Текст книги "Моя опасная леди"

Глава 3

Я проснулась на следующее утро, чувствуя себя относительно бодрой и свежей. Для разнообразия меня сегодня разбудили звуки «Времен года» Вивальди. Володя уже встал, и из кухни доносился запах жарящейся яичницы. Нет, все-таки у меня самый лучший муж на свете, хоть и не умеет делать деньги. Но если разобраться, то это ведь и не самое главное качество в мужьях.

Я позволила себе еще пару минут понежиться в постели, строго в соответствии с очередной принесенной Лерой теорией, что каждое пробуждение – это стресс, поэтому просто необходимо полежать в расслабленном состоянии, чтобы ощутить радость бытия, потом бодренько вскочила, сделала несколько гимнастических упражнений и отправилась принимать душ. Даже чуть теплая водичка не испортила мне настроение.

– Доброе утро, Ириша, – приветствовал меня супруг, поймав на пороге ванной и расцеловав. Целуется он так замечательно, что потратить на это занятие несколько утренних минут я считаю самым правильным решением.

За завтраком мы с Володей поговорили о том о сем, деликатно не касаясь темы каких-либо покупок. Затем я взяла на себя обязанность по мытью посуды, коей было не так уж и много, а супруг отправился в университет к первой паре. Одевшись и несколько минут проведя у зеркала, чтобы навести окончательную красоту, я поспешила на работу, где меня поджидало маленькое чудо. Наш охранник впервые не потребовал у меня пропуск, а расплылся в широкой улыбке и поздоровался:

– Доброе утро, Ирина Анатольевна.

Видимо, я так и не смогла скрыть своего удивления, поэтому он счел своим долгом пояснить:

– Я со своей девушкой вашу передачу смотрел.

Вот так всегда! Нет мужикам никакого дела до женского счастья, хоть в жизни, хоть на телевидении. Только мой Володенька исключение из этого правила: и передачу смотрит регулярно, и обо мне заботится.

– Доброе утро, Ирина, – приветствовала меня Лера. – Как ваше настроение?

– Привет, Лера. А настроение мое очень даже ничего! Семейный вечер с мужем оказался весьма удачным способом психотерапии.

– А за покупками не ходили? – поинтересовалась она.

Господи, лучше бы не напоминала!

– Ох, Лера, ты оказалась пророчицей не хуже Анны, – ответила я, скривившись, как от зубной боли.

– Да? – удивилась Лера. – А в чем это выразилось?

– Лучше не спрашивай, – отмахнулась я.

– Как скажете, – пожала она плечами, но было видно, что обиделась.

– Ну ладно, – сдалась я, понимая, что и сама хочу поделиться сбывшимся предсказанием, а рассказать о нем никак не получится, чтобы не упомянуть о Володином проигрыше. – Только давай дождемся Галину Сергеевну, чтобы дважды мне не повторять одно и то же.

– Ой, это же сколько ждать! – вздохнула Лера.

– Ничего-ничего, ты мне пока расскажешь, что вы вчера придумали.

– А ничего.

– То есть как? – опешила я.

– А вот так. Евгений Иванович нас встретил и напомнил, что новогодняя передача – это, конечно, правильно и очень даже нужно, но ведь есть еще и плановая, которая состоится не далее как в эту пятницу. Вот мы с Галиной Сергеевной и совершили трудовой подвиг, создав сценарный план передачи о продавцах и подарках. У вас же есть знакомая, работающая в магазине? Я помню, мы с вами с ней как-то встречались, такая веселая женщина, по-моему, вполне подходит.

– Умницы вы мои, – умилилась я. – Вероника будет просто счастлива. Она вчера только меня просила пригласить ее на передачу, правда, не в качестве героини, но, думаю, она и с этим легко справится.

– Конечно, справится, – согласилась Лера. – Продавцы, они такие, справятся с чем угодно.

