, осложнения не заставили бы себя ждать. Значит, Сонгён не была отравлена. Заметив, как врач с мужем едва уловимо переглянулись, она утратила желание задавать вопросы дальше.

После ухода врача муж взял Сонгён за руку и всерьез посоветовал ей обратиться к психотерапевту, когда она будет готова. Сонгён поразило столь нелепое предложение, но она продолжила вглядываться в обеспокоенное лицо мужа.

– Ты понимаешь, насколько бредово звучит то, что ты говоришь? Ты утверждаешь, что я дал яд Хаён? И веришь в это всем сердцем?.. Ты считаешь, это нормально?

Сонгён держала рот на замке. В таком состоянии он не сможет услышать правду о случившемся с Хаён.

На следующий день муж привел дочку. Это была их первая встреча после того, как Сонгён увезли в больницу.

Муж попросил Хаён объяснить, что произошло в тот день, но та с ужасом смотрела на них, прикусив язык. Наконец, когда муж велел рассказывать все как есть, Хаён с трудом разомкнула губы:

– Я проснулась от странных звуков. К нам в дом пробрался страшный мужчина. Он пытался задушить тетю. Я боялась, что она умрет. Поэтому… ударила мужчину ножом.

Хаён рыдала и дрожала от страха, вероятно, вызванного воспоминаниями о том дне. Муж растерянно обнимал и поглаживал девочку, шок которой перерос в слезы.

– Прости, Хаён… Я даже не знал, что произошло. Доченька моя, ты, должно быть, сильно испугалась… – Муж сурово посмотрел на Сонгён, в его глазах сквозило раздражение. – Какого черта? Почему ты не сообщила мне об этом? Как ты могла так поступить с Хаён? И после всего ты говоришь, что она тебе что-то сделала?!

В груди Сонгён все сжалось. Паршивый выходил разговор…

Все это время муж полагал, что смерть Ли Пёндо произошла по воле случая, когда Сонгён убегала. Муж Сонгён был на месте происшествия, когда прибыли оперативники. Он возражал против допроса его жены, которая пострадала в данной ситуации и, как следствие, теперь находилась в больнице. Муж сказал приходить им, когда Сонгён поправится, но они не обладали достаточным запасом времени. Поскольку в СМИ активно полоскали дело о побеге, полиция хотела покончить с ним как можно скорее.

Сонгён повторно рассказала полицейским о том, что произошло утром того дня. Поскольку детективы, в сущности, пришли подтвердить уже имеющуюся информацию об инциденте, особых разногласий не возникло. То, что Сонгён в результате была доставлена в критическом состоянии в больницу, служило смягчающим фактором. Она беспокоилась о том, как будет идти дальнейшее расследование, но полицейские заверили ее, подчеркнув – пусть это и их личное мнение, – что данный случай можно рассматривать как действия в целях самозащиты в ситуации, подвергающей жизнь опасности.

После ухода полицейских муж возблагодарил все сущее, что в тот момент Хаён находилась на втором этаже. Сонгён надо было рассказать ему обо всем еще тогда. Надо было прояснить истинное положение вещей, когда они остались с ним вдвоем. Почему она не смогла ничего тогда сказать?

Сонгён даже не вспоминала о произошедшем с Ли Пёндо, до тех пор пока вновь не увидела Хаён. Она даже забыла поделиться информацией с мужем. Тоскливо смотрела на мужа, не понимая, как подойти к этому разговору. Осознание случившегося повергло мужа в шок. Тон голоса, которым он задавал вопросы Хаён, стал в разы мягче:

– Ты не приносила молоко тете утром?

Плакавшая Хаён подняла голову, посмотрела на отца и покачала головой, показывая, что не понимает, о чем речь.

– До твоего прихода я спала.

– Да, точно… Ты спала в кровати, пока я тебя не разбудил. Я тоже это помню. – Муж посмотрел на Сонгён, с нажимом повторяя слова, сказанные Хаён. Он будто заставлял ее вспомнить о том, что именно произошло в тот день.

