Текст книги "Лихая скромница"

На переднем сиденье, как всегда, уселась Ирка, молчавшая всю дорогу неизвестно о чем. На моих коленях мирно посапывал Артем. Мало он доставал меня за столом! Наказание, да и только! Будущий юрист и начинающий алкоголик изрядно покуролесил, пока его усаживали в машину, но, увидев меня рядом, сразу присмирел, радостно улыбнулся глупой детской улыбкой и, уже по-свойски уткнувшись лицом мне в колени, тут же заснул. Ради общего спокойствия я решила не сопротивляться этой бесцеремонности.

Когда шофер подвез нас к подъезду нашего дома, мы с Иркой вылезли из машины, и я протянула шоферу листочек с домашним адресом Артема, который мне дала Танька.

– А этот разве не с вами? – спросил таксист.

– Вы о нас плохо думаете, – возмутилась Ирка.

– Нет, нет, – вторила ей я. – Отвезите его к маме с папой вот по этому адресу.

– А кто его будет поднимать до квартиры? – тут же спросил шофер.

– Ну не мы же! – Ирка начала закипать. – Вам заплатили, вот вы и поднимайте.

– Мне заплатили только за довоз, – возразил шофер.

– Его папа – районный прокурор, – выдала я решающий аргумент. – И если вы не дадите мальчику уснуть на улице, вам это потом зачтется.

Видимо, за шофером водились какие-то грешки, потому что, подумав секунду-другую, он тронул машину с места. Проводив взглядом «Волгу» до поворота, за которым она скрылась, мы с Иркой отправились домой.

Глава вторая

Мы с Иркой жили в квартире, которую снимали на паях, в центральной части города, на улице Жукова. Квартира была двухкомнатная, благоустроенная, с телефоном, на третьем этаже. Аренда стоила нам не очень дешево, тем более что большую часть платила я. Но деньги у меня пока еще были.

Год назад я удачно и с прибылью для себя выбралась из одной опасной и запутанной истории. В эту историю я попала случайно, можно сказать, сдуру. События развивались столь бурно и драматично, что мое легкомыслие чуть не стоило мне жизни. Но, к счастью, для меня все окончилось благополучно, к тому же в моем распоряжении случайно оказалась кругленькая сумма в долларах. Так мы с Иркой смогли перебраться из «спального района» в центр города.

У каждой из нас было по комнате. Совместное хозяйство мы с Иркой вели уже больше года и вполне друг с другом ладили. Основные принципы были просты – мы все старались делать поровну. Если сегодня я готовлю, то Ирка моет посуду, а завтра наоборот. Этот принцип распространялся и на все другие сферы домашнего хозяйства – уборку, стирку и прочее. По природе своей моя подруга Ирка была командиршей (что с нее взять – дочь армейского полковника). Тем более что она была на три года старше меня и считала своим долгом выполнять в отношении меня роль наставницы, особенно в самом начале нашего совместного житья, когда я только приехала из Карасева. Но я-то знала, что в глубине души Ирка добрый и отзывчивый человек, поэтому старалась не придавать большого значения ее наставительным «заездам». К тому же год жизни в большом городе Тарасове кое-чему научил и меня. Я уже не была той зажатой провинциалкой с минимумом жизненного опыта и максимумом амбиций.

Утро выдалось солнечным. Август вступал в свои права и, судя по прогнозам синоптиков, обещал быть жарким. Несмотря на вчерашнее позднее возвращение, мы с Иркой встали достаточно рано. У обеих у нас были дела в городе. У Ирки намечалась обширная программа: сегодня на ней висела покупка продуктов, сдача осенних вещей в химчистку, кроме того, она собиралась навестить подружку по мединституту. Мои же мысли были заняты вчерашним рассказом Таньки Булычевой и разработкой планов помощи попавшей в беду подруге. Я не собиралась сидеть и ждать, когда шантажисты позвонят и назначат встречу для очередной передачи денег. Я решила действовать.