Я быстренько просмотрела сотворенный моими девочками план, осталась почти довольна. Потом осчастливила своим звонком Веронику и договорилась встретиться с ней в обеденный перерыв. Сомнений в том, что передача у нас получится удачной, у меня не было. Веронику любили в коллективе, она никогда не грубила покупателям и не боялась никаких вопросов, а снять на пятнадцать минут видового материала было для нашего Павлика делом и вовсе пустячным. Конечно, ничего шедеврального мы не сделаем, но качественную передачу можно гарантировать без особых хлопот.

– А вот и Галина Сергеевна! – приветствовала Лера нашего режиссера. – Мы вас уж заждались.

– А что, я так сильно опоздала? – обиженно поджала она губы.

– Да нет, просто Ирина не хочет ничего рассказывать без вас, – попыталась оправдаться Лера.

– Да? А о чем?

– О чем-то очень интересном, так что я уже вся извелась.

– Ты меня заинтриговала так, что дальше некуда. – Галина Сергеевна, поняла я, не преувеличивала, так как даже не посмотрелась в зеркало, а сразу прошла к своему столу и уставилась на меня. – Не томи, Ирина, рассказывай.

– Дело в том, мои дорогие дамы, что вчера предсказание Анны насчет меня сбылось целиком и полностью совокупно с Лериным советом сходить за покупками…

Когда я закончила в красках пересказывать события прошедшего вечера, в нашем кабинете на некоторое время воцарилось удивленное молчание. Первой пришла в себя Галина Сергеевна:

– А я ведь тебе говорила, что Анна совершенно необыкновенная женщина, но ты мне не верила! – с видом победительницы посмотрела она на меня.

– Не спорю, – согласилась я. – Наверное, все-таки решусь попросить ее еще раз погадать… Ладно, что было, то было, а нам с вами работать надо. Когда должна прийти Лена?

Оказалось, что Лена звонила вчера вечером из больницы, куда положили пострадавшего Колю, и сказала, что появится у нас несколько позже, чем договаривались, так как сегодня снова зайдет навестить парня. Что ж, дело богоугодное, а мы пока можем сообща подумать, как построить передачу с ней.

Два часа пролетели незаметно. За это время мы успели вчерне составить сценарный план новогодней передачи, попить чаю и утрясти с Евгением Ивановичем кое-какие формальности. Шеф остался нашей работой доволен, но не упустил возможности отечески пожурить за то, что все, мол, из нас приходится вытрясать. Мы с Галиной Сергеевной дружно возмутились такими инсинуациями и, бия себя в грудь, принялись доказывать, какие мы работящие – ночей не спим, недоедаем, про семью забыли. Евгений Иванович слегка ошалел от нашего гомона и поспешил ретироваться в свой кабинет, туманно намекнув на возможность приличной новогодней премии. Этот намек придал нам дополнительные силы, и появившаяся наконец Лена застала нашу дружную команду в приподнятом настроении.

Как раз в это же самое время объявился и Павлик, так что я без промедления отправила его с Галиной Сергеевной просматривать принесенные Леной пленки, выбирать нужные места и решать, что еще нужно доснять. Сама же стала обсуждать с Леной возможные нюансы плана. Лена внимательно меня слушала, но вчерашнего энтузиазма, однако, не проявляла. Мне это показалось несколько странным.

– Лена, вы передумали участвовать в нашей передаче? – спросила я девушку.

– Нет-нет, что вы! – воскликнула она. – Просто… просто…

– Вы близко к сердцу приняли то, что случилось с Колей? – догадалась я.

– Да, я была сегодня у него в больнице…

– Как он? – участливо поинтересовалась Лера.

– Ничего, перелом не такой уж тяжелый, без смещения, так что последствий травмы опасаться не приходится.

– Что же вы тогда так расстроены? – снова спросила я.

– Но ведь он не поедет на «Русскую зиму»…

– Жизнь на этом не кончается… – начала было я и вдруг осеклась. – Постойте, Лена, вы что же, себя вините в том, что случилось с Колей?

– Нет, но…

– Так… – не выдержала я. – Лера, завари-ка нам чайку, Лене надо успокоиться…

Я продолжала что-то говорить, сумбурное и успокоительное, девушка кивала в ответ, но, похоже, пропускала мои слова мимо ушей. Лишь взяв в руки чашку с горячим чаем, вдруг решилась:

– Послушайте, Ирина Анатольевна, вы такая добрая, отзывчивая, к тому же журналистка! Вы сможете меня понять!

