Текст книги "Души московской ритм-н-блюз (сборник)"

Сретенский бульвар закончился. Дальше он предложил свернуть с шумного Бульварного кольца на тихие улочки. Костянский переулок, Луков переулок, Пушкарёв переулок. Узкие тротуары позволяли идти ближе, пропуская редких прохожих и, наслаждаясь разнообразием московской архитектурой, всё же общаться.

– Почему ты сегодня не спешишь домой?

– Сегодня не к кому…

– Муж миссис Зеты-Джонс, Мистер Дуглас, уехал в командировку?

– Мистер Дуглас переехал от нас к своей маме за плохое поведение. Я живу с сыном, Тимофеем. Соседка забирает его из школы, а я бегу к нему после работы.

– Сколько ему?

– Через месяц девять.

– Уже взрослый.

– Местами…

– Знаешь, мы мужчины, наверное, все такие, в любом возрасте.

– Теперь я это поняла.

– Пообщавшись со мной?

– И с тобой тоже.

– А где Тимофей сегодня?

– У мистера Дугласа.

– Понятно…

– У тебя как родители, вместе?

– Да… Сейчас даже больше, чем раньше. Разъезжают по выставкам, музеям. Знаешь, такие активные пенсионеры. Отец, правда, ещё работает, но уже имеет возможность выбирать время отдыха.

– Это счастье для человека. А кто они у тебя?

– Мама работала в редакции. Ей и сейчас иногда подкидывают материалы для рецензии. Отец архитектор.

– Ничего себе! Значит, ты у нас из богемы?

– А твои где? Почему не помогают с сыном?

– Переехали на природу три года назад. У них там целое подсобное хозяйство. Присылают нам продукты. А Тимофей к ним на лето уезжает. Иногда на зимние каникулы.

– Но думаю, ему это с каждым годом нравится всё меньше…

– Кажется, да. А ты откуда знаешь?

– Меня лет до двенадцати держали в деревне.

– Вот почему богема тебя до конца не испортила.

– Ты меня ещё плохо знаешь.

– Возможно, ты прав…

С Трубной улицы они свернули в Малый Сухаревский переулок и поравнялись с домом № 7.

– Я сейчас здесь живу.

– Серьёзно? Ничего себе устроился, прямо рядом с работой. Собственное или снимаешь?

– Ни то и ни другое. Мне разрешили пожить…

– Какая-нибудь подруга, которую ты свёл с ума?

– Ну, допустим, сумасшедшая она от рождения. Но ты почти права… – он самодовольно улыбнулся. – Хочешь, зайдём. Посмотришь. Я там делал дизайн.

– Конечно. Я никогда не была в таких домах.

Они прошли во внутренний дворик и поднялись на четвёртый этаж по мрачной лестнице. К разочарованию Ани, квартира хоть и была необычной планировки, но совершенно не похожа на что-то начала двадцатого века.

– Тебе не нравится?

Они медленно прошли из маленькой тёмной прихожей в гостиную. В арочном проёме справа была видна небольшая кухня. Всё хоть и сглаживалось кофейным цветом, но стиль для Ани был слишком грубоват.

– Да… Ты, конечно, извини. Дизайн шикарный. Но жить я бы здесь не смогла. Ощущение, что находишься в обустроенном подвале или на складе заброшенном.

– Ты же знаешь – это такой стиль.

– Холодно здесь… Не по-домашнему.

– Мне в самый раз.

– Не обижайся. Я просто ужасный консерватор. Все ваши дизайнерские штучки я воспринимаю как произведение искусства, но жить в этом… Ни за что! Что там у тебя дальше?

– Спальня.

– Можно?

– Ты боишься увидеть там забытые женские вещи и смятую постель?

– Ну, что-то в этом роде.

– Можешь зайти.

Она прошла мимо белого дивана в центре гостиной и стоявшего рядом столика. На нём были разбросаны листочки с эскизами и законченными рисунками. Аня остановилась:

– Это твои муки творчества?

– Да… Это во мне дед-художник иногда просыпается.

На одном из рисунков она узнала свой силуэт. Девушка в чёрном приталенном плаще на осеннем бульваре. Он был выполнен цветными карандашами, но очень красиво и профессионально.

– Здорово… Может, подаришь?

– Нет. Я хотел бы оставить это себе. А тебе, если будешь менее придирчивой, нарисую ещё.

– Я постараюсь. Ну, показывай спальню.

Там было так же пусто. Около кирпичной стены стояла большая кровать, над изголовьем которой неровно, в художественном беспорядке, висел огромный кусок ткани из серого войлока. Такой же войлок служил шторой, отгораживающей часть комнаты под место, где стоял металлический кронштейн-вешалка с одеждой и стул. Практически во всю ширину импровизированного шкафа висели зеркала, расширяющие пространство. Напротив, на окне, вместо штор красовались деревянные ставни в цвет штукатурки, что завершало простоту и непостоянство этого жилья.

Сергей сел на край кровати и, подперев голову руками, внимательно смотрел на неё. Аня вдруг поймала себя на том, что в голову лезут абсолютно неприличные сцены, навеваемые этим интерьером. Она, улыбнувшись, посмотрела на Сергея:

– И что, у хозяйки там такая же спальня?

– Нет, там всё очень консервативно.

– Да, этот дизайн не располагает к спокойной супружеской жизни.

– Он и не создавался для этого.

– Пошли отсюда, а то я начинаю краснеть…

– Почему?

– Это как-то не для меня…

– Ты не похожа на пуританку.

– Пошли.

После посещения спальни гостиная показалась уютней.

– Знаешь, довольно интересно получилось. Просто мне надо привыкнуть.

– Не мучайся. Я сам знаю, что здесь круто. А ты это ещё оценишь. Пойдём, перекусим?

– Куда?

– Внизу хорошее кафе. Оно тебе точно понравится.

– Только я за себя плачу сама, – решительно заявила Аня.

– Как скажешь… – Сергей пожал плечами.

* * *

В кафе «Абажур» действительно было по-домашнему. Тихо играла музыка. На широких низких подоконниках, на полках и в других разных неожиданных местах сидели огромные полосато-вязаные коты разных цветов. Маленький столик, за которым они разместились, способствовал приватному общению.

Сильно есть не хотелось. Аня заказала себе чашечку капучино с корицей и кусочек вишнёвого пирога, а Сергей два блинчика с творогом и американо.

Было вкусно и уютно. Аню ничто не беспокоило, кроме интереса к его нестандартной, на её взгляд, жизни. Он рассказал, что съехал от родителей пять лет назад, как только смог обеспечивать себе достойный уровень жизни. Потомственный художник-архитектор вёл ни к чему не обязывающее существование. В его жизни никто долго не оставался, никто не успевал наложить отпечаток на ветреную голову со светлыми мыслями. Ветер. Свободный ветер.

Сейчас же это был тёплый бриз. Он заставлял чувствовать свежесть и силу молодой жизни. Под его влиянием Аня и сама не заметила, как выложила свою банальную историю краха семейного очага, чему Сергей тут же дал оценку в своём стиле:

– Знаешь, я с тобой бы и полгода не протянул, а он почти десять лет выдержал. Ты же диктатор по жизни.

– Ну, спасибо…

– Не за что…

– Это месть за то, что я не оценила твою работу? Я же сказала, что мне понравилось. Просто не сразу.

После кафе Сергей пошёл провожать её. Но когда за спором о том, могут ли блины в кафе быть вкуснее домашних, они незаметно прошли мимо метро, он предложил пойти пешком до самого дома.

На Москву спустились сумерки. Засверкали огни рекламы и магазинов. Незаметно остались позади Самотёчная, Селезнёвская, Бутырский вал.

Подходя к своему дому на улице Расковой, она поняла, что ноги отваливаются.

– В гости пригласить не могу. У меня полный разгром после утренних сборов.

– Да, лучше не надо, а то я у тебя и усну. Я спал сегодня часа четыре.

– Слушай, извини. Я совсем забыла. Надо было тебя ещё после кафе домой отправить.

– Ничего, завтра отосплюсь.

– Ну, пока, Уокер.

– Пока…

И она поспешила скрыться в подъезде, ловя себя на мысли, что чуть не поддалась порыву чмокнуть его в небритую щёку. Надо тормозить…

6

Аня не любила кабинет Алины. Новый образ подруги действовал на неё удручающе. Доминировали чёрно-красные тона стиля вамп, как в обстановке, так и в самой хозяйке. Конечно, это было величественно и загадочно, но Ане бы хотелось вернуть ту, прежнюю Алину, простую и задорную. Так было угодно судьбе – они стали вместе работать, сохраняя прежние тёплые отношения, а у Алины появились другие друзья и любовь к более острым ощущениям, чем общение с домашней Аней. Всё это Аня не могла принять и предпочитала наблюдать со стороны.

