Электронная библиотека » Светлана Алешина » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 27 марта 2014, 03:24


Автор книги: Светлана Алешина


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Светлана Алешина
Изящный стиль работы

Голос судьи звучал ровно и бесстрастно – какое дело было этой высокой женщине со старомодной прической до него?

Она же постоянно видит их перед собой – одинаковых, растерянных, и они сливаются в одно лицо – общее, размытое, без оттенков, – одно безликое и безглазое чудовище.

Где-то плачет женщина, или ему это кажется?

Он прислушивается и понимает – плачет его мать, ей же нельзя волноваться…

Он смотрит на нее, пытаясь успокоить, придать ей сил, и встречает сухой, горящий взгляд своей младшей сестренки – да зачем ты так смотришь, я не виноват, хочется крикнуть ему, но уже поздно.

Губы его шепчут эти слова, как магическую формулу, – уже поздно.

Уже поздно…

Через несколько часов его уведут отсюда. И он никогда больше не вернется в беззаботную жизнь, закончившуюся так нелепо. И так случайно…

Глава 1

Нет в мире совершенства, думала я, тоскливо рассматривая дыру на купальнике, – теперь его даже не вернуть… Купальник был новенький, только что купленный за… Не буду говорить, за сколько, при мысли о его цене мои волосы встают дыбом.

Перед глазами стояло добродушно-хитренькое лицо продавщицы, уверявшей меня, что он «обязательно растянется». Если бы эта мымра сейчас оказалась передо мной… Ох, если бы только она тут оказалась!

В моих глазах были слезы, а довести меня – дело не простое, можете мне поверить!

Я швырнула злосчастный купальник на пол и уселась на кровать, подперев подбородок кулаками и уставившись в окно.

Небо было серым, безрадостным, как и мое настроение, ветер играл с деревьями, и ничто не напоминало о том, что сейчас июнь. Скорее уж октябрь, и, как ни странно, это меня успокоило. Я даже повеселела – в самом деле, зачем мне купальник в такую погоду?

– Ну и черт с тобой, – бросила я этой голубой тряпочке, валявшейся на полу. – Все равно от тебя толку никакого, и счастье ты мне вряд ли принесешь… А уж что касается денег – не дура, заработаю…

Не повод это для грусти, фыркнула я и отправилась на свою миленькую кухню. В такую дурную погоду нет ничего лучше, чем в тепле и уюте выпить чашечку кофе с сигареткой.

Во всяком случае, выходные у меня – редкие гости, и я не собираюсь портить себе день глупыми переживаниями по поводу неудачной покупки!

* * *

У Старцева настроение испортилось сразу. Стоило только открыть глаза и увидеть серый небосклон, украшенный зловещими тучами.

Значит, сегодня весь день пойдет насмарку, тоскливо подумал Старцев, и ладно бы, но именно сегодня они с Юлей намеревались поиграть в теннис.

Вместо этого – полный провал.

Юля скорее всего не вылезет из дома – прелестное южное растение, маленькая пери, нужная Старцеву сейчас больше всего на свете. И дело не в том, что Юля хороша собой, хотя этого у нее не отнимешь, а в ее папе.

Лучшей партии Старцеву не сделать. Папа – магнат. Папа так любит свою девочку, что готов на все ради нее. Девочка с глазами кроткой газели должна убедиться, что лучшего мужа, чем Старцев, она не найдет никогда.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале. Холеное, ухоженное лицо свидетельствовало о том, что владелец оного живет в достатке, не слишком обременен мрачными мыслями и глупыми предчувствиями, и – черт побери, подумал Старцев, хотя Юле вполне хватило бы и этого для осознания своего будущего счастья, – он еще и хорош собой!

Правда, в последнее время у Старцева проблемы с весом, но это возрастное явление, никуда не денешься…

Он старается. Он играет в теннис. Кстати, о теннисе…

Рука потянулась к маленькому подарку от «Би-лайн», быстрое движение пальцев – и Юля становится ближе, таковы чудеса техники…

Ее голос не вызвал в душе Старцева никаких эмоций, но жизнь – неплохая актерская мастерская, ежели вы не лох, поэтому Юля ни за что не догадается, что Старцев в момент этого «влюбленного шепота» продолжал бриться.

