Текст книги "Самый красивый кошмар (сборник)"

– Поспешные, говоришь? Ты же видела, как Иван Михайлович юлил? – вскипел Гурьев.

– Ничего конкретного я не видела, – честно призналась я. – Да, Золотов вел себя несколько странно, не придавая значения воспоминаниям жены, но Екатерина Николаевна и в самом деле могла ошибиться.

– Да никакой ошибки здесь быть не могло. Она не могла забыть бандита! Уверен, что его рожа надолго врезалась в ее память, – почти закричал Валерка, а затем перешел на более спокойный тон: – К тому же, Ирина, ты слышала, что жена Золотова не ладила с этим охранником?

– Ну и что? Мало ли кто кому не нравится? Однако это не основание для того, чтобы поливать друг друга кислотой!

– Согласен. Для такого поступка нужны более веские основания. И у Ивана Михайловича они есть…

– Что же мы тогда его оставили? Если муж Золотовой виноват в этом, то с него ни в коем случае нельзя спускать глаз! – заметила я.

– Но у нас против него нет никаких улик, – напомнил Валера. – Ментам его не сдашь. То, что он знаком с Комовым, еще не основание для серьезных подозрений. Поэтому придется крутиться самим. И начнем мы с Олега Борисовича.

Глава 6

Комов проживал в Ленинском районе, как стало нам известно из сведений знакомого Валерия. По нашим расчетам, сейчас ему было уже около тридцати трех лет. Игорь прощупал Комова и по милицейской линии, хотя Валерка не просил его об этом. Оказалось, что Олег Борисович был неоднократно судим. Этот факт не мог не настораживать меня, Валерке же добавил уверенности в том, что его предположения близки к истине.

– Вот! Я тебе говорил! Он отъявленный уголовник, – обрадовался, как ребенок шоколадке, полученной информации Гурьев. – Этот бандюга за всю свою жизнь украл столько, что загремел в тюрягу на семь лет.

– Валерка, вот это-то не может не озадачить, – задумчиво сказала я. – Ни одного разбойного нападения, ни одного изнасилования, ни одного покушения на убийство… только кражи.

– Ну и что, – не смутило мое замечание Гурьева. – Начинают всегда с малого. Это он по молодости только кражами занимался, а теперь, наверное, ничем не брезгует. Как только такого уголовника на работу в приличное охранное агентство взяли? – удивило Валеру. – Ну конечно же, по знакомству. Сомневаюсь, чтобы Иван Михайлович обрадовался такому кадру у себя в агентстве.

– Может быть, Золотов не знал ничего о прошлом Комова? – предположила я, высматривая на остановке номера подошедших автобусов.

Ни один из них нам не годился. В Ленинский район было доехать сложно, а Комов жил практически на его окраине.

– Не знал? – возмутился Валерка, который по-прежнему отстаивал свою версию очень импульсивно. – Да сейчас на работу принимают только при наличии резюме, которое перепроверяется по нескольку раз. А потом, в охранном агентстве в основном работают такие ребята, которые грабителей на дух не переносят. Как Комов вообще мог быть в таком коллективе?

– Он же занимался охраной особняка Золотовых, – напомнила я. – Может быть, даже ни с кем в агентстве и не был знаком.

– Конечно… – ухмыльнулся Валерка, запихивая к себе в сумку ежедневник. – А зачем тогда Ивану Михайловичу понадобилось вообще его брать на работу в агентство, когда он мог договориться с Комовым сам по поводу охраны особняка? Уверен, Комов был рядовым работником охранного агентства. Вот только почему Иван Михайлович теперь так выгораживает его?

– Слушай, надо с ребятами поговорить в фирме Золотова! Может быть, кто-то из охранников был знаком с ним близко, – предположила я.

– Это потом, – отмахнулся Валерка. – Если сейчас Комов расколется, лишние разговоры будут не нужны.

– Сначала нужно этого Олега Борисовича отыскать, – резонно заметила я. – Ой, вон, кажется, наш автобус!

