Текст книги "Дипломатическая смерть"

Светлана Алешина
Дипломатическая смерть

Глава 1

«Что за гадость этот брусничный рулет! – подумала Лариса. – Сволочь такая, взял и не поднялся…»

А как известно, если тесто не поднимается, то уже и не поднимется. Что ты ни делай…

Особого желания печь этот злополучный рулет у нее не было с самого начала. Возможно, это и сказалось на качестве. Сегодня ее мысли вращались вокруг мужа и секса, хотя, казалось бы, эти две вещи давно перестали быть совместимыми. Она надеялась на то, что он вернется пораньше. В смысле муж, то есть Евгений Котов, ради которого и затевалась вся эта катавасия с рулетом.

Лариса, несмотря на все свое презрение к мужу, предпочитала оставаться в роли идеальной жены, и в любое время дня Евгения ожидали кулинарные изыски. Жена «нового русского» специально покупала различные журналы, в которых можно было отыскать новенький рецепт, а потом бродила по супермаркетам в поисках экзотических продуктов. Иногда она даже не была уверена, сможет ли ослабленный алкоголем и курением желудок ее мужа переварить все шедевры ее кулинарного искусства. Часто ей мерещилось, как неожиданно, после очередного употребления пищи, муж хватается за желудок, потом за горло, вытаращивает глаза и валится бездыханный на ковер. Но в жизни все обходилось благополучно.

Собственно, в том, что рулет не поднялся, был какой-то плохой знак.

Неожиданно мысли Ларисы от рулета перешли к сексу. В последнее время Лариса все чаще стала думать о сексе. И она боялась в этом себе признаться. Муж давно уже не видел в ней женщину. Раньше подобное невнимание Ларису не задевало, но сейчас…

Совсем недавно, полтора часа назад, она посмотрела фильм «Стонущий маньяк», главный герой которого, обладатель безупречного тела, достоверно изображал невероятную страсть в немногочисленных эротических сценах. Ей понравился фильм, закрутка сюжета, но неожиданно ее охватило состояние, пограничное между возбуждением и злостью.

И тут Лариса, уже не впервые за этот вечер, начала думать о муже. Наверняка в этот момент он снова шляется по злачным местам, проигрывает деньги в казино, поит девок коктейлями и пивом и не спешит идти домой к брусничному рулету, который заботливая жена для него готовила.

«Вот дура!» – неожиданно подумала она про себя. Что общего между дурацким рулетом и сексом? Из-за слов «не поднялся». Господи, какая пошлость лезет в голову! Бред какой-то! И это все из-за Котова, которого она уже давно и за мужика-то не держала! А к мысли, что муж ее – не мужик, она пришла после одной из вечеринок, когда дружок Евгения, спьяну вздумавший к ней пристать, получил от нее решительный отпор.

Он был маленький, толстенький, с лоснящимися щеками, с кривыми коротенькими ножками, над которыми нависало противное брюшко. Ларису едва не вытошнило, когда он жирными руками, которыми только что держал кусок свинины, испачкав ее белую кофточку, схватив Ларису за грудь. Он вызвал у нее такое омерзение, что она с силой, ранее ей не свойственной, толкнула его.

Незадачливый толстячок опрокинулся на шедевр ресторанного интерьера – фонтан – и сломал своей тушей бордюр. Вода полилась на пол, и метрдотель извинялась потом перед гостями. А этот жирный поросенок, после того как освежился фонтанной водой, назвал Ларису старой шлюхой, которая строит из себя английскую леди. А упившийся коньяком, ликером и джином ее муж стоял и глупо улыбался. Потом, когда он протрезвел и Лариса рассказала ему эту историю, он ей не поверил.

Но нет, все-таки раньше такого не было. Лариса вспомнила, как она еще год назад была бы рада, если бы муж исчез из ее жизни незаметно, оставив ей дом, дачу и все деньги. А сейчас сама пытается привлечь, вызвать к себе внимание Котова.

Вообще как-то вдруг ей стало скучно. Явно нужно что-то срочно придумать.

Лариса подумала, что давно уже к ней никто не приставал на улице, не проявлял никакого интереса. Даже пошлых слов и тех уже никто не молвил в ее адрес!

Когда она бывала в супермаркете, выбирая продукты, и рядом оказывался мужчина, внешность которого приближалась к ее представлению о мужском идеале, ей хотелось, чтобы он коснулся ее, сказал ей какой-нибудь комплимент. Но… На такую шикарную даму боялись, наверное, даже посмотреть. Вернее, тратить свое время на ухаживания. Или просто не хотели уронить себя, потерпев поражение с такой леди.

Так что, несмотря на возникающее желание, Лариса вынужденно оставалась верной женой. И если раньше она этим гордилась, то теперь чувствовала, что именно потому и несчастлива.

Она тяжело вздохнула и бросила взгляд на брусничный рулет, который заслуживал лишь того, чтобы навеки упокоиться в мусорном ведре. Она схватила форму для выпечки, выгребла из нее ложкой тесто, которое при этом омерзительно вытянулось, как резина, выбросила его в ведро.

Сделав глубокий вдох, она потянулась к телефону. Ей захотелось позвонить своей подруге, парикмахерше Эвелине Горской, и выплакать все наболевшее. Лариса была уверена, что Эвелина, для которой отношения с мужчинами были основной составляющей ее жизни, очень внимательно и с интересом ее выслушает. Уже набирая номер, она услышала грузные, не очень уверенные шаги по лестнице.

«Опять пьян!» – подумала Лариса.

Наконец дверь в кухню открылась, и на пороге появился муж с по-идиотски спьяну оттопыренной нижней губой.

«Какая мерзость!» – подумала Лариса. Она не представляла, что сможет поцеловать его в эти губы. Ну что ж, значит, ничего даже отдаленно похожего на секс не будет. Хотя это было понятно еще до его прихода. Она все-таки надеялась, что сегодня все будет по-другому, не так, как обычно.

– Привет, – коротко сказал Евгений, бросая кожаную папку на диван перед камином. – Ну и денек!

«Заработался парень», – с ехидцей подумала Лариса, вслух, однако, не сказала ничего, ограничившись кивком в его адрес.

– Ты знаешь, где я сегодня был? – спросил тем временем Котов.

Она в ответ только хмыкнула.

– Нет, это не то, о чем ты думаешь.

Лариса истерически засмеялась.

– Да, – вздохнул Евгений. – Я чувствую, ты какая-то нервная… Впрочем, не только ты. Есть и другие женщины, подверженные ныне неврозам. Я был у своей тети, Ольги Семеновны. Там меня, собственно, и угостили.

Итак, Котов таким образом оправдывал свое позднее появление у домашнего очага в нетрезвом виде. Лариса же подумала, что действительно ведет себя некрасиво. Она привыкла вести себя по-светски, сдержанно, а тут глупая истерика по поводу неудавшегося брусничного рулета.

– Так вот, у Ольги Семеновны сорвало крышу, – с грустным видом объявил Евгений.

– Что же случилось с этой экзальтированной дамой? – уже спокойно поинтересовалась Лариса.

– Мистические видения – видимо, на почве увлечения спиритизмом, и вообще комплекс старой девы, – состроив скептическую физиономию, сказал Котов.

– Так что же все-таки произошло?

– Она на днях посетила славный город Сосново, что в двухстах километрах от нас вверх по Волге…

– Спасибо за уточнение, я хорошо знаю географию родного края, – снова съязвила Лариса.

– Так вот, – не обращая внимания на колкость жены, продолжил Евгений. – Там в краеведческом музее она обнаружила, видите ли, почерк умершего давно своего зятя.

– У нее же нет детей, откуда зять?

– Муж сестры, некто Николай Анатольевич Березников. Он был дипломатом и умер на чужбине двадцать лет назад. И вот сейчас якобы его каллиграфический почерк, который невозможно спутать ни с чьим другим, был обнаружен безумной тетушкой в сосновском краеведческом музее!

– Где именно она обнаружила этот почерк? – спросила Лариса.

– В книге отзывов. Причем дата стояла там вполне нынешняя – третье июля.

– То есть четыре дня назад?

– Да.

– Что же подозревает тетя? Воскрешение из мертвых?

– Говорит о мистическом переселении душ, о послании, с помощью которого Березников пытается связаться с ней и сообщить таким образом об их скорой встрече на небесах… Короче, тетушка собралась откинуть копыта.

– Похоже, ей действительно плохо. Нужно ее навестить, – задумчиво сказала Лариса. – Может быть, я смогу ее успокоить?

– Займись, – равнодушно произнес Евгений. – Что у нас на ужин?

– Ты что, не наелся у тети? У нее, насколько я помню, всегда накрывается стол, особенно для тебя.

– Ты же знаешь, что при этом она отвратительно готовит! – сморщился Евгений.

– Можно узнать, чем она тебя угощала?

– Каким-то идиотским брусничным рулетом. – Физиономия Евгения превратилась в сморщенный лимон. – Сырой и невкусный. Я ненавижу брусничные рулеты!

– Тебя успокоит тот факт, что брусничным рулетом я тебя сегодня уже кормить не буду?

– А что так? – усмехнулся Евгений.

– Он в мусорном ведре.

Котов недоверчиво посмотрел на жену. Переварив полученную информацию, он начал беспокоиться, что на ужин ничего нет.

– Твои подозрения насчет отсутствия пищи верны, – подтвердила его опасения Лариса. – Но я попробую что-то приготовить из полуфабрикатов.

– Да ну, вот еще, ждать! Нет уж, пойду я лучше спать! – недовольно пробурчал Котов.

Он попытался резко встать, но это у него не получилось. Сказался излишек выпитого – покачнувшись, он снова был вынужден приземлить свою задницу на диван. Вторая попытка оказалась удачной – Евгений действовал уже более обдуманно, выверяя каждое движение. Нахмурив брови и нахохлившись, он с натугой приподнял свое тело, зафиксировал его в вертикальном положении и, раскачиваясь как боцман на палубе корабля, направился к двери.

Лариса вдруг снова почувствовала себя виноватой. Мало того, что брусничный рулет не удался, тут еще муж взбрыкнул. Достав свои любимые «Keнт лайтс», она закурила и предалась медитации. Через пять минут она успокоилась, и мысли ее вернулись к истории, рассказанной Евгением.

* * *

Лариса припарковала свою «Вольво» рядом с элитной девятиэтажкой в районе набережной Волги. Здесь, в трехкомнатной квартире, совсем одна, никому не нужная, проживала Ольга Семеновна Новинская, искусствовед на пенсии.

И душу, и ум Ольга Семеновна отдала искусству, в течение сорока трех лет проработав в должности главного специалиста тарасовского художественного музея. Будучи молодой девчонкой, она влюбилась в красавца, умницу, подававшего большие надежды студента МГИМО Николая Березникова.

Мать Березникова была старой приятельницей семьи Новинских. У них было две дочери – Ольга и Наталья. Ольга была старше своей сестры на два года и, увы, не блистала красотой. Они были очень похожи, но в Ольге не было того обаяния, которое в конечном итоге и оказалось решающим при выборе Березникова.

Ольга была умненькой, скромненькой серой мышкой. Она была очень воспитанной девочкой. Наташка же взяла инициативу в свои руки и заполонила сознание молодого человека своей легкостью и непосредственностью. Это был конец пятидесятых годов, когда неприличным считалось демонстрировать свои чувства и тем более сексуальные желания. И совершенно невинное с точки зрения современных нравов кокетство Натальи произвело на Березникова должное впечатление.

В конце концов он на ней женился и увез ее в Москву. А потом еще дальше, когда получил назначение на работу за границей.

Ольга же осталась одна в провинциальном Тарасове, нравы которого ей претили. Вся эта будничность и обыкновенность, один раз и навсегда заданный ритм жизни… Но ей успешно удалось погрузиться с головой в искусство.

Что же касается личной жизни, то в Тарасове не нашлось мужчины, похожего на Березникова, образ которого превратился в абсолютный идеал, слишком далекий от нормального человека, имеющего помимо души еще и тело.

Конечно, каждой девушке хочется кого-то полюбить. А без любви, просто так – ведь скучно! Это была трагедия ее жизни… И именно из-за этого многие считали ее, мягко говоря, не от мира сего.

Ольга Семеновна вышла на пенсию совсем недавно, когда в художественный музей пришел новый директор. Этот сорокалетний хлыщ набрал себе в штат молоденьких девушек, большинство которых не были специалистами, поскольку пришли в музей прямо со студенческой скамьи. Но у них по сравнению с Ольгой Семеновной были такие неоспоримые преимущества, как упругость груди и длина ног.

Лариса мысленно прокрутила все, что она знала о жизни двоюродной тетки своего мужа, поднимаясь на лифте. Решение посетить неожиданно обезумевшую тетушку пришло к ней утром, когда, покончив с рутинными делами в собственном ресторане, она поняла, что заняться ей нечем. Ей явилась альтруистская мысль о том, что если хочешь забыть о своих бедах и несчастьях – попытайся помочь другим.

Она позвонила в дверь, и раздался мелодичный звон «Что ж ты, милая, смотришь искоса?»

– Кто там? – спросила Ольга Семеновна, хотя уже посмотрела в глазок и наверняка узнала Ларису.

«Ну и семейка!» – подумала Лариса. Этот Евгений со своим пьянством, его тетушка со своим маразмом. Неприязнь к мужу давала о себе знать.

– Лариса Котова, – представилась она.

– Ой, Ларочка! – За дверью послышались лязг и скрип многочисленных запоров, которыми пыталась отгородиться от реального мира престарелая тетушка.

– Здравствуйте, Ольга Семеновна, вчера мой муж был у вас, и я тоже решила заехать, так как очень соскучилась, – лицемерно заявила Лариса, проходя в прихожую.

Она вспомнила, что незабвенный Федор Михайлович некогда написал: «Лицемерие – это дань добродетели», и продолжила:

– Вы так хорошо выглядите! Скажите, у вас есть какие-то косметические секреты?

– Ларочка, ты всегда преувеличиваешь! – махнула рукой искусствоведша.

Однако по лицу ее было видно, что вся эта медоточивая чушь ей приятна.

– Проходи, не стой у порога. Ой, у меня так не прибрано!

– Ну, что вы, у вас все идеально! – возразила Лариса. – Как всегда…

И тут же наткнулась взглядом на кошачий кал, который валялся прямо на пути из прихожей на кухню. Она тут же подняла глаза вверх и ловко перешагнула через кучку.

– Сейчас я чайку поставлю, – засуетилась тетушка.

Лариса же с ужасом подумала, что ей придется отведать тот самый «сырой и невкусный» брусничный рулет, о котором вчера говорил Евгений. Она оглядела кухню и заметила печенье в вазочке. Никаких следов брусничного рулета не наблюдалось. Лариса успокоилась. Но все-таки решила прозондировать почву, лицемерно заявив:

– Женя вчера очень хвалил ваш брусничный рулет.

– Сегодня утром приходила моя приятельница, и мы, к сожалению, его доели, – с глубокой скорбью произнесла Ольга Семеновна. – Но если бы я знала, что ты придешь, я бы обязательно оставила!

– Ну, ничего, в следующий раз, – с облегчением произнесла Лариса.

Теперь можно было спокойно перейти к главной теме ее визита. Усевшись в старое кресло, она закинула ногу на ногу и стала выжидать момент, когда тактично сможет задать интересующий ее вопрос. Но Ольга Семеновна не заставила себя долго ждать.

– Как дела у вас? – спросила Лариса.

– Ой, ты знаешь, какая поразительная история со мной приключилась! – с придыханием воскликнула тетушка.

Лариса тут же сделала заинтересованное лицо. Старушка любила, когда ее слушают.

– Я посетила Сосново и приехала оттуда совершенно обескураженной, – горестно произнесла она.

– Почему?

– Понимаешь, Ларочка, – вздохнула Ольга Семеновна, – я боюсь, что ты подумаешь – старая ведьма совсем сошла с ума. Но я уверена, что не ошиблась.

– Вы меня интригуете…

– Ах, я и сама заинтригована дальше некуда! Этот почерк! В этом, именно в этом краеведческом музее его почерк! – закатывала глаза Ольга Семеновна. – В том городе, где он родился… И все эти воспоминания!

– О ком речь?

– О Николае Анатольевиче Березникове, – поджав губы, сказала Ольга Семеновна. – Весть о его смерти донеслась до нас двадцать лет назад. И только в моей душе он всегда оставался жив. Но я расскажу тебе все по порядку.

– Я вся внимание!

– Не знаю, с чего даже начать, – вдруг растерялась тетушка. – Я приехала туда посмотреть новую экспозицию. И, как всегда, решила оставить запись в книге отзывов. Я открыла эту книгу, пролистала записи до конца, и вдруг… Его почерк! Пусть говорят, что я сошла с ума, но я никогда не спутаю его почерк ни с чьим другим!

Старушка упрямо покачала головой.

– То есть вы хотите сказать, что умерший Березников оставил запись в этой книге совсем недавно?

– Пусть это звучит невероятно, но там стояла дата третье июля сего года.

– Помилуйте, но это же невозможно!

– Но это так! – она слегка враждебно посмотрела на Ларису. – Ты, наверное, думаешь, что это все последствия моего увлечения спиритизмом?

– Я не верю в спиритизм, но если вы так говорите…

– У меня есть его письма, – Ольга Семеновна порывисто встала и прошла к шкафу.

Она достала пачку перевязанных пожелтевших листков бумаги и бережно разложила их перед Ларисой. Взору ее предстал каллиграфический, аккуратный почерк с необычно витиевато написанными буковками «д» и «р».

– Теперь ты понимаешь, что я не могла спутать?

– Я понимаю только, что все это очень необычно, – задумчиво произнесла Лариса. – Но почему у вас так много писем Березникова? Обычно мужья сестер не пишут своим золовкам.

Сказав так, она явно намекала на некие отношения, которые могли связывать Березникова и Новинскую-старшую.

– Так много лет прошло, – вздохнула Ольга Семеновна. – И теперь я могу рассказать. Но только тебе, зная о твоей порядочности. В конце концов, я должна кому-то об этом поведать. Ты ведь знаешь, я совсем одна. Не хочу, чтобы эта прекрасная тайна ушла со мной в могилу.

– Конечно, конечно, это останется между нами, – заверила ее Лариса.

– То, что я была в него влюблена, об этом знают, наверное, все наши родственники. Но я не старая дева, как думают обо мне многие. Когда-то человеческое и мне было не чуждо. С сестрой я, конечно, сохранила отношения, но не было прежней теплоты. И уж, безусловно, не было искренности. Мне нужно было скрывать, что между мной и Николаем что-то было, – грустно усмехнулась Ольга Семеновна.

– Неужели? – удивилась Лариса, веря и одновременно не веря словам тетушки.

– Да-да, это было. В мае шестьдесят первого года. Я поехала отдыхать в санаторий в Болгарию, в Варну, на Золотые пески. И так сложились обстоятельства, что сестра с мужем тоже были там. Мы прекрасно отдыхали, гуляли. Но потом Наталья – она была беременна – плохо себя почувствовала, и врачи посоветовали ей покинуть Болгарию и вернуться в Москву. А Николай остался. Думаю, тому причиной уже тогда была я, – Ольга Семеновна гордо вскинула голову.

– И что же было дальше? – заинтригованно спросила Лариса, заерзав на стуле.

– Какое-то время мы продолжали наши невинные встречи. Знаете, как бывает, касания рук вроде бы невзначай постепенно переходят в целенаправленное стремление коснуться друг друга. Мне уже сложно сказать, кто из нас кого соблазнил… – Ольга Семеновна махнула рукой. – В общем, это случилось, и мы провели вместе незабываемую неделю.

И она так мечтательно закатила глаза, что Лариса поняла – эту неделю они с Березниковым не вылезали из постели и не узнали всей красоты черноморских песков Болгарии.

– И что было потом?

– Потом закончился отпуск, и мы расстались. Я долго плакала. Сначала я хотела все забыть, а потом стала жить этой неделей. И заслужила репутацию чокнутой старой девы.

Ольга Семеновна погрустнела, склонила голову и начала нервно теребить край скатерти.

Под конец эта история совсем наскучила Ларисе, и, чтобы немножко себя развлечь, она вернулась к разговору о почерке.

– Ольга Семеновна, а кроме послания из потустороннего мира, есть ли у вас еще какие-нибудь версии происшедшего? – спросила она. – Я имею в виду случай в краеведческом музее…

– Меньше всего мне хотелось бы об этом думать, но то были смутные времена. И порой у меня возникает мысль, которая и раньше приходила ко мне, – о том, что он никогда не умирал. Что все это было разыграно для каких-то целей, неведомых простым смертным. Но за этим стоят, возможно, большие люди… Правда, эта версия мне кажется еще более невероятной, чем первая.

Слушая старушку, Лариса вдруг подумала – а что, если действительно этот человек жив! Только вот непонятно, зачем он приехал в это Сосново и оставил запись в краеведческом музее? Она прикинула – Березникову сейчас должно быть где-то шестьдесят пять лет. Если он вдруг каким-то непостижимым образом жив, то у него могли тоже взыграть ностальгические воспоминания и прочие сентиментальные чувства. Почему бы нет?

Но это только в том случае, если он действительно жив. Пока что, кроме свидетельства Ольги Семеновны, ничего к делу пришить было нельзя.

Ну, и что делать дальше? Повинуясь своей импульсивной, энергичной натуре, Лариса поняла, что скорее всего поедет в Сосново и проверит там слова тетушки. Тем более что двести километров на ее «Вольво» преодолеваются за два с небольшим часа.

Размышления Ларисы были прерваны тетушкиным приглашением к столу. Лариса машинально взяла из вазочки печенье, автоматически отвечала на вопросы Ольги Семеновны о житье-бытье. Ее уже охватил азарт приключений, которые снова вторгались в ее жизнь.

«Ну, вот наконец и скуке конец» – подумала она. И не надо ничего придумывать – жизнь сама подбрасывает всякие занятные штучки. Конечно, все это может оказаться какой-нибудь лажей, но все равно интересно. Но Ларисе не хотелось, чтобы это в конечном итоге оказалось недоразумением, происходящим оттого, что старая маразматичка съехала с катушек от воспоминаний о той прекрасной мультиоргазменной неделе в Болгарии.

И тут Лариса внезапно поймала себя на мысли, что думает об этом с завистью, и сказала себе: «Стоп!»

Ольга Семеновна тем временем услышала звук разбитого хрусталя и, всплеснув руками, бросилась в комнату.

– Что же ты наделал, Порфирий! – обратилась она к своему мохнатому сокровищу, которое и стало причиной этих звуков.

Кот влез в хрустальную вазу, и та, не выдержав его веса, потеряла равновесие, покатилась по столу, упала на пол и разбилась.

Лариса осталась в кухне одна. Недолго думая, она схватила одно из писем Березникова и быстро сунула его себе в сумочку.

Когда Ольга Семеновна вернулась на кухню в обнимку с котом, Лариса уже встала, чтобы попрощаться с гостеприимной тетушкой.

– Ларочка, я всегда рада, когда ты приходишь, – расплылась в улыбке искусствоведша. – Обещай заглядывать ко мне почаще.

– Я наверняка уже скоро буду у вас, – загадочно бросила Лариса.

– Я буду ждать, – простодушно сказала Ольга Семеновна. – А то все забыли старушку!

Лариса терпеливо дождалась, пока все затворы на двери будут открыты. Попрощавшись с тетушкой, она в задумчивости спустилась вниз и, посмотрев на часы, решила ехать в Сосново прямо сейчас.

* * *

Лариса мчалась по трассе, слушая новый хит-однодневку. Какая-то «Мэдисон авеню» с беззаботной легкостью распиналась о том, что «ай'м нот е бэби, ай донт билонг ту ю». Вот так, «я больше не твоя и тебе не принадлежу». Очень подходит для состояния, которое испытывала она в этот момент.

Когда Лариса увлекалась чем-то, все остальное для нее было неважно. И даже физиологическая озабоченность совсем отошла на второй план.

Стремительное движение серебристой красавицы по имени «Вольво» по только что заасфальтированному шоссе создавало ощущение опасности, заставляя обо всем забыть. Магия движения завораживала и уносила ее далеко от забот и печалей. Мимо проносились редкие тощие деревца, бескрайние поля, словом, однообразный пейзаж приволжского подстепья.

В Сосново Лариса въехала примерно в три часа дня. К ее удивлению, она потратила полчаса на то, чтобы выяснить, где находится краеведческий музей. Местные жители и слыхом не слыхивали, где же расположена сия достопримечательность. Подобное равнодушие к прошлому своего родного края до глубины души возмутило Ларису. Собственно, это чувство возникло только лишь потому, что в данный момент эта информация была ей необходима.

Наконец седоватый, интеллигентного вида мужчина, не потерявший своей привлекательности, очень доброжелательно ответил:

– Улица Робеспьера, 4. Это недалеко, отсюда всего в трех кварталах.

И показал, как лучше проехать. Через десять минут Лариса подъехала к трехэтажному серому зданию с облупившимися колоннами.

Она зашла внутрь, и ее сразу же окликнула вахтерша. С угрожающим видом она наплывала на Ларису и бросала отрывистые фразы:

– Вам кого? Сегодня посетителей не принимаем… Вы кто такая?

– Мне бы директора, – не стала мелочиться Лариса.

Взгляд вахтерши был подозрителен, она явно собиралась не допустить Ларису к директору музея. Но тут неожиданно в вестибюле появилась какая-то женщина, по виду явно работник музея. Она обратилась к вахтерше:

– Лидия Степановна, в чем дело?

– Да вот, к вам хочет пройти, – кивнула она в сторону Ларисы.

– Я вас слушаю, – выжидательно уставилась на нее женщина.

– Это личное дело, имеющее огромную важность для моей тети, бывшего искусствоведа, Ольги Семеновны Новинской, – тут же ответила Лариса, поняв, что перед ней не кто иная, как директор этого заведения. – Она недавно посетила ваш музей.

– Ах, да-да, я помню ее, – чуть улыбнулась директор музея. – Мы прекрасно побеседовали… Но я не понимаю, в чем дело.

– Можно сказать, это вопрос жизни и смерти, – напустила таинственность и Лариса.

Секунду помедлив, директор музея сделала приглашающий жест.

– Ну, давайте пройдем в мой кабинет, – сказала она.

Как только дверь кабинета закрылась, директор спросила:

– Так в чем же проблема?

– Проблема в вашей книге отзывов, – ответила Лариса.

Хозяйка музея удивленно вскинула брови.

– Дело в том, что моя тетя узнала в одной записи почерк когда-то дорогого ей человека. А может быть, и по сей день она все еще неравнодушна к нему. Там очень запутанная история, и, честно говоря, я не очень-то ей верю. Но все же ради любимой тети сама лично приехала, чтобы своим трезвым взглядом убедиться в ее словах.

– Но что вы хотите от меня?

– Разрешения взглянуть на вашу книгу отзывов.

Директор не скрывала своего удивления. Но нагловатая настойчивость Ларисы ее обезоружила.

– Ну хорошо, – она встала и направилась к выходу из кабинета.

Потом обернулась к Ларисе и сказала:

– Пойдемте со мной.

Они поднялись на второй этаж и остановились у столика, на котором лежал достаточно потрепанный толстый журнал.

– Вот, смотрите, – сделала жест директор.

Лариса достала из сумочки письмо Березникова, развернула его и открыла книгу отзывов. Она сразу пролистала журнал до конца, и первое, что увидела, были строки, написанные Ольгой Семеновной.

«…ваша прекрасная экспозиция» – этими словами заканчивалась ее запись в книге. В конце стояла витиеватая подпись.

Но самое интересное было то, что часть записи Ольги Семеновны отсутствовала в книге. Лариса обнаружила, что в журнале отзывов нет почти половины страницы. Эта половина была как-то второпях вырезана ножницами.

На соседних страницах журнала не было ничего и отдаленно напоминающего каллиграфический почерк бывшего советского дипломата по имени Николай Березников. Какой бы сумасшедшей ни была Ольга Семеновна, с каракулями в журнале почерк Березникова она бы не перепутала.

Было очевидно, что кто-то вырезал страницы, и сделал это намеренно. Наверное, записи Березникова, Ольги Семеновны находились на одной странице рядом.

– Извините, но кто мог вырезать половину страницы? – обратилась Лариса к директору музея.

– Что? – удивленно воскликнула та и нагнулась над журналом.

Она стала водить близорукими глазами по страницам.

– Невероятно, просто нелепо! Кому это надо? – продолжала изумляться она.

В это время мимо проходила молоденькая девушка, и директор обратилась к ней.

– Ирина, кто последний брал этот журнал?

– Наверняка кто-то из посетителей. Меня мало волнуют записи в этом журнале, – равнодушно ответила та.

– А зря! – резко выговорила директриса. – Нужно интересоваться. У нас вырезают страницы… Ты случайно не обратила внимание на вчерашних посетителей?

– Да как всегда! – презрительно отозвалась Ирина. – Одни старые одуванчики.

Директор с выражением муки на лице повернулась к Ларисе и развела руками.

Впрочем, та уже поняла, что ясности в том, кто совершил надругательство над книгой отзывов, она здесь не добьется. Но зато Лариса обрела уверенность, что в догадках Ольги Семеновны есть рациональное зерно. Ей начинало нравиться таинственное приключение, в которое она в очередной раз вляпалась.