– Юлечка?

Старцевский голос был мягок, низок и наполнен страстью ровно настолько, насколько это было необходимо.

Свободная рука Старцева тем временем спокойно водила бритвой по щеке.

– Да, – Юля протянула это свое «да» немного лениво и снисходительно.

– Я скучаю по тебе, – продолжил игру Старцев.

«Мы разыгрываем спектакль для невидимых зрителей», – внезапно пришло ему в голову.

Он усмехнулся про себя, поскольку мысль эта была забавной.

– Я тоже, – ответила Юлечка, и Старцеву показалось, что она зевнула, как кошка, которой помешали нежиться на кушетке.

– Мы встретимся?

– Там дождь… Нет, Дима. Я не могу сегодня, правда. У меня же начнется насморк, и тогда…

Что будет тогда, когда начнется насморк, Юлечка еще не придумала, видимо, но Старцев прекрасно понял, что означенная болезнь для Юлечки страшна.

– Я приеду за тобой на машине, – кротко пообещал он.

– И куда мы поедем в такой ливень?

В голосе Юли прозвучало сомнение в правильности старцевских планов.

– Куда пожелаете, королева, – нежно мурлыкнул он.

– Нет, Дима, давай отложим на завтра. Я правда не могу…

И тем не менее он продолжал уговаривать ее, используя все приемы мягкого шантажа, еще минут пять, но крепость, увы, не пала, Юля оставалась при своем мнении – в дождь разгуливать в высшей степени неразумно, а все неразумное Юлю не устраивало.

Поэтому Старцев, чтобы вполне вписаться в образ желаемого супруга, был обязан стать разумным, и мольбы о встрече он прекратил.

Разговор был закончен, бритье тоже…

За окном кончился дождь, и Старцев, глядя, как первые лучики солнца начинают сражаться с серостью неба, пробормотал:

– Ну и дура…

В принципе, все к лучшему, подумал он. По крайней мере пока я свободен и день принадлежит мне… Только мне.

Он быстро оделся, и спустя пятнадцать минут от дома на улице Южная, где проживал господин Старцев Д. В., тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, отъехала «БМВ», официально закрепленная за означенным господином, навстречу развлечениям запланированным и случайным и навстречу началу некоторых весьма странных событий в жизни этого самого Дмитрия Васильевича Старцева.

* * *

Все покупки были сделаны. Пакет с надписью «Хольстен» – лучшее пиво» раздулся как воздушный шар, и тащить его было тяжеловато. Кроме того, Катя опасалась, что проклятые ручки треснут от этой неимоверной тяжести, и тогда все окажется на земле.

Поэтому она дотащилась до скамейки, придерживая пакет обеими руками за дно, и села.

– Уф, – выдохнула она, достав сигареты. – Кажется, можно передохнуть…

Дома Катю ждала мать, при которой роскошь курения была недозволенной – вовсе не потому, что мать придерживалась церберской политики, а просто Катя сама не хотела доставлять матери неприятные минуты. Уж чего-чего, а этих минут у матери в жизни и так было предостаточно…

– Вот если бы я смогла вернуть Алешку, – вздохнула Катя, и сразу же, стоило заветной мысли вырваться на свободу, она подавила ее усилием воли – Катя не имела права раскисать.

Она прекрасно знала, что одно послабление – и обида на жизнь ворвется в душу, а тогда…

Тогда появится уныние, или, как это теперь называется, депрессия, поскольку некому им помочь.

Алешкина глупость сломала жизнь им всем, начиная с него самого и кончая Катей. Потому что теперь все обрушилось на ее плечи, рискуя раздавить ее, но Катя не из тех, кто позволит себя раздавить.

– Нет уж, – пробормотала она, рассматривая мчащиеся мимо нее машины. – Я вам не Лешенька. Меня вы голыми руками не возьмете…

Серые тучи уступили место солнышку, Катя отдохнула, и надо было продолжать путь с пакетом, наполненным всяческой снедью, – мама будет рада. На маминых губах, быть может, появится слабое подобие улыбки – спустя восемь лет она иногда пытается улыбнуться, но Катя сейчас не будет думать о том, что случилось восемь лет назад…

Лучше уж я подумаю о том, что сегодня я принадлежу наконец-то себе, рассудила Катя. Сегодня же выходной, и я вроде как на свободе… В руках у меня – беззаботное существование, хотя я никогда в жизни не пила этот их «Хольстен». А интересно, я когда-нибудь смогу его попробовать?