– Конечно, смогу, – автоматически согласилась я, еще не зная, что, собственно, я сумею понять.

– Ну так вот… Коля упал вчера не случайно, это все было подстроено, а ваша просьба оказалась как нельзя кстати!

– Ничего не понимаю, – растерялась я.

– Это же просто! – горячилась Лена. – Коля упасть никак не мог, он вообще с любыми лошадьми ладит, а уж с Триумфом так вообще как с родным! И барьер там был стандартный, его разве только полудохлая кляча не перепрыгнет! А Коля наездник от бога, он вообще самый лучший!

– Послушайте, Лена, успокойтесь и объясните толком, как могли подстроить Колино падение, если он такой хороший наездник, а Триумф – такой замечательный конь? Да и зачем кому-то выводить из строя лучшего наездника перед самой поездкой в Москву?

– Как подстроено – не знаю, я вчера и барьер проверила сразу украдкой. Триумф об него не спотыкался, это точно. Вот только сбрую проверить не успела, жеребца без меня расседлали, пока я с вами разговаривала. А Коля говорит, что Триумфа Егорка седлал, он ему как себе доверяет.

Я так увлеклась этой загадочной историей, что на время забыла о второй половине своего вопроса, на которую Лена не успела ответить. Как же в самом деле можно было подстроить это самое падение?

– Лена, а с этим самым Егоркой вы разговаривали? Может быть, он что-то заметил, когда расседлывал коня?

– Он его не расседлывал, он же младший брат Коли, так что все время рядом был. А теперь плачет, себя винит во всем…

– Странно… А ну-ка, Лера, сбегай к Павлику и выясни, успел он снять падение Коли или нет?

Лера меня поняла с полуслова и тут же умчалась. Через пару минут раздался звонок внутреннего телефона – Лера звала нас в монтажную, где окопались Павлик с Галиной Сергеевной. Наш чудный оператор, как оказалось, заснял всю сцену Колиного прыжка, да еще крупным планом, так как ждал эффектного зрелища.

Мы стали внимательно просматривать тот отрезок записи, где Триумф пытался взять барьер. Камера Павлика была так удачно направлена, что мы видели скачущего наездника в профиль вместе с красавцем-скакуном. Коля взял разбег, пришпорил коня и направил его к барьеру. Когда передние ноги жеребца уже были за барьером, наездник как-то странно покачнулся и стал заваливаться вправо так, что земли Коля и Триумф уже касались порознь. Хорошо, что парень был опытным наездником, поэтому успел выпустить уздечку, иначе конь протащил бы его за собой, и он не отделался бы одним переломом. Все было прекрасно видно, вот только понять, почему вдруг Коля стал падать, мы не сумели.

– Павел, – попросила Лена, – а нельзя прокрутить помедленнее ту часть, где Коля заваливается на бок?

– Можно.

Мы стали смотреть снова, еще внимательней. Не знаю, как остальные, но я разглядела, что правая нога парня почему-то сама собой ни с того ни с сего перестала опираться на стремя. Именно поэтому он упал!

– Я же говорила! – тут же воскликнула Лена. – Коле кто-то испортил стремя!

– Как же его можно испортить? – изумилась Галина Сергеевна. – Оно же железное.

– Проще простого, – горестно взмахнула рукой Лена. – Стремя же не цельное, оно представляет собой металлическую дугу с отверстиями на концах, куда вставляется упор, перекладина для ноги, и расклепывается. Расклепать стремя, чтобы упор легко скользил в пазах, – дело двадцати минут в кузне. Уж я-то знаю, сама видела, когда отец сбрую чинил. Или можно подпилить упор, это тоже не слишком хитрое дело.

– Давайте-ка я сделаю укрупнение, – предложил Павлик.

Он повозился несколько секунд с пультом управления, и картинка на экране стала скачкообразно увеличиваться. В конце концов стало четко видно только Колину ступню в стремени. Павлик стал последовательно менять кадры по одному, и мы увидели, как привстающий во время прыжка парень переносит опору тела на стремя, слегка проскользнув ногой по упору. Упор свободно проворачивается в пазах и одним концом вылетает из своего гнезда, Коля теряет опору и падает…

– Кто же это мог сделать? – ошеломленно задалась вопросом Лера.

Я криво усмехнулась:

– Если бы Лена сама не настаивала на том, чтобы во всем этом разобраться, я могла бы подумать на нее.

– Почему? – удивленно захлопала ресницами Галина Сергеевна.

– А все просто, – пояснила вместо меня Лена. – Это ведь я была самым логичным кандидатом на поездку в Москву вместо Коли. Видимо, он так и решил…

– Кто, Коля? – теперь пришла моя очередь удивляться, но последняя реплика Лены окончательно сбила меня с толку.

– Нет, не Коля, – с непонятным выражением вздохнула девушка. – А Виктор Дмитриевич… Коля был прав…

Мы все потрясенно молчали, но я не выдержала первой, так как терпеть не могу, когда чего-то не понимаю.

– Лена, может быть, вы объясните нам все по порядку?

– Могу, – тоскливо согласилась она. – Только толку никакого все равно не будет… Ничего я не смогу доказать…

– А что надо доказывать? – не унималась я. – Говорите же, наконец, толком!

– Дело в том, что в Москве должны проходить не просто праздничные мероприятия, а еще и соревнования с большим призовым фондом. Зимние скачки вообще редкость, так что внимание все это привлекло огромное. К тому же, естественно, там будет организован тотализатор. Мы с Колей вместе просматривали списки лошадей и наездников. Многих я знаю еще по Киеву, кого-то знает Коля с Самары – у него там старые связи. Так вот, у Коли и Триумфа имелись очень хорошие шансы на победу в Москве, а это, как вы понимаете, очень хороший карьерный шанс. Однако в последнее время Коля ходил какой-то сам не свой, а на все мои вопросы старался не отвечать, уходил в сторону. Только сегодня он мне признался, что Виктор Дмитриевич, прекрасно понимая, какие шансы у Триумфа с Колей, уговаривал его даже в тройку лидеров не попадать, представляете?

– А зачем? – тупо спросила я. – Ведь, как я понимаю, если жеребец из конюшни Тарасовского ипподрома придет первым, значит, слава и почет не только коню с наездником, но и директору, и ипподрому в целом. Наверное, и денежная премия хорошая…

– Для Коли или для меня – вполне. Десять тысяч рублей. А вот Виктор Дмитриевич решил иначе. Ведь тотализатор будет весь подстроен, чтобы определенные люди выиграли огромные деньги. Так что директор предлагал Коле пятьдесят тысяч за то, чтобы он не побеждал, думал его купить. А Коля честный, он хочет карьеру законным путем сделать, а не таким… Вот и отказался.

– Понятно, – протянула Галина Сергеевна. – Видимо, ваш Виктор Дмитриевич получит гораздо больше, чем предлагал Коле.

– Да уж конечно, – ядовито подтвердила Лена. – Он у нас бессребреником никогда не был, почти весь сезон сделал…

– Это ты о чем? – насторожилась я, от волнения обратившись к девушке на «ты».

– А то вы не знаете, что бега у нас практически никогда честно не проходят. Обыкновенный человек только чудом может угадать, как ставить, пусть он хоть сто раз разбирается в лошадях!

«Так-так-так, – про себя подумала я. – Это получается, что Володенька мой не просто проиграл, а его обули? Ну нет, этого я так не оставлю! Я их всех на чистую воду выведу». Во мне разбушевалось такое возмущение, что я, хоть и плохо представляла, кого именно собираюсь выводить на чистую воду, но идти решила до победного конца.

Мои коллеги о чем-то возбужденно спорили, а я уже пыталась лихорадочно выработать план действия по разоблачению продажного директора. В голове сформировалась совсем неплохая на первый взгляд идея.