От холода в глазах мужа Сонгён потеряла дар речи. А он просто покинул больницу, уведя с собой Хаён. И следующие несколько дней даже не навещал ее.

Оставшись в одиночестве в больничной палате, Сонгён несколько раз прокручивала в голове события того дня. То ли из-за остатков снотворного в желудке после промывания, то ли из-за седативных, которыми ее пичкали в больнице, на протяжении всего времени пребывания в реанимации Сонгён находилась в некоей прострации. И еще несколько дней после перевода в обычную палату она не выходила из сна. Кроме дискомфорта в желудке, ее особо ничего не беспокоило.

Со стороны ситуация выглядела так, будто Сонгён приняла снотворное. Тогда выходит, что Хаён соврала? Получается, в молоке не было яда? Зачем же она обманула мачеху, сказав, что подсыпала яд? Чем больше Сонгён копалась в памяти, тем больше возникало вопросов, но ясности не прибавлялось. «А вдруг все действительно было не наяву? Что, если, как и сказал муж, мне все привиделось? – подумала она и тут же яростно помотала головой. – Это не сон. Как мне забыть маниакальный блеск в глазах Хаён, когда она следила за тем, как я пью молоко? Нет, это мне не привиделось».

«А ты уверена в этом? Знаешь ведь, какими яркими порой бывают фантазии… Если это был яд, ты ведь была бы уже мертва, разве нет?»

После того как ее поместили в больницу, ей снилось бесчисленное множество снов. Иногда снилось, что она плачет в объятиях мамы, и при пробуждении материнское прикосновение к щеке оставалось настолько отчетливым, что у нее ныло сердце. Когда она пила молоко, переданное Хаён, чувство того, как жидкость течет по пищеводу, было столь же ярким. В памяти отпечатался момент, когда Сонгён лежала на руках Хаён, не в силах пошевелиться, и ее сознание постепенно уплывало. Однако если б Сонгён приняла яд, то была бы уже мертва. «Что значили слова Хаён о том, что она не давала мне молоко?» Чем больше Сонгён погружалась в эти мысли, тем сильнее разрастался хаос в ее голове. И в какой-то момент она уже не могла с уверенностью сказать, привиделось ли ей все или она действительно выпила то молоко.

В результате муж не навещал ее вплоть до выписки из больницы, и у Сонгён не было ни малейшего шанса поднять вопрос о яде.

* * *

– Сонгён, ты меня слушаешь? – Только услышав голос Хичжу, она пришла в себя.

– А?.. Да-да, говори.

– Я спрашиваю, у вас с Хаён все нормально? Ничего не случилось?

– А что с Хаён?

– Похоже, она в ярости оттого, что вы переезжаете, не спросив ее мнение.

– Вот как…

– Не разговаривай со мной, как с чужой.

Когда они только начинали жить вместе, Сонгён думала, что у них получится стать одной семьей, если она будет искренна с Хаён, пусть та и не была ее ребенком. Сейчас же… Было ощущение, что она живет рядом с бомбой замедленного действия, которая может рвануть в любой момент. Теперь Сонгён осознала, насколько наивна и самонадеянна она была.

– С каждым днем все сложнее. Не знаю, что творится у нее в голове. В последнее время она только и делает, что сидит в своей комнате и молчит.

– В других семьях всё точно так же. В этом возрасте все дети – бомбы замедленного действия. С ума можно сойти: ведь непонятно, что кого заденет, и взорваться может в любое время…

– В других семьях точно так же?

– Конечно. Ты ведь знаешь, что пубертат не зря считается неспокойным временем? Другие родители тоже не понимают, что делать в связи с внезапными переменами в ребенке. Не разговаривать с родителями – это одна из базовых установок переходного возраста.

– Пубертат?..

Сонгён ни разу и не смотрела на это с такой стороны. Услышав это слово, она почувствовала странное облегчение. Может, рано пугаться и стоит посмотреть на Хаён под другим углом? Откровенно говоря, за исключением поведения за сегодняшним ужином, с ней не было особых проблем.

– А Хаён продолжает повторять одни и те же слова?

– Какие?

– Слова о том, что ты ее ненавидишь, что тебе будет все равно, даже если она умрет…

– Нет. Ничего такого.

«Это действительно так? А девчонка наблюдательна…» Хотя Хаён и не показывает, но она не может не замечать черту, которую провела Сонгён. Трудно сказать, что она ненавидит падчерицу, но и симпатии к ней не испытывает. Скорее избегает ее любой ценой. Вот истинные чувства Сонгён.

– Ну ты и дурочка… Неужели действительно не понимаешь, что стоит за этими словами?

– А?..

– Она же буквально умоляет: «Люби меня». Хаён жаждет любви. Она изголодалась по этому чувству.

Сонгён нечего было ответить на слова Хичжу. Единожды образовавшаяся трещина лишь нагляднее демонстрирует, насколько далеки люди друг от друга. Пусть Сонгён и собирала Хаён завтраки, ощущая при этом некоторую неловкость, но, сталкиваясь с ней лицом к лицу, не могла смотреть ей прямо в глаза. Тело деревенело, и Сонгён прирастала к полу.

– Если не получается вести себя с Хаён по-доброму, попробуй для начала поговорить с ней. Я говорю это, конечно, только теперь, но вы обе были непростыми пациентами.

– …Да?

– Не показывали, что происходит у вас в душе. И как тогда проводить терапию? Если вы не будете открывать то, что лежит на сердце, то никогда не сможете сблизиться друг с другом. – Будто видя решение ситуации, Хичжу делилась накопленными за несколько лет мыслями. Сонгён молча слушала ее.

– Знаешь, о чем я думала, проводя консультации с матерью и дочерью на протяжении трех лет? Хаён была словно подсолнух, который бесконечно тянулся к тебе, а ты напоминала холодное солнце, отказывающее даровать ей единый лучик. Отчего ты так холодна с ней? – Хичжу наступила на болезненную мозоль Сонгён.

Та не отрицала, что была холодна с Хаён. Хотя консультации длились всего по часу в неделю, Хичжу, которая наблюдала за ними несколько лет, не могла не заметить лед в их отношениях.

– Сонгён, такие дети, как Хаён, с повышенной тревожностью, всегда остро на все реагируют. Они стараются быть такими, какими их хотят видеть родители. Если их усилия не срабатывают, они начинают бороться. Провоцируя конфликт, они хотят привлечь внимание. А что происходит, когда и это не работает, знаешь?

«Где же сейчас Хаён?» – подумала Хичжу и продолжила:

– А после они дистанцируются. Если вы позиционируете себя как семья, то должны постоянно поддерживать и налаживать контакт, а иначе вы ничем не отличаетесь от соседей. Возможно, сейчас выпал последний шанс.

– Последний шанс?

– Если переходный возраст проходит в подобном ключе, то, повзрослев, ребенок покидает дом. У родных родителей и детей все аналогично. Ты же не хочешь оставшуюся жизнь провести в таких отношениях?

– …Не знаю, с чего начать.

– Поинтересуйся, какое у нее настроение, хорошо ли она спала. Спроси, чтобы она хотела бы съесть. Вы же семья, что тут сложного? «Это не пустой разговор», «я искренне заинтересована в тебе», «я вижу тебя», «не волнуйся», «я рядом» – если ты дашь почувствовать это Хаён, она откроется.

– Понятно… – уклончиво протянула Сонгён. Она не могла ответить: «Ты ничего не знаешь». Ей просто хотелось завершить разговор.

– Помимо переезда, произошло еще что-нибудь?

– М-м?

– Просто во время разговора с Хаён возникло такое чувство.