Опыт детективной работы у меня был минимальный, однако теоретических знаний хватало. Так, по крайней мере, мне казалось. Последний год я с удовольствием зачитывалась детективами молодой писательницы Марины Серовой, заполнившей своими произведениями книжные лотки на улицах. В ее повестях главной героиней была молодая девушка-детектив. Таня Иванова – так ее звали – отличалась мужеством и находчивостью, виртуозно выходя из самых тяжелых ситуаций. Ее опытом я и решила воспользоваться в своем собственном расследовании.

Первым делом, решила я, детектив Таня Иванова стала бы собирать информацию. А где ее можно собрать? Булычева упомянула в своем рассказе лишь два учреждения: брачное агентство и гостиницу. А также одного человека, задействованного в этой плачевной истории. Это был Сергей Ковальцов. Фамилию своего любовника Танька неохотно назвала мне под занавес вчерашней вечеринки, но так и не дала его адрес. Таким образом, мне ничего не оставалось, как посетить гостиницу «Англетер» и брачное агентство. Начать я решила с гостиницы, еще толком не зная, что я там хочу выяснить, но подумав, что даже просто знакомство с этим заведением будет мне полезно.

Мы с Иркой быстро позавтракали, она осталась мыть посуду, а я пошла в комнату одеваться. И тут вдруг раздался звонок в дверь. Открывать пошла Ирка, поскольку я была в одном нижнем белье, о чем и оповестила подругу. Ирка, ворча что-то на тему «вечно ты не вовремя», отправилась открывать дверь. Через несколько секунд послышался ее протяжный голос:

– Оль! А это к тебе.

Я сразу подумала, что это Танька пришла сообщить какие-то новости, и выскочила в прихожую в юбке и лифчике – как оказалось, зря. В коридоре, рядом с Иркой, которая была удивлена не меньше моего, стоял наш вчерашний собутыльник – сын районного прокурора Артем. Завидев меня, так сказать, в неглиже, он почесал свою всклокоченную голову и слегка ухмыльнулся.

– …хороши также грудь и улыбка, – процитировал он известную песню артиста Андрея Миронова.

Я поняла, что мне хамят, и намеренно грубо спросила его:

– Чего тебе здесь надо? Как ты вообще сюда попал? И что у тебя за вид такой?

Пока он, явно находясь в похмельном состоянии, переваривал мои вопросы, я сбегала в свою комнату, натянула на себя блузку и вернулась. Вид у Артема был и в самом деле еще тот: волосы растрепаны, лицо припухшее и помятое, но самое странное – одежда на нем была мокрая насквозь, будто он только что искупался.

– Кто тебя намочил? – спросила Ирка, пристально приглядываясь и даже принюхиваясь к Артему.

– Ваш дворник, – ответил он.

– Как это? – удивилась она.

– Как, как, из шланга. Он меня водой окатил, чтобы разбудить, я на лавочке спал около вашего подъезда.

Мы с Иркой в изумлении переглянулись.

– Ты ночевал на лавочке у подъезда?! – почти хором переспросили мы.

– Да, – ответил он весело. – А дворник меня разбудил, умыл и даже рассказал, как вас найти. В общем, добрый человек попался.

– Да уж. Ничего не скажешь. Удружил, так удружил, – вздохнула я, имея в виду присылку к нам незваного гостя.

– Почему же ты спал здесь, когда мы отправили тебя на такси домой? – спросила его Ирка.

– Я отказался, – категорически мотнул он головой. – Не хочу, чтобы папа и мама видели меня в таком состоянии. Я потребовал, чтобы шофер отвез меня обратно, сюда.

Я представила себе, сколько неприятных минут мы доставили водителю, отправив с ним этого придурка.

– Только я не знал, где вы живете, а спросить было не у кого, все уже спали, – как ни в чем не бывало продолжал Артем, – вот и пришлось ночевать на скамеечке у вашего подъезда. Но ничего, выспался отлично, а утром дворник, добрая душа, меня разбудил.

– Да ладно, хватит, заладил про своего дворника. С ним мы еще разберемся, – оборвала его Ирка. – Чего тебе от нас-то надо? Мы сегодня не похмеляем.

– Я бы чай попил, просушился. И еще… где у вас тут туалет?

Мне стало жаль будущего юриста, и я сказала:

– Вот там туалет, а здесь ванна. Ирка, дай ему тельняшку, которую твой курсант оставил.

Через пятнадцать минут наш гость, в одних трусах и длинной, почти до колен, тельняшке, сидел за кухонным столом, причесанный и посвежевший, и за обе щеки уплетал приготовленные мной бутерброды, запивая их чаем.

Теперь он выглядел вполне прилично, если бы не его нелепое одеяние, которое сидело на нем, как комбинация.

Мы с Иркой молча наблюдали за тем, как активно работают его челюсти, но я заметила, что Ирка смотрит на непрошеного гостя крайне неприязненно. Наверное, отчасти это было связано с тем, что покупать продукты сегодня предстояло ей. Я начала соображать, как нам избавиться от этого чуда, столь неожиданно свалившегося на наши головы. Ирка, однако, посчитала, что слово «наши» здесь неуместно и вполне хватит одной моей головы. Она резко встала с табуретки и сказала:

– Ну ладно, некогда мне с вами чаи гонять. У меня дел по горло. Пошла я, – и, развернувшись, направилась из кухни в прихожую.

«Вот паршивка, – подумала я про себя. – Вечно бросает меня в самый неподходящий момент. Что мне теперь делать с этим алкоголиком?»

Я вновь посмотрела на Артема. Тот допил остатки чая и, заметив мой тоскливый взгляд, произнес:

– Да ты не волнуйся, Олечка. Фима говорит, что женщины, как собаки, не любят пьяных и маньяков. А я, как это ни странно звучит, не маньяк и даже не алкоголик.

– Да уж, доказывай теперь, – сказала я и добавила: – Кстати, а что, твой приятель Фима – твой путеводитель в мире межполовых отношений?

– Нет, – смутился Артем. – Просто он любит поговорить на эту тему.

– И, видимо, находит благодарную аудиторию в твоем лице, – съязвила я. – Ну да ладно, – подвела я итог нашей краткой беседы. – В общем, мне тоже некогда, у меня куча дел. Твои вещи уже высохли, наверно. На улице жара.

– Да-да, я понял, – сказал Артем и вслед за мной отправился из кухни в комнату.

Я сняла с балкона рубашку, брюки и майку и отдала их владельцу. Тот быстро переоделся, и мы вместе вышли из дома.

– Тебе в какую сторону? – спросил он.

– А тебе в какую? – вопросом на вопрос ответила я и красноречиво поглядела на него, тем самым давая понять, что мне совсем в другую.

– Видишь ли, я чувствую себя в некотором долгу перед тобой. Можно сказать, приютили, накормили, просушили. Делать мне сейчас нечего, свободного времени навалом. Я мог бы помочь тебе в твоем деле.

– Нет уж, – сказала я. – Такие помощники мне не нужны. Еще нажрешься где-нибудь в самый неподходящий момент и под лавочкой уснешь.

– Да не пью я! – чуть ли не заорал Артем, искренне раздосадованный.

Я даже оглянулась на прохожих – не привлек ли он их внимания. Но прохожим было все равно. Утомленные жарой, они чалили себе потихоньку по своим текущим делам.

– Ладно, не вопи, – сказала я. – Если тебе охота шляться со мной, на, неси мой фотоаппарат. Будешь сегодня моим оруженосцем.

Артем с радостью схватил фотоаппарат, повесил на плечо и бодро зашагал рядом со мной. Мы как раз подходили к автобусной остановке. Погрузившись в автобус, мы проехали несколько остановок, потом вышли и еще десять минут топали пешком. Дорогу я знала. Наконец мы очутились у пятиэтажного здания постройки начала века, в одном из исторических центров Тарасова. Над широкой портальной дверью висела красиво оформленная вывеска «Отель Англетер».

– Ну, – сказала я, поворачиваясь, – спасибо, что проводил. Мне вот сюда.

– Ты что, здесь работаешь? – недоуменно спросил Артем.

– Нет, у меня просто дело тут.

– Так я тебя подожду, – не унимался он.

– Да нет, не стоит. Просто ко мне родственник приехал, я хочу его навестить. Это может затянуться.

– Я все равно подожду, – сказал он. – Вот в этом скверике, напротив отеля.

Он несколько секунд помялся, затем произнес:

– Понимаешь, я… Короче, мне хотелось… – Потом он махнул рукой и сказал: – Ладно, я подожду.

Я так и не поняла, что Артем хотел сказать, но в этот момент мне пришла мысль, что он может быть полезен. И это даже хорошо, что он подождет меня здесь. Мало ли, что со мной может случиться в отеле. Я ведь даже не имела конкретного плана действия. В общем, неожиданно для самой себя я сказала ему:

– Хорошо, сиди в скверике и жди меня. Если я через полтора часа не выйду и не дам о себе знать, поднимай кипеш.

– Как это? – удивился Артем.

– Как, как, поднимай шум и иди искать меня.

– А в каком номере тебя искать? – спросил он. – Где твой родственник остановился?

Я обвела взглядом пять этажей здания и сказала:

– Кто ж его знает?

И, взяв с плеча у удивленного Артема фотоаппарат, я направилась ко входу в гостиницу.

Войдя в здание, я очутилась в большом холле. Похоже, гостиница не так давно подверглась капитальному ремонту. Во всяком случае, и отделка фасада – это я успела заметить еще на улице, – и отделка холла впечатляли своей свежестью и дороговизной. Ярко-рыжими лампасами впечатлял и швейцар – крупный дородный мужчина лет пятидесяти, стоявший в холле, как статуя. К нему-то я и направила свои стопы.

– Скажите, как мне разыскать директора гостиницы?

Говорить и шевелиться швейцар начал одновременно. Медленно, словно оснащенный несмазанной гидравликой, он развернул свое тело и поднял руку в сторону лестницы, при этом протрубив глухим голосом:

– Кабинет президента отеля находится на втором этаже, комната 207.

– Спасибо, – сказала я и отправилась к широкой, отделанной серым мрамором, лестнице.

Поднявшись по ступенькам на второй этаж, я быстренько отыскала дверь под номером 207 и, войдя, очутилась в небольшой, но уютной приемной, где, кроме двух диванов, стоял еще небольшой письменный стол, за которым сидела молоденькая секретарша, набивая что-то на компьютере. Подняв голову, она вперила в меня пронзительный взгляд своих черных глаз и спросила голосом, не столь юным, как ее внешность, поскольку хрипотца в нем выдавала заядлую курильщицу:

– Вам кого, девушка?

– Я к директору, – сказала я, – то есть к президенту.

– Геннадий Семенович сейчас занят. А вы, собственно, по какому вопросу?

Я подумала и не нашла ничего лучше, как ляпнуть:

– По личному.

Видимо, я не нравилась секретарше, потому что она тут же с легким злорадством сообщила:

– По личным вопросам Геннадий Семенович принимает по четвергам, с четырех до шести.

– Но у меня не настолько личное дело, чтобы дожидаться приемного дня. Мой личный вопрос можно решить в рабочем порядке, – возразила я.

Похоже, секретарша горой стояла за соблюдение регламента своего начальника и всеми силами старалась не допускать к своему шефу молодых посетительниц с личными вопросами в неустановленное время. В подтверждение своих намерений она встала, давая тем самым понять, что разговор окончен и я могу удалиться. Но в этот момент обитая кожей дверь кабинета начальника открылась и на пороге появился сам президент отеля. Я это поняла по тому, как просияло лицо секретарши.

Президент отеля «Англетер» выглядел под стать своему заведению: не новый, но хорошо отремонтированный. Этому мужчине было лет пятьдесят. Он был невысокого роста, среднего телосложения. Редеющие уже волосы были тщательно зачесаны и уложены в хорошо подобранную парикмахером прическу, скрывающую залысины. К тому же выпадение волос на темечке директор, видимо, пытался своеобразно компенсировать, отпустив небольшую, аккуратно подстриженную бородку испанского типа. Черты лица были правильные. Тонкий нос с постоянно «играющими» ноздрями выдавал натуру страстную и импульсивную, а холодные голубые глаза, приятное впечатление от которых не портили небольшие мешки под ними, говорили о том, что этот человек незаурядных способностей.

Он положил на стол секретарше какие-то бумаги. Затем окинул меня взглядом с головы до ног и, повернувшись к секретарше, произнес:

– Что требуется этой юной леди?

– Этой юной леди, – надменно-саркастически произнесла секретарша, которая, видимо, была моей ровесницей, – требуется получить аудиенцию у вас. Как она заявляет, по личному вопросу.

– Да-а, – удивленно потянул начальник, поворачиваясь ко мне. – Но у нас… – он показал рукой на дверь, из которой только что вышел. На ней, кроме таблички с надписью «Президент отеля «Англетер» Карасев Геннадий Семенович», висел еще и график приема.

– Геннадий Семенович, мне очень, очень важно поговорить с вами именно сейчас, – сказала я, улыбнувшись ему как можно шире.

– Да-а, – снова удивленно протянул Карасев. Он на секунду задумался, оторвав взгляд от моей старательной улыбки и уставившись куда-то мне в ноги, потом произнес:

– Ну что ж, прошу вас, мадемуазель, – и сделал шаг в сторону, пропуская меня в свой кабинет.

Я снисходительно и одновременно победно улыбнулась секретарше и, открыв дверь, шагнула через порог. Кабинет был просторный и светлый. В центре его стоял длинный овальный стол для заседаний, обставленный по периметру мягкими креслами на колесиках. Но я, пользуясь правом первопроходца, прошагала мимо него в глубь кабинета и уселась в одно из двух пышных кресел, стоящих у письменного стола, непосредственного рабочего места хозяина кабинета. Вряд ли этот стол был старинный, но стилизация под старину впечатляла, во всяком случае, меня. Он выглядел дорогим и уютным.

Вошедший следом за мной Карасев неспешно и вальяжно обошел стол, расстегнул пуговицу своего дорогого, темно-серого в клетку пиджака и, изящным движением откинув его полы, уселся в кресло. Закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники, он одарил меня чарующей улыбкой и сказал:

– Ну-с, я вас внимательно слушаю.

Я не знала, с чего начать, но в этот момент мое внимание привлекла стоящая на почти пустом столе ярко-красочная цветная фотография. На ней был запечатлен сам хозяин кабинета, сидящий на диване. Рядом с ним сидела миловидная женщина лет на десять-двенадцать моложе него, а вокруг сидели, стояли, лежали четверо детей разного возраста: два мальчика и две девочки.

– Это что, все ваши дети? – поинтересовалась я, не до конца понимая, что этот вопрос вряд ли уместен.

Карасев повернул голову чуть влево, при этом вскинув левую бровь, бросил взгляд на фотографию, после чего повернулся ко мне и с улыбкой произнес:

– Смею надеяться, что да.

«Силен мужик», – подумала я. Самому младшему было года четыре, а самой старшей лет пятнадцать…

Хозяин кабинета ждал, когда же я перейду к делу, и стал уже подрыгивать ножкой от нетерпения.

– А вы знаете, – снова начала я невпопад, – мы с вами почти земляки.

– Что вы говорите? – посмотрел на меня удивленным взглядом Карасев. – Я, право, не совсем понимаю, что означает слово «почти».

– Ваша фамилия Карасев, – утвердительно сказала я. – А я родом из города Карасева, это под Тарасовом.

– Ах, вот оно что, – сказал Карасев, – вы в этом смысле? Но сам я, к сожалению, не из Карасева, и даже не из Тарасова. Ну, так какое у вас ко мне дело?

Вступительную речь я не заготовила, однако дальше тянуть уже было нельзя. Где-то я слышала, что чем глобальнее врешь, тем охотнее тебе верят. И меня, хоть я и не турецкоподданная, понесло:

– Я журналист, специализируюсь на криминальной тематике. К нам в газету поступила информация о том, что номера вашей гостиницы используются для сходок представителей криминальных группировок. Здесь решаются и обсуждаются вопросы о поставках наркотиков и оружия. Здесь же главари преступного мира приходят к соглашениям о разделе тех или иных сфер влияния. По последней информации, уровень таких контактов стал уже международным. Не так давно здесь состоялась встреча английских мафиози с нашими местными авторитетами. Говорят, что одна из подобных встреч была тайно записана на видеопленку, по одной версии – конкурирующими структурами, по другой – иностранной разведкой. Я получила от редакции задание, и мне необходимо осмотреть помещение, где, по нашей информации, происходила встреча, и составить его детальное описание, с тем, чтобы я потом могла отразить это в своих журналистских публикациях. Редакция намеревается опубликовать целую серию моих статей о деятельности мафии, в том числе и международной, в Тарасове.

По мере моего рассказа глаза Карасева сначала расширялись, потом сужались, как у слепого, а под конец его взгляд сделался каким-то остекленелым. Не дослушав меня до конца, он хлопнул рукой по подлокотнику кресла и поднялся.

– Все, достаточно, – сказал он, упруго распрямившись передо мной, словно шест прыгуна в высоту.

– Я вас не совсем поняла, – сказала я ему, продолжая сидеть.

– Вы – еще одно наглядное подтверждение моего давнего наблюдения, – ответил он.

– Какого? – мне стало любопытно.

– Все фигуристые длинноногие смазливые бабы типа вас по молодости являются дурами, а по старости еще и стервами. Увы, и вы тоже не станете исключением. Мне бы стоило догадаться об этом сразу, еще в приемной, но меня смутили ваши глаза. Мне они показались добрыми и честными. Но, видимо, я сильно ошибался. Вы ничем не лучше других, подобных вам, и я больше не желаю тратить на вас время, выслушивая ваши бредни. Будьте любезны, выйдите из моего кабинета.

Я машинально встала и направилась к выходу, ошеломленная таким резким контрударом. Похоже, я чего-то не рассчитала: то ли масштабы вранья преувеличила, то ли серьезность собеседника недооценила. На полпути к выходу я решила, что остался один только шанс переломить ситуацию в свою пользу – сказать правду. Я повернулась и пошла обратно:

– Геннадий Семенович, послушайте меня. Я вам все объясню, как есть на самом деле…

– Вон, я сказал, из моего кабинета! – выкрикнул Карасев, тыча указательным пальцем в направлении двери. – Я слишком много времени потратил в своей жизни на таких нахальных идиоток, чтобы терять его еще и теперь.

Ну, это уже был перебор. Даже мое ангельское – я в этом совершенно убеждена – терпение не готово было сносить подобные оскорбления. Я подошла к столу, что есть силы треснула по нему кулаком и тут же завизжала от боли, так как попала ребром по шариковой авторучке. Но эта боль словно подхлестнула меня, и я затараторила:

– Послушайте, вы, как вы смеете оскорблять меня, да еще в подобных выражениях! У меня на самом деле есть для вас информация, которая наверняка вас заинтересует. Стены вашего отеля используют в своих корыстных целях разного рода шантажисты и проходимцы.

– Чепуха! – рявкнул он в ответ. – Какие тому есть доказательства?

– Если вы внимательно выслушаете меня, я вам все объясню. Дайте мне пару минут.

– Хорошо, но не больше, – сказал он и нехотя уселся в свое кресло, напряженно вглядываясь в меня.

Я собралась с мыслями и выпалила следующий текст:

– Я действительно журналист. Работаю в газете «Студенческий меридиан» корреспондентом. Но здесь я скорее как частное лицо. Дело в том, что мою подругу с ее приятелем засняли в вашей гостинице во время интимного свидания. Оба они состоят в браке, но, как вы понимаете, не друг с другом. Теперь их шантажируют. Если вы мне не верите, то поверите этой фотографии.

Тут я вынула фотографию, полученную вчера от Таньки, на которой они с Сергеем были запечатлены в момент интимных ласк. Давая ее рассмотреть Карасеву, я зажала указательным пальцем Танькино лицо. Карасев вынул из бокового кармана пиджака изящные небольшие очки и, нацепив их на нос, стал разглядывать фотографию.

В первый момент брови его взлетели вверх, а губы непроизвольно произнесли «угу». Весь его вид говорил о том, что он оценивает пикантность любовной позиции Таньки и Сергея. Однако через несколько секунд брови свелись к переносице, тонкие ноздри активно стали раздуваться, лицо стало хмурым. По интерьеру комнаты, запечатленной на фотографии, Карасев понял, что дело происходит в его отеле, и именно в «люксовском» номере. Он поднял взгляд выше очков и сказал:

– Что, из-за этой фотографии вашу подругу шантажируют?

– Да, – ответила я. – Брак находится под угрозой распада. Возможен даже маленький международный скандал, так как моя подруга замужем за иностранцем.

– Да уж, без внеочередной сессии ООН здесь не обойтись, – произнес Карасев с усмешкой. – И что же вы хотите от меня? – спросил он, посерьезнев.

– Дайте мне хотя бы осмотреть номер, где это происходило. Назовите фамилии людей, которые обслуживали номер в день, когда их засняли на фотопленку. Нужны хоть какие-то зацепки, чтобы выйти на шантажистов, – я почувствовала, что мне удалось заинтересовать Карасева и он мне поверил.

– Хорошо, – подумав несколько секунд, сказал мой собеседник, – пойдемте.

И уже поднявшись, обронил, словно сам себе:

– Мне теперь самому интересно: у меня гостиница или бордель?

Выскочив из кабинета, он на ходу буркнул секретарше, что в ближайшие полчаса его ни для кого нет, и быстрым шагом направился в номер 405. На четвертый этаж он поднялся пешком с такой скоростью, что я едва поспевала за ним.

Карасев был человек решительный и легкий на подъем. Эта его стремительность в дальнейшем и определила исход дела. Во всяком случае, он дал первый толчок всем последующим событиям, которые в этой истории наворачивались друг на друга, как снежный ком.

Однако в тот момент я этого, конечно, понимать не могла. Я стояла у двери номера 405 и, слегка запыхавшись, ждала, когда Карасев откроет ее ключом, взятым у дежурной на этаже, которую он вусмерть напугал своим неожиданным визитом. Как показали дальнейшие события, не ей одной пришлось натерпеться страху в этот день. Открыв дверь, Карасев миновал узкий коридорчик и влетел в залу двухкомнатного «люкса».

– Смотрите, осматривайте все, что вам надо, – с этими словами он распахнул дверь в спальню.

– А сейчас никто не живет? – спросила я.

– В этот «люкс» без моего разрешения никого не вселяют, – ответил он.

Но, не договорив, застыл на пороге спальни как вкопанный. Подоспев за ним к дверям, я глянула через его плечо и тоже застыла в удивлении. Собственно, сцена, увиденная нами, не представляла собой ничего гнетущего и ужасающего, наоборот, она скорее являлась привлекательной и во многом естественной. Но для Карасева, задавшегося вопросом, бордель у него или гостиница, это послужило своеобразным ответом, который его вряд ли удовлетворил.

На широченной, словно мини-аэродром, кровати приземлились и очень комфортно себя чувствовали – по крайней мере до прихода Карасева – двое молодых людей, парень и девушка.

Директор гостиницы был настолько поражен увиденным, что первые несколько секунд молча взирал на голую парочку широко раскрытыми глазами. В планы молодых людей, видимо, тоже не входил наш визит, и они вытаращились на нас полными ужаса глазами. Наконец пришедший в себя первым Карасев прошипел с нарастающей угрозой в голосе:

– Это что, черт возьми, такое? Это чем, мать вашу, вы здесь занимаетесь?

Его слова послужили сигналом к действию для молодых людей. Они задергались в буквальном смысле слова. Ситуация была антиреволюционная. Парень, который был сверху, не желал больше показывать нам с Карасевым свою голую задницу. Он рванулся, пытаясь освободиться от партнерши и скорее добраться до своей одежды. Та, в свою очередь, наоборот, пыталась сохранить статус-кво, обхватив парня руками и ногами, поскольку тело ее партнера являлось единственным, что прикрывало ее наготу от посторонних глаз. Со стороны эта борьба выглядела как беспардонное продолжение сексуальных игрищ, несмотря на появление гостей. Это окончательно вывело Карасева из себя, и он заорал что есть мочи:

– Прекратите немедленно, мать вашу! – Он, развернувшись, отпихнул меня и рванулся к входной двери. – Бамбурова и Рахматулину ко мне, живо! – послышался в коридоре его крик.

Когда Карасев снова влетел в спальню, молодой человек уже надевал штаны, а девушка завернулась в атласное покрывало.

– Снять немедленно! – рявкнул во всю глотку Карасев. Молодой человек, удивленно глядя на него, выпустил пояс брюк из рук, и они съехали у него по ногам на пол. – Да не тебе говорится, идиот! – заорал Карасев молодому человеку. – Подруге твоей. Пусть снимет немедленно с себя покрывало! Его специально для «люкса» закупали, оно 230 долларов стоит, чистейший иранский шелк!

Девица, окончательно зашуганная, что есть силы прижала к себе покрывало локтями. Я осторожно дотронулась до плеча Карасева и как можно спокойнее сказала ему:

– Геннадий Семенович, может, нам выйти и дать молодым людям одеться спокойно?

Карасев бросил на меня быстрый и свирепый взгляд, словно я потакала распутству, но все же повернулся и вышел в залу. Заложив руки за спину, глава гостиницы стал нервно расхаживать по комнате взад-вперед. Я уселась в одно из кресел, наблюдая за нервной реакцией Карасева. Для многодетного отца семейства, имеющего молодую жену, такое неприятие секса было очень странно. Впрочем, его можно было понять. Как и любой начальник, он хотел, чтобы в его хозяйстве все было чисто и гладко, вот и вспылил, когда все оказалось не совсем так.

Через три минуты из спальни выскочили молодые люди и стремительно покинули «люкс». В дверях они столкнулись с входящими в номер новыми лицами – невысоким плечистым парнем в светло-сером летнем костюме и маленькой пухленькой женщиной, черноглазой и черноволосой. Судя по всему, это и были вызванные Карасевым Бамбуров и Рахматулина.

У обоих на груди были прикреплены карточки, означающие должность каждого. Коротко стриженный господин Бамбуров представлял собой службу безопасности отеля. Госпожа Рахматулина являлась администратором. Карасев начал разнос по всем статьям. Высказав все, что думал по поводу пришедших работников и вообще по поводу всех своих служащих, вместе взятых, он спросил, кто были эти сексуальные гиганты и как они попали в «люксовский» номер, разрешение на вселение в который выдается непосредственно президентом отеля.

Не получив от Рахматулиной сколь-либо внятных объяснений на заданные вопросы, он отослал ее из «люкса», заверив, что с завтрашнего дня ноги ее не будет в его заведении. Переведя взгляд на «службу безопасности» в лице угрюмо стоящего Бамбурова, он спросил:

– Ну а ты куда смотрел?

– А я что… за каждым же не усмотришь. Меня если позовут, я всегда пожалуйста, а так…

– Придурок! – заорал на него Карасев. – Ты служба безопасности отеля или ночной сторож на стройке? Я для чего тебя взял сюда на работу?

– Как для чего? – пожал плечами Бамбуров. – Охранять от хулиганов, ну и вообще…

– Идиот, – зарычал Карасев. – С таким менталитетом тебе вышибалой в баре работать, а не службу безопасности возглавлять.

– А что возглавлять-то, – возразил Бамбуров, – я один и есть. Хоть бы помощника дали.

– Помощника ему, – злобно повторил Карасев, – у нас, слава богу, пять этажей, а не двадцать пять. Обойдешься без помощника, головой побольше думать надо.

После этого Карасев посмотрел на меня и произнес:

– Ладно, начинайте свои поиски. А с тобой мы еще разберемся, – кивнул он Бамбурову.

Я прошла в спальню, мужчины последовали за мной. Оглядевшись вокруг, я сопоставила ракурс, в котором был сделан снимок, переданный мне Танькой, с существующей обстановкой. На снимке постель была запечатлена под определенным углом так, чтобы была видна тумбочка, стоящая рядом с ней. В тумбочке, собственно, и было все дело, поскольку на ней стояли электронные часы своеобразной конструкции. Они указывали не только время, на их темном экране светились также дата и даже день недели.