– Привет, Алин. Вызывала?

– Да. Хотела с тобой поговорить. У нас наклёвывается заказ на дизайн нового ночного клуба. Я думаю отдать его новенькому. Уж очень лихо он справился с Владимиром.

– Думаю, можно… Ему это будет интересно.

– Слушай, что происходит? Мне на тебя жалуются уже третий день.

– И кто же?

– Все. Говорят, перестала улыбаться, ходишь с каменным лицом. Народ беспокоится. Что у тебя?

– Да вроде бы ничего особенного…

– Это как-то связано с новым дизайнером?

– Нет. Просто взгрустнулось. Тимофей в воскресенье рассказал трогательную историю, как папа ухаживал за какой-то новой тётей, и они ходили в кино.

– Ну, а тебе что мешает?

– Не знаю… Что-то мешает.

– Ты всё ещё тоскуешь по своему красавчику-мужу? Или на горизонте кто-то другой?

– Перестань. Ты же знаешь, с ветреностью у меня всегда были проблемы.

– Знаю. Или замуж, или в монастырь. А третье не пробовала? Для себя, для души…

– Ты уверена, что для души?

Алина улыбнулась:

– Ладно, извини… Я понимаю, что десять лет брака – это не шутка. Надеюсь, ты справишься, иначе мне придётся тебя уволить. Я серьёзно. Ты портишь нам ауру.

– Я постараюсь…

– И я всё же надеюсь, что это не наш новый мальчик стал причиной твоего плохого настроения?

– Нет, конечно… А почему мальчик? Ему ведь лет двадцать семь?

– Двадцать девять. В январе тридцать будет.

– Что ж, уже далеко не мальчик.

– Вот-вот… – Алина внимательно смотрела на неё. – И, да… Мне тут Владимир звонил. Спрашивал твой номер.

– Он не мог спрашивать мой номер. Он у него есть.

– Хорошо, пытался про тебя разузнать.

– То есть, ты выложила ему, что я замужняя мать-одиночка?

– Нет, я сказала, что ты в активном поиске, но со старыми обязательствами. Я бы на твоём месте задумалась. Интересный ведь мужик.

– Ага, и жена у него, наверное, интересная имеется.

– А что тебе его жена? Она живёт своей жизнью. Путешествует.

– Похоже, в этом мире я одна превратилась в консервативную зануду.

– Похоже…

– Алин, ты меня сейчас поддержать хотела?

– Хотела, чтобы ты пришла в себя и стала вновь нашим солнцем. Лично мне этого не хватает.

– Я тебя услышала.

– Надеюсь. Я же тебя люблю…

Аня вышла из кабинета ещё более загруженная, чем была. Всю прошлую субботу она старалась побороть в себе желание позвонить Сергею. Это наваждение ввергло её в панику. Умом она понимала, что всё происходит из-за того, что она слишком долго была лишена приятной мужской компании. А в воскресенье вернулся Тимофей и обрушил на неё «замечательную» новость: у Кирилла новая пассия. И это значит, что он не только не переживает их разрыв, а наоборот, воспользовался по полной свалившейся на него свободой.

С этими мыслями она стояла в холле, не заходя в свой кабинет. Вокруг всё шуршало. В офисе царила полноценная рабочая обстановка. Она тут же нашла глазами Сергея. Тот стоял, склонившись над миниатюрной Леной из отдела снабжения. Они что-то весело обсуждали, глядя в монитор компьютера. Сергей неожиданно фамильярно потрепал её по коротким торчащим волосам и тут же получил шутливый хук в бок. Девчонки смеялись и все вокруг были счастливы. Сергей быстро перешёл к менеджерам, где ему тоже оказались очень рады.

Аня вдруг вспомнила, что уже со вторника к ней никто не подходил с вопросами. Она спокойно занималась поставщиками, изучала новые заказы и теперь, поняв причину образовавшегося дополнительного времени, ревновала. Это была и ревность женщины, и ревность начальницы, ставшей неожиданно ненужной для своих подчинённых.

