Текст книги "Книжник"

Святослав Логинов
Книжник

За древней книгой он сидит,

Её внимательно читая.

А. С. Пушкин

Владельца постоялого двора можно было понять: если и вправду к полудню разыграется трёхдневная метель, то было бы глупо лишаться единственного богатого постояльца. Новые путники за это время вряд ли прибудут, а этот, ежели останется на днёвку, уже никуда не денется. Потому и не жалел трактирщик красноречия, обещая господину путешественнику настоящую горскую кухню («Вепрятина с грибами, милорд! Последние в этом году свежие грибы и первый вепрь, затравленный по пороше! Такое попробовать – сегодня или никогда!») и вино урожая двадцать восьмого года («Бочку уже выкапывают!»).

Самое удивительное, что всё обещанное было чистой правдой, разве что бочку покуда не тревожили, понимая, что, если состоятельный путник уедет, пить дорогое вино будет некому. Местные гуляки, конечно, соберутся на праздник и грибного вепря слопают, но винцо им сойдёт и поплоше. Ещё более удивительным казалось, что хозяин ни разу не попытался напугать путешественника трудностями пути, слухами о разбойниках и перспективой замёрзнуть, ежели пурга застигнет посреди дороги. Само по себе предполагалось, что путники успеют к обеду достигнуть каких-то Берложек, а уж там наверняка застрянут на все три дня.

– Вы лучше у меня!.. – внушал хлебосольный трактирщик. – Нечего благородному человеку в Берложках делать: ни еды приличной, ни обхождения. Только и есть радости, что тепло. А до Крепостиц вам допрежь метели никак не уложиться. Так и будете маяться в одном переходе.

– С чего ты решил, – медленно спросил Асартан, – что я собрался в Крепостицы?

– Так этой дорогой никуда больше не попасть! Летом, само собой, можно пробираться через перевал в Поречье, хотя добрые люди там и среди лета не ходят, одни контрабандисты и прочий сброд, кому пореченские заставы стороной обойти надо. А зимой вовсе пути нет, только до Крепостиц. Конечно, моё дело – сторона, я могу поверить, что вы в Берложки погостить собрались или в Поречье среди зимы пройти вздумали, но только в деревне всякая собака знает, что вы идёте в Крепостицы к Книжнику.

– Врать не стану, – легко согласился Асартан, – мы действительно идём к Книжнику. И надеюсь, успеем добраться прежде вашей хвалёной метели.

«Прежде чем Книжник успеет заслониться метелью…» – добавил он про себя.

– Не успеете… – вздохнул трактирщик. – В Берложках застрянете.

«Ещё полчаса болтовни – и точно застрянем», – подумал Асартан.

По счастью, дверь распахнулась, показался Колпин.

– Лошади готовы! – хрипло объявил он.

Колпин исполнял должности телохранителя и слуги, хотя рожа у него была самая бандитская. И если бы только рожа! Всего год назад Колпин считался самым опасным грабителем южных графств. Но потом его путь пересёкся с дорогой Асартана, и разбойник пошёл в услужение. Конечно, можно было бы попросту отправить его на виселицу, но Асартан не любил уничтожать людей, если из них можно сделать что-то путное. А слуга из Колпина получился расторопный и не задающий лишних вопросов.

Асартан легко вскочил на лошадь.

– Будь удачлив, кабатчик! На обратном пути мы непременно отведаем свинины с грибами!

Трактирщик огорчённо бормотал, что вчера, мол, выпал снег и грибы, что кипят в котле, последние в этом году, а вепрятина, напротив, – первая, но Асартан не слушал причитаний торгаша. Отдохнувшие кони легко вынесли путников на заснеженную дорогу, по которой не было протроплено ещё ни единого следа. Добрая примета, значит, никто не предупредит Книжника, что к нему едут незваные гости.

Снег на дороге лежал в полкопыта, ничуть не замедляя галопа. Колпин, не отставая, держался за спиной и сопел от усердия. Всё складывалось удачно.

Погода начала портиться незадолго до полудня. Солнце затянуло дымкой, снежная пудра, возникая из недвижимого воздуха, закружила перед лицами. И лишь затем с близкого хребта потянуло ледяным дуновением.