Пока это было совершенно нереально…

Тех денег, какие Катя зарабатывала, хватало только на недельный запас продуктов. И все-таки – когда-нибудь это кончится. В это Катя верила. Плохое должно когда-нибудь кончиться.

Она поднялась, взяла свой пакет и застыла.

Пакет снова опустился на скамейку – даже в момент потрясения Катя помнила, что именно на ней лежит ответственность за мать, за дом, за все на свете…

«БМВ» самодовольно катила по дороге. А за рулем…

– Черт, – вырвалось у Кати.

Это лицо она запомнила на всю жизнь. Да, он изменился. Теперь он стал толстым, и у него появились залысины.

Но ошибиться она не могла. Она восемь лет ненавидела этого человека – восемь лет видела перед глазами, засыпая, самодовольную ухмылку, слышала слова «все путем», когда…

«Об этом лучше не вспоминать», – строго сказала она себе по привычке, но сейчас мимо нее катило живое напоминание, и более того – оно нагло усмехнулось ей и подмигнуло. Катя глубоко вздохнула, провожая взглядом машину, запоминая номер по какому-то наитию, потому что это было слишком несправедливо, чтобы Катя могла и на этот раз справиться с собой.

Она так и стояла некоторое время, глядя вслед машине, а потом пришла в себя, подхватила со скамейки свой огромный пакет и, резко развернувшись, пошла домой, где ее ждала мать, так и не оправившаяся после потрясения восьмилетней давности.

Сделав несколько шагов, она вдруг снова остановилась и посмотрела туда, где только что исчезло мрачное воспоминание.

– Но я же не могу так этого оставить, – пробормотала она.

«А что ты можешь изменить? – издевательски прошептал ее внутренний голос. – Если ничего нельзя было сделать тогда, что ты можешь исправить сейчас, глупая девочка?»

– Еще не знаю, но я должна что-то придумать. Или хотя бы попытаться…

Очень мешал тяжелый пакет в руках, и Катя все-таки дошла до дома, сунула пакет матери и бросила ей, что она уходит по делу и постарается не задерживаться.

После этого она вышла из дома и зашагала по направлению к прокуратуре.

Единственный человек, который, как она думала, сейчас мог ей помочь, работал там следователем.

* * *

День уже не казался мне таким омерзительным. Про купальник я почти забыла – если я буду помнить про все мои невзгоды, можно и глупостей натворить, не так ли?

Я предпочитаю уделять неприятностям ровно столько внимания, сколько они заслуживают.

Поэтому к трем часам дня я уже вернула себе более-менее радостное расположение духа, посмотрела глупейший полицейский фильм по телевизору и счастливо замурлыкала, осознав, что еще не все радости окончились, – я все еще принадлежу самой себе, у меня есть время, кофе и музыка, а вечером я собиралась прокатиться с Витькой и Пенсом.

И вот тут он затрезвонил, как псих.

– У меня зазвонил телефон, – процитировала я известный детский стишок и фыркнула, беря трубку.

«Кто говорит? – Слон».

– Алло, – проворковала я в трубку, не очень-то обременяя себя размышлениями, кто на сей раз выступит в роли «слона», который просто умирает без моего общества. Наверняка это Андрей Петрович, мой любимый босс…

Кофе преспокойно дожидался меня на столе, тихо играл только что приобретенный «Энигматик» – такая жизнь слишком шикарна для Александры Сергеевны Данич. Вы же сами понимаете – начальство не дремлет. Оно постоянно стремится вашу распрекрасную жизнь испортить.

– Привет, ангелочек… Как жизнь?

А вот и обломалось, Александра Сергеевна! Это и не Лариков вовсе!

– Нормально, – сказала я. – Погода отвратительная, но кофе пока есть, сигареты тоже – значит, все не так уж плохо… А у тебя?