Она заставила себя переместиться в кабинет и, оказавшись за компьютером, тут же ему написала:

«Уокер, зайди ко мне…»

Сергеем в личном общении она его называть не могла. Что-то слишком интимное казалось ей в этом. А так – игра… Легко и несерьёзно.

Он пришёл только через десять минут.

– Привет… – одно его появление делало обстановку вокруг абсолютно не деловой.

– Привет. Мы вроде бы виделись.

– Не уверен. Мне кажется, что за стеной этого кабинета ты становишься не собой.

– И в чём это выражается?

– Ты становишься Алиной.

– Я не могу быть Алиной. Мы разные.

– И я об этом же.

– А ты, похоже, стал мной. Скоро я буду уже ненужной здесь. Спасибо тебе, конечно. Я переделала даже ту работу, до которой у меня руки не доходили месяца два.

– Ты ревнуешь?

– В смысле? – она сидела, подперев голову руками и устало смотрела на него.

– Что у тебя случилось?

– В общем-то, ничего, не считая разрушенной семьи и почти разрушенной карьеры…

Он сел напротив и, так же в упор, посмотрел ей в глаза, скрестив руки на столе.

– По первому пункту я тебе ничего сказать не могу. Было там чему разрушаться или нет – решать тебе. А вот на работе без тебя никак. Клиенту нужны наши проекты и ты. Я же видел, как Владимир смотрел на тебя.

– Звучит как-то неприлично. Напоминает о древнейшей профессии.

– Древнейшей профессии сейчас на каждом шагу хватает. Ты же даёшь прямо противоположное.

– Остановись…

– Хорошо.

– Владимир ждёт нас с образцами завтра, в пятницу, после трёх. У тебя всё готово?

– Остались кое-какие мелочи. Сейчас попрошу Лену, чтобы связалась с поставщиком.

– Они у тебя там все дрессированные?

– Перестань… – он встал и безапелляционно улыбнулся. – Но лично мне нравится, как ты ревнуешь.

Внутри у Ани всё бурлило.

И что, у неё действительно всё написано на лице? И он всё видит и понимает?

Хотелось провалиться сквозь все три этажа, которые были под ней.

– Иди, пока я в тебя чем-нибудь не запустила.

7

В пятницу после обеда пошёл сильный дождь. Чтобы добраться до Большого Харитоновского переулка и довезти в нормальном состоянии образцы, они взяли такси.

В будущем кафе уже были проведены штукатурные работы и строители начали возводить каркас импровизированной крыши.

Аня, вспоминая полученную информацию от Алины, старалась общаться с Владимиром сдержанно. Но он и сам вёл себя вполне ровно, и заподозрить его в каких-то тайных помыслах было невозможно.

Были утверждены ткани для штор, выбрана мебель и светильники. Открытие планировали на 29 декабря. Пока всё шло ровно и по графику. За деловым общением время летело незаметно.

Спустя три часа, когда Аня, одевшись, собралась уходить, дождь разошёлся ещё сильнее. Она стояла на крыльце, не решаясь выйти под эту ливневую стену.

– Аня, вас подвезти?

Лаконичный голос хозяина кафе словно погладил по плечам. И что ей стоит просто сказать «ДА»?

– Нет, Владимир, спасибо. Я доберусь…

Почему она не согласилась? Сама не могла понять. Наверное, сработала привычка замужней женщины.

В это время Владимир добежал до припаркованной рядом машины.

– Ты отказалась?

Сергей стоял сзади и вместе с ней смотрел на дождь.

– А по-твоему, я должна была согласиться?

– По-моему, это логично.

– Логично в твоём понимании.

– А может, ты просто решила снова поужинать со мной?

Аня повернулась, вспыхнув. Всё её существо было возмущено этим вопросом, и тут же, не ответив, она рванула к машине, где Владимир как раз опустил стекло, чтобы протереть зеркало.

– Владимир, я передумала. Ваше предложение ещё в силе?

– Конечно, скорее садитесь!

Она быстро запрыгнула в машину.

– Спасибо огромное. Просто дождь сегодня какой-то нереальный.

Он улыбнулся, глядя на её слегка намокшие волосы. И Ане показалось, что этот взгляд был немного хищным. Она сразу напряглась, пожалев о своей импульсивности.

Сергей остался на крыльце. По его лицу нельзя было определить, что он сейчас думает. Просто стоял и смотрел. Сзади к нему подошла Марина и, открыв зонтик, тут же взяла под руку. Похоже, он и управляющая уже заранее договорились идти вместе, и намёк на ужин был чистой провокацией. Хотелось догнать его и убить…

– Вы далеко живёте?

Аня вздрогнула, вернувшись в пространство машины и общество её владельца.

– Не очень. Вы меня до метро подвезите, а там я доберусь.

– Да, нет уж… В такую погоду мне совесть не позволит бросить вас у метро. Назовите адрес.

Он забил адрес в навигатор, и они тронулись.

– К сожалению, я сегодня еду за город, иначе набрался бы наглости и пригласил вас на ужин.

Аня улыбнулась и посмотрела на него, невольно оценивая. Белый свитер с высоким воротником выгодно контрастировал со смуглой внешностью. Возможно, он недавно вернулся с моря, так как на лице был явно немосковский загар, который исчезает уже в конце сентября.

– Спасибо, конечно. Но, видимо, не судьба…

– Да. Не судьба… – и он ещё раз бросил на неё оценивающий взгляд.

* * *

Дома она подошла к окну. Всё же ей нравился дождь. Сейчас его меланхолия полностью совпадала с её внутренним состоянием. Рядом на подоконнике стояло радио и, когда она нажала кнопку, оттуда полилась грусть Стинга и его «Fragil». Внутри всё сжалось от тоски, но и от удовольствия.

 
«И снова, и снова будет лить дождь.
Словно слёзы с далёких звёзд,
Словно слёзы с далёких звёзд.»
 

Растворившись в музыке, она не услышала сигнал пришедшего сообщения от Сергея. И если бы телефон не лежал перед носом, то она ответила бы не скоро… Но, видимо, кто-то, управляющий судьбами, решил, что должно быть так, и что она заслужила свой кусочек счастья.

«Как ты? У меня здесь плачет Стинг…»

Аня улыбнулась, и сразу свернувшаяся душа развернулась:

«У меня здесь тоже. И я вместе с ним…»

«Не плачь…»

Но после этой фразы ещё сильней захотелось плакать.

8

Это были слёзы очищения. Она выплакала всё, что накопилось и давно держалось внутри. Все обиды, злоба, напряжение ушли. Стало легче. В понедельник на работу она летела, напевая того же Стинга, но с какой-то радостью в душе. Всё спорилось и горело в руках.

Сергея Алина забрала на осмотр нового помещения, и они с Аней в этот день не виделись, как, впрочем, и в последующие три дня.

В четверг Аня, передвигая на календаре квадратик, поняла, что завтра не просто пятница, а её День рождения. Необходимо было срочно заняться организацией фуршета в офисе. От неё ждали в обязательном порядке шоколадный торт собственного приготовления и фирменные блины с икрой. Вздохнув, Аня позвонила Алине и отпросилась уйти с работы пораньше.

* * *

Следующий день был весь в поцелуях, объятиях, комплиментах. Но единственный человек, от которого она хотела всё это, был холоден и наблюдал за всем со стороны.

В пять закрыли входную дверь для посетителей, быстро накрыли столы и стали праздновать тридцатипятилетие Ани.

Она видела, что он практически не пил. Захмелевшие девчонки липли к нему, не давая прохода. А в какой-то момент Аня поняла, что его уже нет в офисе. С ним же исчезла и снабженец Лена.

* * *

Аня упустила тот момент, когда перестала считать количество выпитых бокалов. Чувствуя себя глубоко несчастной, она из последних сил держала маску веселья и непринуждённости.

Примерно в одиннадцать часов девчонки помогли ей собрать подарки и цветы, вызвали такси и отправили домой, оставшись наводить порядок и допивать невыпитое.

Выйдя из здания, Аня поняла, что расстояние от крыльца до ожидающего её такси непреодолимо. Асфальт оказался покрыт тонким слоем льда, а каблуки плюс выпитые бокалы совершенно не способствовали устойчивости.

Опасения подтвердились, когда она, сделав несколько шагов, чуть не растянулась посреди улицы. Ноги почти не слушались и казались ватными.

– Джонс, тебе помочь?

Он появился так неожиданно, что Аня, даже не делая шага, закачалась и упала бы, если б не вцепилась в его руку.