Асартан запахнул на горле подбитый ветром плащ и принялся понукать коня. Колпин тоже пришпорил скакуна, едва не вырвавшись вперёд. Слуга был укутан в валяную шерстяную бурку, и уже первые предвестники грядущего бурана просквозили его, напомнив, что от стужи с вершин тёплая одежда не защитит. Асартан покуда чувствовал себя уютно, плащик, подбитый тёплым южным ветром, противостоял ледяному дыханию гор. Но когда стихия ударит…

Нужно было торопиться, и путники подгоняли коней, привставая на стременах перед каждым поворотом, выглядывая обещанные Берложки. Обещание сбылось, когда на его исполнение уже не оставалось времени. Берложки оказались малым хуторком: три или четыре приземистых дома и десяток придворных построек на отшибе. Сквозь низкие, в одно бревно, окошки сочился свет, надвигающаяся метель сгустила в домах раннюю тьму.

Всадники спрыгнули с лошадей, и, словно дождавшись этого мига, ветер, осторожно закручивающий смерчики вдоль обочин, ударил с ураганной силой, разом смяв тёплую подкладку зачарованного плаща и насквозь просвистев плотную одежду слуги. Окружающее немедля скрылось из глаз, завешенное стеной несущегося снега. Ураган вздымал снег с земли, сметал с горных склонов, обрушивал из туч, явившихся над перевалом. Ежели такое и впрямь продлится три дня, то, когда станет погода, придётся Берложкам выкапываться из-под снега словно медведю, не вовремя потревоженному охотниками.

По счастью, из дома в последних отблесках убитого полудня успели заметить путников. В метельной темени обозначился светлый прямоугольник, всклокоченная фигура в нагольном тулупе подскочила к лошадям, ухватив за узду, потащила за собой, словно прямо в дом хотел завести хуторянин озябших лошадей.

Так и оказалось. Кони, а следом и оглушённые бурей всадники, ступили в дом. Хуторянин навалился на широкую, воротам впору, дверь. Колпин кинулся на помощь, удвоенными усилиями дверь была захлопнута, буран остался снаружи.

Обширное помещение освещалось и слегка согревалось пламенем очага. У дальней стены стояли три коровы, метался в загончике поросёнок и гуртилось с полдюжины овец. Здесь же лежала пара лохматых собак, не иначе крестьяне собрали под крышу всю живность, которая без этой заботы непременно погибла бы во время снеговерти. Туда же, к навозной стене, хуторянин отвёл и лошадей, привязав их бок о бок со своими коровами. Лишь затем повернулся к гостям:

– Вовремя успели. Что ж вас не предупредили в Селищах, что с полудня трёхдневная метель начинается?

– Нас предупреждали, – ответил Асартан, растирая обожжённые морозом щёки, – только обещали, что к вам-то мы в любом случае доскачем.

– Вот и доскакали, – согласился мужик. – В самую пору к обеду, – он кивнул на очаг, где, распространяя запах грибов и варёной требухи, булькал котёл. Две немолодых женщины хлопотали возле огня, толстые ломти мяса жарились на решётке, жирный чад плавал под потолком. Здоровенная вепрячья голова, неразделанная и плохо опалённая, валялась неподалёку, недвусмысленно подсказывая, чем именно будут потчевать гостей. Если уж решила судьба угостить тебя грибным вепрем, то скачи – не скачи, а от вепрятины с грибами не ускачешь.

– Грибы-то какие? – спросил Асартан. – Вроде по эту пору грибов уж не бывает.

– У нас – бывают, – странно ответил владелец Берложек. – Проходите в белую избу.

В белой избе, куда вели три крутых ступени, было гораздо теснее и почти так же чадно, как и в чёрной. Вместо открытого очага в доме топилась печь, а на столе трепетала огоньком толстая сальная свеча. Народу в избе скучилось человек восемь. Кто сидел на лавках, а младшие так и вовсе ползали по полу. На столе исходила паром миска, полная отварного гороха, здесь, как и всюду по окрестным селениям, начало зимы отмечали пиршеством, которое будет длиться, покуда на улице бесится трёхдневная метель. А что ещё делать, если буран запер по домам селян и ремесленников, бедных и зажиточных? Только подсчитать припасы и высыпать в котёл последнее лукошко прихваченных морозом осенних опят. Да ещё, если уверен в приходе метельной поры, заранее выкопать заветную бочку урожая двадцать восьмого года.

Вина в Берложках не водилось, но было пиво, изрядный жбан которого стоял рядом со свечой, радуя приехавших пышной шапкой медленно оседающей пены. Из уважения к гостям хозяйка достала глиняные миски и пузатые кумки, чтобы каждый мог есть и пить из собственной посудины. Из чёрной избы внесли котёл и скоблёные доски с мясом. Горох щедро полили жирным варевом и, пожертвовав обычаем, разложили готовое блюдо по мискам.

– Прошу к столу, – пригласил хозяин.

Асартан и Колпин уселись на гостевых местах, поближе к свече и пиву, достали ножи. Оба знали, что мясо каждый будет резать себе сам. Впрочем, касается это только взрослых мужчин, дети и женщины ждут мужского угощения, а нет, так обходятся грибами и требухой. Хотя, судя по башке, что лежала возле очага, сегодня все получат мяса, сколько в утробу вместится.

Хотя гости уже расположились за столом, ни хозяин, ни его домочадцы, ни работники рассаживаться не спешили.

– Прошу к столу, – повторил хозяин. – Вепрь ждёт.

Гора шуб, наваленных на печи, зашевелилась, показалась белая всклокоченная голова, затем с приступки сполз высокий и худой, совершенно седой старик. Одет он был в одно исподнее и в полутьме казался измождённым привидением. Старик сунул ноги в растоптанные валенки, прошаркал к столу и уселся рядом с гостями. Лишь затем зашевелились все остальные, рассаживаясь согласно неписаному, но всем ведомому распорядку.

Старик взялся за ложку и, лишь обнаружив, что вместо общей посудины перед каждым поставлена особая миска, понял, что в доме гости. Приложив ладонь к груди, старец приподнялся на лавке, обозначив поклон.

– В Крепостицы пробираетесь, к Книжнику, – то ли спросил, то ли просто сообщил он.

Асартан криво улыбнулся. Что можно сказать, если каждая собака в округе знает о цели твоего путешествия?

Некоторое время ели молча, затем, когда жбан опустел и был вновь долит доверху, беседа возобновилась:

– Небось Галик, трактирщик селищенский, уговаривал у него остаться, – старец перевёл выцветший взгляд на Колпина. Тот продолжал уписывать свинину, отрезая от окорока, водружённого на середину стола, один ломоть за другим.

– Было и такое, – ответил Асартан враз на оба вопроса.

– Правильно, что не послушали его, – старик отёр с жидких усов пивную пену. – Снега у нас нешуточные. Трёхдневная метель дорогу завалит – коням по грудь. Зря намучились бы. А ждать, покуда её другие проложат, – тоже невелика сласть. В Селищах про нас говорят: «Туда три утра тропу тропить». Оно и верно, меньше чем в три дня не уложишься, а то и всю неделю клади. А отсюда, даже по бестропью, за день к Крепостицам протопчетесь.

– Большая там крепость? – спросил Асартан, прислушиваясь к вою бури за стеной. Теперь, когда метель разошлась в полную силу, можно было не сомневаться: не просто непогода бушует над горами. Снежную круговерть спустили с цепи магические силы. Рука Книжника, кому же ещё… Одним бы глазом глянуть, чем он занимается сейчас, полагающий себя в безопасности, ограждённый от мира трёхдневной метелью.

– Нет там никакой крепости, – ответил за старика его чернобородый сын. – Прежде была, так её камнепадом побило. Две башни полуразрушенных остались, вот их Книжнику и отдали для волшебных дел. Ещё хутор есть, вроде нашего, Морух с семьёй живёт. Хутор и называется Крепостицами. А солдат там давно нет, кому они нужны, если с Поречьем сто лет войны не было.

– А с чего вы уверены, – осторожно спросил Асартан, – что метель продлится ровно три дня? Может, она к утру затихнет или, напротив, на неделю разгуляется.

