Электронная библиотека » Светлана Алешина » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Сладкие разборки"


  • Текст добавлен: 27 марта 2014, 03:59


Автор книги: Светлана Алешина


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 2

– И вы на сто процентов уверены, что видели в том лимузине именно Игоря Горелова, а не кого-то похожего на него?

Спросивший это адвокат, член Тарасовской гильдии адвокатов Сергей Маркович Пацевич, пристально смотрел на меня, ожидая ответа.

– Насколько вообще можно быть уверенным в таких случаях. – Я пожала плечами. – Знаете, до сих пор у меня проблем с узнаванием людей не было. И память на лица у меня вполне приличная, и на зрение пока не жалуюсь.

Пацевич кивнул, задумчиво уставился в окно, а я в это время незаметно рассматривала его. Сергей Маркович был молодой еще человек, не старше тридцати пяти, но волосы на его голове уже заметно поредели, обнажив высокий крутой лоб; лицо было бледно, со складками возле носа и у глаз – это изобличало сидячий образ жизни и нелюбовь к свежему воздуху.

Приемная и одновременно рабочий кабинет адвоката, где мы втроем вместе с Наталией Гореловой сейчас сидели, представлял собой казавшееся небольшим и очень тесным помещение, и ощущение этой тесноты увеличивали сплошные, во все стены, от пола до потолка, книжные полки, заставленные книгами – фолиантами с золотым тиснением на корешках, толстыми томами и простыми брошюрами. Я и прежде слышала, что литература по юриспруденции необъятна и вполне сравнима по количеству с художественной литературой, но, когда все это видишь своими глазами, собранным в одной не слишком просторной комнате, невольно становится не по себе: начинает ломить затылок, а в носу и горле появляется противное сипение и першение, будто ты вдохнул веками накопленную на этих фолиантах пыль прямо в легкие.

– Да, это очень важно, – сказал наконец Пацевич, отрывая взгляд от окна и переводя его на меня. – И совершенно меняет дело. И вас, Наталья Павловна, – он требовательно и пристально посмотрел на сидящую рядом со мной в напряженной позе Наташу, – я вынужден буду просить о полной и безоговорочной со мной откровенности. Понимаете? Полной! Мне нужно знать совершенно точно и определенно, участвовал ли Игорь в этой разборке или нет, является ли он организатором этого убийства, или это кто-то другой. Потому что если Игорь Горелов виновен и все это он сам затеял – это один способ защиты. Если же его, как вы утверждаете и как он сам написал в записке, подставили – совсем другой.

Возникла пауза, во время которой Пацевич, очевидно, ожидал ответа Наташи, но та, поникнув головой и молча глядя в пол, будто замерла. Признаться, мысленно ставя себя на ее место, я тоже чувствовала растерянность. Безумно трудно бесконечно утверждать, что муж твой невиновен, хотя все вокруг и, казалось бы, сами факты говорят об обратном. Поневоле начнешь сомневаться!

– Наталья Павловна! – вновь заговорил Пацевич торжественно, словно в зале суда. – Вам известно, куда ваш муж уезжал вчера, в начале третьего часа дня?

Наташа ответила наконец едва слышным, сдавленным голосом:

– Нет, он не сказал мне… – Тихий, нервный вздох.

– Но ведь он куда-то ездил, не так ли?

– Он не мог этого сделать! – заговорила она вдруг с жаром. – Он был слишком добр, понимаете? Он прикармливал всех окрестных бездомных кошек, они за ним бегали стаей… И когда мы дезинсекцию проводили, он всякий раз говорил мне: знаешь, так жалко насекомых губить, нельзя ли как-нибудь прогнать их, так чтобы без смертоубийства…

Адвокат одобрительно, но довольно бесстрастно кивнул.

– Да, да, – сказал он, – такие подробности важны, и на присяжных в суде они производят хорошее впечатление. Однако, как известно, жажда денег делает многих из нас безжалостными зверями. Вы же не станете отрицать, что Сучков был вашим конкурентом! Вы изготовляли один и тот же продукт, но покупатель едва ли различал, где ваши сырки, а где произведенные Сучковым. Отсюда налицо соперничество, борьба за покупателя, за рынки сбыта… Нет, как хотите, а это сильнейший мотив для убийства, от которого трудно откреститься!