– Лена, – поспешила я поделиться ею. – Раз ты едешь в Москву, то ваш Виктор Дмитриевич должен будет и к тебе подъехать на той же козе, что и к Коле. Давай мы тебя снабдим диктофоном, чтобы ты записала весь этот разговор, а? Вот и доказательство появится!

– А еще можно поискать того человека, который испортил Коле стремя, – вдохновенно предложила Галина Сергеевна. – И допросить его как следует, чтобы признался, кто его заставил это сделать!

– Ох, Галина Сергеевна, – закатила я глаза. – Этого человека еще найти надо. И потом, как вы его допрашивать собираетесь, с помощью горячего утюга? Это ведь незаконно.

– Вечно ты так, – обиделась она. – Есть же у человека совесть, может быть, он себе плохо представлял, что из его проделки получится, а теперь мучается, хочет покаяться…

– Плохо вы знаете нашего директора, – высказалась по этому поводу Лена. – Он половину наездников купил, а остальных припугнул, что без работы оставит, да еще такую характеристику выдаст, что никому вовек хорошей лошади не увидеть иначе как в кино. Да и не он главный.

– А кто? – тут же заинтересовалась я.

– Не знаю. Но у Виктора Дмитриевича на такие дела денег просто не хватило бы. Он только все устраивает и получает свой процент.

– Ирина, – вдруг заговорила Лера, – все это очень интересно, но вы не забыли, что в два часа нас будет ждать Вероника? Ведь уже половина второго!

Боже мой, мы так увлеклись распутыванием ипподромных махинаций, что забыли о времени! А ведь нас ждала самая что ни на есть рутинная, но необходимая работа. Нам пока, к сожалению, деньги платят именно за нее, а не за частные расследования, будь они хоть трижды благородным делом.

И тут поднялась страшная суматоха. Павлик искал свою камеру, которую первый раз в жизни не помнил, где оставил; Лера умчалась за машиной; Галина Сергеевна искала запропастившийся сценарный план, обнаружившийся в конце концов под чайными чашками; я скороговоркой договаривалась с Леной, чтобы она мне перезвонила вечером домой… Одним словом, дым стоял коромыслом.

Без десяти два мы все-таки влезли наконец в машину, запыхавшиеся, какие-то всклокоченные, и стали дружно погонять Костю, чтобы ехал быстрее. Он один, как всегда, оставался спокойным, словно скала среди бушующего моря, так что именно благодаря тому, что он игнорировал наши понукания, мы прибыли к магазину, в котором располагался отдел Вероники, практически вовремя, опоздав только на две минуты.

За час обеденного перерыва в магазине мы успели провернуть массу дел: обговорили все нюансы с Вероникой, наметили список вопросов, отсортировали те, над которыми ей стоит подумать, и те, на которые ей отвечать не захочется, отсняли обеденные посиделки в бытовке, отыграли сцену Вероникиного прихода на работу и оформления ею витрины. Лера умудрилась отловить и организовать цивилизованную толпу покупателей, которую Павлик потом заснял у Вероникиного прилавка. А Галина Сергеевна проконсультировала мою подругу на предмет подходящего для передачи наряда и макияжа.

На телестудию мы вернулись совершенно выжатые, но довольные собой донельзя. Это ведь надо суметь за два с половиной часа практически полностью подготовить передачу! Павлик рухнул в кресло и заявил, что сейчас умрет, если ему не окажут срочную гуманитарную помощь в размере телеги еды. Ну или хотя бы чашки чаю и горсти орехов. Сердобольная Лера не вынесла его стонов и быстро организовала всем нам, а не только Павлику, чай с травками и тарелку с пирожными из нашего буфета.

– Ну что, Ирина, – спросила меня Галина Сергеевна, дожевав пирожное и промокнув губы платочком, – как поработали, а?

– Хорошо, слов нет, – согласилась я, устало вытянув ноги. – А ты, Павлик, что скажешь?

– Скажу, что завтра надо будет с утра еще раз поехать к этому магазину и переснять то место, когда Вероника как бы приходит на работу.

– Это еще почему? – возмутилась я.

– Потому что освещение было совсем не утреннее, а вечернее. По мне, и так хорошо, но вы же не хотите, чтобы какая-нибудь въедливая кляузница настрочила на вас донос о том, что вся ваша передача – сплошная инсценировка? Вам же не нужен такой скандал, как с «Большой стиркой»?

Я была вынуждена согласиться, что скандал нам нужен в такой же степени, что и эскимосам холодильник, а значит, завтра ни свет ни заря поедем переснимать. Павлик огорчился не меньше меня, так как для него любая внеплановая деятельность являлась нарушением прав человека вообще и его личных в особенности..

Домой я добралась вовремя, правда, уставшая настолько, что никаких кулинарных подвигов совершать не стала, а удовольствовалась вместе с Володькой тем, что ему удалось смастерить из имеющихся в наличии продуктов, то есть пельменями фирмы «Марья-искусница». Не знаю, как насчет настоящей, сказочной Марьи, а эта искусница свои изделия явно штампует левой ногой, такие они получаются несимпатичные и безвкусные. Хотя, залитые смесью кетчупа и майонеза, да еще на голодный желудок, проглотились за милую душу.

От медитативного безделья с чашкой кофе в руках меня оторвал звонок Лены. Девочка горела желанием пообщаться лично. Ехать мне никуда не хотелось, так что я пригласила ее к себе. Лена согласилась и добралась в рекордно короткий срок. У меня даже закралось подозрение, что она воспользовалась своей очаровательной улыбкой, чтобы ангажировать какого-нибудь не слишком меркантильного частника. Ну да это все лирика и к делу отношения не имеет. И вообще, что это на меня нашло? Кто я такая, чтобы запрещать хорошенькой девушке улыбаться в личных целях? Сама ведь сплошь и рядом использую собственную популярность, а туда же, морализаторствовать затеялась!

Проведя минутный сеанс самокритики, пока Лена расшнуровывала ботинки и пристраивала на вешалку свою куртку, я провела ее в комнату, усадила в кресло, вручила чашку с кофе и потребовала:

– Рассказывай.

Возвращаться снова к обращению на «вы» я не видела смысла, так как Лена все-таки была гораздо моложе меня, да и не обиделась на эту вольность в прошлый раз. К тому же «ты» способствует установлению большей задушевности в беседе.

– Я когда от вас сегодня уехала, то вернулась на ипподром и зашла в конюшню к Триумфу, мне ведь с ним в Москву ехать. Так что ни у кого это подозрений вызвать не должно. Я хотела проверить сбрую и знаете что обнаружила?

– Что?

– Все правое стремя заменено, так что улик не осталось. Кто-то успел об этом позаботиться.

– Не огорчайся, у нас ведь осталась пленка, а это тоже улика, видеозапись теперь даже милиция признает в этом качестве. Так что твой Коля смело может писать заявление.

– Он не станет, – прервала меня Лена.

– Почему?

– Он и меня уговаривал больше не копаться в этом деле, так как боится за меня. Коля… он мой жених.

– Так это же здорово! – Я не совсем уместно обрадовалась этому факту, потому что подумала о нашей передаче. Коля был очень симпатичным парнем и довольно киногеничным, так что вместе с Леной он будет прекрасно смотреться на экране. – Надеюсь, к нашей передаче его уже выпустят из больницы и он сможет появиться в студии рядом с тобой или среди публики.

– Конечно, сможет, – улыбнулась девушка. – Он очень рад за меня. А еще посоветовал забыть об этом происшествии и думать только о передаче.

– Да почему? – снова вернулась я к волновавшей нас обеих теме.

– Потому что боится, что Виктор Дмитриевич не оставит меня в покое, и лучше сделать все, как он скажет…

– Это что же получается, – возмутилась я, – твой Коля сдался?

– Он бы никогда не сдался! – горячо запротестовала Лена. – Он за меня боится!

– А что тебе может угрожать? Смотри: ты берешь у нас диктофон, носишь его все время с собой и включаешь всякий раз, как только ваш директор затевает с тобой разговор наедине, для виду на все соглашаешься и получаешь запись-улику!

– Коля считает, что у нас с вами ничего не получится, – покачала головой Лена. – Он думает, что Виктор Дмитриевич не станет мне ничего предлагать, а просто прикажет не высовываться на первые места.

– Ну и что? – недоумевала я. – Все равно не вижу никакой опасности, а улика появится.

– Нет, не появится. Виктор Дмитриевич не дурак, он открытым текстом говорить не будет, только намекнет. А опасается Коля того, что директор, если я откажусь подчиниться, уволит нас обоих или, еще хуже, свалит на меня вину за Колину травму. Я уверена, что он подстраховался и припрятал расклепанное стремя. А вы сами заметили, что мотив у меня вроде как имелся.

– Глупости! – решительно отрезала я. – Никто в это не поверит… Чтобы невеста устроила своему жениху такое?!

– Так ведь никто не знал, что мы собираемся пожениться. Коля очень сплетен не любит, а у нас не коллектив, а сплошной гадюшник!

Я потихоньку начинала думать, что это мне одной так повезло с коллективом, и уже хотела высказать все, что у меня в душе накипело по этому поводу, но тут в комнату вошел Володя.

– Добрый вечер, – поздоровался он с Леной и хотел уже идти дальше, чтобы не мешать, так как я предупредила его, что буду общаться с героиней новогодней передачи, но вдруг остановился и замер. – Девушка, а я вас помню! Это ведь вы были на бегах в сентябре на такой красивой черной лошади? – Лена утвердительно кивнула, и Володя продолжил: – Я тогда на вас поставил и выиграл, ваша лошадь пришла первой, вот только не помню, как же ее зовут…

– Карина, – улыбнулась наездница. – А меня Лена.

– А это мой муж, Владимир, – поспешила вмешаться я. Нечего Володьке с таким восторгом пялиться на девчонку, когда рядом сидит законная жена. А когда жены нет рядом – тем более! – Кстати, дорогой, а расскажи-ка нам, как ты умудрился проиграть?

Володя сразу понурился, так что мне стало даже немного стыдно.

– Да я же тебе рассказывал уже. Сначала ставил по маленькой, выигрывал, а потом Виталька сообщил, что знает верную лошадь, нужно поставить много, тогда и выигрыш будет хороший, ну, я и поставил много и проиграл…

– А на кого вы ставили? – поинтересовалась Лена. – Не помните?

– Еще как помню, – сокрушенно вздохнул муж. – Я этого коня никогда не забуду, коричневенький такой… Веером его звали.

– Как же, как же, – Лена слегка поморщилась, так как мой супруг, видимо, как-то неправильно говорил, с ее точки зрения. – Веер прекрасный арабский жеребец-трехлетка, его родители – Вена и Ермак – замечательные животные. Я бы на вашем месте тоже на него поставила, если бы не знала, что у нас творится.

– А что у вас творится? – Володя обрадовался, что его пытать больше не будут.

– А то и творится, что половина заездов разыгрываются как по нотам, вместо нормального состязания. А вы много проиграли?

– Много, – снова сник муж. – Пять тысяч.

– Это вы так много на Веера поставили? – удивилась Лена.

– Да нет, не на него одного, только я забыл, как это называется…

Постепенно, общими усилиями мы вытянули из Володьки, как он ставил, что сумел столько проиграть. Лена очень помогла мне разобраться во всех этих премудростях, так как я сама совершенно не разбиралась в бегах и даже на ипподроме побывала первый раз только вчера.

Оказалось, что можно делать ординарную ставку, то есть выбирать какую-то одну лошадь из заезда, и она должна прийти первой. Можно ставить на двух лошадей, чтобы угадать, кто из них придет первой, а кто второй, и это называется последовательность. В этом случае выигрыш уже больше. И самая интересная ставка, на которой Володька и проигрался, – это триплет. Нужно угадать лошадей, пришедших первыми в любых трех последовательных заездах… Так вот, Веер как раз и испортил моему мужу этот замечательный триплет, придя чуть ли не последним.

– Помню я этот заезд, я тогда второй пришла, хотя должна была быть не более чем четвертой. Моя Карина уступает и Вееру, и Триумфу, и Ганимеду, и Карте.

– Постой, Лена, – попросила я. – Насколько я помню, Триумф – это жеребец твоего Коли, так почему же он не пришел первым? Тебе уступил из вежливости?

– Ну что вы, – покраснела Лена. – В том заезде у Триумфа был другой наездник, Леня Ракушкин, а он прочно сидит у нашего директора в кулаке. Это для соревнований подбирают лошадь и наездника с максимальным соответствием друг другу, а на бегах как директор и тренеры конюшен распорядятся, так и будет.

Мы немного помолчали, а потом Володька высказался:

– Я так понимаю, Лена, что мой проигрыш – это вовсе не личная неудача, а подстроенный результат, да? Выходит, я зря на Витальку злился, что он мне неправильного коня посоветовал?

– Так все и есть, – грустно подтвердила девушка. – Как нас с Колей до сих пор не уволили – не понимаю… Ну ладно – Коля, он один из самых лучших наездников, только Казмину уступает, а я-то… так… – И она махнула рукой.

– Ну, нечего тебе самоуничижаться! – я погладила Лену по руке. – Ведь тебя в Москву вместо Коли посылают, а не этого Казмина!

– Ох, ну зачем вы мне опять про эту Москву напомнили, – подосадовала девушка. – И так она у меня в печенках сидит! А Казмин сам отказался, потому что у него жена вот-вот должна второго ребенка родить, а так бы ни за что он такого шанса заработать не упустил! Ой, Ирина, я же вам еще кое-что хотела рассказать! Я когда увидела, что у Триумфовой сбруи стремя поменяли уже, то пошла в кузницу к Олегу Борисовичу, это кузнец наш, и спросила, кто приносил ему ее чинить. Так он сказал, что никто не приходил, понимаете?

– Нет, – честно призналась я.

– Ну как же! – всплеснула руками Лена, удивляясь моей непонятливости. – Ключи от кузни есть только у Олега Борисовича и у директора, понимаете? Получается, что или Олег Борисович врет, а я для этого повода не вижу, или…

Что «или», я уже и сама поняла. Милейший Виктор Дмитриевич оказывался по уши в дерьме.

– Так что же получается, Лена? – спросила я. – Теперь, выходит, никаких концов не найдешь?

– Один маленький хвостик все-таки есть, – обрадовала она меня. – Олег Борисович сообщил, что с утра он по своим делам отлучался, а в кузнице оставался тренер Колиной конюшни, Иван Терентьевич.

– Ты считаешь, что именно он подстроил Колино падение? – ужаснулась я. – А как хорошо разыграл с директором заботливого папашу!

– Если честно, то мне на него подумать трудно, он всегда к нам с Колей так хорошо относился, все советовал, чтобы мы с директором не спорили… Характер у него мягкий, не верю я, что это он.

– Тогда получается, что это ваш кузнец, – припечатала я. – Больше некому. И знаешь что? Нужно как-нибудь потихонечку обыскать кузницу, думаю, что испорченное стремя именно там.

– Вам легко говорить «потихонечку»! Да Олег Борисович постоянно там, попробуй уследи, когда в кузнице никого нет.

– Это я организую в ближайшие дни, – пообещала я. – Может, прямо завтра.

– А как? – спросила Лена.

– Пока не знаю, – ответила я, показывая Лене глазами, что не хочу говорить при муже, который и так как-то слишком подозрительно на меня посматривал. Умничка Лена все поняла и стала прощаться.

Когда я закрыла за ней дверь и вернулась в комнату, меня поджидал грозный муж во всей своей красе.

– Ирина, – строго начал он, – во что ты опять впутываешься?

– Ни во что я не впуталась, – как можно более беззаботным тоном ответила я и попыталась обнять мужа и заткнуть ему рот поцелуем, но ничего не получилось. Он от моих объятий уклонился и от немедленных поцелуев воздержался, что произошло на моей памяти впервые.

– Ирина, – строго повторил он, – тебе мало прошлого раза, когда тебя чуть не убили? Ты что, хочешь, чтобы я инфаркт раньше времени получил? Если ты о себе не думаешь, так хоть обо мне вспомни…