Несмотря на то что сегодня был выходной день, в общественном транспорте было полно народу. Нам с Валеркой пришлось стоять в толпе пассажиров, сталкиваясь друг с другом чуть ли не носами: водитель резко притормаживал на остановках и тяжело трогался с места.

– Таня, ты вчера «Луиса и Марию» не смотрела? – послышался негромкий голос одной из пассажирок в цветастом платье типа сарафан.

– Нет, мне вечером не до этого было, – отмахнулась собеседница. – Только новости… Кстати, ты ничего о той женщине не слышала?

– Какой женщине? – без особого энтузиазма поинтересовалась первая, подтягивая тяжелую продуктовую сумку ближе к себе.

– Да которую кислотой облили, – спокойно ответила вторая, и я вздрогнула, услышав эту фразу.

Валерка тоже прислушивался к разговору и, не отрывая взгляда, смотрел на пассажирок, разговаривавших довольно громко.

– Нет, не слышала, – отреагировала первая.

– Да ты что?! Это же просто кошмар какой-то! Прямо на телевидении во время передачи женщине в лицо плеснули серной кислотой. Об этом полгорода говорит. Это же такое событие!..

– Ничего не слышала. С этими сериалами совсем от жизни отвыкнешь.

– У нее все лицо обожжено, – не унималась дама. – Бедная! Молодая еще… Я репортаж в криминальной программе смотрела.

– И что сказали? Кто ее так изуродовал?

– Ничего не сказали. У милиции, как всегда, никаких версий. Ну ты что, не знаешь, за что так могут покалечить?

– Откуда мне знать, – пожала плечами пассажирка в цветастом сарафане и опять дернула своей сумкой.

– Муж, наверное, – совершенно неожиданно высказалась собеседница, чем еще больше привлекла наше с Валерой внимание. – Наверняка была красоткой. Богатая тоже, наверное… А мужья у них знаешь какие ревнивые?! Могут еще и не такое натворить.

– Да ты что?! – от удивления раскрыла рот первая. – Твой Димка бы тебе тоже мог такое устроить?

– Что мой Димка? Он и пальца на меня поднять не смеет. Да и я не красавица. – Женщина усмехнулась и обнажила неровный ряд зубов. – К кому мне от него сбегать? Если только к Феде… Нет, со мной такие шуточки…

Дальше вслушиваться в разговор мы не стали. Переглянувшись со мной, Валерка бодро подмигнул и прошептал мне в ухо:

– Видишь! Даже невооруженным глазом видно, что все следы ведут к Ивану Михайловичу.

Я недовольно поморщилась. Неужели настолько очевидно, что Золотов замешан в этом преступлении? Неужели он мог совершить такой поступок, так покалечить жену? Женщину, которую он, судя по словам самой Золотовой, безумно любил, боготворил, пылинки сдувал с нее? Мне кажется, любимому человеку никогда не сделаешь ничего дурного. Да и Иван Михайлович не походит на разбушевавшегося ревнивца. Такой поступок может скорее совершить неуравновешенный, психически нездоровый человек, измотанный бесконечными изменами жены.

Надо признаться, что Екатерина Николаевна ему изменяла. Стоит вспомнить хотя бы о Денисе Владимировиче, который до сих пор, наверное, все еще отдыхает в Луговом. И тут же на памяти был и тот скандал в гостинице «Волна», когда Иван Михайлович застукал там свою супругу. Сам же Лапов говорил, что муж Золотовой был тогда не в себе. Значит, измены жены ему не безразличны.

Еще бы! Она красива и молода, а он уже почти прожил жизнь, и не за горами время, когда ему пора будет и о душе подумать. А у Екатерины Николаевны, можно сказать, жизнь только начиналась…

Я просто содрогнулась, представив, на что способен пойти человек ради сохранения своей семьи. До чего может дойти муж, измотанный, измученный, издерганный изменами жены… Ужас! Нет, и все же не верилось: не мог он пойти на такое!