– Ты откуда здесь?

Он перехватил у неё букет и пакеты, передав большую белую розу и плоский свёрток.

– Не мог же я оставить боевого товарища в таком нестабильном положении. Ну и с Днём рождения хотел поздравить. Не при всех же…

Оказывается, он мог быть довольно тактичным, во что она перестала верить, получив столько заноз в свой адрес. Аня готова была разреветься, глядя в его глаза, от неожиданно переполнившей её нежности. Видимо, вино действовало не только на способность передвигаться, но и на душевный самоконтроль.

– Ты ещё держишься на ногах? – он стоял совсем близко, почти касаясь её лба своей опущенной головой.

– С трудом…

– Тебя можно поздравить?

– Да…

Она всё ещё держалась за его локоть, когда он, приподняв голову за подбородок, очень нежно и осторожно поцеловал её.

– С Днём рождения…

Аня замерла, стараясь уговорить своё сердце не стучать так быстро и громко.

– А ещё можно?

– Не здесь… – он тихо засмеялся.

– Ты меня искушаешь…

– Я знаю…

– Отвезёшь меня домой?

– С удовольствием…

Он медленно отстранился и, держа её под руку, довёл до такси. Они сели вместе на заднее сидение. Аня ощущала себя, как в двадцать лет, опустив отяжелевшую голову ему на плечо и чувствуя обнимающую её руку.

* * *

Продолжению сладкого сна мешал свет, падающий из окна. Немного поворочавшись и решив, что больше не уснёт, Аня открыла глаза. Её немного подташнивало. Вчера она выпила столько, сколько не пила за все последние десять лет.

Мысли постепенно выстраивались. Глазам открылись вазы с цветами на подоконнике и, упакованный в простую бумагу, предмет средних размеров.

Она никак не могла вспомнить, как они с Сергеем дошли от такси до квартиры. И как и когда он ушёл от неё, тоже не помнила.

Аня попыталась сесть. Голова кружилась. Справившись с координацией, она подползла к окну и, взяв свёрток, раскрыла его.

Это был обещанный рисунок, яркий, контрастный, от которого тяжело оторвать взгляд. В глаза сразу бросался женский силуэт в чёрном плаще – центральная часть композиции, а вокруг незабываемая пестрота осенних красок Чистопрудного бульвара, оживлённая размытыми фигурами разных персонажей второго плана. Пожилой мужчина в длинном плаще и шляпе выгуливал серебристого миттельшнауцера. Двое молодых людей, забравшись с ногами на скамейку, слушали своего друга, игравшего на гитаре. Бабулька интеллигентного вида в светло-бежевом пальто вела за руку внучку в яркой красной куртке и белой шапочке. И вся эта жизнь, включая стайку голубей на тротуаре, как бы создавала декорации для главной героини, спокойно и уверенно шествующей по жизни. Голова была чуть приподнята навстречу лёгкому ветру, играющему с её длинными тёмными волосами и полами приталенного плаща.

Аня провела пальцами по рисунку, погладив его. От бумаги исходила своего рода энергетика, которую она чувствовала и не могла с ней расстаться. Ну почему она так плохо помнит, что вчера было?

Она встала и, подойдя к его розе, осторожно погладила нежный кремово-белый бутон. От следующих мыслей на лице появилась улыбка. Вдруг стало интересно: помогал ли он ей поставить цветы в вазы, постелить постель и переодеться в пижаму, вернее в её верхнюю часть? Нет, в роли заботливого отца она его не представляла.

Вернувшись в тепло дивана, Аня снова взяла рисунок, помещённый в простую деревянную рамку.

«Надо ему позвонить…»

Но, взяв телефон, поняла, что не может.

«И с каких это пор я стала такой трусихой? Мне тридцать пять. Надо взять и позвонить.»

Она смотрела, как дурочка, на телефон, и не могла нажать кнопку вызова.

«Ладно, напишу…»

Найдя его в контактах, она просто написала:

«Спасибо, мне очень понравился твой подарок…»

Ответ пришёл тут же, как будто он только и ждал её пробуждения.

«Мне твой тоже…»

И что теперь? Похоже, что-то было. Или же он опять её подначивает?

«Я ничего не помню…»

«Главное, что помню я.»

«Уокер, так нечестно!»

«Нет, Джонс, всё честно.»

«Согласна… Надо меньше пить.»

«Без тормозов ты мне нравишься ещё больше.»

Она почувствовала, что краснеет. Видимо, он не смог дождаться ответа и, пока она размышляла над своим поведением, написал сам:

«Давай встретимся?»

«Где?»

«Где скажешь.»

«Подъезжай ко мне. Позвони, когда будешь рядом, я выйду. Мне сейчас воздух не помешает.»

Она посмотрела в окно. Там явно был минус и начинался снег.

* * *

Он был в рыжей дублёнке с откинутым белым воротником и белой шапке крупной вязки. Ей тоже пришлось сменить осенний плащ на длинный полушубок с капюшоном.

От волнения, похоже, поднялся адреналин, и Аня уже более-менее пришла в норму. Когда, выпорхнув из подъезда, она приблизилась к нему быстрым шагом, было ощущение, что в этот момент происходит какая-то другая жизнь, совершенно отличающаяся от вчерашней.

Немного растерявшись и не зная, что сказать, она подошла к нему слишком близко, чем это позволяли правила приличия, и была вознаграждена. Не пришлось ничего говорить, так как он тут же притянул её к себе и поцеловал.

– А я думала, что этого не было… Что мне приснилось…

– Это было…

– А остальное?

– Что ты имеешь ввиду?

– Уокер?

– Да?

– Серёж, пожалуйста…

– Что я слышу? Я, наконец-то, заслужил это?

Она смутилась, потому что сама почувствовала, как лично это прозвучало.

– Ты хочешь услышать, что я проводил тебя только до входной двери?

– Да…

– Нет…

– Всё, пошли… Это ужасно…

Она взяла его под руку и потащила в сторону Петровского парка, жалуясь, что жутко болит голова и виноват во всём он, заставив её ревновать.

– Ну разве можно так издеваться над живым человеком?

Он шёл, вдыхая морозный воздух, и, глядя на неё, думал, что ни за что не расскажет, какой она была этой ночью. Как он, сам немного смущённый своими ощущениями, помог ей лечь спать и, уехав, дома ещё долго не мог уснуть. А утром вздохнул с облегчением, сообразив, что она почти ничего не помнит, и не надо будет проводить психологические тренинги на тему хорошо ли быть плохой девчонкой. Но уже следующей мыслью после того, как она выскочила к нему из подъезда, было пойти и напоить её опять.

– О чём ты думаешь?

– О том, что вот так погулять и поговорить с тобой смогу только в следующую пятницу. И придётся контролировать себя в офисе.

– Я знаю… Ты справишься, – она смеялась, было забавно слышать от него такие банальные вещи. – Правда, боюсь, что на тему офиса меня тоже ждёт серьёзная работа.

За тридцать минут они дошли до парка, и к этому времени уже прилично стемнело.

– Ну как, тебе легче?

– Значительно. Только теперь хочется спать. Такое ощущение, что я всю ночь не спала.

Он улыбался, глядя куда-то вдаль.

– Ты можешь мне хотя бы сказать, во сколько ушёл?

Но он только отшучивался, заставляя её чувствовать себя совершенно беспомощной.

Примерно в шесть они добрались до её дома, сделав значительный крюк по району. Становилось всё холоднее, а их обувь, похоже, была не рассчитана на столь длительные прогулки по морозу.

У подъезда он остановился и, посмотрев на Анину сонную физиономию, тихо засмеялся:

– Такой помятой я тебя ещё не видел.

– Тебе смешно… Вот доживёшь до моих лет…

Чтобы остановить это ворчание, он притянул её к себе, поцеловал, и тут же, развернувшись, пошёл в сторону метро.

– Уокер, нормальные люди вообще-то хоть что-нибудь говорят на прощание!

Он повернулся и, продолжая удаляться, с угрозой в голосе промурлыкал:

– Если ты не хочешь, чтобы я остался у тебя, то лучше молчи…

В ответ Аня ехидно улыбнулась и поспешила домой, греться и спать.

9

Алина влетела в кабинет Ани в тот момент, когда она с Сергеем смотрела последний фотоотчёт с их совместного объекта. Картина была совершенно прозрачная для намётанного взгляда. Сергей стоял, склонившись над Аней, одной рукой опираясь на её левый подлокотник, обнимая Анину спину, а правой держался за стол. Щекой он касался виска, и сложно было это спутать с простым рабочим моментом. Алина так и осталась стоять возле двери.