Поколебавшись, Сонгён в итоге произнесла:

– Я беременна.

– О… поздравляю, – замявшись на мгновение, поздравила Хичжу. Пауза между ее словами странным образом резанула по нервам. Да, Хичжу ведь с самого начала невзлюбила ее мужа. И тем не менее Сонгён стало обидно, что та, будучи подругой, так безрадостно восприняла новость о беременности.

– Видимо, тебя это не обрадовало, а?

– Нет, что ты! Просто теперь стало понятно, зачем приходила Хаён. Получается, на самом деле она хотела поговорить не о переезде, а о том, что у нее родится младший брат или сестра…

«Ха», – сама того не замечая, выдохнула Сонгён.

– Отнесись к этому внимательнее. Переезд, как ни крути, имеет свои плюсы. Незнакомые места сплачивают семьи. Но вот рождение младшего ребенка – уже другой вопрос. Ребенку легко почувствовать себя брошенным. Это частое явление, когда при появлении младшего ребенка старший начинает ершиться.

– Мне надо идти. Муж зовет.

– Угу… Ты хоть покажись перед отъездом.

– Хорошо. – Использовав мужа как предлог, Сонгён поспешно свернула беседу.

Даже если Хичжу говорит, что искренне беспокоится, в состоянии Сонгён, когда и душа, и тело истощены, все услышанное воспринимается в штыки. А в измотанном состоянии слова Хичжу ранят сердце еще больнее.

Пока Сонгён слушала подругу, в ее голове мелькали дела, которые необходимо было завершить до отъезда, и бессмысленные переживания все сильнее сплетались в клубок. Тем не менее ей стало спокойнее оттого, что, выбежав из дома, Хаён направилась к Хичжу. Значит, и девочка по-своему ищет способ разрешить этот конфликт.

Повесив трубку, Сонгён на мгновение облокотилась головой о стул и прикрыла глаза. Одну за другой она прощупывала проблемы, усложняющие ей жизнь. Проблемы, которые в ее понимании были трудноразрешимыми, переплетались между собой, и венчала их Хаён. Это больно, но Хичжу права. Они больше не могут так жить, находясь в одном доме. Им необходимо искать точки соприкосновения, а не просто наблюдать, как они расходятся все дальше друг от друга.

Сонгён обвела взглядом книги, стоящие на полках. Аккуратно расставленные тома – сплошь профессиональные труды по криминологии и криминальной психологии. Здесь были книги, написанные специалистами; была даже книга «История убийств», созданная антропологом. Были и книги, которые показывали, что переживают семьи убийц – как, например, «Убийца по соседству», написанная криминальным психологом. Одни лишь названия заставляли человека чувствовать себя окруженным убийцами. Как заметил ее муж, то, что творилось в голове Сонгён, ничем не отличалось от этих книжных полок.

Пока она переводила взгляд с одного названия на другое, в ее голове будто что-то вспыхнуло. Сонгён чувствовала, что нащупала ключ к разгадке запутанных взаимоотношений с Хаён.

До сих пор она пыталась относиться к девочке как мать и действовать с данной позиции. Но роль неловкой и неумелой матери лишь расстраивала и обременяла ее. Долг стоял превыше сердца. В результате каждый раз, когда Сонгён чувствовала, что не соответствует званию родителя, ее грызла совесть. Так как они были неродными, в некоторых моментах ей приходилось проявлять большую осторожность. Более того, сомнения, жившие внутри, все время заставляли Сонгён чувствовать себя неуверенно. Но что, если отодвинуть в сторону отношение к Хаён как к падчерице и отнестись к ней как к личности?