Почему же тогда Иван Михайлович дежурит днями и ночами в больнице, «пожиная» результаты своих трудов? Почему ухаживает за супругой? Зачем ему нужна искалеченная женщина? Почему Екатерина Николаевна никогда прежде не заикалась о том, что ее муж ревнив и может решиться даже на убийство? А ведь все могло закончиться гораздо трагичнее – если бы ожог был более обширным, Екатерина Николаевна не выжила бы. А нужна ли была Ивану Михайловичу ее смерть?

– Ирина, о чем задумалась? – перебил мысли Валерка, заглядывая мне в глаза. – Мы уже почти приехали. На следующей выходим.

Я огляделась. Пассажирки, разговор которых я невольно подслушала, уже вышли. Автобус был полупустой, и я даже заметила несколько свободных мест, однако мы с Валеркой остались стоять.

– Куда нам? – поинтересовалась я у Гурьева, как только мы вышли на остановке.

– Полагаю, что это здесь, – предположил Валерка и огляделся.

Несколько человек, сошедших вместе с нами, прошли под горку и разбрелись в разных направлениях. На остановке никого не осталось: она была одна из последних, потому и новые пассажиры здесь не садились.

– Это тут! – неожиданно радостно вскрикнул Гурьев. – Вон смотри, надпись… На стене дома.

Никакой таблички я не заметила, зато в глаза бросилась неяркая надпись: выцветшей желтой краской было написано название нужной улицы.

Дверь квартиры Комова оказалась старой и обшарпанной. По сравнению с железными дверями соседних квартир эта смотрелась убого и жалко. Звонка рядом с нею Валера не обнаружил. Не было и «глазка», благодаря которому жильцы могли заранее разглядеть непрошеных гостей, какими мы и являлись в настоящий момент.

Гурьев осторожно постучал кулаком в дверь. Раздался глухой звук, на который, увы, никто не отреагировал. Валерка стукнул еще несколько раз костяшками пальцев, уже более требовательно, и прислушался, прижав палец ко рту. Я тоже замерла. Гурьев прижался головой к двери, а потом, отстранившись, прошептал:

– Там кто-то есть. Шорох, шум… По-моему, даже скрип у порога был слышен.

– А что же тогда не открывают?

– Не знаю. Не хотят, наверное.

Валерка еще раз побарабанил кулаком к Комову, и вдруг неожиданно открылась одна из соседских дверей. Выглянувшая оттуда старушка опасливо покосилась на нас, огляделась, нет ли в подъезде еще кого, а потом пробурчала:

– И день и ночь стучат! Покоя от вас нет. Я ментов вызову, вы у меня дождетесь. Устроили здесь притон!

– Извините, пожалуйста, – вежливо начал Гурьев, не обращая внимания на недовольство соседки. – Вы не подскажете, Олег дома?

– А шут его знает, – отмахнулась старушка, немного смягчившись, услышав в свой адрес не ответную брань, как наверняка не раз бывало. – С утра был дома. Чего только так стучать…

Валерий уже открыл было рот, чтобы еще о чем-то спросить соседку, но та неожиданно захлопнула дверь. Общение с ней было хоть и коротким, но относительно полезным: нам удалось узнать, что Олег и в самом деле проживает в этой квартире и еще сегодня утром был дома. Шансы отыскать его значительно повысились.

Валерка уже собрался постучать еще раз, как дверь неожиданно распахнулась и на пороге возникла немолодая прыщавая женщина с пышными формами. Голова ее была обвязана большим полотенцем грязно-голубого цвета, но, как ни странно, одета она была не по-домашнему. Женщина безразлично посмотрела на нас, а потом грубо, с хрипотцой спросила:

– Что надо-то?

– Комов Олег Борисович здесь проживает? – уточнил Валерка.

– Олег? Да, здесь, – с тем же безразличием отозвалась дамочка, не торопясь впускать нас в квартиру. – Он спит.

– Нам нужно с ним поговорить, – сообщил Валерий.

– Ну, проходите, – без расспросов не стала препятствовать незнакомка.

В тесной прихожей было грязно. Пройти дальше мы не решились. Женщина захлопнула за нами дверь и громко крикнула:

– Олег, к тебе пришли! Вставай, мать твою!

Босыми ногами женщина протопала в глубь квартиры, откуда опять послышался ее хриплый голос: наверное, она старательно будила хозяина квартиры. Мы огляделись по сторонам, и мой взгляд задержался на старом комоде, где стояло местами почерневшее от времени зеркало. Среди каких-то ненужных мелких вещей на нем я заметила записную книжку и показала на нее взглядом Валере. Сообразительный Гурьев протянул руку, и уже через мгновение записная книжка лежала у него в кармане.

Больше в прихожей не обнаружилось ничего примечательного, и мы решили все-таки пройти дальше, в комнату, где из мебели стояли лишь изрядно потрепанный диван, накрытый каким-то покрывалом, и тумбочка с телевизором одной из самых простеньких марок. Садиться у меня не было желания, поэтому я прислонилась к стене, а Валерка присел на краешек дивана.

– Кто там еще, Галка? Ты очумела, что ли, меня в такую рань будить? – недовольно пробормотал мужской голос.

– Там к тебе пришли, – сообщила женщина.

– Кто пришел? Кого ты опять пустила? Колян, что ли?

– Нет, не Колян. Я их не знаю, – ответила она, полагая, что мы не слышим их разговора.

– Где штаны? – требовательно спросил мужской голос. – Ага, вот! Сейчас выйду… Ты домой, что ли, собралась? А как же вечером словимся?

– Хватит уже, – отозвалась недовольно Галина. – Я тебя и так охранять замучилась. Сколько же спать можно?

Галина первой вышла из проходной комнаты, но уже без полотенца. Она тряхнула мокрыми волосами, пригладила их рукой и, пройдя к зеркалу, заколола. Кинув ноги в туфли, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью. Отчаянная, судя по всему, девица!

Сам Олег Борисович появился через несколько минут. Честно говоря, увидев его, я немного разочаровалась, так как представляла совершенно другим – этаким высоким, широкоплечим молодцом. На вид Комову было около сорока, хотя думаю, что ему немного меньше: неопрятный, неухоженный вид прибавлял несколько годков. Волосы на голове торчали во все стороны, черная небритая щетина покрывала подбородок. Домашние трикотажные грязно-серые штаны были немного великоваты, поэтому брючины свисали чуть ли не до пола.

За всей этой неряшливостью я все же заметила, что глаза его были и в самом деле карими, только вот взгляд их показался мне каким-то мутным. Олег Борисович слегка сутулился, хотя рост его был вполне приличным, правда, телосложение несколько худощавое. В принципе, он соответствовал тому описанию, которое дал ему незнакомый мужчина на проходной.

– Что вам надо? Вы кто такие? – требовательно спросил он, плюхнувшись на старенький диван.

Мы с Гурьевым оторопели от такого обращения. Комов вел себя уверенно, даже нагловато. Он смерил нас высокомерным взглядом, самодовольно хмыкнул и откинулся на спинку дивана.

– Вы Олег Борисович Комов? – начал Валерий, хотя это и без того было понятно. Только после вялого кивка хозяина мой коллега продолжил: – Вы знакомы с Екатериной Николаевной Золотовой?

Вот так сразу все и выложил! Ну, Валерка!.. Я с укором посмотрела на него. Ну кто же так разговаривает с подозреваемым?! Валерка с ходу раскрыл все наши карты, и теперь Комову нетрудно догадаться о цели нашего прихода. Гурьев сделал условный знак рукой, чтобы я не волновалась, и задал тот же вопрос еще раз.

Олег Борисович встрепенулся, бросил заинтересованный взгляд на нас, а затем, потупив глаза, пробормотал:

– Нет, не знаком… Вообще, впервые слышу эту фамилию.

– Зачем же врать?! Разве это серьезный разговор? Мы к вам со всей душой, а вы… – совершенно спокойно сказал Валера.

– Не знаю такой… И вообще, что вам нужно? – попытался еще раз возмутиться Олег Борисович, но, заметив строгий взгляд Гурьева, опять потупил глаза.

– Комов, вы же нас обманываете, – продолжал Валерий, подойдя ближе к дивану. – Вы работали охранником в загородном доме Екатерины Николаевны. С памятью у вас, что ли, плохо?

– Когда работал? – не поднимая глаз, отозвался Комов.

– Около года назад, – напомнил Гурьев. – Было такое?

– Уже не помню. – Олег Борисович безразлично махнул рукой, но я заметила его взволнованный взгляд, который он бросил на Валеру. – Ну, работал я у нее. Что случилось-то?

– Вопросы здесь задаю я, – важно сказал Гурьев. – Когда вы последний раз виделись с Екатериной Николаевной?

Олег Борисович не торопился отвечать. Он в упор посмотрел на меня, затем достал из кармана трико помятую сигарету, прикурил и дыхнул в мою сторону облачком дыма. Мы с Валерой следили за ним, не сводя глаз. Только теперь я заметила, что Олег Борисович занервничал, рука его мелко дрожала, а взгляд становился все беспокойней.

Эх, жалко, что мы с собой Шилова не взяли! Костя живо заставил бы говорить этого типчика, у него совершенно другие методы общения с подобными людьми. А так от Комова Валерка ничего не добьется.

– Тогда же летом и виделся, – не моргнув глазом, ответил Комов.

– А по нашим сведениям, это случилось совсем недавно, – заметил Гурьев.

– По каким это сведениям? – насторожился Олег Борисович.

– Вы знаете о том, что на Золотову совершено покушение несколько дней назад? – поинтересовалась я.

– Покушение? А я здесь при чем? – возмутился Комов и неожиданно спросил: – Вы что, меня обвиняете?

– Да, – уверенно отозвался Гурьев.

– Да я вообще ничего не слышал об этой вашей Золотовой, – крикнул Олег Борисович, вскочив с места. – Вы меня за бандита держите? Я вообще не понимаю, что вы мне тут впариваете? Ничего не знаю!

– Значит, отрицаете свою причастность к покушению на убийство? – переспросил Валерий.

– Да какое к черту убийство? Вы на меня больше ничего повесить не хотите? А то я по ментовкам в свое время находился, – вскипел Олег Борисович.

– Про ваш тюремный опыт мы знаем, – сообщил Гурьев.

– Вы что, менты? – испуганно спросил Комов и бросил на меня изумленный взгляд. – Вот это влип! Менты в моем доме?!

Мы с Валерой не торопились опровергнуть предположение Комова. И так сказали ему много лишнего!

– Так менты, что ли? – требовательно переспросил Комов. – Хотя бы ксивы показали…

– Обойдешься, – грубовато ответил Валера: ведь, кроме журналистского удостоверения, нам показывать было нечего.

– А-а-а, значит, не менты, – с облегчением вздохнул Олег Борисович и даже опять плюхнулся на диван.

Он прикурил еще одну сигарету, пустил облачко дыма и посмотрел на Гурьева мутным взглядом.

– А чего тогда надо? – поинтересовался Комов.

– Хватит юлить, – резко ответил Валера. – Мы знаем, что именно вы облили серной кислотой лицо Золотовой. Вряд ли стоит отпираться…

– Я? Кислотой? – усмехнулся Олег Борисович. – Да вы что, сдурели? Я вообще от вас об этом первый раз слышу. Да! Воровал, грабил… Но не убивал.

– А Екатерина Николаевна, между прочим, не умерла, – заметила я.

– Мне это дело по фигу! Я свое отсидел. И больше не хочу на зону! Десяточка от звонка до звонка… На мой век хватит. Теперь ментов за километр обхожу. А вы что же, меня пугать пришли? Дело мне шьете? Так улик даже против меня никаких нет. На понт меня не возьмете!

Олег Борисович разговаривал с нами уже не так спокойно. Теперь он почти кричал о своей невиновности, причем так убедительно, что я усомнилась в своем первоначальном предположении.