Хозяин снисходительно рассмеялся.

– Так она потому и называется трёхдневной, что послепослезавтра к утру затихнет. Минутка в минутку. Это всякий знает.

– На равнине о таком не слыхивали, – улыбнувшись, произнёс Асартан и, словно невзначай, добавил: – Нет ли тут какого чародейства?

– Как же без чародейства в таком-то деле? – с готовностью подхватил хозяин. – Сама по себе трёхдневная метель не сладится.

– Книжник? – подсказал Асартан.

– Можно сказать, что Книжник, – рассудительно покивал крестьянин, – хотя если по правде, то не он один. Все, кто в ведовстве маракует, к этому делу руку приложили. Марух помогал и мой дед тоже два дня кряду ворожил. Ишь как притомился, к столу не добудиться.

– Притомился… – эхом откликнулся старец, облизал ложку и потянулся за новой миской каши. Жареная кабанятина не поддавалась обеззубевшим дёснам, и дед довольствовался печёнкой и кусочками лёгкого, покрошенными в котёл.

– Зачем? – с искренним недоумением спросил Асартан.

– А как же без этого? Прежде, деды рассказывали, осень как попало начиналась. То морозы среди августа по огородам пройдут, то метель охотников в горах прихватит, то ещё какая беда. А нынче вместо беды – праздник. До октября – тёплая осень, потом день на охоту, а там и метель. Когда о непогоде заранее знаешь, так и буран в радость. Сейчас, поди, в каждом доме свинину едят, разве что очень охотникам не потрафило. Но тут уж сам виноват, не колдун. Так что Книжником вся округа очень даже довольна…

Крестьянин говорил что-то ещё, но Асартан не слушал. Он молча пил пиво и лихорадочно пытался составить новый план. Подобраться к сопернику втихаря не удалось, это ясно как дважды два. Раз слабоумный дед ходит у Книжника в подручных, то можно считать, что и сам чародей сидит с ними за столом и слушает разговоры. И хотя уши у старика глухие, но Книжник всё слышит преотлично. Асартану порой тоже приходилось пользоваться такими приёмчиками.

Ладно, не удалось напасть – начнём переговоры.

– А что, – проговорил Асартан, – Книжник так просто зовётся или у него и впрямь книга имеется?

– Имеется, и не одна, – ответил хуторянин.

– Просто книги и у меня есть, – Асартан покривил губы, досадуя на мужицкую глупость. – Я о волшебной книге говорю, в какой тайная магия запечатлена. Если он настоящий книжник, то у него колдовская книга должна быть.

– Так и я о том же! – Мужик наклонился к пришлому магу и принялся втолковывать, словно малому ребёнку: – Колдовские у него книги, самые что ни на есть волшебные. Я их сам видал, только читать не получалось. Вообще-то я грамотный, а тут и открыть книги не сумел. Можно, говорю, посмотреть? – а он смеётся: посмотри, посмотри!.. Книгу дал, а мне её не открыть, будто там страниц и в заводе нету! Так-то вот!

Асартан покачал головой, демонстрируя сомнение. Ему не нравилось, что с ним играют в поддавки, за лёгкостью, с которой мужик сообщал тайные сведения, чудилась ловушка, волчья яма, вырытая посреди тропы. Провокация казалась слишком дешёвой, и Асартан рассудил, что не стоит притворяться, будто поддался на такую наивную уловку. Притворство может только усилить недоверие.

– Фокусы это, – проворчал он не столько для собеседника, сколько для невидимого слушателя, что скрывался за бесцветным взглядом старика. – Жонглёрство. Ни один чародей, если у него настоящая книга есть, из рук такое сокровище не выпустит. Ведь это значит – свою мощь другому отдать. Потому и книг на свете так мало. Волшебную книгу написать – своей силой поделиться. В прежние времена, говорят, были маги, которые писали книги, но теперь они все повывелись. Теперь чаще по-другому бывает: раздобудет какой-нибудь чудодей древнюю книгу, выучит наизусть, а саму книгу изничтожит, чтобы никто, кроме него, старых заклинаний не ведал. Потому и книг в мире почти не осталось. Ты уж, наверное, догадался, что я тоже волшебник, но я тебе честно скажу, что ни единой волшебной книги я на своём веку не видал. А ты говоришь, будто в руках её держал! Голову тебе Книжник дурил, посмеяться ему захотелось, вот и всё.