Во время работы ассистентом криминального психолога Сонгён участвовала в нескольких интервью с преступниками, сидящими в камерах предварительного заключения сеульской тюрьмы. Первым интервьюируемым стал мужчина тридцати с небольшим лет, который убил женщину, работавшую в одном ресторане с ним. В тот день он впервые вышел на работу в барбекю-ресторанчике. Коллектив организовал приветственный ужин, и когда мужчина собирался после него домой, он узнал, что повариха живет с ним в одном районе, поэтому домой они направились вместе. Мужчина проводил женщину до дома, направился к себе, а затем вновь вернулся к ней. Убив эту женщину, он как ни в чем не бывало вернулся обратно к себе. После случившегося на работу в ресторанчик он не выходил… Когда оперативники, снимавшие отпечатки на месте преступления и проверявшие записи с уличных камер видеонаблюдения, прибыли в дом мужчины, тот укачивал на руках годовалую дочь. В ходе первого интервью он так и не смог объяснить мотив совершенного им убийства.

Был и другой мужчина. Он так разозлился на просьбу жены о разводе, что забил ее до смерти, а потом дождался возвращения детей домой и убил их, задушив или зарезав одного за другим. Дочь, ученицу средних классов, изнасиловал, прежде чем убить.

Еще одна женщина, чтобы получить деньги по страховке, убила своего старшего брата и ударила ножом по глазам спящей матери, лишив ту зрения. Она рассказала, что совершила преступление, когда услышала, что сумма страховки по слепоте – самая большая после выплат, положенных после смерти. Сотни миллионов страховых, полученных ею, были потрачены на катание на лыжах и покупку роскошных сумок.

Когда перед интервью Сонгён изучала данные дела, то в ее голове никак не укладывалось, как люди могут быть на это способны. Однако после нескольких часов интервью ей становилось понятно, как они смотрят на мир и почему совершили подобные преступления.

Мужчина, убивший повариху в первый день работы, когда провожал ее до дома, узнал, что женщина живет одна. Жена того мужчины, родив ребенка, больше года отказывалась делить с ним постель. Он ошибочно воспринял любезность женщины, которая поделилась с ним кимчхи, пригласив в дом, за нечто иное. Мужчина рассказал, что собирался ее изнасиловать, но в порыве страсти убил.

Ситуация убившего жену с тремя детьми была более прозаична. Он злился, что та хотела развода, и его угнетало, что все дети были на стороне матери. На протяжении всего брака жена смотрела сквозь пальцы на собственное агрессивное поведение дома, как будто это являлось чем-то незначимым.

Женщина, убившая своего брата и ослепившая мать, всю жизнь росла, слушая материнское брюзжание. «Одевайся нормально»; «приходи домой пораньше»; «не общайся с этими детьми»; «это вещи твоего брата»; «ты младшая, поэтому терпи»… Ей хотелось жить насыщенно, как другие: кататься на лыжах, носить дизайнерские сумки. Разве это плохо?.. Женщина не рефлексировала и не сожалела о своих действиях. Она винила во всем других и была в бешенстве от того, что все складывалась не так, как ей хотелось.

Что, если б они росли в ином окружении? Если б они научились сдерживать гнев и разгул страстей с чьей-то помощью, сложилась бы их жизнь тогда иначе? Стопроцентной уверенности не было, но развязка была бы не столь печальна, как сейчас. Изменилось бы что-нибудь, если б в детстве о них заботились и говорили, что понимают их?

Сонгён подумала, что за всю жизнь Хаён не на кого было опереться. Может, если она отбросит неуклюжую роль матери и начнет относиться к Хаён с пониманием, их отношения хоть немного сдвинутся с мертвой точки?

Если поразмыслить, в последние несколько лет Хаён мало отличалась от других детей. Следя за отношением Сонгён, она регулярно посещала консультации, исправно ходила в школу и получала превосходные оценки. На взгляд со стороны, она образцовая ученица. Пусть Сонгён и удивилась внезапному взрыву Хаён за ужином, подобная гневная реакция была не так уж непредсказуема после ультиматума, произнесенного ее мужем.

Сонгён вновь пропустила через себя слова Хичжу. «Холодное солнце, отказывающее даровать единый лучик…» Выглядит ли она в глазах других людей столь бессердечным человеком?

Грудь сковало льдом при мысли о том, что чувствует Хаён. Каким существом она, Сонгён, является для девочки, которая сейчас находится в самой глубине запутанного туннеля под названием «пубертатный период»? Ей не хотелось взращивать гнев и растить шипы в душе ребенка.

Она вспомнила свои шестнадцать лет. Период, когда умерла ее мама, прошел для нее как в тумане. Сонгён пребывала в глубокой депрессии и блуждала во тьме. Бесчисленное множество раз она думала о смерти. Но рядом был отец, укрывавший ее в своих объятиях. Хаён тоже необходим такой человек.

Даже к отцу девочка не проявляла ту нежность, которая была прежде. Если поразмыслить, с тех пор как начала ходить на консультации, она как следует и не общалась с отцом. Не отдалит ли их переезд еще больше? Недовольство Хаён относительно внезапной смены обстановки, незнакомых друзей, как ни посмотри, естественно.

Они должны были сначала обсудить все с ней. И, услышав ее мнение, вместе принять решение. Сегодняшнее поведение Хаён – это следствие ошибки взрослых.

В голове Сонгён один за другим начали всплывать вопросы, которые она хотела бы задать Хаён.

Она обернулась к окну на внезапный шум дождя – и увидела, что на улице бушует стихия. Встала и в спешке вышла из кабинета.

* * *

Взяв зонтик, Сонгён направилась на автобусную остановку ждать Хаён. Каждый раз, когда подъезжал автобус, она вглядывалась в лица выходящих пассажиров. Время шло, а Хаён все не было видно. Может, она поехала на такси? Однако бо́льшая часть такси высаживала клиентов так же здесь, на дороге, и уезжала.

Когда количество пассажиров, выходящих из автобусов, стало уменьшаться, Сонгён начала охватывать паника. Она полагала, что сразу после встречи с Хичжу Хаён поедет домой, но что, если она поехала в другое место? Сонгён уже намеревалась звонить Хаён, как вдруг заметила вдалеке ее фигуру.

Хаён угадывалась даже по очертаниям, рисуемым фарами машин. Лица ее было не разглядеть, но Сонгён настолько хорошо изучила падчерицу, что могла узнать ее по одной только походке.

Хаён шла без зонта и, судя по всему, промокла до нитки, поскольку дрожала как осиновый лист. Сонгён тут же подбежала и протянула ей зонт.

Девочка резко остановилась, уставилась на Сонгён и оттолкнула зонт. Сонгён не сдалась и вновь протянула зонт Хаён. Поймав развернувшуюся было падчерицу за руку, она силой вручила ей его:

– Возьми хотя бы ненадолго. Ведь льет как из ведра.

– Я все равно уже промокла.

Внезапно раздался сигнал машины, фары зажглись, словно предупреждая, что могут сбить пешеходов. Сонгён тут же прикрыла Хаён собой. Автобус промчался мимо, разбрызгивая воду, скопившуюся на дороге. Одежда Сонгён промокла насквозь.

– Вы вся мокрая…

– Пошли быстрее. Так недолго и заболеть.

Когда внутри у Сонгён все леденело, ей было сложно поддерживать разговор с Хаён. Теперь, когда она сбросила себя лишний груз, общаться с девочкой стало в разы легче.

Возможно, Сонгён чересчур себя накрутила. Ведь Хаён просто ребенок…

Заворачивая в переулок, Сонгён впервые осознала, что они одного роста. Когда Хаён успела так вырасти? Сонгён чувствовала вину, что не смогла должным образом позаботиться о ней. Ей вспомнились слова Хичжу. Подруга сказала, что у переезда есть свои положительные стороны, что незнакомые места сплачивают семьи… Вспомнив фотографии, которые показывал муж, Сонгён решила, что попробует обрести надежду на новом месте.