Мы с Гурьевым переглянулись. Реакция Комова на наш приход уже в первые минуты показалась мне странной. Волнение он, разумеется, скрыть не сумел, но теперь было заметно, как он с облегчением вздохнул, узнав, что мы не из правоохранительных органов. Неужели все уголовники до такой степени ментов опасаются?

– Да не… Вы не менты… – со знанием дела замотал головой Олег Борисович. – У вас глаза человеческие. А эти гады…

Комов с ожесточением махнул рукой, не закончив фразы.

– Так, значит, вы ничего не знаете о произошедшем с Золотовой? – уточнила я.

– Да вообще первый раз об этом слышу, – пожал плечами Олег Борисович. – Вы с чего взяли, что это я совершил?

– По приметам сходится. И карие глаза, и рост…

– Да таких, как я, в городе до фига, – заметил Олег Борисович, не стесняясь в выражениях.

Согласиться с Комовым было очень легко. Ведь половина мужского населения города по приметам может сойти за того преступника, который плеснул серной кислотой в лицо Золотовой. Может быть, Екатерина Николаевна и в самом деле ошиблась.

В первые секунды после случившегося она ничего не могла сказать о преступнике, а теперь, восстановив события, указала на Комова. Но похоже было, что Олег Борисович на самом деле не имеет к произошедшему никакого отношения.

Комов смотрел на нас с нескрываемым интересом, но уже не пытался опровергнуть наши подозрения. Разговор с ним, надо признаться, получился не очень хорошим. Может быть, Валера избрал не тот тон? А может, мы слишком рано раскрыли свои карты? Но Олег Борисович настаивал на том, что ничего не знает о случившемся с Золотовой. Я заметила, что ему вообще наш разговор безразличен. К тому же и никаких улик против него у нас не было.

Поэтому нам с Валерой ничего не оставалось, как попрощаться с Комовым, что мы и сделали после затянувшейся неловкой минуты молчания.

– А это… извинение за беспокойство?.. – уже на пороге укоризненно заметил хозяин, на что Валерка только ухмыльнулся.

Комов уже хотел было открыть перед нами дверь, как вдруг его взгляд упал на комод, и он заорал:

– Сволочи! Где записная книжка? Я сам сейчас ментов вызову! Вы что же? Воровать пришли? Вот гады! Запудрили мне мозги со своей бабой и книжку умыкнули!

– Ничего мы не брали, – отозвался Валерка, стоящий ближе к двери, поэтому Комов махал кулаками перед моим носом.

– А вот хрен я вам теперь дверь открою! – злорадно прошипел он. – Отдавайте, что сперли!

– Мы ничего не брали, – рассердился Гурьев. – Тут и ваша девушка была!

– Девушка? Какая еще девушка? – насторожился Олег Борисович. – А-а-а! Вы про Галку! Да ей на фига у меня что-то воровать… Гады! Не выпущу!

Комов еще крепче сжал в руках ключ от входной двери и зло посмотрел на нас. Если была бы ручка с внутренней стороны двери, то мы бы с Валерой без проблем ушли, не отдавая записную книжку. Но теперь Комов был настойчив.

– На фига вам мои бредовые записи? – подал он голос после затянувшегося молчания, во время которого Гурьев усиленно соображал, как лучше поступить: и записную книжку хотелось оставить у себя, и выбраться из квартиры не мешало бы поскорее. – Не отдадите?

Валерка еле заметно покачал головой из стороны в сторону. Перед моими глазами опять возник кулак Комова, и я дернула Гурьева за рукав, прошептав:

– Валера, отдай ему! А то еще бросится на нас!

Гурьев немного помялся, не решаясь уступить Комову, но в конце концов с недовольным видом протянул ему потрепанную записную книжку, которую хозяин квартиры тут же сунул на одну из полок комода.

– Ну вот и молодцы! – потирая руки, буркнул Олег Борисович. – Можете быть свободны!

Выйдя из подъезда, мы с Валерой и не знали, куда теперь нам идти. Комов был последней ниточкой, которая могла привести нас к раскрытию преступления. Теперь же все надежды улетучились. Постепенно отпадали один за другим все подозреваемые, и на кого теперь думать, я даже не знала.

– А книжечку жалко! – протянул Гурьев. – Она бы нам о многом рассказала. Может быть, там и телефончик Золотовой был записан.

– Чего уж теперь, – вздохнула я. – Воровать, вообще-то, нехорошо.

– А менты его, наверное, здорово припугнули, – задумчиво сказал Валера, как бы разговаривая сам с собой. – Чуть в штаны не наделал, когда я с ним разговаривал.

– Ну, конечно, – усмехнулась я. – Как я посмотрю, ты тоже разговаривал что-то не очень уверенно.

– А что я мог ему еще сказать? – возмутился Валерий и отвел меня в сторону от входа в подъезд. – Что, у нас теперь вообще нет против него никаких улик? Только то, что на него указала сама потерпевшая? Кстати, может быть, Екатерина Николаевна и в самом деле ошиблась? И Комов не виноват?

– Может быть, – рассеянно сказала я. – А кто же тогда плеснул кислотой в лицо Золотовой?

Этот вопрос я уже задала просто от отчаяния: следствие зашло в тупик, как принято говорить в подобных случаях. И выбраться из него не представлялось возможным. Ни одного подозреваемого на примете, так еще и Комов отпадает.

Стоп! А почему это он отпадает? Нет улик против него, но и нет никаких оснований полагать, что он не виновен, кроме его собственных слов, разумеется. Комов напрочь отрицает свою причастность к совершению преступления. Ну а что же мы от него ждали? Что он бросится нам в ноги, попросит прощения и сознается в содеянном? Такого и быть не могло. С чего это ему сознаваться во всем? А зная о том, что у нас нет никаких улик, можно спокойно отпираться, хоть до бесконечности.

Я невольно вскрикнула от мгновенно пришедшей мне в голову мысли.

– Что такое? – насторожился Гурьев.

– Комова нельзя упускать из виду, – решительно заявила я. – Надо за ним следить! Может быть, что-то разнюхаем. Все равно ведь у нас других версий пока нет.

* * *

Слежка оказалась не слишком результативной. Воскресный вечер мы с Гурьевым провели перед подъездом Комова в надежном укрытии. Валерка завел меня за гаражи во дворе, где мы простояли часа три, не меньше. За это время Комов так и не появился, оставаясь дома. В первые минуты слежки я то и дело вздрагивала, едва только хлопала дверь подъезда, но позже воспринимала все спокойнее, рассеянно осматривая двор.

Постепенно начинало смеркаться. Валерий сообразил, что окна квартиры Олега Борисовича выходят не во двор, а на противоположную сторону, поэтому заметить нас он не мог. Но зато и мы не могли увидеть света в его окнах.

Однажды, правда, Гурьев совершил вылазку и посмотрел на темные окна квартиры Комова, но выходить часто из своего убежища мы не решались. Наверное, Олег Борисович сразу после нашего ухода лег спать и до сих пор не отошел ото сна. Вид его, надо признаться, наводил на мысли, что ему не мешало отдохнуть. И вел он себя как-то странно. Разве может человек, которого подозревают в совершении преступления, держаться так спокойно? Хотя Комов, судя по всему, тертый калач! А на наши безосновательные подозрения ему наплевать.

– Валера, может быть, по домам? – подала я голос.

– Надоело? – спросил Гурьев, всматриваясь в сумерки двора.

– Ну, мы же здесь не собираемся ночевать? Уже девять! Пора и на покой! – заканючила я.

– Иди, я тебя не держу, – неожиданно милостиво отпустил меня Гурьев. – А я тут еще покараулю.

– Один? – удивилась я.

– Ну если ты можешь, то подгони ко мне Шилова, – попросил Валера. – Может быть, нам машина понадобится.