– Может, это у вас на равнине так, – набычился хуторянин, – а у нас тут Книжник живёт. Он эти книги пишет и раздаёт всякому, кто книгу раскрыть сумеет. Одну даже пореченскому знахарю подарил, хотя мы с пореченскими не дружимся. Войны у нас сто лет не было, а дружбы – так всю тысячу. Но Книжник и пореченским книги не пожалел. А уж у своих книги, почитай, у каждого есть. Да хоть бы деда нашего взять…

– Язык прикусил бы… – неожиданно ясно произнёс старик, только что клевавший носом над пивной кружкой. – Выпорю!

– А что я такого сказал? – вскинулся хуторянин. – Подумаешь, тайна! Всё равно все знают, что у тебя книга есть. И у него, ежели он впрямь колдованию обучен, тоже будет. Книжник как раз в эту пору работу заканчивает. Думаешь, почему эти двое сквозь метель тащились? Книжник сочинять кончит и только начнёт думать, кому бы книгу подарить, а эти уже тут как тут. Вот им и достанется.

– Интересно, – промолвил Асартан, – в этом краю что-нибудь тайно можно сделать, или о всяком хотении всякая собака заранее знает?

– Втайне только муж от жены гуляет, – подтвердил хуторянин, – так и о том соседи судачат. А старики наши волхвов из себя корчат, о тайнах шушукаются… Ладно, дед, хватит выкобениваться, покажи гостю книгу. Небось не отнимет её у тебя и не изничтожит, как тут рассказывал. У Книжника для него уже приготовлена книжица, ещё и потолще твоей. Видишь же, человек добрый. Злой бы давно хутор вверх дном поставил, а книгу сыскал бы. И не тебе, старому, ему противостоять.

Старик недовольно пожевал беззубым, провалившимся ртом, потом молча кивнул. Мальчуган, сидевший на полу позади лавок, радостно подхватился и кинулся на печь. Через полминуты он явился оттуда со свёртком. Хуторянин рукавом протёр стол, заляпанный пивом и жирной подливкой, водрузил свёрток на стол и осторожно развернул льняное полотно.

Асартан увидел книгу. Это и впрямь была новая книга, телячья кожа переплёта казалась совсем свежей, а руны на корешке, выполненные простыми чернилами, не выцвели и не затёрлись. Одна строчка причудливой рунной вязи: «Книга мага».

– Во! – с гордостью произнёс хуторянин. – Ну-ка, пусть вот он попробует её открыть…

Колпин поднял на Асартана взгляд и, встретив разрешающий кивок, придвинул книгу. Несколько секунд пальцы бывшего грабителя скользили по тонко выделанной коже, словно под рукой был не книжный переплёт, а бегучая ртуть. Лицо телохранителя оставалось бесстрастным. Колпин протянул руку за ножом, вероятно собираясь поддеть непокорную обложку стальным лезвием.

– Не надо, – спокойно скомандовал Асартан, и рука замерла на полпути. – Мне посмотреть можно?

Ох, как страшно было задавать этот невиннейший для непосвящённого вопрос! Можно ли посмотреть чужую книгу заклинаний? Ведь ясно же, что никакая это не книга, а ловушка, расставленная на жадных гостей. Скромный том, запечатанный простеньким заклинанием, но если открыть его… только мастер, сварганивший адскую машину, знает, чем он её начинил…

Хуторянин довольно ржал, наблюдая за попытками Колпина. Седоволосый знахарь сидел выпрямившись на лавке и ревниво надзирал за своим сокровищем. С тех пор как книга явилась на свет, старец не произнёс ни слова.

– Смотри, ежели сумеешь, – ответил за отца хуторянин.

Изготовившись к самому худшему, Асартан коснулся переплёта. Книга и впрямь была запечатана слабеньким заговором. Его даже не пришлось снимать, заклинание почувствовало силу в руках прикоснувшегося и уступило дорогу. Пока что в этом не было ничего опасного – обычная предосторожность, чтобы в книгу не лазали дураки. По рассказам, волшебная застёжка имелась на любой книге, толкующей о тайнах колдовства. Здесь застёжка была самая простенькая, она поддалась бы любому, хоть немного владеющему магией. Асартан, если бы захотел, мог бы запечатать книгу так, что не всякий признанный маг ухитрился бы справиться с застёжкой. Иное дело, что скрывается под простенькой печатью.

Не дракон же там!

Асартан осторожно раскрыл том. Ничего не случилось. Во всяком случае, не случилось ничего пугающего. Самое удивительное, что это действительно была книга заклинаний! Пергаментные страницы оказались густо покрыты строками, над каждым заклинанием красовались заголовок и картинка, выполненная теми же чернилами. «Чтобы червец капусту не гноил, – прочёл Асартан. – От стылой росы огурцы уберегать». Магия какая-то огородная… Асартан перелистнул несколько страниц: «Из буйной головы дурной хмель выгнать», «Для мира в доме от драчливого мужа», «Для мира в доме от собачливой жены»… Ясно, заклинания тут по разрядам собраны. «От гнева властительного», «Чтобы мытарь меру знал»… Где же настоящее высокое искусство? Трансформации, боевые заклинания, вызов инфернальных сущностей? «Сглаз снять», «От змеиного укушения»… – наивная деревенская волшба, и ни следа тех сил, что легенды связывают с чудесными книгами. Вернее, след был, но только след. Всё-таки это волшебная книга, а не просто сборник заговоров. Каждое слово, всякая буковка веско подкреплены искусством писавшего. Одно дело заговорить сено от огня, прочитав наговор по памяти, совсем иное – держа в руках раскрытую книгу. Во втором случае заговорённую скирду и нарочно не подожжёшь. Драгоценнейшая вещь для знахаря, коновала, бабки-шептуньи. А для него – не более чем любопытный артефакт, диковинка, которую лестно иметь в коллекции среди прочих диковин, но пользы от которой настоящему магу нет. Даже трёхдневную метель с такой книгой не вызовешь, можно лишь на подхвате у настоящего хозяина стараться.

«Чтобы в чужой деревне на ночлег пустили», – забавно, этот приёмчик, пожалуй, и запомнить стоит; Асартан ещё раз перечитал наивное заклинаньице, закрыл книгу и, задавив жгучее желание сунуть её в седельную сумку, придвинул владельцу.

– Хорошая книга, очень хорошая. Я и не думал, что такие на свете бывают.

– Книжник написал, – произнёс старец, упелёнывая том в чистое полотно.

Асартан перевёл дух. Вот и закончилось первое столкновение, осторожная разведка, когда делаешь вид, будто не замечаешь противника. Во всяком случае, кое-что узнать о Книжнике удалось. К сожалению, лишь то, что сам Книжник пожелал сообщить о себе. А что Книжник сумел вызнать об Асартане? – скорей всего тоже ничего существенного. Теперь остаётся сидеть и ждать три дня. Вряд ли Книжник сумеет продлить метель на больший срок, это значило бы ослаблять себя. А пока будем отдыхать…

– Отличная свинина, – проговорил Асартан, отсекая кусок грудинки. – Я много путешествовал, но в других краях такого пробовать не доводилось.

– И не доведётся! – гордо воскликнул хуторянин. – Как готовить грибного вепря – наш секрет.

Асартан не удержался и фыркнул, чуть не облившись пивом. Подумать только, книгу заклинаний, пусть простенькую, но настоящую волшебную книгу, он готов показывать первому встречному, зато тайну жареной вепрятины не откроет и под пытками!

– Тут главное, пока кабан жарится, вовремя поливать его грибным отваром. И, конечно, чеснока не жалеть. Угадал?

– Ну, – огорчился мужик, – конечно, для тебя никакой тайны не бывает… Против колдовства не устоишь.

– Никакого колдовства! – заверил Асартан. – Просто пока ты с нашими конями возился, я видел, чем твоя хозяйка занимается. Так что налей-ка, дружок, ещё пива, а то корчага пуста.

* * *

Трёхдневная метель, как и обещано, прекратилась на третий день. Незадолго до полудня глухое завывание стихло, хотя за слюдяными окнами ничуть не просветлело.

– Снегом засыпало, – пояснил хозяин. – Сейчас откапываться начнём.

Двери из чёрной избы предусмотрительно открывались внутрь. Будь иначе, наметённый сугроб завалил бы её так, что пришлось бы выбираться через крышу. Впрочем, лаз на чердаке недвусмысленно указывал, что порой именно этим путём люди выползали на свет.

Гора рыхлого, неулежалого снега ввалилась в чёрную избу, едва работники стронули створки ворот. Следом брызнул ослепительный солнечный луч и хлынул свежий воздух, холодный и непредставимо вкусный после спёртого зловония избы. И то подумать, каково трое суток безвылазно сидеть в закупоренном доме, где, кроме тебя, заперт десяток человек, объевшихся гороховой кашей.

Взялись за лопаты и в полчаса расчистили широкий проход, по которому можно было вывести лошадей. Хозяин уговаривал прежде пообедать и лишь потом отправляться в путь, но Асартан, которому было страшно хоть на минуту вернуться в провонявшую избу, отказался намертво и приказал вьючить лошадей. О том, чтобы ехать верхом, речи не шло, за три дня снегу и впрямь навалило по грудь лошадям, остаток пути предстояло прорываться сквозь сплошные заносы.

Колпин, не дожидаясь приказаний, первым врубился в снежную целину. В низинке возле самого хутора снег достигал ему чуть не до плеча, но когда выбрались на тропу, где вчерашний ветер гулял особенно сильно, не позволяя улечься рыхлому снегу, идти стало чуть легче. Асартан, с двумя конями в поводу, шёл следом, размышляя, что в заснеженной пустыне они как на ладони у всякого, кто заранее притаится на любой из окрестных высот, чтобы встретить ползущих сквозь заносы неожиданным ударом. Это ж надо так опростоволоситься! Более бездарного похода у него не было.

К Крепостицам вышли через четыре часа отчаянной борьбы. Обещанного хуторка Асартан не заметил, возможно, его занесло по самые крыши, а вот башенки, прилепившиеся к горному склону, видны были издалека. И уж, конечно, из башен тоже открывался широчайший обзор. Вероятно, Книжник мог не меньше двух часов любоваться медленно бредущими гостями. Не стоило и надеяться на внезапность.

Асартан придирчиво разглядывал башни. Тоже головоломка, в которой из двух засел противник? Следов нет нигде, одинаковые двери одинаково занесены снегом.

С ходу применять магию не хотелось, и, решив, что случай не любит долгих размышлений, Асартан направился к ближайшей из башенок.

«Надо было лопату в Берложках прихватить!..» – весело подумал он, отгребая снег подошвой. Потом несколько раз ударил в дверь рукояткой кинжала. Грохот разносился по башне. Ответом была тишина.

Асартан пожал плечами и двинулся ко второму укреплению. Здесь история повторилась. Никаких следов, запертая дверь, и на стук никто не отзывается. Асартан напрягся, пытаясь сквозь дверь разглядеть затаившегося Книжника. Дверь стояла глухая и непроницаемая, она явно была заговорена. Ай, как неосторожно! Если уж заговариваешь дверь, то не нужно запирать её на обычный засов… Только глупец думает, что чем больше запоров, тем надёжнее защита.

Изготовившись, Асартан принялся читать заклинание. Ничего подобного не было в простодушной книге, которую показывали ему в Берложках. То была магия изысканная, парадоксальная, хотя и не требующая особой силы. Силу уже вложил неосмотрительный Книжник, так что взломщику оставалось лишь поссорить запирающие заклятья со стальным замком.

В нужную минуту Асартан отскочил в сторону и прижался к стене. С громким треском дубовые створки разлетелись. Колпин, которого Асартан не счёл нужным предупредить, не успел отшатнуться, острая щепка рассекла ему щёку. Впрочем, бывший бандит привык не обращать внимания на такие мелочи. Вслед за хозяином он нырнул в открывшийся проём.

Двухэтажная башенка была пуста. В нижних, сохранившихся помещениях, видимо, жил Книжник. Четыре комнаты были обставлены с деревенской простотой, и ничто не указывало на занятия жильца. Лавки, широкие, на каких в деревнях принято не только сидеть, но и спать. Печь, явно сложенная в позднейшее время, когда здесь уже не было солдат. Пара сундуков, совершенно пустых, пахнущих персидской ромашкой. Печка была ещё тёплой, очевидно, её топили сегодня утром, незадолго до того, как окончился трёхдневный буран. Спуск в подвал был замурован, а возможно, и всё подземелье заложено камнем, чтобы укрепить треснувший фундамент.

Помещения второго этажа были пусты и отпугивали взгляд пятнами инея на голом камне. Здесь не было ничего интересного, лишь возле одного окна, задвинутого дощатым щитом, стояла на треноге подзорная труба и медный секстант.

Каким образом Книжник покинул дом, заперев его изнутри и не потревожив снежного одеяла, Асартана не слишком тревожило. Возможно, между башнями есть подземный ход, а быть может, жильца просто не было дома и печь топилась сама по себе. Дело в общем-то нехитрое.

Асартан поспешил вернуться к первой башне.

На этот раз Колпин заранее отошёл в сторонку, и дверь разлетелась, никому не повредив. Здесь тоже были четыре жилые комнаты и пустые помещения наверху. Подвал, правда, уцелел и был набит причудливым инструментарием алхимика. Ничего интересного для себя Асартан не обнаружил. Хозяина нигде не было, была лишь тёплая, недавно протопленная печь.

– Что скажешь? – спросил Асартан у помощника.

– Сбежал, – кратко ответил Колпин.

– Некуда ему здесь бежать, – усомнился Асартан. – Я же чувствую, он где-то рядом прячется…

Колпин пожал плечами и не ответил.

– Вот если бы ты, – не унимался Асартан, – вздумал себе тайник делать, где бы устроился?

– В подвале. Наверно, он только для виду замурован.

– Хорошо рассуждаешь. Думаю, Книжник заранее знал, что ты так рассуждать станешь. И замуровал подвал наглухо. Почти наглухо. Маленький чуланчик там оставлен, на тот случай, если противник сквозь камень глядеть может. И пока ты будешь в эту пустоту прорубаться, Книжник тебя в спину ударит. Потому что он у нас умный и в подвале его нет.

Колпин молчал.

– Чего ж ты не спрашиваешь, где он?

– Где он? – эхом откликнулся слуга.

– На втором этаже сидит.

– Я там всё осмотрел. И вы тоже смотрели.

– Смотреть ты смотрел, да не видел. Ну-ка, скажи, сколько бойниц у этой башни по второму этажу?

– Четыре, – немедленно откликнулся слуга. – У таких башен всегда по четыре бойницы.

– А изнутри ты окна сосчитал? Сколько их?

Колпин мучительно нахмурил лоб, пытаясь вспомнить.

– Там перегородки обрушены, так одни и те же амбразуры из разных камер видны. Так сразу не разобраться…

– Ну, не мучайся. Пять окон, пять. Я считал. И дымохода тёплого наверху не видать, он через потайную каморку проходит, чтобы не замёрзнуть часом. Так-то. Чего стал? Пошли, навестим Книжника, поспрашаем кой о чём. Раз он от нас прячется, значит, у него совесть нечиста.

Господин и слуга вновь поднялись на второй этаж полуразваленной башни. Казалось бы, здесь со времён давних войн с Поречьем ничего не менялось. Голые каменные стены, пол засыпан истлевшей соломой, перегородки между четырьмя камерами частично обвалились во время давнего землетрясения, и с тех пор никто не озаботился восстановить их.

На этот раз Колпин специально обошёл все окна, когда-то служившие бойницами, пересчитал их и в каждое заглянул, насколько позволяло узкое отверстие. Видно из окошек было плоховато, частые переплёты с пластинками потемневшей слюды плохо пропускали свет. Только эти рамы и свидетельствовали, что, устраиваясь на жильё, Книжник что-то ухичивал и здесь.