– Но мы оба вполне уживались на рынке! – воскликнула Наташа с отчаянием. – Поймите, не было у нас никакой борьбы за покупателя! Наши сырки распродавались практически сразу, не залеживались в холодильниках. Мы даже хотели расширить производство, обсуждали это с Сучковым…

– Обсуждали с Сучковым? – удивленно воскликнул Пацевич, и для меня это тоже оказалось неожиданностью.

– Ну конечно! – робко улыбнулась Наташа. – А вы думали, мы с ним были на ножах?

– Я думал?.. – Адвокат смущенно потер виски. – Я ничего не думал. Пока что я только выясняю обстоятельства дела. Ну, если уж на то пошло, какие у вас были с Сучковым отношения?

– Дружеские. – Наташа снова робко улыбнулась. – Мы постоянно друг друга с праздниками поздравляли и домой друг к другу в гости ходили. Последний раз даже Новый год вместе встречали: у нас в особняке просторно, можно хоть всю ночь сидеть, никому не помешаем. А у Сучковых за стеной соседи-пенсионеры живут, при малейшем шуме жаловаться начинают – вот они на новогоднюю ночь к нам…

– И тем не менее Горелова видели на разборке, во время которой Сучков был убит. – Пацевич задумчиво снова отвернулся к окну. – Очень интересно!

– Ну конечно! – заговорила я горячо. – Я же вам говорю, что Игоря подставили, – он и сам про это написал! Я лично не могу поверить, что Игорь – бандит. Не похож он на бандита…

– Вы подождите, – сказал Пацевич с досадой. – Эмоции и впечатления давайте оставим в стороне. Меня интересуют только факты. Попробуем-ка еще раз все и сначала. Итак, вы с абсолютной уверенностью утверждаете, что видели в лимузине именно Игоря Горелова, так?

– Да, утверждаю, – сказала я довольно уныло, это признание слишком уж противоречило пафосу моей только что произнесенной речи.

– Так, это понятно, – продолжал Пацевич. – И вы видели, что он стрелял из автомата. Так?

Я озадаченно посмотрела на него.

– Стрелял?.. – переспросила я. – Нет, как он стрелял, я не видела, но автомат он держал в руках, это совершенно точно.

– Так, хорошо, – кивнул Пацевич. – Теперь скажите, лица других участников разборки вы видели? Можете их описать? Может быть, какие-нибудь характерные приметы?

– Лица? – Я задумалась, потом решительно замотала головой. – Так у них на голове у каждого черный чулок был надет, с прорезями для глаз. Ну, вы представляете! Поэтому никаких лиц я не видела.

– Так! – воскликнул Пацевич. – И что же вы об этом молчали? – Потом задумчиво: – Значит, у всех на головах чулки, только у нашего Игоря лицо без маски: смотри, кто хочет…

– Вот именно! – согласилась я. – А еще один из бандитов потребовал двери трамвая открыть, и лимузин проехал мимо нас медленно-медленно, как на параде, словно чтобы все могли как следует все рассмотреть.

– Будто бы его продемонстрировали вам, свидетелям разборки, – вторил мне Пацевич. – Нате, мол, смотрите, люди добрые, вот он, преступник! – Адвокат вздохнул. – Да, все это выглядит именно так, будто его нарочно подставили…

Снова возникла пауза, во время которой адвокат рассеянно смотрел в окно. – Ну да ладно! – сказал он, поворачиваясь к нам. – Обо всем этом я еще буду говорить с самим Игорем. Беседа у меня с ним в девять часов, а в десять – допрос со следователем уголовного розыска. Надо будет успеть до допроса у следователя рассказать Игорю обо всем, что мы узнали, а заодно и его самого порасспросить и предупредить, чтобы не ляпнул следователю чего-нибудь лишнего, иначе ему крышка… А мы можем сколько угодно долго и жалостливо рассказывать, как он бездомных кошек подкармливал да какие с убитым отношения были дружеские… Но эти два факта: во-первых, что Игорь Горелов и Сучков были конкуренты, а во-вторых, что вы его там видели, – лишат смысла и доказательной силы все эти трогательные истории в два счета. Как только в милиции получат протокол ваших показаний, где все это будет прописано черным по белому, то они и копать больше не будут, и улики собирать бросят, просто передадут дело в суд – и кончено. Так что тут самое главное, чтобы ни вы, ни Игорь ничего лишнего не сболтнули. Ну, насчет вас я могу быть спокоен, верно?