– Ага, понадобится… Чтобы заночевать в салоне. А то за гаражом не очень-то уснешь.

– Нет, Ирина, – резко отозвался Гурьев, – ты что, мне не доверяешь? Мы с Шиловым вполне можем расколоть Комова. Это с тобой на рожон лезть неудобно, а Костя и кулаками помахать может.

– Что же ты не махал?

– Я? Я могу заниматься более интеллектуальными делами, – заметил Валера важно.

– Хорошо, я отыщу Шилова, – бросила я на прощание и вышла из-за гаражей прямо во двор.

Пройти к автобусной остановке можно было только, минуя подъезд Комова. А что, если именно сейчас он выйдет на улицу? Что мне тогда делать? Сделать вид, что мы с ним не знакомы? Я проходила мимо подъезда с опасением, и, когда дверь вдруг неожиданно распахнулась прямо перед моим носом, даже сердце кольнуло. Я вздрогнула. Но, слава богу, из подъезда выходил какой-то совершенно незнакомый мне молодой человек.

Я поспешно завернула за угол и бросила взгляд на окна Комова. Все три окна были темными. Неужели Олег Борисович и в самом деле лег спать?

До дома я добралась довольно быстро благодаря тому, что автобус подъехал, едва я подошла к остановке.

Нажав на кнопку звонка своей квартиры, я надеялась, что Володька сейчас выбежит мне навстречу, но шагов любимого мужа не услышала. Я достала ключ, покрутила им в замке и распахнула дверь. Было тихо и темно. Наверное, муж, не дождавшись меня, лег спать. Я почти бесшумно, чтобы не потревожить любимого, сняла туфли и протопала в гостиную.

Из спальни лился слабый свет, я приоткрыла дверь и увидела своего благоверного на супружеской постели в полном одиночестве. Володька даже не повернул головы в мою сторону: он что-то читал.

– Привет, – виноватым тоном поздоровалась я, но ответа не последовало.

Володька демонстративно перевернулся на бок, и только теперь я заметила, что он уткнулся в какой-то журнал. Наверное, как всегда, по работе.

Если бы не обещание, данное Гурьеву о том, что я пришлю к нему Шилова, я бы немедленно бросилась к супругу. Но я осторожно закрыла дверь спальни и возвратилась в гостиную.

Костю отыскать было не так-то просто. Домашний телефон его не отвечал. На ГТРК тоже уже никого не было, и только по радиотелефону, который всегда находится в салоне машины Шилова, я услышала наконец знакомый голос.

– Костя? Привет, – обрадованно сказала я. – Это Ирина. Узнаешь?

– А как же, – отозвался он. – Ты где сейчас? Нужно подвезти?

– Нет, я дома, – сразу же отрезала я. – А вот Гурьеву требуется твоя помощь.

– Валерке? – удивился Костик. – А что случилось?

– Мы с ним за одним типчиком следили, а теперь я его одного оставила. Он тебя просил позвать.

– Где это? Куда ехать?

Я продиктовала Костику адрес и объяснила, где прятался Гурьев. Ни капельки не сомневаясь, что Шилов бросится на помощь Валерке уже потому, что об этом попросила его я: он всегда относится к моим просьбам с особым вниманием.

Я положила телефонную трубку и возвратилась в спальню. Володька лежал, отвернувшись от меня. Я присела на краешек кровати, посмотрела на затылок мужа и попыталась дотронуться до его оголенной спины. Муж отвел мою руку.

– Володечка, милый, – заканючила я. – Теперь я вся твоя. Вечер можем провести вместе. Я свободна. Ты рад?

Он снисходительно посмотрел на меня, не выпуская из рук журнала, и пробурчал:

– Ужин на столе. Голодная, наверное…

– Ой, есть хочу ужасно, – обрадованно зашептала я. – Но могу и потерпеть.

Я обхватила руками шею Володьки, и муж от неожиданности даже журнал выпустил из рук. Поцелуй был долгим и настолько волнующим, что я тут же забыла обо всем, что тревожило меня.