Текст книги "Моя дорогая Флер"

Светлана Мосова
Моя дорогая Флер

© Мосова С., 2018

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2018

Бог народа, к которому принадлежала Флора, женщине в душе отказывал: у мужчины душа есть, говорил Бог, а у женщины ее нет.

А у Флоры она была. Живая, горячая – Флора ее чувствовала. Была ли у нее селезенка там, или, скажем, печень – это было под вопросом, потому что Флора их не ощущала, но душа точно была – она давила в ребра, подкатывала к горлу и выпадала осадками в виде слез. Но Бог отказывал женщине в душе, при этом нечаянно, по недоразумению, видимо, Флору все же душой наделив.

И Флора поняла, что она не подходит Богу и принята им – с таким браком, с таким изъяном – быть не может.

А трудно жить без Бога. Бога хотелось. И хотелось в доме мужчины, потому что отца у Флоры тоже не было. А Флоре страстно желалось знать: а как это, когда в доме мужчина?.. Но мама Флоры замуж больше не вышла, хотя был археолог, писавший маме стихи, и музыкант, игравший для мамы Шопена, но! Сами стихи и Шопен маме, видимо, нравились больше.

С утра до вечера женщины в их краю резали на веранде салаты – резали, резали, резали, и приезжие дамы спрашивали: у вас гости будут? Хозяйки отрицательно качали головами и резали, резали, резали. А вечером возвращались мужчины, садились за стол и ели, ели, ели. Женщины подавали. А утром опять резали. И соседки их резали. И дочери, подрастая, выходили замуж и тоже резали. И новые отдыхающие, проходя мимо, вежливо спрашивали: гостей ждете? И женщины отрицательно качали головами и смотрели им вслед осуждающе.

А Флора не хотела резать салаты. Флора мечтала выйти замуж, уехать и жить не обремененной вековыми традициями.

Одна из теток Флоры, тоже в свое время не пожелавшая резать салаты, жила в Питере. Точнее сказать, не в самом Питере, а на каком-то острове – Васильевском… О Питере Флора знала лишь по открыткам тетки – белые ночи, Медный всадник, Невский проспект и маятник Фуко.

Вот этот маятник Фуко особенно волновал Флору: с детства запомнилось, что в Питере есть такой маятник – наглядное доказательство того, что Земля вертится (а в другом месте – например, где жила Флора, – она стоит). И Флоре хотелось убедиться собственными раскосыми очами, что Земля вертится, движется, а значит, живет. Потому что движение – это жизнь, а Флора была подвижна.

И тетя Гузель звала Флору: приезжай, Флора! Город! Белые ночи! Невский проспект!..

Город поразил Флору. Васильевский остров, правда, оказался Питером, а Астральные колонны – Ростральными, что было, конечно, жаль: Астральные больше бы подошли этому городу. А в булочной Флоре не давали хлеба.

– Хлеба нет! – так и говорили Флоре.

– Как нет?! – терялась Флора. – А это что?!

– Это? Это – булки! – отвечали продавщицы.

– А какая разница?!. – недоумевала Флора.

– Что значит – какая разница?.. Хлеб – это хлеб, а булка – это булка. Вы что, с луны свалились?!

В кондитерском отделе Флоре не давали сахара.

– Сахара нет.

– А это что?!

– Это? Это – песок!.. – и люди глядели на Флору с большим удивлением.

И Медный всадник ей не понравился. Точнее, не то чтобы не понравился, а так – трепета не ощутила. На открытке он был недоступней… А вот собор поблизости ошеломил Флору.

– Что это? Что это?! – вопрошала всех Флора.

– Что именно? – не понял прохожий.

– Ну, ЭТО!..

Флора с восхищением смотрела на Исаакиевский собор, а прохожий с восхищением смотрел на Флору, чужой неведомой ему красы…

Так они и стояли, ошеломленные красотой, и вскоре прохожий стал ее мужем, хотя Флоре тогда больше понравился Исаакий…

Муж принадлежал другому Богу, щедрому и милостивому, наделявшему душой и мужчин, и женщин, но по ошибке, по недоразумению, видимо, этой душой мужа все-таки обделив. Хотя там, у Исаакия, ей показалось…

И маятник Фуко глубоко разочаровал Флору: какой-то шар на веревке, который болтался туда-сюда, что ни в чем, ну, совершенно ни в чем не убедило Флору.

Через год она рассталась с мужем. Там же, у Исаакиевского собора.

– Ты куда теперь? – вежливо спросила Флора.

– Да так, – ответил муж.

Все вернулось к исходной точке, и муж стал для Флоры тем, кем и был год назад, – прохожим, торопящимся по своим делам, отложенным на год. Муж исчез, ничего не оставив в памяти Флоры, кроме очков, сильно потевших у него на носу, когда он ел свинину.

Флора приняла православие – она познала, каково это, когда в доме мужчина, и теперь хотела познать, каково это, когда Бог в душе, и наречена была именем Софьи.

– Я нечаянно пирожок съела, батюшка, – покаялась на исповеди Флора, нарушив пост.

– Как зовут тебя, дитя мое? – спросил батюшка.

– София.

– Ну, так не ешь больше пирожок, Сонечка, – ласково сказал батюшка и отпустил грех.

Флора поступила в Горный институт, хотя ей больше хотелось в медицинский, но тетушка Гузель, сама медик, отговорила племянницу: зачем тебе это надо, Флора?! Посмотри на меня.

Флора смотрела на Гузель: Гузель выглядела хорошо.

– Через мой труп! – отрезала Гузель.

Гузель прожила свою жизнь, которая ей нрав

...

конец ознакомительного фрагмента