Я кивнула с не совсем чистой совестью. Ну да ладно, мой муж и Валера Гурьев вполне надежные люди, ни с милицией, ни с бандитами никак не связанные, они его не выдадут.

– А Игорю я все объясню, – сказал адвокат. – Следователь уверял меня, что сразу после ареста никаких допросов не было.

– Игоря могли видеть другие пассажиры трамвая, – забеспокоилась я. – И они могут опознать его.

Но адвокат авторитетно возразил:

– Здесь опасность не столь велика. Практика показывает, что свидетели разборок очень редко опознают лица ее участников, детали помнят плохо, путаются в них. И не только потому, что боятся мести бандитов. Знаете, когда вокруг тебя стреляют, как-то не до точных наблюдений за происходящим. Больше думаешь, как бы в тебя не попали, как бы живым и невредимым выбраться.

– Не перестаю удивляться оперативности милиции, – сказала я. – Они так быстро арестовали Игоря, что невольно возникает мысль: может быть, им кто-то сообщил о нем?

– А вот это очень может быть. – Вид у Пацевича внезапно сделался озабоченным. – Но я все это выясню. По закону мне обязаны предоставлять такого рода информацию. – Пацевич нетерпеливо поглядел на часы.

– На этом все? – спросил он, любезно улыбаясь. – Я боюсь опоздать на свидание с подследственным, с нашим Игорем…

– Нет, не все! – сказала я решительно. – Еще я вспомнила, откуда я знаю Сучкова!..

Это произошло сегодня утром. Проснувшись от звонка, а вернее сказать, писка электронного будильника, я, протянув руку, выключила его, но вставать после такого короткого сна – вчера ведь легла так поздно! – не хотелось до безумия. И я решила: полежу еще пяток минут просто с закрытыми глазами, ничего страшного не случится. Я закрыла глаза, мысли мои поплыли от предстоящего визита к адвокату – заснув, я рискую его пропустить – на предпринимателей, Наташу и Игоря Гореловых, а также их конкурента, убитого вчера Дмитрия Сучкова. И вдруг при этом имени меня словно пронзил электрический ток, и то, что вчера я тщетно пыталась вспомнить весь день, сегодня возникло в моем сознании мгновенно целиком и полностью, будто всегда было там и никуда оттуда не исчезало.

В студенческие мои годы была у меня подруга по имени Анжелка Юрченко. Дружили мы практически с первого курса, на лекциях сидели вместе, и, когда одной из нас надо было прогулять лекцию, так чтобы преподаватель ничего не узнал, другая на перекличке отвечала не только за себя, но и за подругу – старый этот студенческий трюк работал великолепно. Пока мы ходили в девушках, часто бывали вместе в кино, бегали друг к другу в гости… Я первая познакомилась со своим Володькой и отлично видела, что, узнав про это, Анжелка завидовала, злилась. И нашла себе парня где-то на дискотеке, долго не хотела меня с ним знакомить, однако приняла приглашение на нашу с Володькой свадьбу. Тогда-то я впервые и увидела Дмитрия Сучкова. Он оказался среднего роста, с лицом довольно полным и круглым, пухлыми щеками, с возрастом грозившими обрюзгнуть, на макушке его довольно крупной головы, несмотря на молодость, отчетливо проступали залысины. Словом, полная противоположность моему Володьке. Так что, если Анжелка боялась, что я вознамерюсь отбить у нее мужика, это было очень наивно с ее стороны.

Их свадьба последовала вскоре за нашей, и мы, разумеется, тоже были приглашены. Потом пробовали общаться семьями, но из этого ничего не вышло: мой Володька и ее Димка чувствовали друг к другу антипатию и дружить не захотели. Собственно, понятно, почему так получилось: Володька и Димка были не только внешне, но и по характеру, и по положению и воспитанию полнейшей противоположностью. Сучков был бизнесмен и мог, когда хотел, по-настоящему сорить деньгами – так, во всяком случае, Анжелка нас с Володькой уверяла. Володька преподавал в университете, совершенно не представляя, как можно заработать лишнюю копейку сверх положенного преподавательского оклада. Зато мой муж мог говорить о чем угодно так интересно, что слушателям оставалось только сидеть с открытыми ртами, глядя на Володьку во все глаза и позабыв обо всем на свете. Сучков же был весьма косноязычен, говорил то и дело останавливаясь, мучительно подыскивая простейшие слова под откровенно иронические взгляды моего языкастого супруга. Разумеется, они презирали друг друга. И после свадьбы наши встречи с Анжелкой становились все реже, а потом мы и вовсе позабыли друг про друга, захваченные водоворотом дел и новых знакомых…

И вот теперь я узнаю, что Дмитрий Сучков убит. Воображаю, каково теперь Анжелке!

Пацевич вежливо, но безразлично слушал мой рассказ, нервно барабаня пальцами по столу, а когда я закончила, сказал:

– Я полагаю, к делу это отношения не имеет…

– Не имеет? – Признаться, я немного растерялась. – Но это же такой повод пойти к жене Сучкова и расспросить ее о муже!

– А зачем вам это нужно – кого-то расспрашивать о Сучкове? – Голос его звучал иронически и раздраженно одновременно. Адвокат снова взглянул на часы.

– То есть как это зачем? – Я еще больше растерялась. – Если не ошибаюсь, всякое расследование убийства начинается с того, что выясняется, кому это убийство могло быть выгодно и были ли у убитого враги. А кто лучше собственной жены может знать о врагах и вообще о его взаимоотношениях с людьми? Если уж начинать расследование этого убийства, то, разумеется, с беседы с Анжеликой Сучковой.

– Послушайте! – Адвокат устало вздохнул. – Вы бы лучше не лезли в это дело. Расследование! – Он иронически скривил губы. – Да в своем ли вы уме?.. Единственное, что мы достоверно знаем о людях, все это совершивших, – это то, что они – бандиты. Понимаете ли вы это? Они уже убили Дмитрия Сучкова и очень ловко подстроили все так, чтобы за все это ответил Игорь Горелов. Неужели вы думаете, что они побоятся убить вас, едва вы окажетесь у них на пути? Поверьте мне, не побоятся! И никакая популярность вас не спасет!

– И что же теперь – сидеть сложа руки и глядеть, как гибнут люди и попадают в тюрьму невиновные?

– Заниматься расследованиями – дело милиции и отчасти мое, как адвоката. Но не ваше! Вам-то какое конкретно до всего этого дело? Или Игорь вам родственник? Или друг?

– Не родственник и не друг, – сказала я хладнокровно, – но это преступление затрагивает меня очень даже конкретно. Наташа Горелова принимала участие в нашей программе. Предполагается, что в программе принимают участие лучшие и достойнейшие люди города. И если выяснится, что муж Наташи связан с криминальным миром и обвинен в убийстве конкурента, позор для всего телевидения будет немалый! А меня, между прочим, могут совершенно конкретно с телевидения уволить. Так что резон копаться в этом деле у меня самый прямой. И я буду в нем копаться, что бы мне ни говорили! Вас же, Сергей Маркович, я очень прошу о содействии. Мне нужно совершенно точно знать все по этому делу, результаты следственных действий, экспертиз, то, что вам расскажет Игорь…

– Ну хорошо, хорошо! – Пацевич снова глянул на часы. – Оставьте мне ваш номер телефона, я позвоню вам сразу же, как вернусь из СИЗО. Только поймите – я опаздываю на встречу с ним, с Игорем Гореловым! Мне же отсюда ехать на улицу Кутякова, а там на Чапаева то и дело заторы…

Но я решила не уступать. Позвонит? Знаю я, чего стоит это обещание позвонить.

– Нет, Сергей Маркович, – сказала я твердо, – о таких вещах по телефону не разговаривают. Назначьте мне встречу сразу после возвращения из СИЗО.

– Ну хорошо, хорошо! – Пацевич окончательно сдался. – Приходите ко мне в два часа, в этот кабинет, думаю, к этому времени я вернусь. Расскажете мне, что узнали от Сучковой, а я вам – что узнал от Игоря. А сейчас, ей-богу, некогда! – Он уже надевал свое длиннополое черное пальто, одновременно собирая со стола бумаги в кожаную папку.

Я поняла, что пора уходить. И, бережно взяв за плечи Наташу, во время нашего разговора сидевшую неподвижно и безучастно, повлекла ее за собой, прочь из адвокатской конторы.

* * *

Оказавшись на улице, я с завистью посмотрела вслед Наташе, усаживающейся за руль своей зеленой «Газели»-полуфургона, чтобы ехать домой. Хрупкая женщина, усевшаяся за руль немаленькой машины! Впрочем, все это вздор: чтобы управлять «Газелью», физических сил нужно не больше, чем управлять «Окой», и у обоих Гореловых наверняка равные права пользоваться своей «кормилицей». И за продуктами для своих сырков приходится, наверное, ездить то ему, то ей самой. Так что нечего мне удивляться, глядя, как разъезжает Наташа на своей зеленой «Газели».

А мне, похоже, на роду написан общественный транспорт. Ездить на нем, одновременно узнавая, сколь велика моя популярность и сильна народная любовь. Если честно, не слишком велика и сильна. Мужчины на меня таращат глаза – ну так они всегда на красивую женщину глаза таращат. Изредка доводится слышать за спиной диалоги: «Она!» – «Да нет, вряд ли…» – «А я тебе говорю, она!» – «Нет, похожа просто. Ты что думаешь, та в автобусе ездит? У нее, наверное, «Мерседес», и не один, не как у нас с тобой!» Слышишь такое и не знаешь, плакать или смеяться.

Сучковы, когда я с ними еще была знакома, жили на Второй Дачной. Есть в нашем городе такой район, где когда-то, до революции, и впрямь располагались дачи. И мимо них проложена была узкоколейка, и по ней ходил паровичок, остановки которого так и назывались: Первая Дачная, Вторая и так далее. Я слышала, называли и Десятую и Одиннадцатую Дачную. Ну, на Одиннадцатой и впрямь оставались дачи, а вот с Первой по Шестую места эти застроены многоэтажными домами, вместо паровичка ходит трамвай и проложен широкий проспект, мчатся по нему среди машин троллейбусы и автобусы, один из которых вез теперь меня.

Мне вдруг подумалось, что за столько прошедших лет Сучковы могли и переехать, сменить место жительства, и на самом-то деле надо бы было Анжелке позвонить перед тем, как ошарашить ее своим визитом. Но номера ее телефона у меня не было, выкинула вместе со старой, исписанной до дыр записной книжкой, в новую переписать не потрудилась. И он мог смениться, этот номер, – за последнее время столько новых АТС введено. Я грустно вздохнула: возможно, я напрасно еду на Вторую Дачную и там никого нет. Боже мой, какая же я дура: не спросила, где живут Сучковы, у Наташи Гореловой! Теперь, если по старому адресу их нет, придется узнавать новый у Наташи, может быть, снова ехать к ней домой на маршрутке с очень счастливым номером тринадцать.

Я решила не думать об этом и смотреть в окно автобуса на проплывавшие мимо дома. Была не была – может, она все еще живет там.

Анжелка, помнится, была довольно симпатичной девчонкой, с круглым, характерно русским лицом, постоянно улыбающаяся, веселая. Волосы всегда собирала в узел на затылке, оставляя, однако, челку, ниспадавшую на лоб, которая весьма романтично прикрывала ее глаза. Я лично терпеть не могу, когда перед глазами что-нибудь этакое болтается, но у Анжелки были иные понятия.

Она была из довольно обеспеченной семьи, родители работали в каком-то НИИ, сейчас я уже не могла вспомнить, в каком. НИИ разные бывают, не везде наши ученые, как говаривала моя деревенская прабабушка, «лапу сосут» – живут на ничтожную зарплату, едва сводя концы с концами. Есть НИИ, сотрудники которых имеют возможность заниматься бизнесом, живут вполне прилично, и Анжелины родители работали как раз в таком. Однажды они вдвоем куда-то уехали на две недели, оставив своей единственной дочери на пропитание десять тысяч рублей. Была инфляция в самом разгаре, стипендия в нашем университете исчислялась в пару сотен рублей, и десять тысяч в моем представлении были фантастической суммой.

В течение этих двух недель на перекличках перед лекциями мне большей частью приходилось отвечать за двоих – за себя и Анжелку. Нет, иногда она в учебном корпусе появлялась, рассказывала о своих похождениях, с кем гуляла и как долго, приносила свое очередное приобретение – какую-нибудь сумочку из псевдокрокодиловой кожи, новый купальник, колготки, юбки – после лекций мы отправлялись к ней домой все это дело подробно рассматривать и примерять. В конце этих двух недель Анжелочка заняла у меня сотню, объяснив, что хлеба не на что купить. А возвращая долг через пару дней после приезда родителей, сказала, что эти две недели, пока предков не было, только и пожила нормально, как ей хотелось. Да, деньгами сорить Анжелка невероятно любила, в этом я не раз убеждалась. И Димка Сучков, тоже сорить деньгами способный, был, пожалуй, самым подходящим мужем для нее.

К дому, где жили Сучковы, стандартной, в восьмидесятые годы построенной девятиэтажке, нужно было подниматься круто в гору. На этих Дачных улицах город упорно и нагло лез на окружающие его высокие и крутые холмы, поросшие лесом, и застройка здесь идет уступами, террасами, на каждой из них по стандартной пяти– или девятиэтажке. В гололед спуск с этих террас становится увлекательным приключением.

Мне вдруг вспомнилось, как один-единственный новогодний праздник, отмечаемый нами вместе, вчетвером, пришелся как раз на очень мягкую зиму: в новогоднюю ночь было два градуса тепла, обледенелые тротуары залиты водой и похожи на сплошной каток. После полуночи, еще раз выпив и поев, отправились мы прогуляться, и нам пришлось спускаться с террас по этой до безумия скользкой дороге. Сколько раз мы падали, то один, то другой, то Володька, то я, то кто-нибудь из Сучковых, то оба сразу, сцепившись для уверенности, скользили все и опрокидывались на мокрый, блестящий в свете новогодней иллюминации лед. И мы смеялись как полоумные, и были безумно счастливы, потому что были молоды и думали, что самое прекрасное в жизни еще впереди, еще только ждет нас. На деле же вышло, что та новогодняя ночь и оказалась пиком нашей с Сучковыми дружбы, после чего отношения наши стали стремительно охладевать, и, заходя иногда к Анжелке, одна, без Володьки, я замечала высокомерно-холодное отношение с ее стороны ко мне.

Но теперь-то этого не должно быть, раз нет больше Сучкова, ставшего когда-то нашим яблоком раздора! Сейчас Анжелка, как никогда, нуждается в дружеской помощи и поддержке. Я представила, как она сидит одна в пустой квартире рядом с фотографией убитого мужа, и у меня сердце сжалось от тоски и сострадания, так что я невольно прибавила шаг, взбираясь по узкой ржавой стальной лестнице, покрывающей часть подъема на террасу, где был расположен дом Сучковых.

И дом, и подъезд я нашла очень похожими на то, что сохранилось в моей памяти. На табличке у двери подъезда в списке жильцов фамилия Сучковых значилась против номера его квартиры, не была ни вычеркнутой, ни закрашенной, вместо нее не написано было другой. Что ж, значит, они так и жили там, думала я, поднимаясь на третий этаж по голой, обшарпанной бетонной лестнице, мимо безобразно исцарапанных приличными и не совсем надписями на стенах. Глянула направо, на обшарпанную, деревянную дверь, ведущую на общий для всего этажа балкон – когда-то эта дверь была крашеной и застекленной. Аккуратно выглядели только двери квартир, стальные, пуленепробиваемые, украшенные деревянной резьбой и ручкой, сделанной под бронзу. Такой была дверь и Сучковых, которая могла служить неплохой иллюстрацией повышения благосостояния семьи Сучковых.

Я позвонила в нее и очень удивилась тому, что мне открыли сразу же, будто ждали. В возникшей на пороге женщине я с трудом узнала Анжелу. Нет, она не постарела, уж во всяком случае не подурнела, прошедшие годы не сделали ее безобразной, не наложили отпечатка на лицо. Скорее напротив, прежде просто симпатичная девичья мордашка приобрела зрелость, расцвела, стала по-настоящему красивой, как отличаются первые теплые, вот-вот вновь готовые сорваться в непогоду весенние деньки от солнечных и знойных дней середины лета. Вместо прежней челки – новая, фантастическая прическа: всклокоченные, вздыбленные золотистые волосы – помнится, прежде они были русыми. А накрашена-то, господи! Я думала, что только на телевидении перед эфиром мы так ярко малюем щеки румянами, губы – фиолетовой с блеском помадой, глаза красим сине-зеленого, трупного цвета тушью… Оказалось, в реальной жизни так тоже красятся, это, конечно, дело вкуса…

– Ирина? – Анжелка посмотрела на меня очень удивленно и несколько разочарованно, будто открывая дверь, ожидала увидеть кого-то другого. Вместе с тем чувствовалось, что мое лицо, мой вид не был для нее сюрпризом, не возникло проблемы гадать, кто же я такая. «Ах, ну да! – вдруг сообразила я. – Она же смотрит мою программу, и мое лицо ей хорошо знакомо по телеэкрану. Что ж, это еще одно, косвенное свидетельство моей популярности».

– Ну, проходи. – И Анжелка посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Мы остановились в прихожей, Анжела закрыла входную дверь и посмотрела мне в глаза пристально и враждебно, будто спрашивая взглядом: «Ну и что тебе здесь надо?» Тут только я заметила, что Анжелка одета не по-домашнему, а как перед выходом на улицу, в шикарную – мне бы такую! – куртку с десятком поблескивающих пуговиц, кнопок, застежек-»молний» на карманах и в полосатые, черно-белые – остро, обрезаться можно, – отутюженные брючки.

– Ты куда-то уходишь, да? – спросила я смущенно, чувствуя, что мой визит пришелся явно некстати.

– А-а, нет! – Анжелка небрежно пожала плечами. – Это я так, примеряла. Проходи, поболтаем. Спасибо, что зашла.

Я быстро сбросила туфли, сунула ноги в домашние тапочки, предложенные Анжелкой. Квартира была, несомненно, просторной, и площадь ее, выраженная в квадратных метрах, немалой. Но догадаться об этом можно было лишь с трудом: теснота вокруг была ужасающей. Вся квартира заставлена какими-то шкафами, этажерками, полочками, тумбочками, какими-то идиотскими журнальными столиками, не годными абсолютно ни для чего, кроме как для красоты. На этих полочках, тумбочках, этажерках располагались во множестве какие-то безделушки, статуэтки, сувениры и всякий такой, никому не нужный хлам, один вид которого в магазине вызывал у меня приступ тоски: ну зачем это все нужно! Однако Анжелка была явно из тех, кому этот хлам был нужен, кто его усиленно покупает, затрачивая при этом немалые деньги. Да, я видела, что моя подруга юности ничуть не изменилась за прошедшие годы, швыряя и соря деньгами точно так же, как и прежде.

Мы уселись на диван в большой комнате, той самой, где когда-то устроили новогоднее застолье. И стол был тот же самый, сложенный, он теперь стоял у стены, а на нем, в черной рамке, знакомая мне большая фотография Сучкова.

– Ты пришла по поводу его гибели? – спросила Анжела, проследив мой взгляд.

Я молча кивнула.

– Ну что ж – очень мило с твоей стороны!

Возникла неловкая пауза, и я не могла отделаться от ощущения, что вся эта сцена фальшива от начала до конца. Глядя на Анжелку, я готова была поклясться, что она собирается куда-то уходить, но не одна, кого-то ждет. Этот костюмчик надела уж точно не для примерки: в нем явно уже не раз выходила на улицу – я отчетливо различила следы уличной пыли и на складках кожи куртки, и на брюках.

– И как ты теперь жить собираешься – без него? – спросила я просто так, лишь бы только что-нибудь спросить.

В ответ Анжела беспечно пожала плечами:

– Да все так же – как и раньше жила. Мир не без добрых людей!

Хм… довольно странная фраза из уст молодой вдовы. Что бы она могла означать?

– Однако ты не выглядишь убитой горем! – заметила я иронически.

– А что мне убиваться? – Анжела усмехнулась краешком губ. – Любить-то его я никогда не любила. И замуж-то вышла главным образом из-за твоего Володьки, из зависти к тебе. Ну, мне сказали – предприниматель. Я думала, кучу денег будет зарабатывать, а он… – Анжелка скривила губы с досадой, посмотрела в сторону. – Ты глянь! – Она обвела комнату взглядом. – Разве так предприниматели живут?

Я подумала, что есть предприниматели, живущие и похуже, но из вежливости не стала возражать Анжелке.

– А куда же он деньги девал? – поинтересовалась я. – Может быть, у него свои тайные траты были?

– Ах, да какие траты? – Она презрительно скривила лицо. – У него их просто не было! Он их не умел зарабатывать, вообще, вглухую, как и твой Лебедев. Только твой красивый, рослый, а мой, сама видишь, лысый коротышка…

Я внутренне содрогнулась: ничего себе, хороша эпитафия супруги после почти семи лет совместной жизни!

Я взглянула на фотографию Дмитрия: полное, круглое, с залысинами лицо смотрело, однако, умно и даже интеллигентно. Я вдруг вспомнила, как тогда, семь лет назад, смотрел он на свою жену – по-собачьи преданным, готовым на все взглядом. И вот теперь – такие ее слова!

– Однако, – сказала я осторожно, – ради тебя он мог бы постараться и побольше зарабатывать!

– Да ну. – Анжела презрительно махнула рукой. – Он был размазня, говорю тебе! Ни в жизни, ни в бизнесе ничего не смыслил, за себя постоять не умел, кто угодно мог его облапошить!

Я едва не поперхнулась.

– А в любви как он мне надоел, боже мой! – продолжала Анжелка все увлеченнее. – Представляешь, подойдет ко мне, сядет на диван, когда я лежу, отдыхаю, смотрит на меня пристально, в упор, глаз не сводит – это так неприятно! А то брался мне руки гладить и целовать – чего он в них нашел, не знаю! Я когда терпела, а когда не могла больше, отталкивала прочь, один раз так ему губу до крови расшибла!

Анжелка рассмеялась, а я смотрела на нее во все глаза, не зная, что и подумать!

– А в обществе, ну, когда солидные, обеспеченные люди собираются, он всегда таким дураком выглядел. Возьмется рассказывать анекдоты… Нормальный вроде бы анекдот – я ему массу их подбирала для таких случаев, – но он раз десять запнется, что-нибудь напутает, и в конце концов никому и не смешно. Ну да это ты сама знаешь, видела, помнишь, наверное.

Я помнила. Только не дело это вспоминать теперь, когда человека больше нет в живых.

– Однако ты не очень чтишь заветы древних римлян, – заметила я.

– Чего? – Анжела посмотрела на меня несколько ошарашенно.

– У древних римлян была поговорка: «О мертвых или хорошо, или ничего».

– Ах это! – Анжела визгливо засмеялась. – Если честно, эти древние были откровенно придурками. О мертвых хорошо или ничего – бред сивого мерина! Наоборот должно быть: о живых хорошо или ничего! О живом что-нибудь не так скажешь – до него дойдет, знаешь, как в нем дерьмо кипеть будет! А вот протянет ножки – тогда отведем душу, выскажем все, что о нем думаем!

И Анжелка снова визгливо расхохоталась, а я содрогнулась от ужаса. Боже мой, откуда в ней это все? Этот цинизм, эти приблатненные выражения – прежде я этого не замечала в ней. И родители Анжелы, и сам Дима Сучков были достаточно культурными, аккуратными в выборе слов людьми, откуда у нее берутся эти слова?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации