Текст книги "Взрослые сказки четвертого измерения. Мотивационные повести (сборник)"

Святослав Саражин
Взрослые сказки четвертого измерения. Мотивационные повести (сборник)

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Святослав Саражин, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

Введение
Обращение к читателю

Свершилось, и твое сердце забилось под сердцем твоей матери. В то же самое мгновение начали неумолимый отсчет твои часы. У каждого они свои. Некоторые покрыты великолепными узорами из золота, серебра и драгоценных камней, а некоторые просты и незатейливы. Но все они приближают твою смерть. Неумолимое тикание скрытого механизма самоуничтожения. Драгоценно-бесценные капли твоей утекающей жизни капают в единый временной океан. Каждая капля – мгновение прожитой жизни, каждая капля наполнена временем, как ядом – твоим временем. И вот ты из милого малыша превращаешься в самостоятельного человека. Все радует тебя и восхищает, но с каждой уходящей каплей твоего бесценного времени ты становишься взрослее. Эта болезнь неумолимо подтачивает тебя. Сначала не видно, но потом ты замечешь первую морщинку. Симптомы неумолимы. Эта болезнь называется старостью. Это единственная хворь, которая зависит от твоих часов, отбивающих минуты и секунды в тебе день и ночь. Перелистывая юбилейные даты, приближая тебя к неизбежному.

Но ты всесилен и всемогущ, ведь ты зовешься человеком и все вокруг придумал ты для себя и только для себя. Прислушайся к часовому механизму в своем теле. Это не биение сердца, оно стучит по-другому, это работа твоей персональной бомбы с часовым механизмом. Почувствуй движение колесиков и пружинок, ведь этот совершенный механизм есть в тебе – он и есть ты сам. Подожди, замедли свой бег. Тебе не обязательно быть больным временем. Ты не зависишь от движения этих пружинок и колесиков, ты не зависим от программы самоуничтожения. Ты сам себе бог и можешь приостановить биение этого механизма в себе. Сначала замедлить его бег, отмечая чудесные изменения в своем теле, а потом выбросить этот сломанный механизм из себя, ведь ты вечен. Не тебе отмерены медленные шаги, ведущие тебя к забытью. Не тебе предназначено смотреться в зеркало и не узнавать себя в незнакомом человеке по ту сторону реальности.

Помни, что ты свободен от любых ограничений, особенно от ограничений времени, в которые ты сам себя загнал. Ты уже назначил дату своей смерти, ты сделал это сам и намеренно двигаешься к ней с улыбкой, стараясь не думать о великом ничто, к которому идешь. Животный страх, страх смерти живет в тебе. Программа твоих предков, умирающих по команде, заставляет тебя двигаться вслед за ними, выполняя заложенную в тебе модель быть как все.

Выходи! Выходи из этого строя и оглянись на тех, кто остался. Посмотри им в глаза. В них еще есть этот страх, который ты перешагнул, выбросив сломанный механизм заводом на одну жизнь, состоящий из пружинок социума, штампованных колесиков и стереотипов.

Хватит. Слышишь, хватит. Хватит так обманываться, человек. Ты не самоуничтожающаяся часовая бомба. Ты свободен. Достаточно просто вспомнить. И когда ты вспомнишь, прислушайся… Что ты слышишь? Это и есть состояние полной свободы и тишины в пустоте. Состояние бога в самом себе и для себя. Вне времени и пространства.

Атланты держат небо…

Весна – замечательное время! Все просыпается, по-особому чирикают воробьи, первая травка, та, которая посмелей, выглядывает из черной, насыщенной тающим снегом земли. Я стою среди этой красоты и вдыхаю полной грудью наэлектризованный жизнью воздух. Люди обходят меня, недоуменно оборачиваясь, а увидев широкую, может, немного глуповатую из-за этого всего великолепия, улыбку, немедленно прячут взгляд и ускоряют шаг. А все потому, что стою я посредине тротуара, остановленный внезапным ощущением движения жизни.

Внезапно обращаю внимание, что рядом стоит человек, так же, как и я, с глуповатой улыбкой впитывает окружающий мир. Встретившись глазами и все поняв без слов, широко и уже осознанно улыбаемся друг другу. Человек, крепкого телосложения, можно даже сказать, мощного. На громадных плечах чуть ли не лопается легкая не по сезону куртка, под тканью которой при каждом движении перекатываются, как живые существа, мускулы. Человек широким жестом прочертил рукой пространство вокруг себя, как бы спрашивая подтверждения, приходу долгожданной весны. С готовностью киваю, и ослепительная улыбка озаряет его волевое лицо. Он направляется ко мне и протягивает руку.

– Атлас, – густым басом произносит он.

Автоматически пожимаю ему руку и сразу, как продырявленная камера, испускаю громкое шипение. Рука человека словно выкована из рельса.

– Не понял?! – сквозь свое же шипение произнес я, потряхивая занемевшей рукой.

– Зовут меня так, – повторил человек, с беспокойством следя за моей мелькающей перед его носом рукой.

– Прошу меня простить! – проговорил он, – все время не рассчитываю силы! Атлас меня зовут, ну или Атлант, если хотите.

– Слава, – ответил я, протягивая богатырю руку, но, вспомнив чем это чревато, моментально отдернул ее.

Человек засмеялся, и на минуту мне показалось, что его смех, похожий одновременно на звук камнепада и гром летней грозы, отразился от голубого весеннего неба и, прокатившись эхом, обрушился на нас, накрывая волной чистой энергии.

– У вас не будет, случаем, закурить? – спрашивает Атлант, внимательно рассматривая каждого человека, что, как река, обтекали нас с обеих сторон.

– Да… я не курю, – ответил я, хотел добавить:

– И вам не советую, – но окинув взглядом его мощную фигуру, трусливо промолчал.

Атлант понимающе улыбнулся и сказал.

– Все зависит от того, как к этому относиться! Если вдыхать чистейший горный воздух и при этом быть уверенным, что это опасно для здоровья, поверь мне, – долго не протянешь.

Атлант опять раскатисто расхохотался, и я снова уловил этот странный эффект. Смех окружил меня, заискрился яркими молниями и растаял в пространстве.

– А я наслаждаюсь каждым днем, – продолжал Атлант, – вот уже какую тысячу лет. Каждый день не похож на предыдущий. Каждый день предлагает сотни разных возможностей, и я стараюсь использовать каждую из них!

Отметив изменения в выражении моего лица, Атлант понимающе ухмыльнулся, по-дружески хлопнул меня по плечу так, что у меня загудело в голове, и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, уверенно зашагал по дороге.

Нет, такую возможность упускать я не хотел, да и в случайности давно не верю. Догнав Атланта, я приноровился к его стремительной уверенной походке, тем более что он направлялся в нужную мне сторону.

– Так вы – Атлант? – спросил я, привыкая к темпу его ходьбы.

– Да! Атлант или Атлас, – как само собой разумеющееся, ответил он. Как будто легендарные Атланты вот так каждый день расхаживают по улицам и наслаждаются жизнью.

– А тогда кто же поддерживает небосвод? – напрягая свою память и вызывая образ здоровенного детины, поддерживающего звездное небо, спросил я.

– Брат мой на этой должности, – ответил Атлант.

Я немного отстал от него и с сомнением оглядел мощную, но недостаточно массивную для такой миссии фигуру (по моим представлениям о мужике, поддерживающем небесный свод со всеми спутниками, самолетами, космическим мусором, да и тучи со счетов сбрасывать не стоит).

Как будто почувствовав, о чем я думаю, Атлант резко остановился и развернулся ко мне. Я чуть не уткнулся в него носом.

– Послушай, Слава, – сказал он, смотря мне прямо в глаза, – неужто ты думаешь, что небосвод можно удержать силой каких бы то ни было мышц? Нет такого силача на земле, способного удержать подобную тяжесть. Я что, зря тебе рассказывал о силе убеждения? Атлант удерживает небесный свод на плечах силой своей веры в то, что он это сможет. А это, – он повел громадными плечами, – так сказать, побочный эффект, биология понимаешь.

Он наставительно поднял указательный палец, усмехнулся и, развернувшись, продолжил свой путь.

Огорошенный его умением читать мысли, я догнал Атланта и спросил:

– Так что? И я смог бы удержать?

– Конечно, – ответил Атлант.

– А что, – хочешь? – спросил он, повернув голову и оценивающе оглядев меня с ног до головы.

– Да нет, спасибо. – Это я так больше из любопытства, не люблю монотонную работу, – поспешно проговорил я.

– Вот и я такой, – сказал Атлант.

– Когда-то мы стояли с братом под тяжестью небес и мечтали о том, что, наконец, настанет время и можно будет освободиться от этого страшного груза. Настанет время, когда можно будет распрямить утомленные плечи, и вздохнуть полной грудью, и радоваться вечной жизни, а не проклинать ее. Но мы с братом разные! Я ему сказал: «Мало мечтать – надо действовать!». Если небо как-то держалось без нашего участия, оно продержится и дальше и без пары потных мужиков. Но мой брат ничего не хотел слушать и дальше мечтаний у него не пошло. Я же понял. Все, что мы думаем, все, что знаем, во что верим, не так уж и важно. Важно лишь то, что мы делаем.

– Когда я осознал это, то сбросил небосвод со своих плеч, вытер соленый пот со своего лба и, первый раз в своей жизни, улыбнулся. С тех пор улыбка не сходит с моих губ, и я радуюсь каждому дню.

– А как же твой брат? По-моему, не совсем честно было оставлять на него эту тяжесть.

– С ним все в порядке! Когда-нибудь он поймет эту истину и скинет небесный купол со своих плеч.

– Вот тогда и настанет конец света, – уверенно проговорил я.

Атлант резко остановился, я же, пролетев по инерции пару шагов, быстро вернулся. Он задумчиво смотрел на проплывающие в голубом небе облака.

– Пока есть вы, люди… человеки, небо никогда не упадет! Потому что, если даже светлый Атлант, силой своей веры поддерживающий небо, не верит в то, что он может получить что-то лучшее, что говорить о вас! Если вы чувствуете тяжесть забот, неудач и других напастей, в этом всем есть толика тяжести всего небосвода. И такие люди будут всегда! Но есть и такие, как я… и ты, – спустя минуту проговорил светлый Атлант, заглядывая мне в глаза.

– Наслаждайся каждой минутой жизни и оставь тяжесть небесного свода тем, кто уже держит его с удовольствием.

Атлант развернулся и зашагал вперед. Я не стал его догонять, я понял. Каждый из нас – Атлант, и у каждого есть выбор – поддерживать небо или жить насыщенной жизнью. Я расправил плечи, поводил ими и, улыбаясь идущим навстречу людям, уверенно зашагал в весну.

Бесконечная прерия

Бесконечна прерия, как сон старухи. Выжженная солнцем трава шелестит на солнце, и только одинокое дерево тянет свои искореженные сучья в небо в бесполезной мольбе о дожде. Старый индеец Дакота покачивается на спине пятнистого мустанга.

Мустанг неспешно переставляет ноги, изредка вырывая из прокаленной зноем земли клок сухой травы. Охота была неудачной, и раненый бизон оказался хитрым, как шаман из их племени, а может это и был он, недаром охотиться в одиночку было – табу. Но Дакота не знает страха, ведь ветхий вигвам продувается всеми ветрами, а сын, гордость старого отца, так быстро растет… Ему нужно много мяса и жира. Притороченные к поясу, расшитому бисером, бились о бок мустанга, пара добытых им луговых собачек. Небогатый улов для трехдневной охоты. Мысли старого индейца были такими же вязкими, как знойный воздух. Бизон ушел, а он и его старый мустанг выбились из сил.

Но вот, впереди послышался лай собак, и в дрожащем, струящемся как вода, воздухе проступили очертания островерхих вигвамов его племени. Мустанг дернул ушами, всхрапнул, тряхнул гривой, отгоняя надоедливого слепня и потрусил быстрее, чувствуя скорый отдых. Потянуло горьковатым дымком, и к заливистому лаю собак стали примешиваться другие звуки, создавая неповторимый, радующий ухо шум.

Заплакал ребенок, заржал жеребенок, зазвенел котел над очагом. Женщина закричала на наглого пса, утащившего мозговую кость. Дакота расправил плечи, ни один человек не увидит, как удручен он неудачей. Из своего вигвама выбрался шаман и вперил в старого индейца орлиный взгляд. Легкая ухмылка исказила его беспристрастное лицо, изборожденное глубокими морщинами.

Но все тяжкие мысли растаяли словно пыль, смытая со шкур вигвама чистым дождем, когда Дакоте навстречу выбежал мальчишка. Заплетенные в косы волосы прыгали по его плечам, как раньше луговые собачки, которых отец вез с охоты. Подбежав к мустангу, мальчик ловко ухватился за протянутую руку и взлетел на спину коню. Старый индеец крепко прижал к себе сына, а мустанг направился к знакомому вигваму, у которого их ждала женщина. Мальчишка спрыгнул на землю, взял протянутый отцом улов и молча передал женщине. Не сказав ни слова, та скрылась в темноте жилища.

– Когда я смогу пойти на охоту вместе с тобой? – спросил мальчишка, помогая отцу снять ветхое одеяло со спины мустанга.

– Тебе еще нужно многому научиться, мальчик, – устало проговорил индеец. – Бизоны стали осторожными и хитрыми, как лисы, их становится все меньше. Только искусный охотник сможет добыть достаточно мяса, чтобы выжить. И нужно много терпения, чтобы поймать себе мустанга пригодного для охоты.

– Я готов, – ответил мальчишка, – я буду хорошим охотником. Нет, я буду самым лучшим охотником в этой прерии, и ни один бизон не скроется от моего копья.

– Чтобы стать самым лучшим охотником в прерии, нужно много знать. Недостаточно быть только смелым и сильным. Тебе понадобятся мудрость предков, магия шамана и глаза орла. Тебе будут необходимы молниеносная стремительность гремучей змеи и хитрость койота. Ты много чего должен узнать, малыш.

– Что мне нужно сделать для этого? – спросил мальчишка, в волнении комкая край своей куртки.

– Мы пойдем по дороге обучения и будем делать небольшие шаги. Мы пойдем так же медленно, как опытный следопыт, изучающий запутанный след. И вот что… – Взгляд старого индейца остановился на клочке шерсти, который перекатывал бродяга ветер. – И вот что, – уверенно повторил он, – каждый раз, когда ты будешь узнавать что-то новое, когда сделаешь следующий шаг, каждый раз, когда будешь добиваться хоть маленькой, но победы, ты будешь добавлять к отрезку лассо, которое начнешь плести из этого клочка шерсти, новый кусок!

Он подал сыну клочок шерсти, и тот с недоумением уставился на него.

– Но… но зачем мне это делать? – спросил с удивлением мальчик.

Ты должен вести счет каждой своей победе, каждому новому знанию, каждой мудрости, которую получил. Делай замеры и подсчитывай свои успехи. Так же как лассо, твои знания и опыт будут расти. И когда ты будешь вплетать новый кусок в свою веревку, думай о том, что нового ты узнал, чего ты добился и насколько стал мудрее, не дай страху остановить тебя.

– Я сделаю, как ты мне велишь, – ответил мальчик и, развернувшись, пошел к женщинам, чтобы получить свой первый урок. – Как из куска обычной шерсти, сделать крепкую веревку.

P.S. Прошло время, мальчик стал юношей. Он поймал своего мустанга крепким лассо, которое изготовил своими руками, приправляя его мудростью и уроками жизни. И можете не сомневаться, племя Дакота не будет голодать, и женщины не будут с тоской смотреть на дырявые шкуры своих вигвамов, пока копыта его мустанга сотрясают пыльную почву бескрайней прерии. И белые перья благородного орла развеваются над его головой, отмечая его доблесть.

Без вины виноватый!

– Ну вот… опять эта мерзкая птица села прямо на мою шляпу, теперь мне ничего не видно.

– Кыш, негодная, брысь – или как их там гоняют?

– Не обращает никакого внимания. Ну почему эти глупые люди думают, что вороны боятся пугала?

Они не просто меня не боятся, да еще и используют мою голову как аэродром!

– Кыш, тебе говорю!

– Ах, эти глупые люди, как они так могли со мной поступить? Набили соломой, одели в драную одежду, даже пуговицы на лицо разные пришили! Как смотреть на мир пуговицами разного размера. Хотя куда тут смотреть, пока эта ворона не слезет с моей шляпы, все равно ничего не видно! Каркает негодница…

Так этим людям мало было, они меня на шест насадили, и сами догадайтесь – чем я на нем сижу? Что за жизнь?

Над огромным кукурузным полем летала стая черных, как смоль, ворон и их хриплое карканье разносилось далеко над зелеными просторами. Над полем возвышалось пугало, насаженное на шест, в потрепанной старой куртке, на добродушном, круглом лице выделялись пуговицы-глаза разного размера, на голове старая соломенная шляпа. Прямо на краю шляпы сидела здоровенная старая ворона и чистила перья.

– Как они посмели так со мной поступить: день и ночь в любую погоду висеть на этом поле, страдая от проливного дождя и изнурительного зноя. Ладно бы польза была от этого. Так никакой!

Неужто они не могли найти одежду поновее и шест поровнее и… помягче… что ли… шест!

– Как смеют эти наглые вороны на меня садиться? Я здесь для того чтобы их отпугивать вообще-то! Как смеют клевать кукурузные початки прямо у меня на глазах?

– Да хватит уже… Тошнит, – раздалось над самым ухом пугала.

– Ой, кто здесь? – испуганно вскрикнуло пугало.

– Ну, наглец, я уже полчаса на тебе сижу и слушаю твой обвиняющий монолог!

– Вот это да! Говорящая ворона! – тихо прошептало изумленное пугало.

– Ну, точно, наглец, – ответила ворона со вздохом. Значит, говорящее пугало – это нормально, а самая умная из птиц – бессловесная тварь? Так надо понимать? И потом, определись, пожалуйста, со своей половой принадлежностью, я хоть и говорящая, но ломать язык, обращаясь к тебе в среднем роде, достаточно проблематично!

– Вот… Отвратительные, гадкие люди установили меня в поле отпугивать ворон мутантов! – заорало пугало.

– Молчать! – раздалось оглушительное карканье прямо над самым ухом пугала.

– Мужчина, – немедленно отозвалось пугало.

– Что? Кто? Где мужчина? – испуганно завертев головой, спросила ворона.

– Ну, вы спросили, как ко мне обращаться… Так я мужчина!

– Так это что… к тебе обращаться «Сэр»? – зашлась в хриплом хохоте ворона.

– Ну к чему эти издевки? Судя по манере вашего разговора, вы интеллигентная птица, – вежливо ответило пугало. – Зовите меня – Страшила.

– Очень, приятно, Ворона, – ответила польщенная ворона.

– Так вот, – продолжила Ворона, – чем всех обвинять, слез бы с шеста и сделал что-нибудь со своей жизнью! Не обвиняй – не трать время зря!

– Да это… я… Я пальцем не могу пошевелить, у меня шест в… ну сами знаете где! – ответил возмущенный Страшила.

– Ну, если свершилось чудо и язык шевелится в твоей соломенной голове, то пальцем пошевелить ты сможешь и подавно, – сказала ворона и, с силой оттолкнувшись от соломенной шляпы Страшилы, взмыла в синее небо.

– Вот так – так! – пробормотал Страшила, задумчиво поправляя соломенную шляпу на своей голове. – Вот так-так, – изумленно проговорил он минутой позже, поняв, что только что сделал.

А продолжение сказки вы все прекрасно знаете…

Мимо проходила девочка Элли с собачкой Тотошкой, направляясь в Изумрудный город. А Страшила впоследствии, как известно, стал мудрым правителем этого самого Изумрудного города. Вот так!

А роза упала на лапу АзорА

В одном, самом обыкновенном саду, на самом обыкновенном розовом кусте росли две розы. И так, как сказка она и есть сказка, это были необычные розы, они, еще будучи почками, задумывались о смысле жизни и о той миссии, во имя которой готовятся прийти в этот мир. И даже не так… Только одна из них думала о своем предназначении, вторая просто готовилась прийти в этот мир. Так вот, когда нежные бутоны появились на розовом кусте, роза, искавшая свое предназначение, спросила вторую:

– Для чего мы родились? Какой смысл во всем этом? В чем твоя миссия? Что я должна сделать для этого мира?

Вторая отвечала:

– Какая миссия? Ты о чем? Ты же просто цветок! Расслабься, питайся соками земли, подставляй лепестки солнцу, ни о чем не думай! Вот… посмотри, сколько вокруг бутонов и никто, прислушайся, никто не задается такими глупыми вопросами.

(Надо сказать, что эти уникальные розовые бутоны, общались посредством передачи мыслей на расстоянии, или телепатии, если вам будет угодно, так как розе, естественно, нечем говорить, даже в сказке).

Но розовый бутон не расслабился. Он искал свое предназначение. Мысль о том, чтобы просто родиться, отцвести и опасть скукожившимися лепестками, приводила его в отчаяние. Второй бутон только качал головой:

– Да не заморачивайся, принимай жизнь как есть! У тебя нет миссии! Какая может быть миссия у цветка, – второй бутон телепатически засмеялся.

Но первый бутон не успокоился. Он искал ответа, спрашивал пролетающих птиц, насекомых, и только зря потратил время на разговор с легкомысленным ветром.

Но, однажды, на еще не раскрывшийся бутон, присела отдохнуть бабочка. Ее пестрые крылышки играли яркими красками в лучах солнца.

– Бабочка, для чего ты создана? – спросил бутон, не надеясь на ответ.

– Конечно, для красоты, только для красоты – ответила неожиданно бабочка и легко вспорхнула с бутона.

– Для красоты? Конечно, для красоты! – уверенно, с облегчением вздохнул бутон.

Поняв свое предназначение, все свои усилия бутон направил на то, чтобы стать самым красивым, самым прекрасным цветком не только на том кусте, но и во всем саду.

И вот ясным летним утром, когда первые солнечные лучи нежно коснулись земли, наш бутон превратился в цветок! Это был великолепный цветок, лепестки алым пламенем горели в изумрудной зелени чашечки. Капли росы бриллиантами сверкали на бархатистых лепестках. Даже старый, повидавший виды майский жук не удержался и присел на минуту на соседний цветок (это был наш второй бутон) и смахнул передней лапой набежавшую слезу, удостоверившись предварительно, что его никто не видит.

Этим ранним утром по саду прогуливалась влюбленная пара. Молодой человек, поразившись совершенной красотой цветка, осторожно сорвал его и преподнес своей возлюбленной.

Второй цветок злорадно смеялся, пока девушка пристраивала прекрасный цветок в своих волосах.

Вместе они были еще прекрасней, яркий цветок горел огнем в черных, как вороное крыло, волосах девушки!

– Я выполнил свою миссию, – прошептал цветок.

– Ты бесполезно потратил свою жизнь, – отозвался второй.

А как думаете вы?

P.S. В тот день молодой человек предложил своей возлюбленной руку и сердце.