Они оба сразу выпрямились, отстранившись друг от друга, но было поздно.

– Серёж, иди пока, – Аня улыбнулась, глядя на подругу. – Я тебе напишу…

Проводив Сергея взглядом, Алина, как ястреб, кинулась к подруге:

– Ну, и как это называется?

– Как?

– Я же с тобой разговаривала две недели назад. И ты мне сказала, что у вас ничего нет.

– Тогда и не было.

– И когда же вы успели?

– Понимаешь, Алин. Надо мне меньше пить. От этого случаются совершенно непредвиденные вещи.

– Ну, парень… Ну, молодец… Пожалуй, я выпишу ему премию за умелое обольщение моей подруги. Я-то к нему и так, и сяк. Он постоянно отшучивается. Теперь понятно… Ладно, Ань, без обид. Я рада, что на твоей замученной физиономии появилось что-то похожее на жизнь. Но смотри… Я очень тебя прошу, не влюбляйся.

– Кажется, поздно.

– Нет… Ну, когда ты повзрослеешь? Ты хоть понимаешь, что у ваших отношений, скорее всего, нет будущего?

– Неделю назад понимала. Сейчас я, кажется, перестала или, вернее, запретила себе что-либо понимать и просто живу. Посмотри…

Аня взяла телефон и, открыв альбом с фотографиями, показала Алине фото со своего подарка, и ещё одно, которое Сергей прислал ей во вторник. Рисунок был выполнен простым карандашом. Там она, скромно потупив взгляд, улыбалась из-под капюшона полушубка.

– Да уж… Кто тут устоит! – Алина внимательно разглядывала рисунки. – Перешли мне. Хорошая работа. Только постарайся… – Она вернула Ане телефон. – Я очень прошу тебя, постарайся вылезти из этого омута. Живи, радуйся, но будь готова к тому, что это ненадолго.

– Я знаю…

– И помни, что у тебя есть я. Приходи, если что…

– Хорошо, спасибо. Я очень тебя люблю… – Аня встала и, подойдя к подруге, стиснула её в объятьях. – Он самый лучший подарок, который ты мне когда-либо дарила.

– Ну-ну…

* * *

В пятницу они закончили работу в полшестого. Сергей ушёл немного раньше и ждал её в кафе «Абажур» с заранее заказанным ужином.

– И какие у тебя сегодня предложения? Гулять будет холодновато… – Аня, прикончив ужин, допивала свой любимый капучино с корицей.

– Ты давно была в Третьяковке?

– Где?

– Ты меня слышала.

– С ума сойти! Ну, не знаю. В классе восьмом, наверное.

– Понятно… Тёмная ты личность.

– И не говори. Самой стыдно.

Это приобщение к искусству оказалась самым эротическим. Такое Аня даже не могла представить. Кроме просмотра картин и многочисленных пикантных историй из жизни художников, она узнала в этот вечер и много о прошлых похождениях Сергея. Что ни картина, что ни автор, Аня в дополнение получала его личные воспоминания, связанные с тем или иным полотном. И не все они предназначались для приличных дамских ушей.

В музее было немноголюдно, а некоторые залы и вовсе пустовали. Сергей периодически находил возможность или обнять, или поцеловать её без посторонних глаз. Стало ясно одно: после такой экскурсии поездка домой ей явно не грозила.

И они этот вопрос даже не поднимали. В последнем зале Сергей лишь дал ей право выбора на то, как они будут добираться, на такси или пешком. Уставшие ноги подсказывали Ане сделать выбор в пользу такси. Поэтому уже через двадцать минут она шла по знакомой темной лестнице, держа за руку Сергея, и волновалась, как школьница, разуваясь в коридоре.

– Спасибо за экскурсию…

Ей хотелось хоть как-то разрядить внутреннее напряжение от повисшей тишины. Он стоял, облокотившись о стену, с необычно серьёзным выражением лица.

– Ты уверена, что сейчас я больше всего думаю об этом?

– Нет… – Аня выпрямилась, вглядываясь в него. – О чём ты думаешь?

Он подошёл ближе, взяв за руки.

– О том, чтобы ты не сбежала в последний момент.