– Плохо, – признался мой друг Леша Ванцов.

– Замучило начальство? – спросила я, искренне соболезнуя ему.

– Это тоже… Но с начальством, как с неизбежным злом, я уже смирился.

– Мне такого смирения не хватает, – вздохнула я. – Мне иногда мое начальство пристрелить охота… Так, знаешь ли, появиться на пороге, достать из кармана пистолет и пальнуть прямо в его самодовольную физиономию…

– Еще день назад ты нежно его любила, – напомнил он мне.

– День уже прошел, – мрачно объяснила я. – А от любви до ненависти один шаг… Ну, так по какому поводу ты мне звонишь?

Он помолчал, потом начал осторожно, издалека – я уже понимала, что Ванцов позвонил мне неспроста.

– Это долгая история. И разговор не телефонный…

– Что там у тебя случилось? – поинтересовалась я, потягивая кофе.

– Ну, как тебе объяснить это… – замялся Ванцов.

– Приезжай, объяснишь, – милостиво позволила я. – Сашка, ты чудо! Как ты догадалась, что мне может понадобиться твоя помощь?

– Особенного усилия мозговых извилин не надо, – рассмеялась я. – Обычно ты появляешься в случае крайней необходимости.

– Я не хотел бы портить твой выходной, – лицемерно вздохнул он.

– Ты его уже испортил, милый, – сообщила я. – Так что теперь приезжай, чего уж там… А то я весь день буду думать, что же тебе от меня было нужно, а я не люблю этого, сам знаешь…

– Все, еду. Надеюсь, это не займет у тебя много времени…

– Я тоже на это надеюсь, – сказала я телефонным гудкам – Ванцов уже повесил трубку.

Ванцов был уже в пути.

– По крайней мере, я успею хотя бы допить кофе, – грустно сказала я. – В этой чертовой жизни есть два неоспоримых зла – начальники и приятели. Иногда, Александра Сергеевна, даже начинаешь думать, что они созданы нарочно, чтобы жизнь не казалась чересчур спокойной.

Я взглянула в окно, где небо, словно назло мне, начало голубеть, и, говоря пиитическим слогом, «душу мою объяла печаль».

И почему другие люди живут себе спокойно, счастливо, торчат на дачах или пляжах, вкушая все радости бытия, а я вечно в работе – даже когда вырвалась из цепких объятий своего босса на один денек всего.

У Ванцова, как нарочно, немедленно назревает во мне необходимость, и он оказывается перед моими очами!

– И хоть бы платили нормально, – проворчала я. – А то работы по горло, а с деньгами напряженка…

Так что в тот момент, когда в мою дверь позвонили, я довела себя до крайней степени обиды и ярости. А посему Ванцов даже немного испугался, увидев мои нахмуренные брови и злобный взор. А уж его спутница – тем более…

– Привет, – опасливо сказал Ванцов, оглядываясь назад. – Я не один.

– Вижу, – кивнула я, рассматривая его спутницу. – Проходите…

Глава 2

Девочка была очень молоденькой, какой-то пушистой, как облачко, и при этом у нее были потрясающе взрослые глаза. Если бы не этот постаревший взгляд, я бы дала ей лет пятнадцать, не больше.

Что-то с этой девочкой было не в порядке, это я сразу приметила. И дело даже не в глазах, хотя я бы предпочла видеть у такой юной девицы все-таки более беззаботный взор. Она была… ОСТАНОВИВШЕЙСЯ. Наверное, именно так. Как будто жизнь остановилась для нее в определенный час – и все. Ни глупеньких, но так согревающих надежд. Ни радости ощущения бытия, свойственного шестнадцатилетним. Ни-че-го…

Она явно не принадлежала к дну общества. Одета была более чем скромно, это так, но очень аккуратненько, чисто, и вообще она производила впечатление человечка сильного и с чувством собственного достоинства. Такое бы поиметь многим моим богатеньким клиентам…

Но по совершенно неведомым причинам к этой девочке жизнь благоволила куда меньше, чем к ним. Иначе отчего бы у моей гостьи были такие грустные и усталые глаза?

Да еще я встретила их так неприветливо, с нахмуренным лбом!

У какого нормального человека повысится настроение, если на пороге тебя встречает разъяренная Медуза Горгона?

– Это Катя, – представил мне девочку Ванцов.

Я постаралась спасти положение, изобразив на физиономии максимум приветливости, и представилась:

– Саша.

Она кивнула мне, все еще настороженная, не очень-то доверяющая мне, но судя по ее виду, она вообще не спешила кому-то доверять.

– Кофе будете? – предложила я.

Она неуверенно оглянулась на Ванцова.

– Будете, – решила за них я.

– Мы по делу, – наконец подала голос девочка. – Я не знаю, сколько у Алексея Васильевича времени…

– Да уж на кофе Алексей Васильевич его изыщет, – рассмеялась я. – И потом – я не умею обсуждать дела без кофе и сигарет… У меня без них голова плохо соображает.

И, не дожидаясь их, я пошла на кухню.

* * *

Теперь ситуация немного прояснилась.

Раз эта девочка пришла с Ванцовым ко мне, значит, в ее жизни действительно произошли неприятные события. С приятными ко мне приходят только мама да Пенс. Остальные…

Не буду я жаловаться на жизнь. В конце концов, это моя работа, как и у Ванцова своя работа. Только я вроде как частный извозчик, а Ванцов государственный таксист. Проще говоря, я работаю в частном сыскном агентстве, а Ванцов в прокуратуре. И к нам не приходят поделиться радостью, как нетрудно догадаться.

Чайник наконец-то засвистел, я заварила кофе и потащила поднос в комнату, где меня дожидались мои неожиданные гости.

Я замешкалась, открывая дверь, и до меня долетел обрывок фразы: «… это был он, я уверена. Я убью его, Алексей Васильевич…»

Ничего себе, подумала я. Странная, однако, девочка… Вытащила Ванцова из его теплого и сухого кабинета под дождь, чтобы сообщить ему о своих намерениях, прямо скажем, не одобряемых законом.

Ванцов что-то горячо зашептал – я не слышала слов, но следующая мысль, посетившая меня, была еще ужаснее.

А если они решили и меня втянуть в это дело?

Ну уж нет, ни за что не буду больше вляпываться в истории, запротестовала я и открыла дверь с намерением заявить им сразу, что всяческие истории мне порядком надоели и я твердо вознамерилась изменить свою жизнь коренным образом.

Конечно, они сразу замолчали, и это снова навело меня на подозрения, что эта парочка замышляет убийство.

Тем не менее я сделала вид, будто ничего не слышала, поставила поднос и уселась с видом хозяйки светского салона, приветливо улыбаясь. Ладно, сначала мы выслушаем их, а уж потом…

Если тебя что и погубит, Данич, так твое собственное неуемное любопытство, неодобрительно промямлил мой внутренний голос. Но мне же было интересно! Я только выслушаю, пообещала я себе, и объявлю им, что теперь живу спокойно и размеренно. Вот только узнаю, в чем у них там дело, ладно?

– Так что у вас за проблемы? – поинтересовалась я. – И каким образом я могла бы вам помочь?

– Проблемы не у меня. У Кати, – сказал Лешка. – Пусть она и рассказывает…

* * *

Катя посмотрела на него, и ее взгляд выразил безграничное удивление и испуг. Кажется, такой «перевод стрелок» в ее планы не входил. Не была она готова сама, без обиняков, сообщить мне о своих криминальных планах.

– Алексей Васильевич, – начала было она просящим тоном, но Ванцов посмотрел на нее весьма сурово, отчего она немедленно поникла и смирилась со своей участью, пролепетав: – Ну, хорошо. Я попробую.

При этом меня она окинула взглядом долгим, изучающим и выражающим крайнюю степень недоверия.

Понять ее можно – я ненамного ее старше, а выгляжу… Может быть, лет в сорок я и начну воссылать господу благодарности за способность выглядеть лет на десять моложе, но сейчас…

Моя детская физиономия является для меня вечным раздражителем. Делать с ней что-либо бесполезно – даже изведя на нее тонну косметики, ничего не добьешься. Просто будешь похожа на ребенка, стибрившего маменькину косметику. Умный взгляд мне тоже не помогает – хотя я тренировалась перед зеркалом, почему-то от моего умного взгляда лицо окончательно глупеет! Может быть, я неправильно понимаю этот «умный взгляд»? А вот именно сейчас поднапрягусь и у меня получится?

Катя недоуменно посмотрела на меня, потом перевела вопросительный взгляд на Ванцова. «Помилуйте, – говорил ее взор. – Разве эта девочка сможет нам чем-то помочь?» Сомнение в моих умственных способностях до неприличия явно отразилось на ее хорошеньком личике.

Ванцов кивком головы показал ей, что вполне в них уверен. Спасибо, милый Леша! Их мысленный диалог не укрылся от меня, но я не показала виду.

Девочка смирилась со своей участью и снова посмотрела на меня.

– Понимаете, Саша… Алексей Васильевич считает, что вы с вашим боссом можете мне помочь.

Судя по тону, каким были сказаны эти слова, сама Катя в этом сомневалась.

– Предположим, что так.

«Вот и шли бы прямо к Ларикову», – проворчала я про себя. Впрочем, я прекрасно была осведомлена о странности взаимоотношений Ванцова с Лариковым.

А именно – вы когда-нибудь видели любовь друг к другу двух страшных зануд? Конечно, Ванцов ни за что не пойдет к Ларикову! Лучше найти меня, со мной проще…

Но я снова отвлеклась.

Девочка наконец-то решилась и грустно сказала:

– Мой старший брат… Понимаете, Саша, он в тюрьме. А люди, которые в этом виноваты, на свободе. И я не могу с этим смириться…

* * *

Не хотелось расстраивать девочку, но…

Я вздохнула.

Большинство родственников склонны считать именно так. «Наш мальчик не виноват, во всем виновны другие…»

Хотя сейчас в нашем «министерстве справедливости» творится черт знает что.

– Вы мне не верите?

Она смотрела на меня напряженно, и на самом донышке ее больших глаз таились боль и обида.

– Почему я должна чему-то верить? Вы мне еще ничего не рассказали, – ответила я.

– Хорошо же, слушайте…

Она встала и подошла к окну. Я видела только ее спину – необыкновенно прямую, как у маленькой балерины.

Некоторое время она стояла, будто вспоминая все в подробностях или пытаясь найти нужные слова, чтобы объяснить мне, почему она так уверена в заведомой судебной ошибке. Я терпеливо ждала.

– Он оказался там случайно, – сказала она, обернувшись. Теперь взгляд ее прозрачных, светлых глаз был почти умоляющим – пожалуйста, поверьте мне!

Я кивнула. Пусть так.

– Где?

– В том месте, где нашли убитую девушку, – пояснила она. – В Левобережном. Где пляж… Знаете это место?

Да, я знала. Но, пожалуй, это все, что мне было известно.

История-то произошла слишком давно. До меня, увы, не долетели даже ее отголоски. Восемь лет назад мне было пятнадцать, и криминальная хроника меня абсолютно не интересовала.

Поэтому Кате пришлось поведать мне всю историю в подробностях, то есть настолько, насколько ей это было известно.

Ведь ей в то время было еще меньше, чем мне. Всего-то восемь лет.

* * *

Что может помнить ребенок восьми лет?

Оказывается, много. Катя помнила не только события, приведшие их семью к нынешнему плачевному состоянию, но и лица людей, по ее мнению, повинных в этом.

Жизнь Катюша разделила на две части: черная и белая, улыбающаяся и плачущая – как театральная маска. До Катиных восьми лет семья Чернышовых была вполне счастливой. Двое детей – оба поздние, долгожданные, буквально купались в любви и нежности. Отец Кати работал сначала инженером, потом перешел в частную фирму, поскольку надо было кормить семью, но семья не перешла в разряд «новорусских», и совсем не потому, что достаток был невелик, просто по привычке все сбережения шли на «духовное». Катин отец не мог допустить, чтобы его дети были, как он говорил, «комарами», людьми, не приносящими окружающему миру никакой пользы, поэтому ни один концерт, ни одна новая умная книжка не оставалась незамеченной – он считал, что только на это и стоит тратить деньги. Именно это потом и сыграло негативную роль в судьбе Катиного старшего брата, как она считала.

– Если бы у нас было столько денег, как у Старцева или Чеботарева, – мечтательно сказала она, – Лешка был бы сейчас на свободе, а они…

Впрочем, тут же махнув рукой, Катя сообщила мне, что она до сих пор помнит праздники детства и благодарна своим родителям за то, что ее детство было таким наполненным.

– Я не смогу передать словами, как это было чудесно. Наши походы в театр, на концерты… А вечерами мы могли просто собраться за столом, и самая обычная процедура чаепития превращалась в сказку… Папа был мечтателем и очень любил рассказывать нам про Атлантиду, куда, по его мнению, уходили лучшие… Не то чтобы он хотел сделать из нас оторванных от реальности людей, просто он ненавидел таких, как Старцев, и не хотел, чтобы кто-то из нас был похож на этот типаж, который так распространен в последнее время… А впрочем, что я говорю? Всегда они были. Только раньше выглядели по-другому… Ну не будем об этом. Ведь теперь все иначе.

Она махнула рукой, повторила почти шепотом: «Все иначе…», и ее глаза снова померкли – солнце в них погасло.

– Потом в Лешкиной жизни появилась эта тварь. Я знаю, нехорошо так говорить о людях, но… Иное определение к этой девице не подходило. Она именно тварь, эта Элла. Даже имя ненатуральное… Элла Ардасова.

Катя презрительно фыркнула.

– Мой брат всегда тянулся к такому типу людей. Ему наивно казалось, что они наполнены подлинной жизненной энергией, в то время как мы ПРИДУМАННЫЕ. Это были его слова. «Наши родители, Катя, придумали нас с тобой, а до этого – самих себя. Истина в таких, как Элка. Может быть, они циничные и примитивные, но… Они притягивают меня, как сама жизнь, значит, они и есть жизнь…» Так он говорил и маме, когда она высказалась по поводу этой Эллы нелицеприятно… Понимаете, Саша, маме казалось, что Элла просто издевается над ним, но при этом, будучи хищницей по натуре, оценивает, каким он будет супругом. И он ее в этой роли вполне устраивает – как потенциальный «доильный аппарат». Все это она твердо решила высказать, и кончилось это ужасно! Мама до сих пор не может себе простить, ей все кажется, что, если бы она смирилась, ничего не произошло бы. Но я так не думаю. Так вот… Они в тот вечер поссорились, и Лешка заперся в комнате, потому что не хотел с нами разговаривать. Он вынашивал план утром уйти из дома совсем. Навсегда. Так он мне сказал. Обычная туфта – меня не понимают, они оскорбляют мою девушку и так далее… Я пыталась его успокоить, и мне это почти удалось. Он почти поверил мне, что мама и папа не хотят зла ему и его драгоценной Элле, что они к ней привыкнут и все будет хорошо… А ближе к ночи позвонила Элла, и он бросился ей на помощь, сказав мне только, что к Элле пристали какие-то подонки, отняли все деньги и она не знает, что ей теперь делать, поэтому просит его срочно приехать в это дурацкое место, «Веселый дельфин»… Он бросился к ней, еще не зная, что действительно уходит из дома. На-всег-да…

Она прервалась:

– Можно сигарету?

– А не рано тебе курить? – по привычке спросила я.

– А работать не рано? – грустно усмехнулась в ответ Катя. – И тянуть на себе больную мать – не рано?

Я не смогла ей возразить.

Жизнь обошлась с этой девочкой слишком жестоко, чтобы я имела право читать ей нотации. В сравнении с ней ребеночком была я, поэтому я протянула ей начатую пачку.

И словно в награду получила следующую порцию этой отвратительной истории, где зло победило, и более того, именно носители зла сейчас неплохо устроились в жизни.

* * *

Итак, Элла… По словам Кати, она не понравилась ей с самого начала. Леша познакомился с ней случайно – покупал матери подарок ко дню рождения. А Элла этот самый подарок продавала. Так что в результате злосчастный маленький флакон немецкого шампуня оказался с нагрузкой в лице самой Эллы.

Некоторое время Леша умалчивал о своей «великой любви», только вести себя стал немного загадочно. Потом вдруг все выяснилось.

За завтраком.

Леша сообщил им, что сегодня к нему придет «девушка его мечты». И по этой причине он просит их вести себя попроще. Отец, естественно, возмутился, он не мог понять, почему должен вести себя так, чтобы понравиться некой девице, но мать пожалела бедного Лешеньку, успокоила начинающуюся бурю и пообещала Леше, что за вечерним чаем, на который приглашена Элла, не будет разговоров о музыке Марчелло, поэзии Мильтона и прочих непонятных вещах. Отец, правда, ехидно поинтересовался, о чем можно разговаривать – о косметике и колготках? Так он не очень-то разбирается в этих вещах… Леша вскричал, что он не позволит унижать бедняжку Эллочку, которая не виновна в том, что ее интеллектуальный уровень не смог развиться до папочкиного, но его снова успокоили, клятвенно пообещав, что не унизят несчастное создание.

– В конце концов, – грустно сказала мама, – красивой девочке не обязательно быть умной…

Наивная Катина мама уже вообразила себе писаную красавицу с идеальной фигуркой, – а какой еще она могла представить себе девушку мечты своего сына?

* * *

В назначенный час в дверь позвонили.

– Это она!

Леша метнулся к двери, такой трогательный, восторженный, даже отец проникся его состоянием влюбленности и улыбнулся.

Они замерли, ожидая увидеть ту, которая заставила этого мальчика сделать первый шаг к взрослению, уверенные, что это замечательная девушка – ведь не мог же Леша, воспитанный на рыцарских романах, красивой музыке и возвышенной поэзии, выбрать себе в Дульсинеи существо, далекое от идеала?

Дверь хлопнула.

– Здравствуйте, – раздался голос Эллы.

Семейство Чернышовых замерло – та, что сейчас стояла на пороге с видом заведомо победительным, отличалась от идеала столь разительно, что удержать выдох разочарования всем, кроме маленькой Кати, было трудно.

Катя же просто не смогла сдержаться. В своих фантазиях она уже создала образ прекрасной, изящной феи с огромными зелеными глазами и золотистыми кудрями, но дело было даже не в том, что Элла была низкого роста, приземистая, с коротковатыми и толстыми ногами…

Дело было просто в том, что она не была Принцессой. Ее взгляд был полон хищности и цепкости, а надменная улыбка говорила о том, что Элла, увы, относится к разряду тех самоуверенных и тупых особ, которые так не нравились Чернышову-старшему.

Но в тот момент никто не мог предположить, что именно сегодня вечером их судьба делает крутой вираж, никто не мог увидеть в вульгарной, но, в общем-то, примитивной и незлобной девице то черное облако, которое навеки изменит их жизнь к худшему…

* * *

– Так что я ее сразу возненавидела, – мрачно призналась Катя. – Конечно, меня ругали за такое отношение… Пытались объяснить мне, что внешние данные не главное, будто дело было только в этом! Честное слово, я не думала о ее внешности – хотя мне иногда казалось, что она просто ведьма и приворожила моего бедного старшего братца. Как иначе я могла объяснить то, что он всерьез восхищается ею, смотрит на нее открыв рот, ловит каждое ее глупое слово? Вы знаете, потом я узнала, что дети чувствуют все более глубоко, нежели взрослые, и видят скрытое, так вот – я увидела ее СКРЫТОЕ, и дело было не в ее уродливой внешности, нет! В ее уродливой душе… Надеюсь, вы не станете говорить, что жадность, самовлюбленность, тупость – красивые качества? А именно это и наполняло нашу Эллу. Нет, в ней были и забавные черты, например, она плакала, когда смотрела мелодрамы, и это было мило и смешно, но… Я никогда не забуду ее взглядов украдкой – мне кажется теперь, она подсчитывала, сколько мы стоим, и заранее прикидывала, сколько у нас можно будет оттяпать… Но, что бы мы все ни думали, мой брат был влюблен, ничего этого не видел и все глубже погружался в подчинение этой странной особе. Теперь от нас тоже требовали восхищения, мы были обязаны признавать ее красоту, ум и так далее – качества, которых не было в помине, но о которых наша Элла мечтала. Но я увлеклась, да? Наверное, вам все это неинтересно…


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации